Музыка и танцы как составляющая досуговой культуры Германской империи

Существеннейшим явлением второй половины XIX века стала индустриализация и складывание новых антагонистических классов - буржуазии и пролетариата. Буржуазия заявила о себе во всей полноте в период революции 1848-1849 годов, которая явилась началом новой капиталистической эры в истории Германии.

Индустриализация не могла не оказать своего влияния на повседневность и культуру людей XIX века^[46]. В складывающейся обстановке общественная жизнь населения Германской империи претерпела значительные изменения, приобрела свои национальные особенности проведения свободного времени. Эти особенности формировались на протяжении не одного столетия и появлялись не на пустом месте, они имели довольно обширную историю.

Остановимся более подробно на некоторых особенностях проведения досуга населения Германской империи, без которых невозможно представить жизнь любого народа - это песни и танцы, в которых раскрывается душа народа, его особенности и своеобразие. Как говорил Г. Манн в своем романе: «Музыка делала свое дело, она подготовляла к чему-то сверхъестественному»[47].

В середине 1850-х годов стал проводиться традиционный танцевальный праздник. Впоследствии здесь проходили соревнования между танцевальными группами и ансамблями фольклора из всей республики, наградами служили медали и премии. На этих праздниках, проводимых один раз в два года, часто присутствовали иностранные гости. В течение танцевальных дней также организовывали танцевальную свадьбу праздника с различными старыми обычаями, с деревянными пилами и повозкой лошадей, народными песнями и конкурсами пирогов. В последний день танцевального праздника после обеда проходило большое праздничное шествие в замок Хайдекс. И вечером завершала праздник заключительная программа, в которой принимали участие награжденные группы[48].

Событием, в котором важное место занимает музыка, являлся Октоберфест. С течением времени Октоберфест отчетливо изменился: триумфальное шествие техники и новостройка больших, роскошных пивных указывали на колоссальные изменения произошедшие за последние годы. «Экзотические» выставки соответствовали просыпающемуся тогда интересу публики к чужим странам, и презентация животной и человеческой ненормальности, успокаивала голод сенсации развивающегося массового общества. Помимо праздников, большое значение в жизни немцев имели песни. Песней сопровождалось большинство народных обычаев и обрядов, особенно в сельской местности. Из всех видов народного искусства пение являлось наиболее распространенным. Невозможно учесть и проанализировать весь песенный репертуар. Песни, связанные с календарными обрядами («Проводы зимы», «Праздник урожая» и др.), - в основном были древнего происхождения. Они имели суггестивное значение. Обрядовые песни исполнялись в такие праздники как Новый год, Масленица. В семейных обрядах распространялись песни, связанные с важной датой и событием непосредственно в этой семье. Часто пели на свадьбах, а похоронные песни и плачи в репертуаре немецкого народа представлены слабо^[49].

Складывались благоприятные условия для коллективного пения. Их создавала совместная работа. Чаще всего пели женщины в зимнее время на посиделках. В летние вечера отовсюду раздавалось пение; очень часто начатую пастухом в горах песню хором подхватывали женщины, работающие в поле. Кроме множества песен, которые были известны чуть ли не всем немцам, у каждого существовала своя особая песня: солдат напевал свою песню, кузнец - свою, студент - свою, маленькие дети, едва научившись говорить, уже напевали разные песенки. Пению учили в школе, но оно играло огромную роль не только в школьной, но и в семейной жизни. Сады и парки Германии в хорошую погоду всегда были наполнены детьми и пением[50].

Можно, удобства ради, классифицировать немецкие песни по их содержанию. Первое место занимали эпические песни. В эту группу входили такие разновидности, как народные баллады, которые отличались своим своеобразием. Заимствование сюжетов было осуществлено из героического эпоса (например, один из наиболее известных - «Песнь о Нибелунгах»). Так же к этому виду можно отнести песни, которые отражали исторический контекст. Второе место занимали лирические песни, которые противопоставлялись эпическим. Они были весьма разнообразны по своему содержанию. Наиболее распространены были любовные песни, известные во множестве видов и в бесчисленных вариантах. Любовь находила отражение не только в книгах, но и в музыке. Самое прекрасное из чувств пытались запечатлеть, воспроизвести, и передать потомкам. Своеобразное видение этого чувства, его интерпретация рождали великое разнообразие песен и композиций. Появлялось большое количество рабочих хоров, одним из первых являлся образованный в 1908 году Немецкий певческий союз^[51].

В XIX веке возникло два новых вида лирической песни - песни о Родине и песни странников. Своим распространением в народе они обязаны школам и певческим ферейнам (замкнутым обществам). Чувство патриотизма было присуще практически каждому немцу, особенно ярко это начинает проявляться после объединения Германии в 1871 году. В Германии каждая профессиональная группа имела свои собственные песни. Так, крестьянские песни отражали свободолюбие крестьян, описывали их восстания против феодалов. Трогательные песни-плачи повествовали о нужде и бедности крепостных крестьян. Наряду с произведениями, в которых рассказывалось о полезности различных профессий (кузнецов, каменотесов, плотников, портных), воспевалась свободная бродячая жизнь подмастерьев, были распространены и песни протеста против эксплуататоров. В XIX веке появляются песни рабочих. Радикальные изменения претерпели в ходе столетий немецкие солдатские песни. С последней четверти XVIII века в связи с изменением социального и сословного положения солдат появлялись многочисленные песни антимилитаристского содержания. После введения всеобщей воинской повинности в XIX веке происходит усиление этой тенденции: «войну воспевали почти все, кому дано было петь, и очень многие, кому это было не дано». Среди солдатских песен были и грустные (о смерти на поле брани), и поощряемые начальством военные песни. Кроме песенного репертуара взрослых, существовал и особый детский песенный репертуар, включавший песенки о животных, о погоде, дразнилки, потешки, считалки, разнообразнейшие хороводные и плясовые песни. Игровые песни сохранились преимущественно в репертуаре детей. Особую группу песен образовывали колыбельные песни и потешки, которые взрослые пели маленьким детям.

Народный песенный репертуар постоянно менялся. Конечно же, это зависело от смены поколений. Некоторым песням суждено жить вечно, а некоторые живут лишь несколько поколений, а после благополучно забываются. Постоянно возникали новые популярные песни, в то время как старые забывались. Все без исключения иностранные наблюдатели, побывавшие в Германии, отмечали, что по всей стране летом, не только в городах, но и в маленьких деревеньках, из каждого пивного сада, из каждого огороженного пространства доносились звуки оркестра, нередко весьма профессионального. В Германии звучала хорошая музыка. И не только в Берлине, но и в самых отдаленных от столицы провинциальных уголках музыка звучала повсюду. Эта страстная любовь к музыке была развита у всех классов немецкого общества и переходила в любовь и уважение к знаменитым музыкантам, которых здесь принимали с большим почетом даже в аристократических кругах. В Германии ничего не стоило устроить прекрасный концерт в самой бедной деревушке: школьный учитель, церковный служащий, башмачник, одним словом, все, кто научились играть на каком-нибудь инструменте, сходились вместе и что-нибудь разучивали сообща. Как только об этом становилось известно населению местечка, сейчас же находились люди, которые помогали выхлопотать бесплатное помещение, и таким образом устраивался концерт, который каждый мог посетить бесплатно. В праздничный день всюду можно было слышать музыку с раннего утра до поздней ночи. В таких случаях хозяин ресторана, городского и загородного, роскошного и скромного, нанимал оркестр, и музыка звучала с самого утра. В это время за столиками, расставленными в саду, размещались посетители целыми семьями и пили кофе под звуки музыки. В романе Т. Фонтане «Эффи Брист» описывается следующая картина, типичная для Германии: «когда музыка раздавалась из какого-нибудь сада, немецкая семья заходила туда, занимала отдельный столик и располагалась по-домашнему: мамаша вынимала из корзины печенье и раскладывала на кучки по количеству членов семейства, дочери принимались за свои работы, мужчины закуривали, а затем всем подавали пиво»[52].

Музыке в свободное время отводилось большое внимание. Но иногда были курьезные случаи, связанные с попыткой развеселить домочадцев. У Манна в произведении «Будденброки» ярко отражен этот момент:

«После обеда Христиан уселся за фисгармонию, стоявшую в столовой, и стал изображать виртуоза. Он делал вид, что откидывает со лба длинные волосы, потирал руки, исподлобья оглядывал публику: беззвучно - не приводя в движение мехи, ибо он совершенно не умел играть и вообще был немузыкален, как большинство Будденброков, - низко склонившись над клавиатурой, он вдруг обрушивался на басы, словно разыгрывая безумные пассажи, откидывался на стуле, подымал взоры ввысь, отрывал руки от клавишей и мощным, победоносным движением вновь опускал их. Даже Клара не могла не рассмеяться. Он играл как настоящий шарлатан, удивительно правдоподобно, со страстью, с редкостным комизмом, носившим буффонный и эксцентрический характер, свойственный англо-американскому юмору, но ничуть не отталкивающий, ибо в этой стихии Христиан чувствовал себя как рыба в воде.

- Я всегда усердно посещал концерты, - объявил он. - Мне доставляет огромное удовольствие смотреть, как люди властвуют над инструментами!.. Да, прекрасно быть артистом!

И он снова принимался за "игру". Потом вдруг прекращал ее и делался серьезен до того неожиданно, что казалось, маска упала с его лица; он вставал, приглаживал рукой редкие волосы, пересаживался на другое место да так и оставался там сидеть - молчаливый, мрачный, с тревожным выражением лица, словно прислушиваясь к какому-то раздражающему шуму»^[53].

Многие немцы очень любили слушать серьезную музыку, но одновременно у них существует страсть к военной музыке^[54]. Известно, что немцы не могут существовать без пива: никакая беседа немыслима у них без этого напитка. Серьезная музыка стесняла эту привычку, так как стук пивных кружек заглушал звуки музыки, зато грохот барабанов и литавр военного оркестра нисколько не мешал наслаждаться любимым напитком на открытом воздухе^[55]. Именно поэтому предпочтительнее было выпить кружку-другую пива под звуки военных маршей, нежели под серьезную музыку. Долгое время опера оставалась предметом почитания у немцев. С тех пор как она сделалась модной, оперная поэзия становилась все хуже, плохая драма использовалась для того, чтобы оправдывать слабости музыки под прикрытием преобладающего драматического интереса. Самые известные музыканты играли перед пустыми залами, о доходе не приходилось и думать, и что еще хуже, публика, слушая немузыкальные уродства, принимала их за настоящую музыку произведения. Развитая система бесплатных билетов побуждала многих посещать концерты только в том случае, если билет ничего не стоил^[56].

Помимо народных песен в жизни немцев важное место занимала классическая музыка. Большой популярностью пользовался Рихард Вагнер (1813-1883), который был драматургом, композитором, философом. Его творчество в немецком искусстве возродило романтизм. Вагнер родился в 1813 году, когда Германия все еще продолжала оставаться раздробленным, слабым государством. И уже в 1830-е годы начинает строиться его карьера как музыканта.

Одним из монументальных творений Вагнера являлась романтическая оперная тетралогия «Кольцо Нибелунга» («Золото Рейна» (1854), «Валькирия» (1856), «Зигфрид» (1871), «Гибель богов» (1874)) В самой музыке была заключена сила, разрушающая реальность и вызывающая почти наркотическое состояние восприимчивости к внушениям. Музыкальный кри­тик Эдуард Ганслик после премьеры «Нюрнбергских мейстерзингеров» в 1860 году описал оперу как разновидность заболевания. Ницше, который, в конце концов, признал всю романтическую музыку психологически невыносимой, развил данную точку зрения в отрывке из «По ту сторону добра и зла», заслуживающем несколько более подробного внимания. В своей трактовке влияния увертюры из «Мейстерзингеров» на немецких слушателей Ницше писал, что эта музыка которой было наделять неотразимым правдоподобием рисуемые ею воображаемые ландшафты, еще заметней проступала в прелюдии к «Золоту Рейна», изумительном музыкальном отрывке, где фигурации на аккорде ми-бемоль продолжались в течение 136 тактов, имитируя течение реки и создавая настроение, в котором разворачивалась величественная драма алчности и предательства; и снова - в прелюдии к «Парсифалю», где необычайно замедленный ритм, в полном контрасте с темпом современной жизни, и сомнамбулическая природа музыки создавали ощущение уязвимости перед чем-то таинственным и непостижимым.

Пребывая в соответствующем душевном настрое, слушатели обна­руживали в надуманном и невероятном средневековом Нюрнберге Вагнера мечту их собственной молодости, подобную той, что воспевалась Гансом Саксом и его друзьями наутро перед турниром, а в напыщенном царстве богов и героев - мифический образ их уникальности и благородства духа, как, впрочем, и собственное родство с тайными державами и княжествами мироздания. Труднее сказать, что именно привлекало их в «Парсифале». Таким образом, настоящему вагнерианцу было обеспечено временное бегство от трудностей и огорчений современной жизни в утраченный мир его детства^[57].

В ежедневных заботах, немцы находили время для игры на музыкальных инструментах при проведении семейных ужинов и больших праздников. Вот что пишет Т. Манн в своем произведении «Будденброки»: «До слуха шестерых мужчин, уже вышедших в ротонду, донеслись из ландшафтной первые звуки флейты; грациозная, звонкая мелодия поплыла по обширным покоям будденброковского дома»[58].

«За столом г-н Арольдсен произносил остроумные и витиеватые тосты в честь обеих молодых пар, а потом, когда все пили кофе, брал скрипку и играл, как цыган, - неистово, страстно и умело. Случалось, что и Герда вынимала своего Страдивариуса, с которым она никогда не расставалась, и тогда ее сладостная кантилена вливалась в его пассажи, и они играли великолепные дуэты, в ландшафтной, стоя подле фисгармонии, на том самом месте, где дед консула некогда наигрывал на флейте свои бесхитростные веселые мелодийки»^[59].

Не менее интересными являлись танцы, занимавшие особое место в жизни немцев. Старинные немецкие танцы отражали различные стороны жизни, быта народа, борьбу с силами природы, охоту, воинскую доблесть. От поколения к поколению передавались танцевальные традиции. В старину танцевали вокруг новорожденного, чтобы он быстрее рос и был здоровым. Замужние женщины плясали вокруг невесты. В некоторых местностях танцующие образовывали три круга, так как считалось, что цифра 3 также имеет магическое свойство. Одним из древнейших немецких хороводов являлся «райген». В движениях этого праздничного танца нередко имитировались трудовые процессы. Райген сопровождался пением рифмованных куплетов, которые начинал солист, а затем к нему присоединялись все участники хоровода. Особенно поэтичным был хоровод «за первой фиалкой». Парни и девушки веселой гурьбой отправлялись в лес за фиалками, затем, возвратившись в деревню, водили хороводы и пели песни. Не менее интересен старинный хоровод «сватовство», в котором влюбленная пара входила в центр круга, соло танцевал юноша, добивавшийся благосклонности девушки, затем пара возвращалась в общий круг. В старину в крестьянской среде возникли танцы охотников, птицеловов. Шуточные танцы, где имитировались повадки птиц (петуха, кукушки, ястреба), пользовались популярностью и впоследствии. Значительное место в немецкой народной хореографии занимали воинственные танцы, или, как их называли в старину, «оружейные танцы». Исполнялись они обычно на всевозможных сборищах и празднествах^[60].

Помимо обрядовых, ритуальных, охотничьих и воинственных танцев немецкий народ издавна знал трудовые танцы. Долгое время они исполнялись под песню и часто иллюстрировали ее. В различных областях Германии существовали танцы косарей, дровосеков, ткачей, сапожников, столяров, кузнецов, бочаров^[61].

Танцы были не только при дворе, на ярмарках и торжествах, танцам обучали, существовали профессиональные танцоры. При Берлинской Королевской опере существовало балетное училище. Из него в течение XIX века вышло несколько артисток, имевших успех у публики: красавицы сестры Котцинг, остававшиеся на второстепенных ролях. Они исполняли преимущественно характерные своему времени танцы и особый успех имели в матросском танце в балете «Флик и Флок»; красивая Лилиенталь, стройная Гизе, сестры Трепплин, Деринг, Ленуар, Казати и другие второстепенные артистки, воспитанные в рамках немецкой школы. Для исполнения второстепенных ролей в качестве солистки состояла Е. Казати, воспитанница миланской школы, дочь балетмейстера Казати. В балете «Флик и Флок» она танцевала «русскую», в костюме, дающем очень смутное понятие о русском сарафане^[62].

В 1879 году появилась молоденькая воспитанница миланской школы Антуанетта Дель-Эра. Начинала она свою карьеру в Мессине и затем была приглашена в Берлин. Воздушная артистка сразу была признана выдающейся первоклассной балериной и в продолжение многих лет занимала прочное положение на берлинской сцене в качестве первой танцовщицы. Положительными качествами Дель-Эра были легкость и виртуозность; но к большому огорчению любителей пластического искусства, она не отличалась физической красотой, и в ее движениях отсутствовали мягкая пластика и тонкая грация.

Наиболее интересной для публики артисткой была красивая и талантливая воспитанница Маргарита Урбанская, которая с пятилетнего возраста воспитывалась в Королевской танцевальной школе. Она была грациозной и воздушной танцовщицей, всегда живой и с большим темпераментом; отличалась хорошей техникой и приятной мимикой. В классических танцах показывала хороший благородный стиль; в игре же ее было что-то стройное и цельное. Урбанская пользовалась большой любовью публики^[63].

В истории XIX века в Берлине блистала звезда хореографии совсем другого характера и другой ценности, чем классические балерины. Она появилась на короткий срок в Театре имени Фридриха Вильгельма. Это была Пепита де Олива. Искусство этой испанской танцовщицы поражало своей яркой оригинальностью. Физическая красота, а также изящные пластические позы и движения Пепиты производили одинаково приятное впечатление, как на мужчин, так и на женщин. В ее танцах не было ничего общего с танцами балерин, которые пожинали лавры на больших хореографических сценах Европы. Классическая техника в танцах Пепиты не играла никакой роли. Пепита исполняла национальные испанские танцы. Она танцевала, отбивая такт кастаньетами с большим мастерством. Танцы Пепиты можно было назвать хореографическими монологами, в которых ярко сказывались переживания красавицы-исполнительницы. Зрители, как бы читали ее историю, историю, которую она передавала с помощью танца. Не было никаких искусственных движений в ее танцах. Она победоносно доводила своими танцами современников до бурного восторга^[64].

Посетившие Берлин писательница Г. Зонтаг и композитор Франц Лист в своих воспоминаниях отметили свое поклонение этому действительно оригинальному таланту, в честь которого печатались хвалебные дифирамбы и в стихах, и в прозе. С нее был написан портрет по заказу одного из ее поклонников художником Ритером. Это была акварель Пепиты во весь рост. Она стояла в спокойной позе в фантастическом восточном костюме.

Эту танцовщицу следовало бы причислить к разряду артисток из театров легкого жанра («варьете»). Но мы уделили ей место, потому что Пепита в определенное время выступила в трех гастролях и на сцене Берлинской Королевской оперы. И тут воспитанная на строгом классицизме виртуозных танцев публика одинаково бурно проявляла свой восторг, любуясь танцами Пепиты^[65].

В городах Германии были устроены танцевальные залы. В небольших городках и местечках, а также в загородных зонах Берлина эти танцевальные залы служили местом развлечения молодежи, где она собиралась, чтобы потанцевать, выпить пива и устроить сердечные дела.

«Роза была неплохо одета и пользовалась успехом на балу. Дидериху, которому хотелось протанцевать с Розой еще одну польку, пришлось ей напомнить, что он подарил ей перчатки. Он уже отвесил учтивый поклон - необходимое вступление к танцу, как вдруг между ним и Розой вырос кто-то третий и унесся с ней в польке»[66].

Танцоров всегда было много, большей частью это были ремесленники, рабочие и торговцы со своими семьями, молодые люди в светских сюртуках, с яркими цветными галстуками и с цветком в петлице. Несмотря на отсутствие тонкого вкуса, что заметно среди немцев всех слоев общества, особенно у женщин рабочего сословия, посетительницы танцевальных залов стремились подражать французской моде. Летом, хотя танцевали в комнате, они оставались в шляпах, украшенных цветами. В соседних комнатах и женщины, и мужчины пили пиво. Танцевать начинали после сигнала к началу танца. Все желающие принять участие в танце становились парами (мужчины с дамами), одна за другой, к каждой паре подходил распорядитель и взимал небольшую плату, поэтому каждый танцор старался как можно дольше танцевать с одной и той же дамой, так как в случае танца с новой дамой он должен был снова платить. В Берлине существовало немало танцевальных залов и для более зажиточной публики, они были украшены лепниной и позолотой, прекрасно освещены люстрами, стены покрыты роскошной драпировкой. Собиравшаяся здесь публика держала себя гораздо менее пристойно, чем в вышеописанных залах^[67].

Важное место танцы занимали и в свадебных церемониях (танцевали в перерывах между подачей блюд). Для каждой местности Германии были характерны свои танцы, но существовали и общепринятые. Танцевальный свадебный репертуар очень широк, каждый танец занимал определенное место в процессе свадьбы. В некоторых районах Верхней Баварии во время первого «почетного танца» (после подачи капусты) девушки шли в местную лавку и покупали платки. Затем они старались тайно похитить шляпу понравившегося парня и обвязать ее тулью этим платком.

Когда время «почетных танцев» истекало, женщины переодевались в обычные воскресные платья (кое-где это делали сразу после возвращения из церкви, чтобы не испачкать за столом и в ходе танцев праздничный наряд) и начинались всеобщие танцы, в которых принимали участие и неприглашенные «зрители». За это музыкантам платили особо. Танцевали обычно вальсы, лендлер, гопсер и прочие танцы, с 1830-х годов -шотландский танец, с 1850-х - польку и др.^[68]

В XIX веке среди народных и бальных танцев самое широкое распространение получает вальс с различными фигурами. Помимо плавных, вальсообразных парных танцев, для которых характерны вращения по кругу, существовали парные танцы с подскоками, имеющие также круговую форму. К танцам с подскоками относится, например, «рюллершпрингер». В Германии, как и в других странах, со временем стали появляться комбинированные формы танцев: «вальс-кадриль», «вальс- полька», «полька-галоп»^[69].

Танцевал не только простой народ, но также и при дворе: «...Гофмаршалы и камергеры подводят к их величествам лиц, допущенных к представлению, начинаются по данному сигналу танцы; они почти всегда открываются вальсом, с участием принцесс. За последнее время введенный «менуэт» императрица танцует перед троном; две польки (в темпе вальса), вальс, два контрданса и лансье следуют друг за другом, а после заключительного галопа их императорским величествам сообщают, что ужин сервирован. Император, императрица и коронованные особы, принцы и принцессы сидят за особым столом, прочие же гости направляются в буфет. Потом начинаются снова танцы, и бал кончается, часто в первом часу ночи, котильоном»[70].

Значение рассмотренных аспектов досуговой культуры Германской империи велико для народа. В сложный для страны период досуг - это возможность снять напряжение, своеобразный способ разрядки от повседневной суеты и работы. Танцы и пение - страсть немцев. Возможность хорошо провести время и завести новые знакомства - одно из положительных свойств проведения досуга. Песни и танцы - духовная составляющая жизни немецкого народа второй половины XIX - начала XX веков, без которой нельзя представить повседневную жизнь. Складывающиеся особенности проведения праздников, разнообразие песен и танцев - все это говорит о том, сколько времени уделено данным формам проведения досуга в жизни каждого жителя Германии. Важным моментом является то, насколько массовыми являются праздники, танцевальные карнавалы и песнопения. Такой праздник как Октоберфест имеет место только в пределах Германской империи. Он изменялся со временем с течением технического прогресса, но даже сегодня он продолжает существовать и люди со всего мира стремятся попасть на его празднование. Можно говорить о танцах, песнях и праздниках как своего рода связующей нити между поколениями, различными классами, мужчинами и женщинами и т.д. - о месте коммуникативной функции, которая выражается в формировании условий и средств человеческого общения посредством музыки, танцев и песен. Данные аспекты досуга создавались немцами сообща, как условие и результат общения. Данные формы связывали и объединяли немцев как нацию со своими особенностями и потребностями.