Бункер под руинами старого форта

Это был первый ясный день после постигшего Везелвул катаклизма.

Больное солнце час как взошло над курящимися дымкой испарений ядовитыми болотами. Ветер поутих, и небо, которое все еще хранило в своих глубинах зловещий темно-фиолетовый оттенок, было покрыто легкими разводами перистых облаков, сквозь которые сиял горячечный контур распухшего вишнево-красного шара искусственной звезды.

В подземельях старой колониальной тюрьмы по-прежнему висел плотный, осязаемый мрак, который лишь слегка разгонял желтоватый свет единственной лампочки, что падал из пролома в дальней стене, ложась на пол бункера бледным нездоровым пятном.

Внезапно свет потускнел. Это в проломе возникла чья-то сгорбленная тень.

Доктор Фрамер, пошатываясь, прошел несколько метров и остановился, подслеповато жмурясь на границе света и тьмы.

Он ровным счетом ничего не понимал. Последним горячечным воспоминанием доктора был остервенелый рев истребителя и близкий взрыв. Дальше следовала вязкая мгла беспамятства

Рядом возник какой-то шорох, и Гентри вздрогнул, потому что в ладонь внезапно ткнулось что-то влажное и холодное.

Посмотрев вниз, он увидел Черча, который, дрожа всем телом, остановился рядом, тревожно обнюхивая одежду Фрамера.

Только тут до сознания Гентри начало доходить, что вокруг стоит гнетущая тишина, которую нарушал лишь отдаленный ритмичный звук капели.

Обернувшись, он посмотрел в пролом, откуда только что вышел.

Придя в сознание несколько минут назад, доктор все еще пребывал в плену травматических воспоминаний, которые запечатлело его сознание.

Где Грегор? Где Николай? Ваби? Саша?

Фрамер почувствовал, как ставшее уже привычным чувство сдавливает грудь, вытесняя из нее воздух.

Подавшись назад, он споткнулся о край пробитого в бетонной стене проема и оказался в мрачном склепе. Под потолком тускло светила единственная лампочка, к которой тянулись брошенные по полу провода. В углу на импровизированном ложе из разбитых контейнеров лежало неподвижное тело в разодранном скафандре. Страшные, уродливые пробоины в броне покрывали бурые пятна свернувшейся крови.

Грудь человека тяжело вздымалась в такт редкому свистящему дыханию.

Поборов страх, Фрамер сделал шаг вперед и склонился над фигурой в скафандре.

Сквозь лопнувшее забрало шлема он увидел землисто-серое лицо Дерека Линкса. Внутри его изувеченного скафандра что-то щелкало и попискивало — это уцелевшие системы жизнеобеспечения и биологического контроля продолжали свою борьбу за его жизнь.

В руке раненого был зажат клочок оберточной пласт-бумаги.

Трясущиеся пальцы Фрамера коснулись его и осторожно высвободили из судорожно сжатых пальцев.

«Дерек, если очнешься, не паникуй. Мы сделали для вас с доком все, что могли. Идем на „Громовержец“. Будем живы — вернемся за вами.

Эйзиз, фон Риттер, Рорих».

Фрамера обдал холодный пот.

Присев на корточки, он прислушался к собственным ощущениям и покосился на плечо, которое отозвалось тупой, ноющей болью. Ему моментально стало плохо — доктор увидел повязку, на которой запеклась кровь.

«Значит, и меня ранило… — подумал он. — Но почему я ничего не помню?»

Покосившись на вздымающуюся и опадающую грудь Линкса, Фрамер понял, что того лучше не трогать.

Несколько минут он сидел в странном оцепенении, пока не прошло липкое, отвратительное чувство страха и связанная с ним слабость. Потом, снедаемый тревогой и неизвестностью, он встал и, цепляясь руками за холодную шероховатую стену, пошел к пролому, за которым притаилась тьма.

Черч, который поскуливал где-то рядом, был единственным признаком того, что тут в этом мраке существует жизнь.

Мысли доктора путались, сбиваясь в какой-то иррациональный клубок. Все смешалось в его голове. Остановившись в проломе, он напряженно смотрел во тьму, пока его глаза не различили далеко впереди бледное пятно света.

Тогда, оттолкнувшись от стены, он пошел вперед.

* * *

Наверху уже наступил день.

Доктор Фрамер вскарабкался по усыпанному бетонными обломками пандусу и неуклюже выбрался через прямоугольный проем наружу.

Зрелище, открывшееся его взгляду в тусклом красноватом свете ясного, безоблачного дня, повергло Гентри в шок.

Вокруг простирался ровный слой искрошенного щебня.

Доктору понадобилось некоторое время, чтобы понять — это все, что осталось от того самого форта, куда его и Николая привел Ваби.

Переместив свой взгляд дальше, он увидел обугленный остов «Новы», который уродливым комом возвышался на самом краю оттаявшего болота.

Доктор сел на угловатый обломок стены, глядя в туманную даль.

Для него все было кончено. Фрамер с предельной ясностью вдруг понял, насколько он никчемен и беспомощен без поддержки окружавших его до сих пор людей.

Правда была жестокой и неприятной. Самое большее, на что он оказался способен, — это сидеть и беспомощно озираться вокруг, содрогаясь не то от холода, не то от нервного перевозбуждения.

Возле самой земли, у края болота все еще плавал зыбкий утренний туман, который не успело растопить своими лучами карабкавшееся вверх по небосклону светило.

Гентри смотрел на это эфемерное кружево, оцепенев от собственных мыслей.

«Если они погибли… — думал он, имея в виду Николая, Сашу, Рориха и Ваби, — что я буду делать дальше? Как жить? Куда идти?»

Он оказался один на один с собственной жизнью. Впрочем, нет… Был еще Линкс, которому нужна его помощь. И Черч, что так доверчиво ткнулся носом в его ладонь.

Однако несмотря ни на что Фрамер продолжал сидеть, уронив голову и бессмысленно глядя перед собой.

Он всю жизнь был трусом…

А чего бояться теперь, внезапно подумал он. Все самое худшее уже случилось с ним. Больше не было людей, которые подталкивали бы его вперед, думали за него, решали, помогали выжить… тех людей, что он ненавидел в глубине души и трусливо предавал на каждом шагу.

Гентри глубоко вздохнул. Ему вдруг вспомнился промерзший кабинет с сиротливым компьютером на самодельном рабочем столе. Те люди, что жили в старом форте, — чем они отличались от него? Он поднял голову и посмотрел вокруг. Ведь они тоже когда-то впервые ступили в туманное пространство отравленных болот, предоставленные лишь сами себе… и выжили!

Эта мысль казалась абсурдной и чуть ли не кощунственной. Они выжили, потому что были другими. Не такими, как он…

Гентри продолжал сидеть, а среди клочковатого тумана по самому краю болота двигались какие-то смутные тени.

Фрамер вздрогнул, уловив это движение, и поднял глаза.

Вдоль обугленного борта «Новы», вытянувшись длинной цепочкой, шла группа низкорослых мутантов, разительно похожих на Ваби. Док не успел ни испугаться, ни вскрикнуть, как они, словно призраки, скрылись за эфемерной завесой тумана.

Жизнь возвращалась на Везелвул.

Фрамер сидел, открыв от изумления рот, а в небесах медленно нарастал гудящий, вибрирующий звук…

Когда грузовой шаттл приземлился около разбитой «Новы», Гентри не шелохнулся.

Открылся люк, оттуда выскочил трап, и в проеме показалась чья-то до боли знакомая фигура.

И только спустя несколько секунд, узнав Сашу Эйзиз, Гентри вдруг закричал, хрипло и радостно, а навстречу ей, выскочив из-под земли, уже несся Черч, захлебываясь радостным, заливистым лаем.

* * *

Цепь дальнейших событий слилась для Николая в один нескончаемый провал беспамятства, освещенный редкими проблесками оставшихся в сознании моментов.

Он помнил, как помогал Рориху связывать за спиной руки лежавших на полу рубки офицеров…

Потом его куда-то вели по гулкому, слишком ярко освещенному коридору…

Носилки с телом Саши покачивались на уровне пояса рядом с ним, но кто их нес, Николай совершенно не помнил.

Затем был ослепительный свет и нестерпимая белизна стен медицинских отсеков, и еще струи какого-то остро и неприятно пахнущего раствора, что омывали его искалеченную кожу.

Дальше наступил краткий миг блаженного небытия, наполненного таким покоем, что само возвращение в мир явилось для него своеобразной травмой…

Холодно…

Николаю тут же припомнилось его страшное пробуждение в криогенном зале колониальной тюрьмы, и он резко открыл глаза.

Он лежал на жестком пластиковом дне точно такого криогенного саркофага, чьи борта поднимались, словно отвесные стены, полностью перекрывая обзор, и лишь вверху на фоне белого ячеистого потолка маячил поднятый на двух телескопических штангах прозрачный колпак открывшейся камеры.

Внезапно в поле его зрения промелькнула смутная тень, и над краем саркофага появилась ухмыляющаяся физиономия Ваби.

Николай вздрогнул от неожиданности, но, узнав карлика, почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение.

За силуэтом Ваби возникла еще одна фигура, и фон Риттер, присмотревшись, к своему изумлению, узнал в человеке, облаченном в белый халат, не кого иного, как доктора Гентри Фрамера!

— Док! — хрипло позвал он, и Фрамер повернулся, широко и виновато улыбаясь.

— Очнулись, Николай? — смущенно задал он абсолютно риторический в данной ситуации вопрос.

Фон Риттер напряг вялые мускулы и сел, отчего перед глазами мгновенно замельтешили разноцветные искры.

— Не так резко, Николай, прошу вас!.. — раздался голос дока.

Цветные мухи постепенно исчезли, и фон Риттер, наклонив голову, с удивлением увидел собственное тело, которое сплошь покрывали участки свежей бледно-розовой кожи.

— Регенерация тканей закончилась всего час назад, — пояснил док, обойдя его камеру, чтобы оказаться у приборной панели. — Не надо делать резких движений, и вообще поосторожнее с ней, — док, очевидно, имел в виду молодую кожу, сформировавшуюся на тех участках тела, где материал его скафандра намертво прикипел к плоти.

Фрамер что-то нажал на пульте, и пол камеры медленно поехал вверх, поднимая тело Николая на уровень бортов.

— Что с Сашей? — спросил он, опираясь на плечо Ваби, чтобы выбраться из своей импровизированной усыпальницы.

— Она в порядке, — заверил его Фрамер. — И она, и Рорих, — поспешно добавил он. — Вы, Николай, пострадали больше всех, ведь, как сказал мне Эрни, вы первым оказались под огнем, рванувшимся по вентиляционной шахте.

Николай кивнул, свесив ноги с края камеры.

— Есть какая-нибудь одежда? — осведомился он.

— Да, конечно… — Фрамер подал ему сложенный комплект обмундирования космического пехотинца.

Николай не стал спорить. Мундир так мундир.

— Сколько прошло времени? — спросил он, натягивая стерильную, пахнущую каким-то дешевым освежителем одежду.

— Двенадцать часов, — ответил Фрамер. — С того момента, как меня забрали из этого ужасного подвала и доставили сюда, — поспешил добавить он.

— А Линкс?

— Он тут, — с готовностью сообщил док. — Все еще не приходил в сознание, но жизненные показатели стабильны, и медицинский компьютер дает хорошие прогнозы.

— Значит, все же пришлось стать настоящим доктором, а? — спросил Николай, закончив одеваться.

— Да уж, пришлось…

Фон Риттер попытался встать, и Ваби, все это время стоявший возле камеры, с готовностью подставил ему свое плечо.

Коснувшись ногами пола, Николай сразу же уловил характерную, едва ощутимую вибрацию.

— Мы в космосе? — удивленно спросил он.

— Да, уже несколько часов, — ответил Фрамер и отвернулся. Он боялся встречаться взглядом с фон Риттером, потому как знал — Николай еще не в курсе той незавидной роли, что сыграл док в финале трагедии, разыгравшейся на территории старого форта. Об этом знал лишь Эрни Рорих, но тот почему-то молчал, словно набрав в рот воды, и Фрамер все это время мучительно размышлял над этим.

В конце концов, ведь это он был повинен в том, что люди с «Громовержца» обнаружили «Нову»…

— Значит, все, док? Отмучились? — Николай посмотрел на Фрамера и с удивлением увидел, как тот отрицательно покачал головой.

— Нет, Николай, — внезапно произнес тот. — Я возвращаюсь. На Везелвул.

— Да ты что, Гентри? В своем уме?! — изумлению фон Риттера не было предела.

— Возвращаюсь, — вновь произнес Фрамер, и на его лице проскользнуло какое-то совершенно не присущее ему выражение. Словно у ребенка, который внезапно повзрослел… — Я единственный служащий корпорации, который остался в живых, — пояснил он. — Через несколько часов в систему прилетит корабль с представителями колониальной администрации. Я остаюсь, чтобы встретить их и рассказать правду…

— Но мы… — начал было фон Риттер, но осекся.

— Наши пути расходятся, — неожиданно оборвал его Фрамер. — Вам нельзя представлять интересы Везелвула, а нужно улетать как можно скорее. Вы в глазах властей Окраины — преступник, осужденный… Остальные, — он имел в виду Линкса, Сашу и Рориха, — бандиты, уничтожившие высланный на помощь Везелвулу корабль. Как ни крути, остаюсь только я — единственный человек из персонала, которому удалось пережить катастрофу с солнцем…

— Но, док. А если…

— Если мне заткнут глотку? — Фрамер вздохнул и отвернулся. — Тогда придется действовать вам. Но уже из другого места и по другим каналам… Вот этого, — он указал на невзрачную записную книжку и выдранный из компьютера жесткий диск, — этого должно хватить. Здесь данные исследований, что проводили ученые, в том форте, среди болот. Рорих снял копии, а оригинал я заберу с собой. — Фрамер вдруг обернулся и посмотрел на Николая. — Знаешь, Ник, я благодарен тебе… И всем вам. Не за то, что выжил, а за то, что возвращаюсь… — внезапно признался он. — Давай не будем прощаться… Просто передай Рориху, что я иду в шаттл. Пусть откроет шлюз…

* * *

— Первый, пошел! — удовлетворенно произнес Рорих, глядя, как от огромной глыбы «Громовержца» отделилась длинная сигарообразная спасательная шлюпка.

Легкий толчок, поколебавший гигантский крейсер, возвестил еще об одном старте.

— Второй отделился, отлично… Надеюсь, у этих парней хватит мозгов на то, чтобы не брать курс на систему Онтарио… — произнес он, наблюдая, как второй спасательный корабль отвалил от «Громовержца».

В этот момент громкий сигнал возвестил о прибытии капсулы скоростного подъемника.

Рорих и Эйзиз, которые сидели в разных концах поста управления, одновременно обернулись и увидели, как в рубку, опираясь на плечо Ваби, вошел Николай.

— О, нас прибыло! — жизнерадостно поприветствовал его Рорих. — Извини, Ник, ответственная операция… — он вновь повернулся к приборным панелям, которые требовали постоянного внимания от того, кто руководил их работой.

Николай, сам того не замечая, практически полностью проигнорировал Рориха.

Он смотрел на Сашу, а она, наполовину обернувшись вместе с креслом, неотрывно смотрела на него.

Оба понимали, что это, возможно, самый важный миг в их жизни…

Эпилог

Этим ранним погожим утром космопорт планеты Ганио жил своей обычной, размеренной жизнью.

Светило системы, Халиф, уже взошло над пыльным горизонтом пустыни, которая со всех сторон окружала столицу планеты — громадный мегаполис, протянувшийся на сотни километров в стороны и вверх. Древние основатели города были бесхитростны и, не ломая голову, назвали свою столицу Ганиопортом.

Волны барханов наступали на город, который возвышался среди пустыни тысячеэтажной глыбой, но изъеденные эрозией обсидиановые стены цокольного яруса равнодушно отражали нескончаемый натиск стихии, и бессильные ветра поневоле обтекали город стороной, выбивая из древних стен лишь монотонный надоедливый шелест трущегося о камень песка.

По утверждению ганианцев, город был незыблем, как сама Вселенная. Потомки древних мусульман уже успели забыть, что их предки появились тут чуть более тысячи лет назад. Планета с такой древней историей действительно казалась вечной, и доверчивые туристы охотно выслушивали сказки местных экскурсоводов, дивясь с защищенных от ветра и песка парапетов на экзотичные силуэты гордо вышагивающих по песку верблюдов. Они действительно верили, что эти двугорбые создания есть плод истинно местной эволюции.

Впрочем, широкую известность этой пыльной и жаркой планете, затерянной на самом краю скопления Центральных миров, принесли отнюдь не верблюды.

Уже много веков Ганиопорт был своего рода негласным галактическим центром наемников и флибустьеров различных мастей и толков.

Помимо темнокожих жилистых ганианцев, предки которых сыграли в свое время решающую роль в борьбе Космического халифата с Центральными мирами, здесь можно было встретить представителей практически всех планет Галактики.

Колыбель Раздоров — так в просторечии именовали эту планету, и, немного побродив по ее столице, любой человек мог убедиться в справедливости такого названия.

Здесь заключались самые немыслимые сделки, отсюда тянулись корни многих событий, которые впоследствии занимали свое место на страницах учебников истории. Тут можно было завербовать и вооружить целую армию — были бы деньги, а все остальное, как любили выражаться сами ганианцы, — в руках Аллаха и Шииста.

Сейчас, после развала Конфедерации, когда набирала обороты негласная борьба сотен мощных корпораций Окраины за передел рынков сбыта и сфер влияния, планета Ганио стала весьма популярна. Как ни странно покажется на первый взгляд такое утверждение, но именно популярность завербованных на Ганио наемников стала причиной царящего тут в последние несколько недель относительного затишья. Шумные улицы города опустели, различные заведения сиротливо светили своими красочными вывесками, зазывая редких прохожих, по улицам слонялись в основном мрачные, неряшливо одетые, подозрительного вида солдаты, которые больше походили на опустившихся погонщиков верблюдов, чем на профи.

Целая цепь локальных корпоративных войн вычерпала отсюда практически весь более или менее достойный контингент наемников, оставив слоняться по улицам откровенных неудачников и бродяг.

…Этим утром восход ослепительного ядовито-голубого Халифа совпал с посадкой очередного орбитального челнока.

На этот раз прибывших на планету было всего пятеро, если не считать за пассажира челнока беспородного пса, который первым сбежал по трапу, подозрительно принюхиваясь к сухому горячему ветру.

Лейтенант внутренней службы космопорта Юсуф Аль-Хали жадно разглядывал затянутый желтой пылью экран монитора. Он ожидал, что с этим челноком прибудет его брат, два месяца назад в составе наемной группы покинувший Ганио, но, к его разочарованию, сквозь оседающее на глазах облако пыли у опущенного трапа челнока проступили фигуры пятерых совершенно незнакомых инопланетников.

Первым по трапу спустился рослый незнакомец в униформе космической пехоты, какую носили на планетах Окраины.

Мониторы автоматически взяли увеличение, показав серебристый язык трапа, по которому медленно спускался этот странный пассажир.

Он был одет во все черное — черный облегающий комбинезон, черные сапоги, черное кепи, и две резкие черные тени — от восходящей звезды и близкого прожектора, змеились в горячем мареве за его спиной.

Ганианец невольно подался вперед. В фигуре незнакомца было что-то захватившее его воображение. Сканеры системы слежения давали лейтенанту полный эффект присутствия, — он видел, как по броне посадочного модуля пробегают сполохи статического электричества, слышал потрескивание остывающего керамлита, даже чувствовал жар, от которого хотелось заслониться ладонью, но человека в черном, похоже, не волновали мелкие неудобства. Он остановился, широко расставив ноги, на краю вогнутой чаши посадочного порта, перед лениво бегущей вниз лентой эскалатора, спокойно изучая окрестности.

Аль-Хали заерзал в кресле.

Ему совершенно не понравилась реакция незнакомца на апокалиптический восход Халифа. Люди с других миров плохо переносили свет яростной голубой звезды, колкий, бьющий в лицо песок и отсутствие элементарных признаков цивилизации возле засыпанных песком посадочных терминалов. Нормальный человек, впервые попав на Ганио, начинает озираться и нервничать, — этот же стоял не шелохнувшись, и лишь его глаза спокойно исследовали горизонт. При этом на худощавом бледном лице, которое пересекал свежий розовый шрам, не дрогнул ни один мускул.

Взгляд лейтенанта скользнул выше, и он увидел, как в проеме люка показалась молодая женщина. В ее лице, тронутом бронзовым загаром космоса, было что-то не от мира сего, словно она прожила несоизмеримую со своим возрастом жизнь. Свою правую руку она почему-то держала согнутой в локте, пряча кисть за отворот расстегнутой до половины летной куртки.

Лейтенант напрягся. Он не любил пассажиров, которые что-то вот так прячут. Там, за темным материалом, вполне могло оказаться оружие.

Он подался к монитору, переключив сканирующий режим.

Опасения ганианца не подтвердились. Ему на мгновение даже стало немного стыдно, словно он заглянул в чужую душу.

У нее отсутствовала кисть руки, вместо которой за отворотом куртки был спрятан раздробленный протез.

Тот человек, что первым спустился по трапу, повернулся и протянул руку, помогая ей спуститься по металлическим ступеням. Оказавшись рядом со спутником, она остановилась, окинув взглядом пыльный горизонт, и что-то сказала.

Пока Аль-Хали наблюдал эту сцену, на ступенях трапа показалась следующая пара пассажиров.

Первым из проема люка вышел коренастый карлик. Остановившись на верхней ступеньке, он подслеповато зажмурился, отчего его налитые кровью глаза сузились, пытаясь найти компромисс между слишком ярким светом голубого солнца и желанием оглядеться вокруг. Вслед за ним появился высокий мужчина, череп которого сверкнул в лучах восходящей звезды, бросив на остывающую броню челнока яркий блик. Слегка подтолкнув карлика мягким, почти отеческим жестом, он не спеша спустился по трапу, равнодушно осматривая горизонт посредством торчащей на месте правой глазницы миниатюрной видеокамеры.

«Наемники…» — вердикт лейтенанта Аль-Хали относительно прибывшей на планету группы был однозначен. Очередные искатели приключений, что каждый день прилетали на Ганио.

Он отвернулся от экрана, потеряв всякий интерес к вновь прибывшим.

Появившийся на верхней ступеньке трапа Дерек Линкс прихрамывая спустился вниз. Остановившись рядом с Ваби, он оперся на плечо карлика, болезненно поморщившись от совершенных физических усилий. Трап за его спиной уже втянулся вовнутрь челнока.

Саша, удерживая Николая под руку, обернулась к Ваби и строго сказала:

— Так, ты все запомнил, что я тебя просила?

Тот угрюмо кивнул, покосившись на дорожный кейс, который держал Эрни Рорих. Туда перед самой посадкой Саша упрятала его ножи.

Жизнь на этой планете обещала быть жаркой и скучной, как тот песок, что с шуршанием струился по стеклобетону, словно поземка на далеком Везелвуле.

…Где-то далеко вверху, на высокой парковочной орбите, скользил, сияя бриллиантовыми россыпями навигационных огней, огромный крейсер. В его отсеках было пусто и тихо, лишь сонно вздыхали насосы систем рециркуляции да изредка попискивали сигналы автоматических систем.

Он ждал возвращения тех, кто нырнул под шапку атмосферы.

Лейтенант Юсуф Аль-Хали включил сферу стереовизора. По каналу шло ежемесячное обозрение «Все миры».

Закинув ноги на пульт контрольных систем, ганианец прикрыл глаза, слушая, как хорошо поставленный голос диктора излагает краткую хронику всех сколь-либо значимых событий, произошедших за последний месяц.

Он скучал. До конца вахты оставалось еще целых три часа…

— …По данным информационного агентства «Ньюбл», в секторе Аллора произошел сбой в системах искусственного солнца на орбите небезызвестного планетоида Везелвул-12. Напомню, что этот мир был отравлен токсичными отходами еще во времена Конфедерации и сейчас находится под юрисдикцией колониальной администрации Аллора. Как сообщил пресс-секретарь администрации, сбой повлек за собой почти полное замерзание атмосферы. Имеются жертвы среди постоянного персонала экологических миссий. В данный момент усилиями специалистов корпорации «Генезис», которая производит очистку и разработку токсичных топей многострадальной планеты, режим работы искусственного солнца стабилизирован. Как сообщил нам в интервью глава корпорации Роберт Итем, работы по очистке Везелвула будут продолжаться. Уже достигнуто соглашение с колониальной администрацией Аллора о продлении лицензии на добычу редкоземельных элементов путем полной вторичной переработки отходов, которыми был отравлен Везелвул-12 в период правления Конфедерации солнц…

А теперь о других новостях Окраины…

Жизнь продолжалась. Что-то возвращалось на круги своя, что-то менялось, и на фоне исторических катаклизмов отдельные судьбы и даже трагедии могли показаться мелкими и незначительными.

Но в этом мире ничего не проходит бесследно.

Ни лейтенант космопорта планеты Ганио, задремавший в своем кресле, ни пятеро пассажиров челнока, что в этот момент, в сопровождении пса по кличке Черч, подходили к стойке таможенного контроля, не подозревали, что грядут близкие перемены. Им еще предстояло узнать об этом, как и всей Окраине.

Возвращалась Эра Конфедерации солнц, эра старого закона и правопорядка, и первые ее ростки должны были пробиться именно тут, на Ганио.

Ну а пока они мечтали и думали, каждый о своем. Линкс болезненно морщился, опершись на таможенную стойку, Рорих со своим обычным спокойствием разглядывал раскинувшуюся прямо за панорамным окном порта площадь, по которой в двух направлениях текла людская река, а Саша, прижавшись щекой к плечу Николая, думала о том, что, быть может, этот мир подарит им немного покоя

Один Ваби неудовлетворенно озирался, с шумом втягивая воздух раздувшимися ноздрями. Ему не нравился пыльный воздух Ганио, и он чувствовал себя неуютно без своих ножей, но что-то глубинное, живущее внутри его подсказывало — скоро все станет как и прежде. Мир был полон проблем, и его клинкам не придется ржаветь на дне кейса, что держал в руках Рорих.

Будущее начиналось уже сегодня, и Ваби был единственным, кто оказался до конца прав в своих мыслях.

[1]Везелвул — искаженное Вельзевул, глава демонов в западноевропейской мифологии (прим. авт.)