ПЯТЬ. Вечеринка с коктейлем

Все следующие дни Лайра повсюду следовала за миссис Коултер почти так же неотвязно, как если бы сама была ее демоном. Миссис Коултер знала огромное количество людей, с которыми встречалась в совершенно разнообразных местах: утром они могли отправиться на собрание географов в Королевский Арктический институт, где Лайра слушала, усаживаясь рядышком, а потом миссис Коултер могла пойти в шикарный ресторан на обед с какими-нибудь политиками или церковниками, которые приходили от нее в восторг и заказывали особенные блюда, и она узнавала, как едят спаржу или какой вкус у телячьей печени. А днем начиналось хождение по магазинам, ведь миссис Коултер готовилась к экспедиции, и еще нужно было обзавестись мехами, непромокаемой одеждой и обувью, а также спальными мешками, ножами и чертежными инструментами, которые очень занимали Лайру. После этого они иногда отправлялись на чаепитие с какими-то дамами, одетыми не хуже миссис Коултер, если не такими же красивыми и изысканными; женщинами, настолько не похожими на колледжских служанок, женщин-Мудрецов или бродяжьих матерей, словно они вообще относились к другому полу, которому присущи такие силы и свойства, как элегантность, обворожительность и грациозность. В таких случаях Лайру красиво одевали, а дамы баловали ее и вовлекали в свои учтивые изысканные беседы, в которых всегда кого-то обсуждали: такого-то актера, того-то политика или таких-то любовников.

А с приходом вечера миссис Коултер могла взять Лайру в театр, где опять же были толпы сиятельных господ, с которыми нужно было поговорить, а также повосторгаться ими, потому что миссис Коултер, казалось, знала всех важных персон в Лондоне.

В промежутках между этими похождениями миссис Коултер приходилось еще учить ее основам географии и математики. В знаниях этих наук у Лайры были значительные пробелы, словно мыши проели дыры в карте мира, потому что в Джордане этому ее учили урывками и непоследовательно: младшему Мудрецу поручали поймать ее и научить чему-то конкретно, и уроки проводились в течение мерзкой недели или около того, пока однажды, к облегчению Мудреца, она не “забывала” на них явиться. Или, случалось, Мудрец мог запамятовать, чему ее нужно учить, и очень долго растолковывал ей предмет своего текущего исследования. Неудивительно, что после этого ее знания были урывочными. Она знала об атомах и элементарных частицах, ямтаромагнитных зарядах, четырех основных силах и другие урывки и фрагменты из экспериментальной теологии, но ничегошеньки не знала о звездной системе. На самом деле, когда миссис Коултер это выяснила и объяснила, каким образом Земля и остальные пять планет вращаются вокруг Солнца, Лайра громко смеялась, приняв это за шутку.

Тем не менее, ей нравилось демонстрировать свои знания некоторых предметов, и, когда миссис Коултер рассказывала ей об электронах, она с видом знатока сказала:

– Ах да, это негативно заряженные частицы. Типа Пыли, но только Пыль не заряжена.

Как только она это произнесла, демон миссис Коултер поднял голову и уставился на нее, а его золотистый мех, сверкая, встал дыбом, словно тоже был заряжен. Миссис Коултер опустила руку на его спину.

– Пыль? – спросила она.

– Ага. Ну, знаете, эта Пыль из космоса.

– Что тебе известно о Пыли, Лайра?

– А, ну, что она приходит из космоса и освещает людей, если у вас есть специальная камера, чтобы это увидеть. Только детей она не освещает. Она не касается детей.

– Откуда ты этому всему научилась?

К этому моменту Лайра успела почувствовать появившееся в комнате огромное напряжение, потому что Пантелеймон в обличье горностая забрался ей на колени и просто дрожал от ярости.

– У кого-то в Джордане, – туманно сказала Лайра. – Я забыла, кто это был. Думаю, кто-то из Мудрецов.

– Это было на одном из твоих уроков?

– Да, наверное. Или, может быть, услышала где-то мимоходом. Точно. Кажется, так и было. Какой-то Мудрец, кажется, из Нью-Денмарка, разговаривал о Пыли с мистером Капелланом, а я просто проходила мимо, и это было так интересно, что я не удержалась и остановилась, чтобы послушать. Вот как все было.

– Ясно, – сказала миссис Коултер.

– А он все рассказал правильно? Или я поняла что-то не так?

– Вообще-то, я не знаю. Я уверена, тебе известно об этом гораздо больше, чем мне. Давай-ка вернемся к нашим электронам…

Позже Пантелеймон сказал:

– Помнишь, как у ее демона мех встал дыбом? Так вот, я был позади него, а она так сильно схватила его за шерсть, что аж костяшки пальцев побелели. Ты не могла видеть. Она долго так держала, пока у него мех не опустился. Я думал, он вознамерился на тебя броситься.

Несомненно, это было странно, но они оба не знали, что с этим делать.

И, наконец, были и другие уроки, преподанные так мягко и ненавязчиво, что вовсе и не воспринимались как уроки. Как промывать кому-нибудь мозги; как определить, какие тона кому идут; как говорить “нет” в такой очаровательной манере, чтобы это не звучало, как отказ; как наносить помаду, пудру, духи. Последнему миссис Коултер не учила Лайру напрямую, но она знала, что Лайра наблюдает, как она красится, и, для пущей уверенности, позаботилась о том, чтобы Лайра увидела, где она хранит косметику, и предоставила ей свободное время – разобраться и попробовать все это на себе.

* * *

Шло время, и осень начала сменяться зимой. Иногда Лайре вспоминался колледж Джордан, но в сравнении с насыщенной жизнью, которую она здесь вела, он казался маленьким и тихим. Время от времени она думала и о Роджере и чувствовала себя неуютно, но всегда можно было сходить в оперу, или примерить новое платье, или посетить Королевский Арктический институт – и она снова о нем забывала.

Лайра успела прожить так уже шесть недель, когда миссис Коултер решила устроить вечеринку с коктейлями. У Лайры сложилось впечатление, что повод для празднования был, хотя миссис Коултер ничего о нем не упоминала. Она заказала цветы, обсудила с поставщиком виды бутербродов и напитков, и они с Лайрой потратили целый вечер, решая, кого пригласить.

– Обязательно должен быть архиепископ. Я не могу допустить, чтобы он остался в стороне, хоть он и самый зловредный старый сноб. В городе сейчас лорд Норд, он бы нас позабавил. И, конечно, княгиня Постникова. Как ты думаешь, мы правильно поступим, если пригласим Эрика Андерссона? Интересно, подходящее ли время, чтобы захватить его…"

Эрик Андерссон был новомодным танцором. Лайра не имела представления, что означает “захватить его”, но все равно рада была дать совет. Она покорно записывала все имена, которые предлагала миссис Коултер, коряво их выводя, и вычеркивая, когда миссис Коултер в конце концов их отбрасывала.

Когда Лайра отправилась спать, Пантелеймон пробормотал с подушки:

– Она никогда не отправится на север! Собирается держать нас здесь вечно. Когда ты собираешься дать отсюда деру?

– Она отправится, – прошептала Лайра в ответ. – Просто она тебе не нравится. Что ж, это плохо. А мне нравится. И потом, зачем ей учить нас навигации и всему такому, если она не собирается брать нас на север?

– Чтобы охладить твое нетерпение, вот зачем. Ты же не собираешься в самом деле околачиваться на этой вечеринке, прикидываясь хорошенькой и милой? Она делает из тебя домашнюю собачку.

Лайра повернулась к нему спиной и закрыла глаза. Но Пантелеймон сказал правду. Она чувствовала себя ограниченной и стесненной всей этой светской жизнью, какой бы роскошной она ни была. Она бы все отдала за один день, проведенный в Оксфорде с Роджером и своими друзьями-оборванцами, за битву на глинище или гонки на канале. Единственным, что заставляло ее быть вежливой и предупредительной с миссис Коултер, была мучительная надежда отправиться на север. Возможно, они встретят там лорда Азраэля. И, может быть, они с миссис Коултер влюбятся друг в друга, поженятся и удочерят Лайру, и спасут Роджера от Глакожеров.

В день вечеринки миссис Коултер отвела Лайру к модному парикмахеру, где ее жесткие темно-русые волосы смягчили и завили, а ногти подпилили и отшлифовали, и где ей на глаза и губы нанесли немного грима, чтобы показать, как это делается. Потом они отправились забрать платье миссис Коултер и то, которое заказали для нее, затем – купить лакированные туфли, а затем пришло время отправляться домой, проверить, все ли в порядке с цветами и переодеться.

– Только не надо заплечной сумки, дорогая, – промолвила миссис Коултер, когда она появилась из спальни, сияя от сознания своей привлекательности.

Лайра взяла за привычку повсюду таскать с собой небольшую белую заплечную сумку, чтобы алетиометр всегда был под рукой. И миссис Коултер, вынимая несколько роз из слишком узкой вазы, увидела, что Лайра неподвижно застыла и смотрит на дверь.

– Ну пожалуйста, миссис Коултер, я так люблю эту сумку!

– Не в доме, Лайра. Носить сумку в собственном доме выглядит абсурдно. Сейчас же ее сними и возвращайся сюда, чтобы помочь мне проверить эти стаканы.

Лайру заставил упрямо сопротивляться не столько раздраженный тон, сколько слова “в собственном доме”. Пантелеймон слетел на пол и незамедлительно превратился в черного хорька, выгибая спину на фоне ее белых носков. Лайру это ободрило, и она сказала:

– Но она совершенно не помешает. К тому же, это единственная вещь, которую мне нравится носить. Думаю, она действительно идет…

Она не закончила предложения, потому что демон миссис Коултер неясным пятном золотого меха соскочил с дивана и придавил Пантелеймона к полу, так что тот не успел даже дернуться. Лайра закричала от испуга, а потом от ужаса и боли, в то время как Пантелеймон с визгом и рычанием извивался, не в силах освободиться от захвата золотой обезьяны. Прошло всего несколько секунд, и обезьяна одержала верх: одна из проворных черных лап обхватила его горло, еще две – задние лапы, а в оставшейся он схватил Пантелеймона за уши и потянул так, словно собирался их оторвать. Хоть и незлобно, но с холодной жестокой силой, которую ужасно было видеть, но еще ужаснее – чувствовать на себе.

Лайра в ужасе всхлипнула.

– Не надо! Пожалуйста! Не обижайте нас!

Миссис Коултер подняла глаза от букета роз.

– В таком случае, делай, как я тебе говорю, – сказала она.

– Обещаю!

Золотая обезьяна отступил от Пантелеймона, словно тот ему вдруг наскучил. Пантелеймон тут же бросился к Лайре, а она сграбастала его в охапку и поднесла к лицу, чтобы поцеловать и приласкать.

– Сейчас же, Лайра, – произнесла миссис Коултер.

Лайра резко развернулась и убралась в спальню, хлопнув дверью, но только дверь с треском закрылась, как тут же отворилась вновь. В паре футов от нее стояла миссис Коултер.

– Лайра, если ты будешь вести себя так невежливо и грубо, возникнет конфликт, в котором верх возьму я. Сию же секунду сними сумку. Контролируй эту неприятную нахмуренность. Никогда больше не хлопай дверью, слышу я это или нет. А сейчас – через несколько минут прибывают первые гости, которые ожидают увидеть тебя отлично себя держащей, милой, очаровательной, невинной, внимательной и в любом случае восхитительной. В особенности этого ожидаю я. Ты поняла?

– Да, миссис Коултер.

– Тогда поцелуй меня.

Она слегка наклонилась и подставила щеку. Чтобы ее поцеловать, Лайре пришлось встать на цыпочки. Она отметила мягкость щеки и тонкий аромат тела миссис Коултер: душистый, но какой-то немного металлический. Стянув сумку и оставив на туалетном столике, она последовала за миссис Коултер в гостиную.

– Что ты думаешь о цветах, дорогая? – произнесла миссис Коултер так мило, словно ничего не произошло. – Думаю, из-за роз ничего плохого не случится, но даже хорошей вещи может оказаться слишком много… Поставщики принесли достаточно льда? Будь любезна, пойди расспроси их. Теплые напитки просто ужасны…

Лайра обнаружила, что прикидываться беспечной и очаровательной довольно просто, хотя каждую секунду она ощущала омерзение Пантелеймона и его ненависть к золотой обезьяне. Спустя некоторое время зазвонил дверной звонок, и вскоре гостиная начала заполняться изысканно одетыми дамами и приятными на вид или выдающимися мужчинами. Лайра расхаживала среди них, предлагая бутерброды, или мило отвечала со сладкой улыбкой, когда они с ней заговаривали. Она чувствовала себя универсальным домашним любимцем, и в момент, когда она себе это сказала, Пантелеймон расправил свои крылья щегла и громко чирикнул.

Она почувствовала его ликование, доказывающее ее правоту, и стала немного замкнутее.

– А в какую школу ты ходишь, милочка? – спросила пожилая леди, изучая Лайру сквозь лорнет.

– Я не хожу в школу, – ответила ей Лайра.

– Правда? Я думала, твоя мама пошлет тебя в свою старую школу. Очень неплохое место.

Это сбило Лайру с толку, но тут она поняла, что старая леди ошиблась.

– О! Она мне не мать! Я здесь просто ей помогаю. Я ее личный ассистент, – с важным видом сказала она.

– Ясно. И кто твоя родня?

И опять, прежде чем ответить, Лайре пришлось гадать, что та имела в виду.

– Они были графом и графиней, – сказала она. – И оба погибли в авиационной катастрофе на севере.

– Какой граф?

– Граф Белакуа. Он был братом лорда Азраэля.

Демон престарелой леди, алый попугай-ара, переступил, словно в раздражении, с одной лапы на другую. Старая леди уже начинала заинтересованно хмурить брови, так что Лайра мило улыбнулась и отошла.

Она уже собиралась миновать группу из мужчин и одной молодой женщины, расположившуюся рядом с просторным диваном, как вдруг услышала слово «Пыль». Она достаточно насмотрелась на светское общество, чтобы понять, когда мужчины и женщины флиртуют, и она очарованно наблюдала этот процесс, хотя, упоминание о Пыли очаровало ее гораздо сильнее, и, чтобы послушать, она вернулась назад. Мужнины, судя по внешности, были Мудрецами; по тому, как молодая женщина их расспрашивала, Лайра сделала вывод, что она кто-то вроде студентки.

– Она была открыта московитом – остановите меня, если уже знаете всё это… – вещал мужчина средних лет, в то время, как девушка его с восхищением взирала на него, – человеком с именем Русаков, и после этого все зовут её частицами Русакова. Элементарные частицы, которые не взаимодействуют с остальными, обнаружить очень трудно, но феноменален тот факт, что, кажется, люди притягивают эти частицы.

– Правда? – спросила молодая женщина, распахнув глаза.

– И даже более удивительно то, – продолжал он, – что некоторые притягивают сильнее, чем другие. Пыль привлекают взрослые, но не дети. По крайней мере, не так сильно и только те, которые не достигли половой зрелости. На самом деле, это и есть истинная причина… – Он понизил голос и приблизился к молодой женщине поближе, доверительно кладя ей руку на плечо, – …это и есть настоящая причина возникновения Коллегии Жертвенников. Что и могла бы рассказать нам милая хозяйка".

– Неужели? Она как-то связана с Коллегией Жертвенников?

– Милочка моя, она и есть Коллегия Жертвенников. Этот новый проект полностью принадлежит ей.

Мужчина собирался рассказать ей больше, как вдруг поймал взгляд Лайры. Она, не мигая, пялилась прямо на него, а он, возможно, выпил лишнего, или хотел произвести впечатление на собеседницу, поэтому сказал:

– Надо полагать, этой маленькой леди все об этом известно. Ты ведь в безопасности от Коллегии Жертвенников, верно, милая?

– Да, конечно, – сказала Лайра. – Здесь я в безопасности от кого угодно. Там, где я привыкла жить, в Оксфорде, были все опасности, которые можно придумать. Там были бродяжники – они воруют детей и продают в рабство туркам. А в Порт Мидоу на полнолуние из старого женского монастыря Годстоу выползает оборотень. Я однажды слышала, как он воет. А еще там Глакожеры…

– Это я и имею в виду, – сказал мужчина. – Вот почему они называют себя Коллегией Жертвенников, не правда ли?

Лайра почувствовала, как Пантелеймон внезапно задрожал, но вел он себя лучше некуда. Демоны двоих взрослых, кот и бабочка, ничего не заметили.

– Глакожеры? – переспросила молодая женщина. – Что за странное название! Почему их называют Глакожерами?

Лайра уже готова была поведать ей одну из кровавых историй, которую она выдумала, чтобы пугать Оксфордских детей, но тут заговорил мужчина.

– По инициалам, понимаете? Главная Коллегия Жертвенников. Не слишком новая идея, между прочим. В Средние Века родители отдавали своих отпрысков в монастыри, чтобы те стали монахами и монашками. Этих несчастных ребят называли жертвенниками. Это значит жертвоприношение, самопожертвование, или что-то в этом роде. Эта же идея были применена, когда началось исследование Пыли… О чем наша маленькая подруга наверняка осведомлена. Почему бы тебе не сходить поболтать с лордом Нордом? – добавил он, обращаясь к Лайре. – Я уверен, он хотел бы познакомиться с протеже миссис Коултер. Вон тот мужчина с седыми волосами и демоном-змеей.

Он хотел избавиться от Лайры, чтобы поговорить с молодой особой более интимно; Лайра с легкостью смогла это определить. Но, казалось, юная дама все еще была заинтересована Лайрой и даже отошла от мужчины, чтобы с ней поговорить.

– Подожди минутку… Как тебя зовут?

– Лайра.

– Я Адель Старминстер. Журналист. Можно мне поговорить с тобой в укромном месте?

Полагая, что это естественно, если у кого-нибудь возникает желание поговорить с ней, Лайра просто ответила, – Да.

Демон женщины, мотылек, поднялся в воздух, пошнырял направо-налево и опустился, что-то ей шепнув, на что Адель Старминстер сказала, – Пошли, присядем у окна.

Это было любимое место Лайры; с него открывался вид на реку, и в это вечернее время вдоль южного берега реки ярко сияли фонари, отражаясь в темной приливной воде. Вверх по реке медленно тянулась цепочка барж. Адель Старминстер села и подвинулась, освобождая место на диванной подушке.

– Профессор Докер сказал, что у тебя какая-то связь с миссис Коултер?

– Да.

– Что за связь? Ты, случайно, ей не дочь? Думаю, я бы знала…

– Нет! – сказала Лайра. – Конечно, нет. Я ее личный ассистент.

– Ее личный ассистент? Ты слегка маловата для этого, тебе не кажется? Я думала, ты приходишься ей родственницей или что-нибудь в этом роде. А какая она?

– Она очень умная, – сказала Лайра. До сегодняшнего вечера она сказала бы гораздо больше, но сейчас обстоятельства изменились.

– Да, но какая она в личном отношении? – настаивала Адель Старминстер. – Я имею в виду, какая она – доброжелательная, или нетерпеливая, или какая? Ты живешь здесь, с ней? Какая она в домашней обстановке?

– Очень милая, – бесстрастно ответила Лайра.

– И что ты для нее делаешь? Ты помогаешь ей?

– Я делаю для неё вычисления и все такое. Для навигации, например.

– Ага, ясно… А откуда ты сама? Напомни-ка свое имя?

– Лайра. Я из Оксфорда.

– Почему миссис Коултер забрала тебя в…

Она вдруг сразу замолчала, потому что совсем рядом появилась собственнолично миссис Коултер. Из того, как Адель Старминстер подняла на нее глаза, а взволнованный демон запорхал вокруг ее головы, Лайра сделала вывод, что этой молодой женщине вообще не полагается быть на этой вечеринке.

– Я не знаю вашего имени, – очень тихо сказала миссис Коултер, – но через пять минут выясню это, и после этого вы уже никогда не сможете найти работу журналистки. А теперь, без лишней суматохи неторопливо поднимитесь, и уйдите. Я могу добавить, что у того, кто вас сюда привел, тоже будут неприятности.

Казалось, миссис Коултер заряжена какой-то ямтарической силой. Даже запах от ее тела исходил другой: это был жаркий запах раскаленного металла. Совсем недавно Лайра ощутила эту силу на себе, но теперь наблюдала ее действие на ком-то другом, и у бедняжки Адель Старминстер не было сил сопротивляться. Ее демон упал ей на плечо и, теряя сознание, пару раз взмахнул пестрыми крылышками, а сама женщина, казалось, не могла полностью выпрямиться. Ссутулившись, она неловкой походкой прошла сквозь толпу шумно разговаривающих гостей и покинула гостиную. Одна ее рука была прижата к плечу, удерживая на месте бесчувственного демона.

– Ну? – обратилась к Лайре миссис Коултер.

– Я не сказал ей ничего важного, – сказала Лайра.

– О чем она тебя спрашивала?

– Просто о том, чем я занимаюсь, откуда я и все такое.

Сказав это, Лайра заметила, что миссис Коултер одна, без демона. Как такое может быть? Но через секунду золотая обезьяна появилась рядом, и, нагнувшись, она взяла его руку и с легкостью подняла на свое плечо. Казалось, она сразу почувствовала облегчение.

– Если, милая, ты встретишь еще кого-нибудь, кто совершенно очевидно, не был приглашен, пойди и найди меня, ладно?

Запах горячего металла исчезал. Возможно, Лайра просто его вообразила. Она снова почувствовала аромат, исходящий от миссис Коултер, запах роз, сигарного дыма и запахи других женщин. Миссис Коултер улыбнулась Лайре так, словно хотела сказать: «Мы же с тобой все понимаем, не так ли?», и ушла поприветствовать других гостей.

Пантелеймон прошептал ей в ухо:

– Пока она была здесь, ее демон вышел из нашей спальни. Да он шпионит! Он теперь знает об алетиометре!

Лайра поняла, что, скорее всего, так и есть, но поделать с этим ничего не могла. Что там сказал о Глакожерах этот профессор? Она огляделась, ища его, но прежде, чем она его увидела, швейцар (одетый в этот вечер в костюм слуги), и еще какой-то человек похлопали профессора по плечу и что-то тихо сказали, после чего он побледнел и прошествовал за ними к выходу. Это заняло не больше пары секунд и было проделано настолько осторожно, что вряд ли кто-нибудь это заметил. Но Лайра почувствовала себя разоблаченной и встревожилась.

Она бродила по двум большим комнатам, в которых проходила вечеринка, наполовину слушая окружающую болтовню, наполовину раздумывая о вкусе коктейлей, которые ей не разрешалось пить, и чувствуя себя все больше раздраженной. Она и не подозревала, что за ней наблюдают, пока рядом с ней не появился швейцар и с поклоном произнес:

– Мисс Лайра, тот джентльмен у камина хотел бы с вами поговорить. Если вы не знаете его – это лорд Норд.

Лайра посмотрела на противоположный конец комнаты. Прямо на нее смотрел с виду сильный седовласый мужчина, и как только их глаза встретились, он кивнул ей и поманил к себе.

Она подошла неохотно, но уже более заинтересованно.

– Добрый вечер, дитя, – сказал он. Голос у него был командный и ровный. Чешуйчатая голова и изумрудные глаза его демона-змеи сверкали в свете лампы с граненым плафоном на стене.

– Добрый вечер, – ответила Лайра.

– Как поживает мой старый друг, Мастер Джордана?

– Спасибо, отлично.

– Думаю, им всем было жаль отпускать тебя?

– Да, это так.

– А чем вы занимаетесь с миссис Коултер? Чему она тебя учит?

Пребывая в мятежном и беспокойном настроении, она ответила на этот покровительственный вопрос не правдой, и не какой-нибудь нафантазированной историей. Вместо этого она сказала:

– Я изучаю частицы Русакова, и еще Комитет Жертвенников.

Казалось, он вмиг сконцентрировался, наподобие того, как можно сконцентрировать луч ямтарического фонаря. Все его внимание вмиг было направлено на неё.

– Может быть, расскажешь о том, что знаешь, – промолвил он.

– Они проводят на севере эксперименты, – сказала Лайра. Сейчас она чувствовала безрассудство. – Как доктор Грамман.

– Продолжай.

– Есть специальные фотограммы, на которых видна Пыль, а еще мужчина, на которого как бы направлен весь свет, а на ребенка – нет. По, крайней мере, не так сильно.

– Это миссис Коултер показывала тебе такую картинку?

Лайра растерялась, потому что требовалось солгать, а это она умела плохо.

– Нет, – ответила она через секунду. – Я видела ее в колледже Джордан.

– Кто ее тебе показал?

– На самом деле, ее показывали не мне, – уточнила Лайра. – Я просто проходила мимо и увидела ее. А потом Коллегия Жертвенников забрала моего друга Роджера. Но…

– Кто показал тебе эту картинку?

– Мой дядя Азраэль.

– Когда?

– Когда в последний раз был в Джордане.

– Понятно. А чему тебя еще научили? Кажется, я слышал что-то о Коллегии Жертвенников?

– Да. Но о них я услышала не от него. Я узнала о них здесь.

Она подумала, что это была истинная правда.

Он пристально на нее посмотрел. Она в ответ взглянула на него со всей наивностью, какая у нее была. Наконец, он кивнул.

– Значит, миссис Коултер, должно быть, решила, что ты уже готова для такой работы. Интересно. Ты уже принимала в этом участие.

– Нет, – ответила Лайра. О чем это он? Пантелеймон предусмотрительно принял свою самую бесстрастную форму, иначе его чувства выдали бы её; а в том, что сможет сохранить наивность на своем лице, Лайра была уверена.

– А она говорила тебе, что происходит с детьми?

– Нет, этого она не говорила. Я только знаю, что это связано с Пылью, и все это похоже на пожертвование.

И опять же, она решила, что это не совсем ложь; она ведь не говорила, что об этом ей рассказала миссис Коултер.

– Пожертвование – это скорее, драматический взгляд на вещи. Все, что происходит, идет в пользу как нам, так и им. И, разумеется, они все идут за миссис Коултер добровольно. Вот почему она столь важна. Они должны захотеть принять во всем этом участие, а какой ребенок может противиться ей? И если она собирается использовать тебя для того, чтобы их привлекать, это к лучшему. Я очень доволен.

Он улыбнулся ей точно так же, как миссис Коултер: словно они оба знали один секрет. Она ответила вежливой улыбкой, и он отвернулся поговорить с кем-то еще.

Они с Пантелеймоном чувствовали ужас друг друга. Ей хотелось уйти и поговорить с ним наедине; она хотела убраться из этой квартиры; она хотела вернуться в колледж Джордан, в свою убогонькую маленькую спальню на Двенадцатой Лестнице; она хотела найти лорда Азраэля…

И, словно в ответ на свое последнее желание, она услышала упоминание его имени и подошла к разговаривающей рядом группе под предлогом того, что хочет взять из тарелки на столе бутерброд. Мужчина в пурпурной одежде епископа говорил:

– …Нет, я не думаю, что в ближайшее время лорд Азраэль нас побеспокоит.

– Где вы сказали, его держат?

– В Свельбардской крепости, мне сказали. Охраняемой панцербьёрнами – вы знаете, этими медведями в латах. Жуткие создания! Он не сбежит, если только не собирается дожить до тысячи лет. Думаю, путь свободен, практически свободен…

– Последний эксперимент доказал то, в чем я никогда не сомневался – что Пыль имеет своим первоисточником темную сущность…

– Это что, заратустрийская ересь?

– …Что было использовано для ереси…

– И если бы мы могли изолировать эту темную сущность…

– Вы сказали Свельбард?…

– Броненосные медведи…

– Коллегия Жертвенников…

– Дети не страдают, я в этом уверен…

– Лорд Азраэль в заключении…

Лайра услышала достаточно. Она развернулась, и, идя так же бесшумно, как и мотыль Пантелеймон, ушла в свою спальню и закрыла дверь. Шум вечеринки тут же умолк.

– Ну? – прошептала она, и на ее плече он превратился в щегла.

– Мы будем отсюда смываться? – прошелестел он в ответ.

– Конечно же! Если мы сделаем это прямо сейчас, когда кругом все эти люди, она некоторое время ничего не заметит.

– Он-то заметит.

Пантелеймон имел в виду демона миссис Коултер. Когда Лайра подумала о его гибком золотистом обличье, от страха ей стало дурно.

– В этот раз я буду с ним драться, – отважно сказал Пантелеймон. – Я могу меняться, а он нет. Я буду меняться так часто, что он не сможет меня удержать. Вот увидишь, в этот раз я одержу победу!

Лайра отвлеченно кивнула. Что ей надеть? Как отсюда можно выбраться незамеченной?

– Тебе придется пойти шпионить, – прошептала она. – Как только путь будет чист, мы сбежим. – И добавила, – стань мотылем. Запомни, в ту секунду, когда никто не смотрит…

Она слегка приоткрыла дверь, и он выпорхнул в щель, темный на фоне розовато освещенного коридора.

Тем временем она поспешно собрала всю самую теплую одежду, что у нее была, и еще кое-что и запихала в одну из черных шелковых сумок, которые они купили в одном модном магазине как раз в этот день. Миссис Коултер давала ей деньги на сладости, и, хотя она тратила их, не скупясь, у нее все еще осталось несколько соверенов, которые она положила в карман своего пальто из волчьей шкуры перед тем, как на цыпочках красться к двери.

В последнюю очередь она упаковала алетиометр в черную бархатную коробочку. Нашел ли его этот гнусный демон-обезьяна? Должно быть, да; и должно быть, рассказал ей; ах, если бы только она спрятала его получше!

Она прокралась на цыпочках к двери. К счастью, ее комната находилась в конце коридора, ближе всего к прихожей, а большинство гостей находились в двух дальних просторных комнатах. Доносились звуки громких разговоров, смеха, плеск воды в уборной, звон бокалов; а потом над самым ухом голос крохотного мотылька сказал:

– Давай! Быстро!

Она проскользнула в прихожую, и меньше чем через три секунды уже открывала входную дверь квартиры. Моментом позже она уже тихонько ее притворяла, и с Пантелеймоном, уже снова превратившимся в щегла, спустилась по лестнице и сбежала.