Глава 7. Мы были ранены, находились на окраине Большой радиоактивной пустыни, практически не спали, у нас было три рюкзака с тяжелыми вещами

Мы были ранены, находились на окраине Большой радиоактивной пустыни, практически не спали, у нас было три рюкзака с тяжелыми вещами, а перед нами лежал неблизкий путь до Нью-Рено. Выхода не оставалось — приходилось накачиваться препаратами. Для того они и создавались.

Сектант предложил наложить мне на грудь тугую повязку — он был уверен, что это поможет. Я доверился ему и снял помятую броню. Гордон выудил из аптечки эластичную тканевую ленту, пропитанную каким-то раствором, и стал накладывать слой за слоем, обматывая мое тело. Необыкновенная ткань принесла телу тепло, и боль немного отступила. С удивлением я заметил, как структура материала меняется и он становится монолитным покрытием.

— Довоенные медицинские разработки, — пояснил хабболог. — Нам позволительно использовать только на АХС-4 и выше.

Мне ничего не оставалось, кроме как поблагодарить.

Потом я вколол себе четыре стимулятора, и боль в груди окончательно прошла, но я не был уверен, что с костями все в порядке. Оставалось надеяться на чудодейственность повязки. Гордон тоже вколол себе стимпаки — запас у хабболога был большой.

Кое-как придя в себя, мы стали разбирать содержимое рюкзака Фила. Надо было понять, что оставить, а что забрать с собой. Получалось, что придется брать все. Конечно, мы могли бросить здесь трофейное оружие. Но я решил: если ради него погиб мой друг, то ничего бросать нельзя — деньги еще пригодятся. Опять же половину добычи нужно оставить Китти в качестве наследства от отца. Бросать детали силовой брони и лазерной винтовки тоже не следует, да и «снайперку» я хотел забрать. Мы распределили вещи на два рюкзака. Плотно поели, тем самым еще сократив вес ноши. На двоих оставалось всего по паре пинт воды — этого не хватило бы на преодоление гор, но выбора не было.

Я достал упаковку «Баффута» — пузатых зеленых таблеток, которые создавались для солдат и увеличивали на сутки их физические возможности. Пару протянул сектанту, а пару проглотил сам, запив скупыми глотками воды. Вкуса у таблеток практически не было. В первую минуту никакого эффекта я не почувствовал, зато потом сердцебиение резко участилось, кровь застучала в висках, мышцы налились силой так, что, казалось, они сейчас просто лопнут. Мы почти бегом направились к горе. С автоматами наперевес, с огромными рюкзаками за спиной и красными дикими глазами, мы представляли собой страшное зрелище, и вряд ли кто-нибудь решился бы на нас напасть, имей он хоть каплю разума.

Препарат совершенно отбил ощущение голода, зато дико хотелось пить. То здесь, то там журчали ручейки, бежавшие с вершин, но пить из них было опасно. Я терпел, сколько мог, но пересилить организм был не в состоянии. В результате, когда солнце начало клониться к западу, мы остановились на пять минут и в две секунды осушили последние свои запасы воды. От осознания, чтобы это были последние капли, жажда принялась терзать нас еще сильнее.

Мы рвались вперед, пробираясь среди камней и обломков. Ни о какой маскировке или соблюдения тишины не было даже мысли. Из-под ног вырывались булыжники, осыпи сползали вниз от неосторожных шагов, но мы не сбавляли темп и скакали вперед не хуже атакующих Когтей Смерти.

Когда навстречу нам выскочила стайка мантиссов, мы даже не остановились. Короткие очереди наших автоматов рвали в клочья тела гигантских богомолов, пули прошивали навылет по два существа сразу, да и стая безмозглых тварей была малочисленной. Их появление ознаменовало наш выход из наиболее опасной части пустошей.

Солнце стало светить в спины, подсказывая, что день на исходе, но наркотик и жажда гнали нас вперед. А ручьев становилось все больше, и их звон отдавался в голове жестокой болью.

На небе уже появились звезды, когда на берегу очередного ручья Гордон упал на колени.

— Счетчик… Гейгера… — прохрипел он.

Я упал рядом и сорвал с плеча прибор. Поднес к воде — тот показал превышение нормы, но предельно допустимое. Больше нас ничего не могло остановить. Мы пили, пили и пили. Столько я, наверное, не выпивал за неделю, сколько проглотил в тот вечер. Мы черпали горстями и лакали, как собаки из лужи. Волевые барьеры прорвались, и ничто не могло нас остановить. Меня вырвало, но я снова стал лакать, давясь и захлебываясь.

Через полчаса мы пришли в себя, отдышались и решили снова идти вперед — допинг еще действовал. До ближайшего перевала оставалось не долго, и нас остановила лишь темнота — от сломанной ноги никакие препараты не спасут, и домой придется ползти.

Мы рухнули спать, не проверив место на безопасность. Естественно, о дежурстве мы тоже не подумали, просто тупо вырубились, поскольку до этого шагали четырнадцать часов подряд…

Проснулся я, когда уже было светло, и что-то теребило мою ногу. Боевой наркотик уже отпустил, поэтому охотничьи навыки снова начали действовать. За время пути хабболог не проявлял интереса к моим сапогам, значит, рядом было еще какое-то живое существо. Я пошевелил руками, чтобы понять, где мое оружие. Оно оказалось там, где и должно было быть — рядом. Я приоткрыл глаза.

У моей ноги сидел малыш рад-скорпиона и настойчиво ковырял клешней мой сапог. Медленно, стараясь не дергаться, я протянул левую руку к автомату и взвел его. Маленький скорпиончик, величиной со среднюю собаку, насторожился и повернулся ко мне. К счастью, он был достаточно молод и глуп, не понимал, что моя нога связана как-то с руками и головой. Места здесь дикие, может, он и людей-то никогда не видел. Хотя рядом с малышами всегда пасутся взрослые, а они могут быть опытней. Я прислушался: в пределах нескольких ярдов врагов не было. Тогда я направил ствол автомата на скорпиона, и мощная пуля разнесла его на куски. В следующую секунду я уже был на ногах и судорожно озирался, пытаясь понять, откуда нападут следующие насекомые. Они были в тридцати ярдах, у ближайшей лужи — вышли напиться перед утренней охотой или после ночной. Четверо взрослых и несколько маленьких. При звуке выстрела они развернулись и бросились на меня. Расстояние между нами было ярдов пятнадцать, и я стал стрелять короткими очередями. Их панцири не выдерживали попаданий и лопались, разбрызгивая жидкое содержимое гигантских тел. Малыши были гораздо медлительнее родителей, поэтому я сконцентрировал огонь на взрослых, но расстояние было слишком небольшое, и выручил меня лишь проснувшийся хабболог. Один из рад-скорпионов практически дотянулся клешнями до лежавшего сектанта, но автоматная очередь отбросила его в сторону, от тела отлетели куски лап. Гордон тут же вскочил и стал одиночными выстрелами отстреливать малышей.

Через минуту все было кончено. Эхо выстрелов долго бродило среди скальных вершин. Только тогда мы осознали, какой опасности подвергались. У меня снова закололо в груди, а сектант стал прохаживаться и осматривать окрестности. До перевала оставалось несколько миль.

— Гордон, будь осторожен, здесь может быть логово скорпионов, вдруг там еще затаились.

— А как выглядит их логово?

— Пещера обыкновенная, только у входа кости накиданы.

— Хорошо…

Внизу расстилалась пустыня. Черным овалом, вытянутым в сторону северо-запада, резко выделялся след ядерного взрыва. При достаточном усердии можно было разглядеть и утес, возле которого произошел ночной бой с мутантами. И где-то внизу остались развалины, ставшие могилой для моего друга и верного напарника Фила. Пора покидать эти негостеприимные земли. Оставался всего один рывок перед выходом из зоны сильного радиоактивного заражения. За перевалами поджидали опасности в виде разбойников или более организованных рейдеров, но появлялся шанс встретить караван и присоединиться к нему.

Я попробовал вес рюкзака и понял, что без «Баффута» не обойтись. Тем более, что чистой воды не было, а снова пить местную не хотелось. Оставалось наглотаться препаратов и устремиться вперед, повторяя вчерашнюю пытку.

— Гордон! — позвал я. — Пора идти.

Сектант подошел, и я протянул ему таблетки.

Он тяжело вздохнул, но принял стимулирующий наркотик.

Скорпионы разбудили нас очень вовремя: до полудня было далеко, поэтому мы пустились в путь по утренней прохладе. Первые мили дались легко, потом снова стала беспокоить жажда, а затем и жара. Из родника, который напоил нас вечером, воду набирать не стали — заражение все-таки было высоким. Но мы уже выходили на перевал, и после полудня подъем сменился пологим спуском. Еды и воды не было, поддерживала нас лишь надежда выйти к незараженному ручью и напиться чистой живительной влаги. Из-за препарата есть не хотелось, но я понимал, что рано или поздно придется выходить на охоту и разводить огонь.

После полудня спуск сделался круче. Ноги сами несли нас вперед, и главной заботой стало поддерживать равновесие, чтобы не рухнуть вперед под тяжестью груза. Панорама впереди поражала воображение. Необычная чистота воздуха позволяла охватить взглядом просторы пустошей. Скалы, холмы, долины простирались во все стороны. Такую картину можно увидеть только с горных вершин или из кабины летательной машины.

Когда мы вошли в тень скалы, сил терпеть уже не осталось, а найти подходящий ручей было делом получаса. Счетчик показал слегка завышенную природную норму радиации, и снова началось торжество жажды над человеческим разумом и выдержкой. Смысла торопиться больше не было, и мы решили искать подходящее место для ночлега. Оторвавшись от родника, наполнили мехи чистой водой и взвалили рюкзаки на плечи: надо было оборудовать лагерь до того как перестанет действовать «Баффута».

Неподалеку от водоема мы нашли тропу, вдоль которой в обилии встречалась длинная коричневая шерсть. Звериная тропа вела куда-то вверх, и я предложил разведать, куда именно. Обладателем такой шерсти мог быть только один зверь — гигантский кротокрысс. Он был не тем существом, которого мы могли опасаться с нашим-то оружием. Решив сэкономить дефицитные безгильзовые патроны, я взял на изготовку снайперскую винтовку. Сектант шел с автоматом.

— Гордон, стреляй, только когда кротокрысс будет совсем близко. Наверняка там целый выводок, так что я буду палить по всему, что движется, а там посмотрим: разбегутся они или наоборот нападут.

Через две сотни ярдов мы нашли еще одну тропу, видимо, она вела к каким-то охотничьим угодьям. Еще через сотню шагов мы вышли к пещере. Кротокрыссы — ночные животные, так что сейчас они должны были спать или сидеть в логове. Не желая беспокоить животных раньше времени, мы скрутили в отдалении несколько факелов из сухой травы и подошли к проему. Сначала я попытался разглядеть что-либо в темноте, но быстро понял бесполезность этой затеи. Тогда сектант поджег факел и швырнул его в пещеру. Но во вспышке я увидел первого зверя и тут же выстрелил, не особо разбирая, в какую часть тела попаду.

Эхо выстрела из такого мощного оружия разнеслось далеко по горам, а подстреленный зверь заверещал и бросился на меня. Едва зубастая морда высунулась из пещеры, как я выстрелил прямо в широкий лоб. Пуля пробила череп, и кротокрысс осел, испуская дух. За первым выскочил второй. Я целился в голову, но попал в туловище: зверя отбросило назад, он забился в предсмертных конвульсиях. Видя, что больше никто не нападает, я выстрелил еще раз, добивая жертву.

— Кидай еще. Сомневаюсь, что там было только двое.

Хабболог закинул в пещеру второй факел, и пока тот горел, я рассмотрел еще двух суетившихся во мраке животных. Выцеливать их было очень трудно, и я стал палить просто на звук. Один раз кого-то зацепил, но зверь не решился нападать, а у меня кончились патроны. Гордон подстраховал, пока я перезаряжал, а потом в темноту полетел еще один факел, и на этот раз мой выстрел оказался точным.

Четвертый зверь скрылся в глубине, и пришлось спускаться вслед за ним. Готовые к нападению, мы ступили под своды пещеры. Узкий проем вел в широкую подземную полость, в нос ударил тяжелый звериный запах. За первым залом шел узкий коридор, в котором и притаился зверь, может, даже не один. Это было еще не логово, а только «прихожая». Мы задержались, разжигая факел, а потом двинулись дальше. Через десяток ярдов коридор привел в еще одну просторную полость, которая, наверное, и была логовом. В темноте я разглядел блеск трех пар глаз. Выбрав самые большие, я пальнул прямо между ними — тут же дикое верещание огласило пещеру. Оставшиеся двое метнулись в разные стороны, и пока я выцеливал одну тень, Гордон тоже пальнул, с одной руки, благо конструкция оружия это позволяла.

Последние двое были детенышами. Когда мы выволокли все тела наружу, то поняли, что запасов мяса нам хватит на пару недель. Звуки пальбы разносились далеко, но я надеялся, что никто не придет поглазеть на результат побоища. Зато, когда наступил вечер и мы развели костер у входа в пещеру, огонь нельзя было разглядеть ниоткуда. Тяжелый запах, заполнявший логово, стал вытесняться ароматом жареного мяса. Туши мы оттащили на полсотни ярдов вниз, чтобы падальщики, которые наверняка соберутся на запах крови, не добрались до нас.

Тщательно осмотрев пещеру, я нашел залежи панцирей не одного десятка рад-скорпионов, ворох костей непонятного происхождения и клоки кожаной куртки. Затем нашелся и проломленный человеческий череп, и рюкзак, а в нем — двенадцатизарядный «Кольт», двадцать патронов к нему, нож, пара стимпаков и сотня золотых. Кто это был, участник каравана или бандитской группировки, выяснить не удалось, да меня это особо и не волновало.

— Думаю, в наших похождениях мы схватили изрядную дозу радиации. Надо вколоть себе «Рад-Эвей», да отдохнуть здесь денек, — сказал я, жуя жесткое, но свежее мясо.

— Мне надо добраться до АХС-9 и рассказать обо всем, что произошло с нашими отрядами. Ты меня отпустишь?

— Помоги дотащить все эти вещи. Я оставлю тебе оружие, и когда доберемся до Нью-Рено — иди куда хочешь.

— Верни мне рацию.

Вообще-то я собирался отдать ее Мордино в качестве трофея с «разбившейся летающей машины», тем более радио было сломано, и я не думал, что есть шанс ее починить.

— Так оно же сломано.

— Я посмотрю, что можно будет сделать. Возможно, там ничего серьезного.

— Хм, ты раньше не говорил, что разбираешься в радиотехнике.

— А ты не спрашивал.

Наверное, все-таки придется отдать рацию хаббологу. В любом случае детали силовой брони и сломанное лазерное ружье — подходящие трофеи для обыкновенного бандита, который носа не кажет из своего логова. Обойдется Мордино и без связи.

— Так отдашь? — спросил хаббологист нетерпеливо.

— Хорошо, забирай. Только давай сначала донесем эти вещи.

Я вытащил из рюкзака два пакета с капельницами — препарат «Рад-Эвей», выводящий радиоактивные вещества из организма и восстанавливающий поврежденные излучением ткани. Взвесил в руках, чтобы прикинуть, насколько легче будет мой груз. Выходило — совсем на немного, но даже эта капля была приятнее, чем ничего. Я отдал один пластиковый пакет с золотистой жидкостью хаббологу, облокотился на стену и разместил второй у себя на плече. Затем вколол иглу себе в вену и расслабился. Сектант проделал то же самое.

Я лежал, ощущая, как в крови разбегается теплое вещество, спасающее мое тело от радиации. Разум погрузился в полубессознательное состояние, но органы чувств продолжали работать. Приятно было думать, что после взрыва инопланетной тарелки, схватки с радиационными монстрами и после многодневного перехода по зараженной пустыне, чудодейственное средство очищает организм, принося заметное облегчение и прояснение рассудка. Надо отдать должное нашим предкам. Они хоть и уничтожили цивилизацию искусственными вирусами, ядерными и водородными бомбами да радиацией, но заготовили огромное количество препаратов, которые позволяли облегчить перенесение всех этих невзгод.

— Расскажи о своей религии, — попросил я Гордона от скуки.

— Это сложно. Обычно мы даем книгу, чтобы неофиты ознакомились самостоятельно.

— Объясни, как сможешь. Ты же АХС-4.

— Хм. Что ж. Мы молимся великим Учителям, которые живут на планете Кветзел. Это они давным давно дали людям цивилизацию, науку и технологию. Они сделали это только с одной целью — чтобы мы смогли добраться до их планеты, постичь их мудрость и стать наравне с ними.

— А далеко эта Кветзел?

— Далеко. Но люди позабыли про Учителей и стали использовать дар небес для взаимного уничтожения. Великий пророк Дик Хаббл родился еще до начала войны и стал собирать вокруг себя тех, кто верил ему и хотел отправиться на планету Учителей. Он предсказывал войну, но ему не верили. Когда же его правота стала очевидна для всех, было уже поздно. Но его последователи выжили, и я являюсь продолжателем дела Хаба.

— А почему ты меня мясом называл?

— Наша религия — это Великое Колесо, что катит вперед учение Хаббла. Тех, кто его не понимает и препятствует его движению, колесо перемалывает. Поэтому всех наших противников мы зовем «мясо с обода». Я отношусь к спицам колеса, на котором держится его ось. Он наш лидер. Также колесом называют и средство для передвижения в космическом пространстве, ведь это же колесо может привести нас к Учителям… Очень жаль, что я не смог к нему добраться…

Он надолго замолчал.

— Там внутри были пилоты…

Он поднял голову и пронзительно посмотрел на меня:

— Как? Неужели сами Учителя? Что с ними стало?

— Они погибли. Похоже, что их здорово долбануло об землю. У одного шея сломалась еще при посадке, а второй выбрался наружу и умер в паре шагов от корабля. А вообще… знаешь, нам показалось, что они были не живые существа, а роботы. Кости у них были точно пластиковые.

— Значит, все же не Учителя. Они прислали своих гонцов, но те разбились… Надеюсь, они попытаются прислать еще один корабль.

Я не стал его разочаровывать мыслью о том, что скорее всего его Учителя посчитают слишком опасной и дикой нашу планету, поэтому не пришлют сюда никого в ближайшие несколько сотен лет.

Примерно через час, когда капельница иссякла, а на душе посвежело, я ввел себе еще стимпак, чтобы закрепить медикаментозное восстановление организма.

Костер практически потух, и лишь маленькие красные угольки проглядывали сквозь корку пепла.

— Гордон, нам до города шагать дней шесть. Мы можем снова наглотаться «Баффута» и проделать этот путь за четыре дня, но лучше прибиться к какому-нибудь каравану. Так будет безопаснее и проще, поскольку наши вещи поедут в повозках.

— Я не хотел бы показываться людям на глаза. Здесь знают слишком мало о нашей вере, поэтому боятся. Я предполагаю, что следует усилить миссионерскую деятельность в этих местах. Твой Нью-Рено большой город?

— Он не мой. Да, это самое большое поселение, которое я когда-либо видел.

— Если после него ты отправишься в Сан-Франциско и доставишь деталь Небесного Колеса в нашу штаб-квартиру, то я останусь в Нью-Рено и начну обращать потерянные души в веру Хаббла и Великих Учителей.

— Ха, уж чего-чего, а потерянных душ там хватает. Боюсь только, что тебе сложно будет предложить им альтернативу наркотикам.

— Я постараюсь. Это будет достойное искупление моих ошибок и наших потерь в пустыне. Главное, чтобы мы дошли.

— Не забудь о вознаграждении. Если у вас такое оружие, то с деньгами-то проблем нет. Нас с Филом не зря занесло в пустыню. Мы надеялись на богатую добычу, но в результате он вообще погиб, а у меня в кармане и тысячи золотых не наберется.

— Ты продашь трофейное оружие…

— Эти деньги мы будем считать добычей моего друга. У него в городе дочь, и ей надо на что-то жить. Я обещал помочь Китти. Это мой долг перед Филом. Как только я покончу с этим делом — отправлюсь в Сан-Фран. Если хочешь, можем сделать это вместе.

— Я подумаю. Обстоятельства могут меняться, — многозначительно подытожил хаббологист.

Я кивнул и, прихватив снайперскую винтовку, вышел на свежий воздух.

Вечерело, и горы уже затянуло тенью. Я надеялся разглядеть отсвет или дым костра каравана. С другой стороны, с тем же успехом можно было бы наткнуться на лагерь разбойников. Так что желание сектанта идти в одиночку было вполне оправдано. Пока было рановато для разведения костров: из своего опыта я знал, караваны еще шагали, поэтому я просто разглядывал темнеющие простоты через прицел винтовки. Оптика позволяла заглянуть еще дальше, и я бы не удивился, узнав, что кое-какие вершины, видневшиеся в призрачной дымке на горизонте, отстоят отсюда на сотню миль. Но вот высыпали звезды, и сейчас наверняка где-то уже останавливались караваны, погонщики сгоняли браминов в тесные группы, окружали их повозками. Беречь товар — главный закон караванов. Сначала мне не удавалось рассмотреть ничего, походившего на лагерь, но затем я увидел на фоне едва светлого неба тонкую струю дыма, поднимавшуюся на севере. Судя по расположению, лагерь стоял в стороне от того места, откуда начался наш поход за «небесным колесом». Значит, если этот караван идет в Нью-Рено, до нас ему топать два дня. Очень долго, но у нас не было причин для излишней спешки.

Я вернулся в пещеру, где хабболог уже укладывался на ночлег.

— Похоже караван пройдет внизу через два дня… Если идет в нашу сторону, будем ждать?

Гордон приподнялся на лежаке их сухой травы и шерсти кротокрыссов:

— Я же сказал, что не хочу показываться людям.

— А я, думаю, дождусь. Глотать наркоту в критических ситуациях — это необходимость. Сейчас же можно обойтись без таблеток. Помоги мне спуститься к тропе, а потом иди на все четыре стороны.

Пренебрегая осторожностью, мы снова уснули, не разделившись на дежурство. Я понадеялся на свое чутье и сквозь сон слышал шорохи неподалеку от пещеры. Видать, кто-то еще наслаждался нашей победой над семейством кротокрыссов.

Утром предстояло очередное баффутовое опьянение и скачки по камням и осыпям в сторону караванной тропы.