Все сумерки - когда же свет»

Некоторые молодые люди иногда полагают, что гиперсомнение, чрезмерное отрицание всего вокруг есть проявление силы их личности. Но это – глубокое заблуждение. «Юношеский пессимизм – настоящая болезнь молодости» – отмечал русский естествоиспытатель И.И. Мечников (1845 – 1916). Ведь человек, сомневающийся во всем и тем более отрицающий все, взваливает на себя совершенно непосильный груз перепроверки всего опыта человеческого рода, противопоставляя тем самым себя ему. Но сделать это просто невозможно. Даже когда кто-нибудь попытается тотально отрицать весь опыт человеческий, то и в этом случае он вынужден будет опираться на этот же опыт. (Например, на законы формальной логики, на законы языка и т.д.). Кроме того, человек, во всем сомневающийся, не способен совершить ни одного сколько-нибудь серьезного дела, так как любое дело требует хорошо продуманного проекта и веры в возможность его осуществления. Ведь вера, как отмечалось, это тот источник энергии, который питает все деяния человека. Если же у человека веры нет и он во всем сомневается (в своих целях, в средствах их достижения, в людях, с которыми предстоит реализовать цель и т.д.), то в таком состоянии не только нельзя материализовать определенный проект, но даже нельзя его составить. Если же такой проект все же будет составлен, то он скорее всего обречен на неосуществление; если человек все время будет думать о неудаче, о поражении, то в конце концов это и произойдет. Поэтому самопроектирование и гиперсомнение, отрицающие веру, просто несовместимы.

Следует отметить и то, что непрерывное сомнение, гипертрофированная критичность крайне мучительны: негативные мысли, как доказала когнитивная терапия, всегда продуцируют отрицательные эмоции, истощают психику, нервную систему и, рано или поздно, приводят к депрессивному состоянию. На наш взгляд, личная трагедия (непрерывные болезни и сумасшествие) немецкого философа, поэта и эссеиста Ф. Ницше (1844 – 1900) не только в гипертрофии им труда и неумении отдыхать, как считают некоторые его биографы, но также и в непомерно критическом отношении к культуре, непомерное стремление к «переоценке всех ценностей». «У скептицизма, который образует, если его довести до конца, прямую противоположность догматизма, нет ничего, чем он может повлиять на деятельный разум, поскольку он все отвергает неиспользованным» (И. Кант, немецкий ученый и философ. 1724 – 1804).

Скепсис, как способ отношения к миру, видимо, является источником одного из самых трудных состояний человеческого духа и жизни человека вообще, так как ведет к разочарованию в жизни, к потере смысла жизни, к скуке и отчаянию. Но гипертрофированный скептицизм заключает в себе и определенные рациональные моменты. Так, например, если дать общую оценку крайнему скептицизму в истории познания, то можно сделать следующие выводы. Представители этого скептицизма (от античности до Возрождения), остро критикуя догматическое мышление, убедительно показали, что оно часто игнорирует относительность, субъективность, заблуждения, присущие познанию, что там, где догматикам все представляется простым, ясным, бесспорным, на самом деле существует немало трудностей, многое оказывается сложным, неопределенным, спорным. Скептики также поставили многие познавательные проблемы, хотя и не решили их (о неизбежности противоречии в познании, о том, что нельзя найти критерии истины, не выходя за границы ощущений и мышления, т.е. за границы нашего внутреннего мира и др.).

Крайнему скептицизму противостоит догматизм. Догматизм – это чаще всего слепое следование тем или иным идеям, положениям в познавательной и практической деятельности, которое исключает всякое в них сомнение, а значит запрещает всякое их изменение, развитие. Французский философ Клод Гельвеций (1715 – 1771) писал: «Человек, не допускающий сомнений, подвержен множеству ошибок: он сам ставит границы своему уму», «познание истины является наградой за мудрое недоверие к самому себе».

Практическим проявлением догматизма является бюрократизм, пренебрегающий существом дела ради соблюдения верности форме, букве слепо следующий положениям разного рода инструкций без учета конкретных обстоятельств. В свете сказанного, чрезвычайно важно всегда помнить, что любой принятый к реализации проект – не догма, а руководство к действию в конкретных условиях пространства и времени. Если же условия изменяются, то изменяться (корректироваться) должен и проект.

Таким образом, крайний гипертрофированный скептицизм и догматизм – две крайности в отношении человека к миру. Но, если их сравнивать с точки зрения значимости, то предпочтение следует отдать первому. Немецкий философ Фридрих Шеллинг утверждал: «Насколько большее значение для истинной философии имеет поэтому скептик, заранее объявляющий войну всякой общезначимой системе, бесконечно большее, чем догматицист, заставляющий всех принести клятву верности символу теоретической науки!»

Сомнение, как и вера, может быть иррациональным и рациональным. Иррациональное сомнение – это сомнение на уровне чувств, интуиции, т.е. сомнение неосознаваемое, неосмысленное. Оно проявляется прежде всего в виде чувства недоверия, огульного хуления людей, вещей, общественных структур и т.д. Рациональное сомнение – сомнение, осуществляемое осознанно. Оно предполагает не только осознание самого сомнения, но и того, ради чего это сомнение осуществляется. При этом оба указанных вида сомнения могут переходить друг в друга. Так, к примеру, к какому-то человеку мы чувствуем недоверие, но понять почему – не можем. И когда путем размышления над этим фактом мы это чувство осознаем, тогда сомнение иррациональное переходит в сомнение рациональное.

Как вера и сомнение соотносятся между собой? Вера, а точнее, веровательное отношение, как уже отмечалось, имеет два полюса: с одной стороны, полная вера (уверенность) в кого-либо или во что либо, а с другой – полное отсутствие веры, уверенности, полное неверие. А «жизнь» сомнения протекает в пространстве между верой и неверием, уверенностью и отсутствием уверенности. Сомнение – это своеобразное мерило нашей веры. Поэтому ответить на вопрос о том, в какой мере мы верим во что-либо или в кого-либо, значит ответить на вопрос, в какой мере мы сомневаемся в чем-либо или в ком-либо. Полная вера только тогда полная, когда у нас нет и мысли о том, чтобы то, во что мы верим, могло бы быть неправда. Если мы, хоть в какой-то мере, в своей вере сомневаемся, то это уже не полная вера. Полное же неверие – это отсутствие всякой веры, это господство сомнения, скепсиса, нигилизма, отрицания. Между этими полюсами веровательного отношения к миру и самим себе, мы имеем дело с разного рода степенью проявления веры и сомнения: чем сильнее вера, тем слабее сомнение, и, наоборот, чем слабее вера, тем сильнее сомнение. При этом сомнение в веровательном отношении выступает не только как мерило веры, но и как тот способ, механизм, посредством которого вера человека как созидается, так и расшатывается, разрушается. На основе позитивного сомнения строятся все продуктивные веровательные отношения и к себе самому и ко всем другим объектам. Поэтому весь процесс самопроектирования человеком своего будущего, разработка различных планов развертывается только через диалектику веры и сомнения, их взаимное отрицание и переходы друг в друга. Осознавая свои потребности, формулируя цели, определяя мотивы деятельности, ее средства и пространственно-временные параметры, мы часто осознанно или неосознанно задаем себе вопросы: «А верно ли осознал я свои потребности?», «Правильно ли сформулировал цель?», «Адекватно ли определил средства?» и т.д. Если при ответе на эти вопросы мы находим убедительные аргументы в пользу истинности знаний о разных составляющих проекта будущей деятельности, то наша вера в будущее крепнет, если же эти знания сомнения не выдерживают, то процесс определения составляющих проекта (целей, средств и т.д.) продолжается. «Деятельность мысли возбуждается раздражением, вызванным сомнением и прекращается, когда верование достигнуто; таким образом, достижение верования есть единственная функция мысли» (Ч. Пирс, американский философ, логик, математик и естествоиспытатель. 1839 – 1914).

Но сомнение не только созидает веру, но и разрушает ее. Свою позитивную роль сомнение в этом случае выполняет только тогда, когда оно разрушает ложную, иллюзорную веру. Так, например, многообразные и убедительные аргументы и факты у значительной части граждан нашей страны разрушили веру в светлое будущее – коммунизм. Что же касается слепого сомнения и сомнения осознанного, но гипертрофированного, выступающего своеобразной установкой личности, то они в проектировании играют отрицательную роль.

Продуктивное единство веры и сомнения – это единство веры не со всяким сомнением, а только с сомнением продуктивным, выполняющим функцию созидания веры истинной и разрушения веры ложной, иллюзорной (выступающей, например, в виде суеверий).

Разрыв единства веры и сомнения, или нарушение меры в их соотношении, находит свое выражение, с одной стороны, в слепой вере, а с другой – в гипертрофированном сомнении, в скепсисе.