Вера и сомнение

Соотнеся веру со знанием и истиной, мы отдали дань традиции. Но возникает вопрос о том, что является непосредственной противоположностью веры? Когда, например, мы говорим об истине, то непосредственной противоположностью является ложь (заблуждение), непосредственной противоположностью необходимости является случайность и т.д. Непосредственной противоположностью веры, на наш взгляд, является сомнение. С сожалением приходится констатировать тот факт, что в отечественной литературе вера рассматривается обычно в соотношении со знанием, надеждой и любовью, но фактически вне связи с сомнением. На наш взгляд, глубинная сущность веры быть может понята только через свою диалектическую противоположность – сомнение, а сомнение, естественно, через веру. Это зафиксировано даже в словарях русского языка «Вера – убежденность, глубокая уверенность в ком-чем-нибудь». «Уверенность – твердая вера в кого-что-нибудь». «Уверенный – твердый, не колеблющийся, не сомневающийся» (Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999). «Сомневаться, это – колебаться, не решаться, думать на двое, не доверять, не верить» (В. Даль. «Толковый словарь живого великорусского языка». М., 1980. Т. IV). «Сомнение – неуверенность в истинности чего-нибудь, отсутствие твердой веры в кого, что-нибудь» (Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999). Обращаю внимание читателя на то, что последнее определение сомнения, как и определение веры, тоже формируется через соотношение с истиной. К сожалению, в философских и психологических справочных изданиях статьи, посвященные сомнению, отсутствуют. Между тем сомнение выступает одним из важнейших способов, инструментов, как познания мира, так и самопознания, а также поиска истинного пути в жизни. Поэтому неудивительно, что многие выдающиеся мыслители прошлого (М. Монтень, Ф. Бэкон, Р. Декарт, Д. Юм и др.) считали сомнение одним из главных средств исследования философа. Они полагали, что философствовать – это значит сомневаться, ограждать размышление от догматизма и ненаучных наслоений. «Мы, – писал, например, Мишель Монтень, – умеем сказать с важным видом: «Так говорит Цицерон», или «Таково учение Платона о нравственности», или «Вот подлинные слова Аристотеля». Ну, а мы – то сами, что мы скажем от своего имени? Каковы наши собственные убеждения? Каковы наши поступки? «А то ведь это мог бы сказать и попугай». М. Монтень призывал высоко ценить самостоятельность размышлений и не идти слепо за авторитетами. Иначе философствование будет пустым, не дающим новых результатов. А вот мнение о роли сомнения в философии испанского философа Хосе Ортега-и-Гассета (1883 – 1955) «Философия рождается и возрождается, когда человек теряет веру или свою систему традиционных верований. В вере пребывают, в сомнение проваливаются, в философии находят выход из сомнения».

Но не только в философии, в любой науке невозможно достигать нового, не сомневаясь. Это обусловлено характером самого научного поиска, постоянным выдвижением предположений и стремлением их опровергнуть. Только через опровержение одних предложений, гипотез возможно доказательство истинности других. А разве можно достигать каких-то новых результатов во всех других сферах человеческой активности (политике, семейной жизни, самооздоровлении и т.д.), не сомневаясь в истинности и правильности того, что есть? Особенно велика роль сомнения в такой форме активности человека как самопроектирование? Это связано с тем, что объектом самопроектирования является то, чего нет, на что только может быть. Но так как предсказуемость будущего относительна, то любой проект деятельности, как отмечалось, всегда включает в себя неопределенность. Поэтому чем более тщательно подвергается сомнению процесс проектирования и его результат – проект, тем большая вероятность того, что его реализация приведет к желаемому результату. В целом же следует сказать то, что сомнение есть способ, инструмент построения любой продуктивной жизнедеятельности индивида, и такое же неотъемлемое, атрибутивное свойство его бытия, как и вера. «Нужно уметь сомневаться... Кто не поступает так, не внимает голосу разума» (Б. Паскаль).

Но что такое сомнение? Под сомнением «принято понимать... расшатывание той или иной предполагаемой истины» (Г. Гегель). Сомневаться – это всегда сомневаться в чем-то или ком-то: в возможности существования реального мира, Бога, в возможность познания действительности, в истинности определенной идеи, теории, в порядочности какого-либо человека, в правильности своего поступка, в возможности достижения успеха и т.д.

Если все то, в чем люди сомневаются в своей жизни как-то классифицировать, то, видимо, можно в пределе выделить два вида сомнения: сомнение гносеологическое, познавательное и сомнение онтологическое, бытийное. Познавательное сомнение выступает как сомнение в истинности, правильности субъективных, идеальных образов нашего сознания (идей, представлений, эмоции, теории и т.д.). Когда выдающегося физика-теоретика Альберта Эйнштейна (1879 – 1955) спросили, каким образом он открыл теорию относительности, то он ответил: «Усомнившись в аксиоме». Польский физик-теоретик Леопольд Инфельд (1898 – 1968) отмечал: «...ученого-математика ждет успех только в том случае, если он сомневается, если он смиренно и без устали стремиться уменьшить необозримые просторы неведомого». «Сомнение – граница человеческого познания, которую переступает лишь слепая вера» (А. Шамиссо, немецкий писатель, ученый-естествоиспытатель. 1781 – 1838). При этом масштабы гносеологического сомнения находятся в прямой зависимости от того объема знаний, которым творчески, подчеркиваем, именно творчески овладел человек (знания, усваиваемые механически, простым запоминанием, сомнения не инициируют). «Чем меньше знаем, тем меньше сомневаемся; чем меньше открыл, тем меньше видишь, что остается открыть» (А. Тюрго, французский философ-просветитель, экономист, государственный деятель. 1727 – 1781). «Тот, кто ничего не знает, ни в чем и не сомневается» (Р.Котгрейв, английский филолог. Умер около 1634).

Онтологическое сомнение – это сомнение в истинности, правильности, целесообразности, нормальности процессов, событий, явлений реальной общественной и личной жизни. Существенно отметить, что реализация сомнения в отношении к объектам реальной жизни прежде всего в отношении к людям и самому себе неразрывно связана с нравственностью.

Встречаются, например, люди, которые склонны замечать любой просчет, любую ошибку у других, подвергать в них все сомнению, рассматривая себя при этом как совершенно непогрешимых и исключая всякое сомнение относительно правильности своих мыслей и поступков. О таких людях И. Гете сказал: «Есть люди, которые никогда не заблуждаются, потому что никогда не задаются никакими разумными мыслями», т.е. в отношении самих себя ни в чем не сомневаются. Поэтому следует прислушаться к совету английского историка и социолога-позитивиста Г. Бокля (1821 – 1862) «Чтобы стать терпеливым, люди должны сначала научиться сомневаться; чтобы уметь уважать мнения противников, они должны сначала признать возможность ошибок в собственных мнениях».

Сомнение, по своему содержанию, может быть позитивным, продуктивным и негативным, непродуктивным. Позитивное сомнение – это всегда мощный стимул, двигатель любого творческого поиска, любого движения вперед, это та граница, на которой человек переходит от репродуктивной, рутинной жизнедеятельности к деятельности продуктивной, новой. «Дайте нам безумие, дайте нам заблуждение, – призывал Г. Бокль, – только спасите нас от застоя. Холодный дух рутины – ночная сторона нашей природы. Он сидит на человеке как паразит, притупляет его способности, уничтожает его силу и делает его неспособным и в то же время несклонным ни бороться за истину, ни сознательно отнестись к содержанию своей веры», т.е. подвергнуть рутину сомнению. Усомниться в чем-либо или в ком-либо значит поставить вопрос, сформулировать проблему, совершить акт опроблемливания. «Опроблемливание сдвигает человека с дороги и ставит на распутье. А это самое непрочное из всех мест на Земле» (П.С. Таранов).

Вопрос – проблема лежит в основании любой продуктивной активности человека. Если бы люди не подвергали сомнению свои наличные знания, свой образ жизни, поступки, способы действия, состояние различных общественных структур и устройство общественной жизни в целом, они никогда бы не достигли прогресса в своем развитии. Поэтому сомнение в жизнедеятельности людей выступает как выражение недовольства, беспокойства, вопрошания, поэзии обновления бытия. «Кто не чувствовал ни волнения, ни беспокойства, – тот или никогда не искал истины, или вполне убежден, что, раз навсегда, ее нашел» (Ж. Гюйо, французский философ и поэт. 1854 – 1888). Вследствие этого, сомнение способно доставлять такое же удовлетворение, как и само разрешение проблемы, нахождение истины. «Сомнение доставляет мне не меньшее наслаждение, чем знание» (А. Данте). Закрыть в своей жизни дверь перед сомнением, страшиться его – значит погрузиться в мертвую функциональность, рутину, тупое самодовольство, скуку. В некоторых случаях это может быть также проявлением трусости.

Сомнение первоначально возникает как чувство неуверенности в чем-либо или в ком-либо, как довольно смутное, еще не очень ясное и мало осознанное впечатление, как бы сигнализирующее: «что-то не так», «что-то не то». В этом случае возникает то, что называют проблемной ситуацией. Затем следует осмысление этой ситуации. Проявляется оно в интеллектуальной способности выявить ошибки, заблуждения, логические противоречия в знаниях, проектах, а также недостатки в событиях, процессах, явлениях реальной жизни. Завершается осмысление проблемной ситуации формулировкой разного рода познавательных и практических проблем, задач. При этом продуктивное сомнение работает не только в процессе выявления проблем, но и в процессе их решения, в том числе, в самопроектировании. Вследствие этого сомнение выступает как неотъемлемая сторона, атрибут любого ориентированного на развитие, совершенствование человека. Более того, сомнение является не только составляющей психологии творчества, но и методологической установкой подлинно творческой личности.

Но кроме продуктивного сомнения, по мнению Э. Фромма, существует также и сомнение в виде установки, насквозь пропитывающей человеческую личность, так что собственно объект сомнения имеет лишь второстепенное значение. Это такое сомнение, которым эмоционально и интеллектуально окрашена вся жизнь человека. Для такого человека ни в одной области действительности ничего не существует, обладающего свойством достоверности: сомнению подвергается все, уверенности нет ни в чем. Однако называть это сомнение иррациональным, как делает это Э. Фромм, на наш взгляд, неточно. Так, например, позиция античных скептиков (Пиррон, Сект Эмпирин), сомневавшихся в возможности получения любого достоверного знания, была вполне осознанной. Они исходили из того, что о каждом явлении можно высказать прямо противоположные суждения (например, для здорового человека мед сладок, для больного – горек), но знать о том, какова природа явления самого по себе (каков мед, например, сам по себе), мы знать не можем. Нельзя назвать иррациональной и скептическую позицию в отношении возможностей познания человеком мира французского писателя, философа и историка Франсуа Вольтера. «Я занимаюсь наукой сорок лет, – писал он, – и все эти сорок лет потрачены зря; я учу других, а сам в полном неведении; это так унизительно и противно, что жизнь мне невмоготу. Я родился, я живу во времени, а не знаю, что такое время; я нахожусь, как говорят мудрецы, в некоей точке между двумя вечностями, и не имею о вечности никакого представления. Я состою из некоего вещества; я мыслю, но никогда не мог уразуметь, что порождает мысль; я не ведаю, является ли присущее мне понимание просто способностью, подобной способности ходить, переваривать пищу, и мыслю ли я головою также, как беру что-нибудь руками. Не только механизм моей мысли мне неизвестен, но скрыт от меня и механизм моих движений; я не ведаю, зачем я существую. Между тем мне изо дня в день задают вопросы на этот счет: приходится отвечать; ничего толкового я сказать не могу; я говорю много, но, сказав все это, смущаюсь, и мне становится стыдно перед самим собой».

В повседневной жизни людей, гипертрофирующих сомнение, проявляющих критически недоверчивое отношение ко всему, чаще всего называют скептиками (слово скептик производно от греческих слов скептицизм, скепсис, означающих сомнение), реже – нигилистами (слово нигилист производно от латинского слова нигилизм, означающего ничто, ничего). Разница между ними в том, что скептик недоверчиво-критически относится ко всему, сомневается во всем – в правильности или истинности чего-либо, в добрых намерениях других людей, в возможности прогрессивного развития общественных структур и т.д. Одна из форм этого отношения – самоуничижение, выражающееся в принижении, в умалении себя, в неверии в себя. Нигилист же полностью отрицает все общепризнанное (идеалы, традиции и т.д.). Поэтому нигилизм – это так сказать, высшая форма скептицизма или скептицизм полный.

Феномены скептицизма и нигилизма нашли свое отражение и в художественной литературе. Так, например, в «Фаусте» Гете Фауст (созидающее начало) и Мефистофель (отрицающе-разрушающее начало) представлены как диалектические противоположности и познания и самой жизни. Продуктивная жизнь сознания без сомнения, без отрицания невозможна в принципе. Без Мефистофеля Фауст впал бы в творческий кризис. Однако и Мефистофель без Фауста – тоже ничто: чтобы осуществлять отрицание, надо чтобы был объект отрицания, а он создается только в процессе творческой активности человека. Но Мефистофель не только выявляет негативную, отрицательную сторону во всех сферах человеческой жизни (науки, искусства, власти и т.д.), он также выступает и духом всеобщего, тотального отрицания. А это путь в никуда, к абсурду. Поэтому в потере им души Фауста, на завоевание которой потрачено было столько сил, нашел свое выражение крах жизненной позиции гипертрофированного сомнения, отрицания.

Представление о нигилизме дает и образ Базарова из романа И.С. Тургенева «Отцы и дети». Русский теоретик анархизма и ученый-географ Петр Алексеевич Кропоткин (1842 – 1921) писал о Базарове: «...Базаров не удовлетворяет нас... исключительно отрицательным ко всему отношением».

Идея скепсиса выражена и в следующих словах русского философа и поэта Н.П. Огарева (1813 – 1877).

«Брожу один с моей тоской,