Лекция VI. ЗНАКИ-ИНДЕКСЫ 135

Индексальность, иконичность или символичность знака в сложном знаке рекламного ролика (или постера) может зависеть от контекста. «На­пример, изображение женщины может играть роль указателя на обобщен­ную аудиторию "женщины" (лично не известная зрителю модель, поме­щенная в типичный интерьер) — индекс; может быть портретным изоб­ражением какой-либо известной женщины (например, при использова­нии в рекламе в качестве рекомендателя нового товара известной актрисы или певицы) — икона; и, наконец, может символизировать характерис­тики рекламируемого продукта через соотнесение с традиционными ха­рактеристиками женского начала — символ» (Морозова 2002, 44 — 45).

Лекция VI ЗНАКИ-ИНДЕКСЫ

Знаки-индексы в биокоммуникации. — 33. Жесты и мимика че­ловека: на семиотическом перекрестке биологического и социаль­ного. — 34. Знаки-индексы в естественном языке: интонация, меж­дометия, шифтеры. — 34.1. Интонация. — 34.2. Междометия. — 34.3. Шифтеры

Знаки-индексы в биокоммуникации. В коммуни-■ кации животных знаки-индексы составляют подав­ляющее большинство. Их индексальность (симптоматичность) состоит в том, что они представляют собой внешнее проявле­ние и вместе с тем слагаемое некоторого психофизиологи­ческого или соматического состояния животного (страх, радость, голод, боль, готовность к половому контакту и др.). Например, собака от радости виляет хвостом; кошка, разомлев от сытости и покоя и ласкаясь к хозяину, мурлычит. Знаковость названных симп­томов заключаются в том, что они адресуются партнеру (иног­да коллективному, например, пчелиному рою или колонии тер­митов). Дополнительные примеры знаков-индексов в биокомму­никации, систематизированных по сенсорным каналам восприя­тия, см. выше, в п. 20 — 24).

Дискуссионный вопрос о том, является ли ситуация знаковой, если отправление информации осуществляется инстинктивно и непроизвольно (например, путем испускания запаха) и имеет неопределенно широкую адресацию (например, покраснение с наступлением брачной поры брюш­ка самца рыбы колюшки адресовано в качестве знака всем самкам в популяции), решается в этой книге положительно (см. п. 2.1 — 2.3), по­скольку лучше принять во внимание своеобразие менее типичных семи­отических феноменов, чем искусственно сузить семиотическую панора­му мира.

Жесты и мимика человека: на семиотическом пе-■ рекрестке биологического и социального. В силу единства эволюции в паралингвистическом сопровождении вер­бальной коммуникации людей имеются явления, уходящие кор­нями в биологическое прошлое человечества (общее с другими видами животных).

Частично эта связь была показана в п. 26, когда речь шла о градуаль­ном характере противопоставления врожденных (биологических) и куль­турных семиотик. Частично эту связь можно видеть в сходстве симптома­тических движений тела и мимики у животных и людей. Это сходство известно зоопсихологам, особенно тем, кто изучает обезьян: обезьяны от холода ежатся, дрожат, могут нахохлиться; от усталости зевают; при озабоченности чешут в затылке; в хорошем настроении улыбаются и смеются; обижаясь, дуются (надувают губы / щеки), могут насупиться; при досаде, недовольстве кривят рот, морщатся; угрожая, хмурят брови и т.д. Показательно, что одни и те же слова и обороты передают панто­мимику и животных, и человека.

Вместе с тем в общении людей постепенно вырабатывались знаки, которых не было в мире животных. Движения тела и лица, как никакая другая группа физических движений (бег, ходьба, рубка, косьба и др.), насыщены парасемиотическими явлениями. Движения тела и выражения лица всегда находятся в поле внима­ния: гладя на своих близких и дальних, старших и младших, кли­ентов и конкурентов, человек все время спрашивает себя о своем партнере (хотя и молча, и между прочими вопросами): «что мо­жет значить этот быстрый (или прямой) взгляд», «эти растопырен­ные пальцы», «что это он так ноги расставил» или «отчего кусает губы»?.. «От радости в зобу дыханье сперло» (И. А. Крылов) — это не только собственное переживание сильной эмоции, но и на­блюдаемое состояние.

Многовековой опыт таких вопросов и ответов привел к высо­кой семиотизации движений тела: люди постоянно стремят­ся увидеть в них знаки — безотчетные симптомы и/или сознатель­ные сообщения. Ср. паралингвистическую симптоматику при изоб­ражении душевных состояний человека в русских былинах:

Один на пиру невесел сидит, Понизя сидит буйну голову И потупя сидит очи ясные Во матушку да во сыру землю Молодой Иванушко да Гудинович.

Ср. симптоматическое описание гнева Ильи Муромца и по­следствий гнева:

Разъярилося сердце богатырское, Раскипелася кровь молодецкая:

Как ударил он Сокольника во черны груди, Помутилися его очушки ясные,

С точки зрения семиотики в обыденной жизни (которую будем отличать от ритуально-религиозных практик и искусств, говоря­щих посредством движений тела, т.е. ритуала, танца, пантоми­мы, театра) существуют три класса движений тела.

26.Движения, которые не являются знаками, — это психологи­чески незначимые физические движения тела и физиологические процессы («почесался», «открыл глаза (проснувшись)», «разжал кулак» и т.п.).

27.Знаки-симптомы (т.е. приметы, признаки тех или иных состояний) — это психологически значимые позы, жесты, ми­мические движения, которые, однако, не являются условными, направленными от говорящего к его адресату: они «значат то, что значат» — не больше того: «плакал», «улыбнулся», «поморщил­ся», «надулся», «стиснул зубы», «(непроизвольно) зевнул», «за­бил в ладоши (от радости)», «вспотел», «дрожал», «расправил плечи»; сюда же следует отнести внешние (звуковые и «цвето­вые») проявления психологически значимых состояний: «стонал», «рыдал», «стучал зубами», «покраснел», «побледнел», «мямлил», «произнес дрожащим голосом» и т. п. В своей основе и в большин­стве случаев их использования такие действия непроизвольны и безотчетны. Для внешнего наблюдателя они являются источником информации о субъекте действия или состояния¹.

28.Знаки-кинемы (как явления кинезики) — это ком­муникативно значимые телодвижения, жесты и мимические движения, используемые в качестве узуальных поведенческих ак­тов: «встал (в знак приветствия или уважения)», «кивнул (в знак согласия или приветствия)», «погрозил кулаком (или указатель­ным пальцем) в знак угрозы», «козырнул (приветствуя)», «(де­монстративно) зевнул», «поцеловал руку (женщине, священни­ку) в знак приветствия или почтения)», «аплодировал», «расшар­кался» и т. п. В отличие от непроизвольности жестов-симптомов,

С непроизвольностью действий-симптомов связана их безадресность. Ситуация плача как адресуемого аргумента, которую передает К. Чуковский в «От двух до пяти» (— «Нуу Нюра, довольно, не плачь!»-— «Я плачу не тебе, а тете Симе»), потому и вызывает улыбку, что это достаточно особый случай (хотя и не уникальный) в той мере, в какой люди во взаимоотношениях друг с другом «играют», т.е. 'прини­мают на себя тот или иной вид с целью ввести в обман, заблуждение'. Однако в целом в своих жестах и мимике, а также в интонации люди более искренни или, точнее говоря, в большей мере обнаруживают свои эмоции, желания и отношения, чем в словах. Разумеется, бывают двойственные и переходные случаи: искренние улыбки при встрече друзей не столько «адресуются», сколько «имеют место», хотя, конечно, воспринимаются партнерами. В той улыбке, о которой говорят вежливая, деланная, казенная, театральная, фальшивая и т.п., или, как у М.Жванецкого: И держи улыбочку, пока я перевешивать буду, «адресация» присутствует.

138 Часть третья. КЛАССЫ ЭЛЕМЕНТАРНЫХ ЗНАКОВ...

кинемы производятся сознательно и имеют адресата. Симптомы, по мере того, как жест утрачивает прямую причинную связь с определенным состоянием, могут становиться кинемами (т.е. бо­лее условными знаками). Однако провести границу между симп­томами и кинемами иногда трудно. Некоторые «одноименные» действия могут быть и симптомом, и кинемой —- в зависимости от ситуации. Например, непроизвольная улыбка, иногда даже наедине, как бывает при воспоминании о чем-то радостном, — это симп­том, но профессиональная улыбка стюардессы — это кинема; бо­лельщик, услышав по радио сообщение о победе своей команды, от радости захлопал в ладоши —• это симптом, но «вежливые» апло­дисменты зрителей / слушателей после малоинтересного выступле­ния — это кинема.

Некоторые кинемы восходят не к биологически мотивирован­ным жестам-симптомам, но к элементам ритуала или связаны с поверьями. Таковы жесты и позы «ударить по рукам», «вытянуть­ся в струнку», «присесть на дорожку», «снять шляпу», «показать кукиш», «взять под козырек» и т.п.

Жесты-симптомы и жесты-кинемы соответствуют двум первым (еще «доязыковым») ступеням семиозиса. Однако иногда образо­вание знаков, мотивированных жестами, продолжается дальше — уже не в жестовом, а в естественном (звуковом) языке.

Мир психологически значимых движений тела человека, запечатлен­ный в языковой «картине человека», интересен своей близостью к пер­вичному, телесному опыту жизни — близостью к природе, безотчетно­сти, искренности. Соответствующие слова и обороты имеются во всех языках, хотя и в разной мере. В своем большинстве это прямые названия соответствующих жестов (ср. надуть губы, погладить по головке, пожать плечами, всплеснуть руками, нахмуриться).

Что касается характера мотивированности формы и содержа­ния в самих жестах и мимических движениях, то она разная у жестов-симптомов и у жестов-кинем. Жесты-симптомы имеют индексальную мотивированность, хотя люди могут об этом про­сто никогда не задумываться. В родной культуре для человека по­чти нет чисто условных жестов: он по опыту жизни, без объясне­ний, понимает, что такое, например, «почесать в затылке», «ку­сать губы» или «потирать руки»¹.

Среди жестов-кинем также почти нет знаков-символов, т.е. полностью немотивированных знаков. Исключение составляют те движения, которые изначально были условным (но, конечно, иконическим, т.е. «с намеком») обозначением половых движе-

¹ Разумеется, речь идет о практическом знании сегодняшних значений этих жестов, но не о их «этимологии», которая известна иногда только зооэтологам или исследователям архаических социумов.