Традиционная культура Московского государства

Вспомните: каких великих деятелей культуры Древней Руси вы знае­те? Какие древнерусские книги вам известны?

Традиционализм как явление. К XVI в. в основном сложил­ся традиционный характер русской культуры, который в на­родной культуре сохранился вплоть до XX в. В отличие от со­временной традиционная культура как особый тип культуры ориентирована не на будущее, а на прошлое; не на удовлетво­рение растущих потребностей и интересов людей, а на незыб­лемые ценности, соответствие деятельности установленным образцам; не на логику доказательств, а на веру и подража­ние; не на личность и внутренний контроль поведения, а на коллектив и внешний контроль поведения.

Но вместе с тем традиционная христианская культура Московского государства отличалась и от архаической языче­ской культуры древних славян. Человек стал выделять себя из мира природы, в образе Бога он создал идеал и цель духов­ного развития. Но в отличие от современной культуры тради­ционная культура требовала лишь духовного совершенства. Нововведения в хозяйстве вызывали стремление вернуться к идеалу древности. Появление социальных противоречий в ре­зультате экономического развития еще более укрепляло этот идеал в общественном сознании. В итоге тенденция к застою неизменно побеждала тенденцию к динамическому развитию.

Культура России XVI в. носила ярко выраженный тради­ционалистский характер. Считалось, что все происходящее в мире — это отображение божественного «первообраза», наибо­лее четко запечатленного в древности. Впоследствии наступи­ло «искажение» истины. При решении конкретных государст­венных вопросов в Боярской думе в расчет принимались не столько обстоятельства дела, сколько примеры из истории прошлого. Побеждал в споре не тот, кто предлагал рациональ­ное решение вопроса, а тот, кто ссылался на более значимый случай из истории, связанный с известным государственным деятелем, лучше всего со святым, таким, как Александр Нев­ский. Решающим аргументом было то, что надо делать «по отчине» или «по обычаю», т. е. точно так, как делали в ста- рину. Изменение традиций представлялось разрушительным для государства. «А которая земля обычаи переменяет,— писал боярин Берсень Беклемишев,— та земля недолго стоит».

В XVI в. Западная Европа переживала эпоху Возрождения с ее великими научными и техническими открытиями, даль­ними путешествиями, появлением новых направлений в ис-

кусстве, становлением в рамках христианства новых верова­ний, таких, как протестантизм. Особенностью истории России было то, что традиционная культура сложилась здесь позд­нее, чем в Западной Европе. Это было связано прежде всего с затянувшейся колонизацией и татарским игом, повернув­шим страну лицом на Восток и отторгнувшим ее от культур­ного мира Европы. Все это подрывало органическое развитие культуры. При этом уже с XV—XVI вв. возрастало культур­ное влияние Европы на Россию. В Москве появлялось все больше иноземцев. Распространялись новые идеи, обычаи — брить бороду и курить табак. Это активизировало силы тради­ционалистской реакции.

Иван Грозный с тревогой писал, что «обычаи в прежние времена после отца моего... и до настоящего времени поизша-талися». Предпринимались попытки возродить традиции иде­альной древности. Одной из таких мер был Стоглавый собор 1551 г. Но сама ориентация на старину носила противоречи­вый характер. Дело в том, что в народной культуре XVI в. воспоминание о прошлом было связано с временами язычества. Правда, двоеверие к этому времени проявлялось уже менее ярко. Празднование Масленицы осознавалось в на­роде как грех. Но отношение к языческим богам было перене­сено на иконы. В церкви до второй половины XVII в. у каж­дой семьи был «свой Бог», т. е. своя икона. За молитву на чу­жую икону полагался штраф. Потемневшую или разбитую икону не выбрасывали, а хоронили, как человека. «В наказа­ние» за неисполненную просьбу икону, бывало, вешали вверх ногами или пороли розгами. Традиционалистская реакция означала не столько развитие традиционной православной культуры, сколько возрождение архаики.

Роль семьи в традиционном обществе. Основой незыблемо­сти традиционной культуры, важнейшей социальной ячей­кой традиционного общества была большая семья. Во главе ее стоял дед, или большак. Вместе с ним жили его сыновья со своими семьями и детьми, а также его братья со своим потом­ством. Общая численность такой большой семьи могла насчи­тывать несколько десятков человек. Большак в семье был вы­разителем традиционных ценностей, векового опыта народа. Поэтому его авторитет был непререкаем. Хотя собственность семьи считалась коллективной и вопросы решались на совете всех мужчин, последнее слово всегда оставалось за больша­ком. Власть большака в доме была священной, как власть ца­ря в государстве. Он первый становился на молитву, резал и раздавал хлеб за едой, распределял работу между мужчина­ми. Работу по дому между женщинами распределяла жена большака.

Существование большой семьи было экономически выгод­но в условиях средней полосы России, где короткое лето не-

редко заставляет почти одновременно проводить разные поле­вые работы. Способствовало сохранению большой семьи и то, что царские целовальники, бояре, монастырские служки предпочитали иметь дело не с отдельными мелкими семьями, а с большими родственными кланами, что облегчало сбор по-датей и повинностей. Связь с представителями власти у креп-ляла авторитет большака. Большие семьи составляли основу общины-волости. Их представители составляли волостной сход, выбирали целовальников, распределяли подати. Вместе с тем идеал отеческой власти являлся одной из основ власти царя, патриархального общественного строя.

Церковь официально утверждала мысль о физическом и духовном неравенстве между мужчиной и женщиной. Спасе­ние после смерти для женщины обеспечивалось прежде всего -беспрекословным подчинением мужу, «жена бо мужа ради со­творена бысть, а не муж ради жены». Под власть мужчины в доме попадали и дети, которых женили чаще всего не по любви, а по хозяйственному расчету. Брак по любви предпо­лагает осознание как ценности индивидуальных предпочте- ний, т. е. личностных качеств человека. Однако в традицион­ном обществе предпочтение отдается коллективу, а не лично­сти. Власть главы семьи распространялась так далеко, что он мог продать в рабство или заложить жену и детей.

Особенностью культуры России до XVIII в. было отсут­ствие резкого противопоставления культуры «верхов» и «низов». Они были объединены общими ценностями традицион­ной культуры, которые при этом приспосабливались к раз­ным условиям существования. Порой боярам было легче реа­лизовать традиционный идеал, чем народу. Это положение коренным образом изменилось со времени реформ Петра I, когда культура господствующих классов была европеизирова­на, а культура народа оставалась традиционной.

В XVI в. многие православные обычаи были сильнее разви­ты у верхов общества. Именно для бояр предназначался пер­воначально созданный духовником Ивана Грозного Сильвест­ром «Домострой» — устав образцового поведения подданного Московского государства. Именно богатые люди первыми на­чали соблюдать в России обычай праздничного отдыха. Сна­чала днями общего отдыха были лишь главные, «двунадеся­тые» церковные праздники, затем престольные праздники и лишь в более позднее время — воскресенье. Еще в XVI— XVII вв. простые люди в эти дни, как правило, работали.

Бояре первые, вслед за царем и духовенством, стали начи­нать и завершать день молитвой, молиться перед едой, крес­титься на церкви и при входе в дом — на иконы. Наиболее яр­ко выражен был у царя и бояр традиционный распорядок дня Русской семьи. Вставали и ложились спать очень рано. При этом обязательным был послеобеденный сон. Одним из глав-

ных обвинений против Лжедмитрия I было, что он не спит по­сле обеда, а значит, и не является православным. В полночь, напротив, было принято просыпаться и вставать на молитву. Ночная молитва считалась более угодной Богу, чем дневная.

Национальным обычаем стало в это время ношение взрос­лыми мужчинами бороды. После того как начал бриться отец Ивана Грозного Василий III, церковь официально осудила бритье как вероотступничество. Бреющиеся причислялись к «неверным». За них нельзя было молиться в церкви и даже ставить в их память свечи.

Традиционный образ жизни простого человека включал в себя норму непрестанного труда. Но при этом орудия труда и процесс производства оставались все теми же. Их изменение считалось предосудительным. Попытка введения новшеств, рост производительности труда, получение прибыли и обога­щение вызывали сопротивление традиционных ценностей.

Традиционализм и модернизация. В Европе XVI в. впервые появился идеологический механизм, /позволяющий преодоле­вать сопротивление традиционализма. В концепции спасения, принятой протестантизмом (в наиболее яркой форме его раз­новидностью — кальвинизмом), «избранность» человека Бо­гом для спасения после смерти проявляется уже при жизни в том, что он наиболее удачлив в делах. Неудача в делах означает, что он навеки проклят Богом, не только на земле, но и на небе. Поэтому слова «счастливчик» и «неудачник» приобретали в устах протестантов новый смысл. Они станови­лись клеймом, которое ставилось человеку на всю жизнь. С «проклятым» неудачником никто не хотел иметь дела. Люди боялись «заразиться» его неудачей. В эпоху, когда внешняя, общественная оценка деятельности человека была главной и ставилась гораздо выше внутренней, это заставляло людей уже с детства своим неустанным систематическим тру­дом, предприимчивостью, изобретательностью, финансовыми успехами убеждать окружающих в том, что именно он — из­бранник Бога, «счастливчик». Делать это было необходимо в рамках моральных норм, честности и справедливости, чтобы не прогневать Бога. Это позволяло постепенно разрушать традиционный характер экономики, заложило основы модер­низации — промышленного развития и роста буржуазных отношений в обществе.

Понятно, что речь здесь идет лишь об общественном идеа­ле, о том, что помогло обществу индивидуалистов, развива­ясь, не превратиться при этом в чисто криминальную среду. Ведь цена прогресса была поистине страшной — распадались общинные и родовые связи, средства внешнего контроля за поведением человека утрачивали свое значение. Поэтому мо­дернизация и криминализация общества шли рука об руку. В своей экспансии западная цивилизация разоряла целые

континенты. Лишь ориентация на общественный идеал удер­живала ее от полного морального краха.

Ценности традиционного общества России были совсем иными. Очень важным в системе традиционной культуры был идеал нищенства, идея о том, что бедному легче войти в рай, чем богатому. Евангельская притча о двух Лазарях, развива­ющая эту тему, была одной из самых популярных в России. Наряду с идеалом «справного мужика» в русской культуре постоянно присутствовал идеал «нищего духом», юродивого или блаженного. Их считали наиболее близкими Богу, проро­ками и святыми. Купец, у которого юродивый брал что-ни­будь в лавке, ничего при этом не заплатив, чувствовал себя ближе к Богу и гордился этим. На подаяние нищим расходо­вались огромные деньги. Юродивых боялись даже цари, ко­торым только они говорили правду.

«Хождение в юрод» было одной из популярных в России форм покаяния за грехи. При этом здоровые, сильные мужчи­ны одевались в лохмотья, надевали на себя цепи, уходили из дома и жили под открытым небом круглый год, спали на со­ломе, питались подаянием и говорили всем и каждому прав­ду — вне зависимости от того, нравится это или нет. Часто за разоблачения юродивых преследовали, тайно убивали. Наибо­лее известным среди юродивых XVI в. был Василий Блажен­ный.

В этих условиях обогащение казалось русским людям делом неправедным и греховным. Формой покаяния в этом грехе была раздача щедрой милостыни нищим и монасты­рям. Особенно крупными были завещания бояр, по кото­рым в собственность монастырей и патриарха переходили целые деревни. В результате к XVI в. монастыри стали крупнейшими земельными собственниками в России. Появи­лись образцовые монастырские хозяйства с передовыми фор­мами земледелия, новыми сортами сельскохозяйственных культур, развитой торговлей. Но в отличие от западноевро­пейского протестантизма, создававшего наследственную тра­дицию предпринимательства и упорного, высокоэффективно­го труда, «монастырское предпринимательство» в России такой традиции не создавало. Идеалом глубоко верующих мо­нахов все равно оставалось пустынножительство по образцу XIV в. Победа сторонников монастырского землевладения при Иване III была победой политической, но не духовной. Крестьяне богатых монастырей все равно ощущали себя греш­никами. Они не чувствовали духовного превосходства над нищими крестьянами из соседних деревень, которые вели тради­ционное хозяйство. Поэтому после уничтожения монастыр­ского землевладения при Петре I и Екатерине II хозяйствен­ные нововведения монастырей не нашли широкого использо­вания.