Из выполненного Хади Бенотто перевода томов, обнаруженных в Дар‑эс‑Балате 15 page

Первый помощник посла, Отви Йак был не слишком приятным человеком – этот субъект с волосами песочного цвета, длинным лошадиным лицом и бегающими глазками, никогда не смотрел в глаза человеку, к которому обращался. Йак вручил ей памятную записку, касавшуюся, как он писал, «вспышек насилия в городе во время Празднеств».

Стоя рядом со столом, за которым сидела Хви, и гляди куда‑то в сторону, он доложил, что Говорящие Рыбы убивают Танцующих Лицом по всему городу. Казалось, что происшедшие события совершенно его не волнуют.

– За что? – спросила Хви.

– Говорят, что тлейлаксианцы совершили покушение ни Бога‑Императора, Хви охватил страх. Она откинулась на спинку стула и оглядела кабинет посла – круглую комнату с единственным полукруглым столом, на полированной поверхности которого располагалась панель управления хитрыми иксианскими приборами, спрятанными внутри стола. Под темными деревянными панелями, которыми были обшиты стены этого солидного кабинета, находилась аппаратура для защиты от прослушивания. Окон в помещении не было.

Стараясь не выдать своего настроения, Хви спросила:

– И Господь Лето…

– Покушение не имело успеха. Но этим покушением можно объяснить публичную порку.

– Так ты полагаешь, что покушение действительно имело место?

– Да.

Говорящая Рыба от Господа Лето вошла именно в этот момент, о ее присутствии аппаратура сообщила еще из приемной. Рыба явилась в сопровождении старухи из Бене Гессерит, которую девушка представила как Преподобную Мать Антеак. Антеак принялась пристально рассматривать Йака, а юная стражница сразу перешла к делу:

– Он велел напомнить тебе свои слова: «Возвращайся сразу, как только я позову тебя». Он зовет тебя.

Йак засуетился. Он начал нервно оглядываться по сторонам, словно пытаясь найти какую‑то потерянную вещь. Хви задержалась только для того, чтобы накинуть темно‑синюю накидку поверх платья и сказать Йаку, чтобы он дождался в кабинете ее возвращения.

Оранжевый вечерний свет придавал пустынным улицам призрачный вид. Выйдя из здания посольства, Антеак посмотрела на Говорящую Рыбу, сказала: «Да», и поспешила откланяться, а Говорящая Рыба повела Хви к высокому зданию без окон, в подвале которого находился вход в подземелье.

От бесконечных поворотов лестницы у Хви начала крутиться голова. Спуск освещался маленькими белыми светильниками, по винтовой лестнице тянулась золоченая проволока, вдоль которой вилась декоративная виноградная лоза с огромными листьями.

Мягкое покрытие спуска скрадывало шаги, и был слышен лишь шелест накидки Нори.

– Куда ты меня ведешь? – спросила Хви.

– К Господу Лето.

– Я знаю, но где он находится?

– В своем личном помещении.

– Как это ужасно глубоко!

– Да, Господь Лето предпочитает большую глубину.

– От этих поворотов у меня страшно кружится голова.

– Попробуйте смотреть на виноградную лозу – это помогает.

– Что это за растение?

– Оно называется туньонским виноградом. Он замечателен тем, что совершенно лишен запаха.

– Никогда о таком не слышала. Откуда это растение?

– Об этом знает только Господь Лето.

Дальше они шли молча. Хви попыталась разобраться в своих чувствах. Мысли о Боге‑Императоре наполняли ее грустью. Она чувствовала в нем мужчину, человека, которым он мог быть. Но почему этот человек выбрал для себя столь ужасный путь? Кто мог об этом знать? Может быть, Монео?

Об этом мог знать еще Дункан Айдахо.

Ее мысли обратились к Дункану. Какой привлекательный мужчина. Какой сильный и обаятельный. Она чувствовала, что физически ее тянет к нему. Если бы у Лето была внешность Айдахо! Монео – о, этот совсем из другого теста. Она посмотрела в спину своей проводницы.

– Ты можешь рассказать мне о Монео? – спросила Хви.

Говорящая Рыба обернулась через плечо. В ее светло‑голубых глазах появилось странное выражение – некое причудливое подобие благоговения.

– Я сказала что‑то лишнее? – спросила Нори.

Говорящая Рыба отвернулась.

– Господин сказал, что ты спросишь о Монео.

– Вот и расскажи мне о нем.

– Что можно о нем сказать? Он самый приближенный к Императору человек.

– Ближе, чем Дункан Айдахо?

– О да, ведь Монео – Атрейдес.

– Монео был у меня вчера, – произнесла Хви. – Сказал, что мне надо кое‑что знать о Боге‑Императоре. Монео сказал, что Бог‑Император может сделать все, действительно все, если сочтет это полезным для обучения.

– Так считают многие, – сказала Говорящая Рыба.

– Ты тоже так считаешь?

Когда Хви задала этот вопрос, спуск сделал последний поворот и закончился маленьким помещением с единственной сводчатой дверью.

– Господь Лето примет тебя немедленно, – сказала Говорящая Рыба. Она повернулась и, не говоря больше ни слова, начала подниматься по винтовой лестнице.

Хви вошла в дверь и оказалась в помещении с низким потолком. Комната была намного меньше Зала Аудиенций. Воздух был чист и свеж. Из верхних углов струился приглушенный свет невидимых ламп. Привыкнув к полумраку, Хви увидела расстеленные на полу ковры и разложенные на них подушки, и небольшое возвышение, которое… Рассмотрев возвышение, Хви прижала руки к губам, чтобы не вскрикнуть. Это был Лето, возлежавший на своей тележке, которая на этот раз помещалась в специальном углублении. Хви тотчас поняла, зачем все это было сделано: в этом помещении Лето не считал нужным подавлять посетителей своими размерами. Однако с длиной его тела и его огромной мощью ничего нельзя было поделать и приходилось бороться с этим, приглушив свет, который падал только на лицо и руки Лето.

– Войди и сядь, – сказал Лето. Он говорил низким, очень приятным голосом.

Хви подошла к красной подушке в нескольких шагах от Лето и послушно села.

Лето следил за ее движениями с нескрываемым удовольствием. На девушке было надето золотистое платье, а волосы, заплетенные в косы, придавали лицу свежесть и невинность.

– Я передала ваше послание на Икс, – сказала она. – Я передала им также, что вы желаете знать мой возраст.

– Возможно, что они ответят, – произнес Лето. – Возможно также, что их ответ будет правдив.

– Мне тоже хотелось бы знать мой возраст и обстоятельства моего рождения, – сказала Хви, – но я не понимаю, почему это интересует вас.

– Меня интересует все, что касается тебя, – ответил он.

– Им не очень понравится мое назначение постоянным послом.

– Твои хозяева представляют собой странную смесь пунктуальности и небрежности, – проговорил Лето. – я не очень охотно терплю возле себя глупцов.

– Вы считаете меня глупой, господин?

– Малки не был глуп, ты тоже, моя дорогая.

– Я много лет ничего не слышала о моем дяде. Иногда я сомневаюсь в том, что он жив.

– Возможно, скоро он узнает об этом. Малки когда‑нибудь говорил тебе, что я практикую такийю?

Хви на мгновение задумалась.

– У древних фрименов это называлось кетман!

– Да, – ответил Лето. – Это практика, позволяющая скрывать суть, если ее открытие может принести вред.

– Да, я припоминаю это. Он говорил мне, что вы пишете под псевдонимом рассказы, многие из которых стали известными..

– Да, именно по этому случаю мы обсуждали с ним такийю.

– Зачем вы рассказываете об этом мне, господин.

– Чтобы не говорить о других предметах. Ты знала, что это я писал книги Ноя Аркрайта?

Хви не смогла сдержать усмешку.

– Мне велели прочитать книгу о его жизни.

– Эту биографию, кстати говоря, написал тоже я… какие тайны велели тебе выжать из меня твои хозяева?

Хви, не моргнув глазом, восприняла этот стремительный переход к сути дела.

– Они очень хотят знать внутренний механизм религии Господа Лето.

– Они и сейчас хотят это знать?

– Они хотят знать, каким образом вам удалось перехватить инициативу у Бене Гессерит.

– Им, без сомнения, очень хотелось бы воспользоваться моим опытом?

– Я уверена, что именно это у них на уме, господин.

– Хви, ты ужасный представитель Икса.

– Я – ваш слуга, господин.

– Ты не хочешь узнать что‑нибудь для себя лично?

– Я боюсь своим любопытством доставить вам беспокойство, – ответила она.

Он удивленно посмотрел на нее, потом снова заговорил.

– Я понимаю. Мы не станем сейчас обсуждать более интимные проблемы. Хочешь, я расскажу тебе об Общине Сестер?

– Да, это будет очень хорошая тема. Вы знаете, что сегодня у меня была встреча с одной из Сестер?

– Скорее всего, это была Антеак.

– Она произвела на меня страшное впечатление.

– Тебе не стоит ее бояться. Она пришла в посольство по моему приказу. Ты знала, что в твоем посольстве обосновался Танцующий Лицом?

Хви едва не задохнулась, от осознания сказанного в груди ее появился жуткий холод.

– Отви Йак? – спросила она.

– Ты подозревала его?

– Он мне просто не нравился, и мне говорили, что… – Она пожала плечами, окончательно все поняв. – Что с ним случилось?

– С настоящим? Он мертв. Это обычная тактика Танцующих Лицом в подобных обстоятельствах. Мои Говорящие Рыбы получили приказ убить всех Танцующих Лицом в твоем посольстве.

Хви промолчала, но по щекам ее потекли слезы. Это объясняет пустые улицы и загадочное «да» Антеак. Это объясняет очень многое.

– Говорящие Рыбы будут помогать тебе до тех пор, пока ты не сделаешь новые назначения, – сказал Лето. – Мои гвардейцы будут хорошо тебя охранять.

Хви смахнула слезы с лица. Инквизиторы Икса будут в бешенстве от такого поведения тлейлаксианцев. Поверят ли на Иксе в ее рапорт? Весь персонал ее посольства замещен Танцующими Лицом! В такое трудно поверить.

– Так они сменили всех? – спросила Хви.

– У Танцующих Лицом не было никаких оснований оставлять кого бы то ни было в живых. Следующей должна была стать ты.

Хви содрогнулась.

– Они так долго тянули, потому что им надо было с особой тщательностью скопировать тебя, чтобы обмануть меня. Они не знают всех моих способностей.

– Значит, Антеак…

– Сестры Общины, как и я, могут отличать Танцующих Лицом от настоящих людей. А Антеак… что ж, она очень хорошо умеет делать то, что делает.

– Никто не доверяет тлейлаксианцам, – сказала Хви. – Почему их не истребили?

– Специалистов надо использовать, но понимать при этом, что они ограниченны. Ты удивляешь меня, Хви. Я не подозревал, что ты столь кровожадна.

– Но тлейлаксианцы… они слишком жестоки, чтобы считать их людьми. Они не люди!

– Уверяю тебя, что только люди и именно они могут быть столь жестокими. Я и сам иногда бываю жесток.

– Я знаю, господин.

– Но только когда меня провоцируют, – продолжал Лето. – Единственные люди, которых я хотел уничтожить, – это сестры Бене Гессерит.

От изумления Хви потеряла дар речи.

– Они очень близки к тому, чем они должны быть, но одновременно очень далеки от этого, Хви вновь обрела способность говорить.

– Но в Устном Предании сказано…

– Да, там говорится о религии Преподобных Матерей. Когда‑то они создали особую религию для специфического общества. Они назвали это инжинирингом. Это не слишком сильно тебя поразило?

– Это бессердечно.

– Действительно. Результаты вполне соответствовали их ошибке. Несмотря на все грандиозные попытки достичь экуменизма, в Империи продолжали процветать многочисленные религии, люди поклонялись своим божествам и самозваным пророкам.

– Вы изменили это положение, господин.

– В какой‑то степени. Но боги умирают с большим трудом, Хви. Мой монотеизм господствует, но исходный пантеон продолжает существовать. Он ушел в подполье и продолжает жить, прикрываясь различными масками.

– Господин, я чувствую в ваших словах… – она тряхнула головой.

– Такой же холодный расчет, как и в действиях Общины Сестер?

Хви кивнула.

– Фримены обожествили моего отца, великого Муад'Диба. Правда, он не слишком хотел, чтобы его считали великим.

– Но были ли фримены…

– …правы? Моя дражайшая Хви, они были очень понятливы во всем, что касается власти, и им хотелось обрести законного наследственного властителя.

– Мне… очень неприятно это слушать, господин.

– Я вижу. Тебе не нравится идея о том, что, по‑видимому, любой человек может стать богом, не прилагая к этому чрезмерных усилий.

– Вы говорите об этом, как о какой‑то мелочи, господин, – голос Хви стал отчужденным и испытующим.

– Уверяю тебя, что кто угодно не может стать богом.

– Но вы неявным образом утверждаете, что унаследовали свою божественность от…

– Не вздумай сказать это Говорящим Рыбам – они очень остро реагируют на всякую ересь.

Хви почувствовала, что у нее пересохло во рту.

– Я говорю это только для того, чтобы защитить тебя, – сказал он.

– Благодарю вас, господин, – произнесла Хви едва слышным голосом.

– Моя божественность проявилась тогда, года я объявил фрименам, что не стану больше отдавать племенам воду мертвых. Ты знаешь об этой воде?

– В дни Дюны это была вода, которая добывалась из тел умерших, – ответила она.

– Ах да, ты же читала Ноя Аркрайта.

Хви выдавила из себя некое подобие улыбки.

– Я объявил моим фрименам, что отныне вода мертвых будет посвящаться Верховному Божеству, имя которого останется до поры в тайне. Но я объявил также, что по щедрости своей позволяю им по их усмотрению распоряжаться этой водой.

В те времена вода была, вероятно, самой большой драгоценностью.

– Еще какой! И я, как представитель этого безымянного Божества, осуществлял снисходительный контроль за использованием воды. Это продолжалось триста лет.

Она прикусила губу.

– Мы, кажется, что‑то вычисляем? – насмешливо поинтересовался Лето.

Она кивнула.

– Так оно и было в действительности. Когда пришло время освятить воду моей умершей сестры, я представил фрименам чудо. Из урны Гани заговорили Атрейдесы – все и своими голосами. В тот момент фримены поняли, это я – их Верховное Божество.

Хви отказывалась понять это откровение, от которого ее охватил страх. Она заговорила дрожащим голосом:

– Мой господин, вы говорите мне, что вы в действительности не Бог?

– Я говорю тебе, что не играю в прятки со смертью.

Она несколько минут смотрела на него во все глаза, и ее взгляд уверил Лето в том, что она поняла сокровенный смысл его слов. Это понимание еще больше усилило ее обожание.

– Ваша смерть не будет похожа на смерть других людей, – сказала она наконец.

– Моя дорогая Хви, – тихо произнес он.

– Меня поражает ваше бесстрашие перед лицом Суда действительного Верховного Божества, – сказала она.

– Ты не осуждаешь меня, Хви?

– Нет, но я боюсь за вас.

– Подумай о той цене, которую я плачу, – сказал Лето. – Каждая отпадающая от меня часть несет в себе знание, которое беспомощно и бесполезно.

Прижав руки к губам, она опять во все глаза смотрела на него.

– Это ужас, которого мой отец не смог вынести и которого он постарался избежать, ужас постоянного расщепления слепого единства.

Она опустила руки и прошептала:

– Вы сохраните… сознание?

– В какой‑то степени да… но это будет немое сознание. Небольшая жемчужина моего «я» пребудет с каждым песчаным червем и каждой форелью – она будет сознавать, но не будет в силах привести в движение даже одну‑единственную клетку, будучи погруженной в вечный сон.

Хви содрогнулась.

Лето видел, что она изо всех сил пытается понять суть такого существования. Сможет ли она представить себе раскалывающуюся целостность сознания, цепляющегося за иксианскую машину, чтобы оставить людям последнее прости в посмертных записках? Сможет ли она ощутить изнуряющее душу молчание, которое последует за этой ужасающей фрагментацией?

– Господин, они используют это знание против вас, если я открою его.

– Ты расскажешь им все?

– Конечно нет! – она медленно покачала головой из стороны в сторону. Но зачем он принял на себя эту страшную трансформацию? Неужели нет никакого выхода?

Она заговорила:

– Нельзя ли настроить ту машину, с помощью которой вы записываете свои мысли…

– …на миллионы кусочков, в которые я превращусь? На миллиарды? На еще большее число? Моя дорогая Хви, эти куски перестанут быть моим истинным «я».

Слезы затуманили взор Хви Нори. Она моргнула и сделала глубокий вдох. Лето видел, что это – тренировка, полученная в Бене Гессерит. Умение успокоиться в любой ситуации.

– Господин, вы поселили в моей душе великий страх.

– И ты не поняла; зачем я это сделал.

– Я смогу это понять?

– О да. Это могут понять многие. Другой вопрос, что люди станут делать с этим пониманием?

– Вы научите меня, что делать?

– Ты уже и сама это знаешь.

Она помолчала.

– Я чувствую, что это каким‑то образом связано с вашей религией.

Лето улыбнулся.

– Я могу простить твоим иксианским хозяевам почти все за одно то, что они прислали тебя ко мне. Проси и ты получишь все.

Она стремительно подалась вперед всем телом.

– Скажите мне, как устроена ваша религия?

– Скоро ты все о ней узнаешь, Хви, я обещаю тебе это. Пока же помни, что ближе всего ты подойдешь к цели, если вспомнишь о том, что наши предки в древности поклонялись Солнцу.

– Поклонение Солнцу? – Хви отпрянула.

– Солнцу, которое властвует над всем живым, но к которому нельзя прикоснуться, ибо прикосновение равнозначно смерти.

– Вашей… смерти?

– Любая религия обращается вокруг солнца, подобно планетам, религия питается энергией солнца, от солнца зависит само ее существование.

Голос Хви превратился в едва слышный шепот:

– Что вы видите на вашем солнце, господин?

– Вселенную со множеством окон, сквозь которые я могу смотреть. Я вижу то, что открывает мне каждое окно.

– Будущее?

– Вселенная – вне времени, ибо уходит своими корнями в бесчисленное множество прошлых и будущих.

– Значит, верно то, что это, – она указала на сегментированное тело Лето, – может предотвратить то, что вы увидели.

– Ты сама дошла до того, что это, пусть даже в небольшой своей части, может быть священным? – спросил он.

Она в ответ смогла лишь коротко кивнуть головой.

– Я могу сказать только одно: если ты попытаешься разделить это со мной, то для тебя это будет почти невыносимый гнет.

– Сделает ли это вашу ношу легче, господин?

– Нет, но мне будет легче ее нести.

– Тогда я разделю ее с тобой. Говори, мой господин.

– Не сейчас, Хви. Тебе придется набраться великого терпения. Ожидание может затянуться.

Она вздохнула, стараясь скрыть разочарование.

– Сейчас Айдахо изнывает от нетерпения, – сказал Лето. – Мне надо говорить с ним.

Она оглянулась, но в маленькой комнате никого не было.

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Я хочу, чтобы ты никогда не уходила.

Она посмотрела в его глаза, увидела в них неутолимый голод и ей стало грустно.

– Господин, зачем ты говоришь мне о своих тайнах?

– Я не стану просить тебя стать невестой Бога.

Потрясенная Хви широко раскрыла глаза.

– Не отвечай, – попросил он.

Не шевелясь, она окинула взглядом его тело.

– Не ищи того, чего уже давно нет, – сказал он. – Некоторые формы близости стали недоступны для меня.

Она вновь посмотрела на его розовое детское лицо, которое в силу контраста с червеобразным телом казалось особенно человеческим.

– Если тебе нужны дети, – сказал он, – то я хочу попросить только об одном – чтобы ты позволила мне самому подобрать для них отца. Но я еще ни о чем тебя не просил.

Голос ее стал совсем тихим:

– Господин, я не знаю, что…

– Скоро я вернусь в Цитадель, – произнес он. – Ты придешь ко мне, и мы поговорим обо всем. Я расскажу тебе о том, что я предотвратил.

– Я напугана, мой господин. Я не испытывала такого страха никогда в жизни.

– Не бойся меня, Хви. С моей нежной Хви я могу быть только нежным. Что же касается других опасностей, то от них тебя защитят мои Говорящие Рыбы, которые в случае надобности прикроют тебя своими телами. Они не допустят, чтобы хоть кто‑то причинил тебе малейший вред.

Дрожа всем телом, Хви встала с подушки.

Лето видел, как потрясли девушку его слова, и это причинило ему боль. В глазах Хви блестели слезы. Она изо всех сил сцепила руки, чтобы унять дрожь. Он знал, что она по своей воле придет к нему в Цитадель. Неважно, спросит ли он о чем‑либо. Она ответит ему, как отвечают Говорящие Рыбы: «Да. господин».

Лето понял, что если бы у нее была возможность поменяться с ним местами и принять его тяжкий крест, она сама предложила бы сделать это. То, что она была не в состоянии этого сделать, наполняло ее еще большим страданием. Она была умна, очень понятлива, но начисто лишена гедонической слабости Малки. Она вызывала страх своим совершенством. Все в ней утверждало его в мысли, что. будь он в состоянии вернуть себе мужской облик, она была бы той женщиной, которую он избрал бы своей подругой.

Иксианцы знали это очень хорошо.

– Теперь оставь меня, – прошептал он.

***

Я одновременно отец и мать Своему народу. Я познал экстаз родов и экстаз смерти и этому образцу я хочу научить вас. Вы должны усвоить мои уроки. Разве я не бродил в опьянении по джунглям неверных теней вселенной? Бродил! Я видел ваши силуэты на фоне света. Вселенная, которую вы, по вашему утверждению, видите, есть моя мечта. Моя энергия сосредоточена в ней, и я присутствую в каждом ее участке, во всех ее участках. Так рождаетесь вы.

(Похищенные записки)

– Мои Говорящие Рыбы сказали, что ты отправился в Цитадель сразу же после праздника Сиайнок, – произнес Лето.

Во взгляде Лето, которым он окинул Айдахо, стоявшего там, где всего час назад сидела Хви, било обвинение. Прошло так мало времени, но Лето ощущал такую пустоту, словно протекли столетия.

– Мне нужно было время, чтобы подумать, – сказал Айдахо и посмотрел в углубление, в котором лежал Лето.

– И поговорить с Сионой?

– Да, – Айдахо взглянул в лицо Лето.

– Но спрашивал ты о Монео, – сказал Лето.

– Они докладывают о каждом моем шаге? – требовательно спросил Айдахо.

– Нет, не о каждом.

– Иногда человеку надо побыть одному.

– Конечно, но не стоит винить Говорящих Рыб в том, что они очень озабочены твоей безопасностью.

– Сиона говорит, что ей предстоит испытание!

– И именно поэтому ты искал Монео?

– В чем заключается это испытание?

– Монео знает. Я полагаю, именно об этом ты хотел его спросить.

– Вы не полагаете. Вы все знаете наверняка.

– Сиайнок очень расстроил тебя, Дункан. Прости меня за это.

– Вы имеете хотя бы отдаленное представление, каково мне находиться здесь?

– Жребий гхола не назовешь легким. Некоторые живут очень тяжело.

– Я не нуждаюсь в этой юношеской философии.

– В чем же ты нуждаешься, Дункан?

– Мне надо знать некоторые вещи.

– Какие, например?

– Я совсем не понимаю людей, которые вас окружают! Нисколько этому не удивляясь, Монео спокойно рассказывает мне, что Сиона участвовала в восстании против вас. Это он говорит о собственной дочери!

– В свое время Монео тоже был мятежником.

– Вы же понимаете, о чем я говорю. Монео тоже был подвергнут испытанию?

– Да.

– Вы будете испытывать и меня?

– Я уже тебя испытываю.

Айдахо уставил в Лето пылающий взор.

– Я не понимаю, как вы правите, я не понимаю вашей Империи, я вообще ничего не понимаю. Чем больше я узнаю, тем больше осознаю, что не понимаю, что происходит вокруг меня.

– Какое счастье, что ты самостоятельно набрел на путь мудрости, – сказал Лето.

– Что? – Ярость Айдахо прорвалась боевым кличем, он проревел это слово, словно командовал на поле битвы. и этот рев заполнил все небольшое помещение.

Лето лишь улыбнулся.

– Дункан, разве я не говорил тебе, что как только ты начинаешь воображать, что что‑то знаешь, это закрывает путь к дальнейшему познанию?

– Тогда скажите мне, что происходит.

– Мой друг Дункан Айдахо привыкает к новым для себя обычаям. Он учится заглядывать за пределы того, что считает известным для себя.

– Хорошо, хорошо, – кивнул Айдахо. – Тоща что именно за пределами моего знания заставило вас привести меня на Сиайнок?

– Я хочу привязать Говорящих Рыб к их командиру.

– А я потом вынужден от них отбиваться! Сопровождавшие меня хотели по дороге в Цитадель устроить оргию, а те, кто пришел со мной сюда…

– Они знают, как я люблю детей Дункана Айдахо.

– Будьте вы прокляты, я же не жеребец!

– Нет нужды так громко кричать, Дункан.

Айдахо несколько раз глубоко вдохнул.

– Когда я сказал им «нет», они сначала страшно обиделись, а потом стали обходиться со мной, как с… блаженным или тихо помешанным.

– Разве они не подчинились тебе?

– Они ни о чем меня не спрашивают… если это не противоречит вашим приказам. Я не хотел возвращаться сюда.

– Но они все же доставили тебя сюда.

– Вы же прекрасно знаете, что они никогда не ослушаются вас!

– Я рад, что ты пришел, Дункан.

– О, я прекрасно это вижу!

– Говорящие Рыбы знают, что ты – особенный, знают, как я люблю тебя, сколь многим я тебе обязан. Нет никакого вопроса о послушании или непослушании, когда Речь идет о тебе или обо мне.

– Так в чем тогда заключается вопрос?

– В верности.

Айдахо погрузился в задумчивое молчание.

– Ты почувствовал силу Сиайнока? – спросил Лето.

– Мумбо‑юмбо, – буркнул в ответ Айдахо.

– Тогда почему ты так расстроился?

– Ваши Говорящие Рыбы – не армия, это полиция, охранная гвардия.

– Своим именем я уверяю тебя, что это не так. Полиция – организация неизбежно коррумпированная.

– Вы искушаете меня властью, – в тоне Айдахо прозвучало обвинение.

– Это и есть испытание, Дункан.

– Вы мне не доверяете?

– Я безусловно доверяю твоей верности Атрейдесам.

– Тогда к чему эти речи о коррупции и испытании?

– Это же ты обвинил меня в том, что я сделал из Говорящих Рыб полицейских. Полиция всегда следит за тем, чтобы преступники преуспевали. Плох тот полицейский, который не понимает, что процветание власти зависит от процветания преступников.

Айдахо нервно облизнул пересохшие губы и озадаченно уставился на Лето.

– Но моральная подготовка… я имею в виду законность… тюремное заключение для…

– Какой толк от законов и тюрем, если преступление не считается грехом?

Айдахо по‑петушиному склонил голову.

– Вы хотите сказать, что ваша проклятая религия…

– Наказание греха может быть весьма экстравагантным.

Айдахо через плечо указал большим пальцем на выход.

– Все эти разговоры о смертных казнях… о пресловутой порке и…

– Я стараюсь, где это только возможно, покончить со случайными законами и тюрьмами.

– Но должны же у вас быть хоть какие‑то заключенные.

– Зачем? Заключенные нужны только для того, чтобы создавать иллюзию пользы от суда и полиции.

Айдахо повернулся вполоборота и указал пальцем на выход в маленькую прихожую.

– У вас есть планеты, которые сами по себе являются не чем иным, как тюрьмами.

– Я полагаю, что ты можешь считать тюрьмой любое место, которое тебе заблагорассудится. Это зависит от того, насколько далеко заходят твои иллюзии.

– Иллюзии! – Айдахо безвольно уронил руки.

– Да. Ты толкуешь о тюрьмах, полиции и законности, прекрасной иллюзии, прячась за которую могут великолепно действовать власть имущие, великолепно осведомленные о том, что установленные ими законы никто и не думает соблюдать.

– И вы думаете, что с преступностью можно справиться…

– Не с преступностью, Дункан, а с греховностью.

– Так вы полагаете, что религия в состоянии…

– Ты заметил, что считается у меня первичным и главным грехом?

– Что?

– Попытка коррумпировать члена правительства или коррумпированность члена правительства.

– В чем же состоит критерий коррумпированности?

– Исключительно в неспособности или нежелании соблюдать поклонение и веру в священную суть Бога Лето.

– Вас?

– Меня.

– Но в самом начале разговора вы сказали, что…

– Ты думаешь, что я сам не верю в свою Божественность? Берегись, Дункан!

От гнева голос Дункана стал бесцветным и невыразительным:

– Вы сказали мне, что одной из моих задач будет сохранение вашей тайны о том, что вы…

– Ты понятия не имеешь о моей тайне.

– О том, что вы – тиран? Это не…

– Боги обладают гораздо большей властью, чем тираны, Дункан.

– Мне очень не нравится то, что я слышу.

– Атрейдесы когда‑нибудь спрашивали тебя, нравится ли тебе твоя служба?

– Вы попросили меня командовать Говорящими Рыбами, которые одновременно являются судьями, присяжными и палачами… – Айдахо осекся.

– И что из этого?

Айдахо молчал.

Лето посмотрел на Дункана. Между ними повисло Холодное отчуждение. Однако Айдахо стоял слишком Далеко.