Из выполненного Хади Бенотто перевода томов, обнаруженных в Дар‑эс‑Балате 13 page

Как это соблазнительно, думал он, слушать зов сирен, которые заставят меня жить только в прошлом.

И как бесполезно теперь это прошлое из‑за проклятых иксианцев. Как скучно это прошлое – ведь в нем нет Хви. Зато она здесь. Она придет ко мне сейчас. Если я позову ее. Но я не могу позвать ее… не сегодня… не сейчас.

Прошлое продолжало манить к себе.

Я могу совершить паломничество в свое прошлое. Это не будет сафари. Я могу пойти туда один. Паломничество очищает. Сафари же превратит меня в туриста. Это большая разница. Я могу пойти в свой внутренний мир один.

Уйти туда, чтобы никогда не вернуться назад.

Лето почувствовал неизбежность такого исхода, сновидения рано или поздно заманят его в свою ловушку.

Я создаю состояние сновидения для всей моей Империи. В этих снах создаются новые мифы, рождаются новые направления и возникают новые движения… Новое, новое, новое… Вещи возникают из моих снов, из моих мифов. Но кто более чувствителен к ним, чем я? Охотник попал в расставленные им силки.

Лето понял, что попал в условия, от которых не существует противоядия – ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Его огромное тело дрожало в полумраке Зала Аудиенций.

Возле портала одна из Говорящих Рыб прошептала другой:

– Бог встревожен?

Ее подруга ответила:

– Грехи мира лишат покоя кого угодно.

Лето слушал их и безмолвно плакал.

***

Решив повести человечество по Золотому Пути, я поклялся себе преподать людям урок, который они усвоят мозгом своих костей. Я очень хорошо понимаю, к чему стремятся смертные всеми своими поступками, хотя и отрицают это на словах. Люди говорят, что ищут спокойствия и безопасности, называя это условие миром. Но говоря так, они сами всюду сеют семена раздора и насилия. Обретая спокойствие, они начинают корчиться в муках. Им становится невыразимо скучно. Посмотрите на них. Посмотрите, что они творят, когда я диктую эти строки. Ха! Я даю им бесконечную эпоху принудительного мира, невзирая на их бесчисленные попытки снова погрузиться в хаос. Поверьте, память о Мире Лето вовеки пребудет с родом человеческим. После меня люди будут искать мира и спокойствия с величайшими предосторожностями и осмотрительностью.

(Похищенные записки)

Проклиная свою судьбу, Айдахо на рассвете летел в «безопасное место», сидя рядом с Сионой в имперском орнитоптере. Машина направлялась к востоку, навстречу солнцу, заливавшему дугой яркого света изрезанный квадратами полей ландшафт.

Орнитоптер был достаточно велик для того, чтобы взять на борт взвод Говорящих Рыб и двух гостей. Пилот, капитан гвардии, женщина могучего телосложения, которую Айдахо не мог представить себе улыбающейся, представилась как Инмейр. Она сидела впереди Айдахо, по бокам от нее расположились две мускулистые Говорящие Рыбы. Еще пять таких же гвардейцев сидели вокруг Сионы и Айдахо.

– Бог приказал мне вывезти вас из Города, – сказала Инмейр Айдахо накануне в помещении командного пункта, расположенного под площадью. – Это делается для вашей же безопасности. Мы вернемся завтра утром на Сиайнок.

Айдахо, утомленный прошедшими тревожными сутками, сразу почувствовал бесполезность всяких возражений – не было смысла противиться приказам «самого Бога». С первого взгляда на руки Инмейр стало ясно, что в случае неповиновения она одним движением свернет Айдахо шею.

Капитан вывела Дункана из командного пункта, и они вышли в ночь, под черный шатер неба, усеянного, словно бриллиантами, яркими крупными звездами. Только подойдя к орнитоптеру, Айдахо увидел сидевшую в нем Сиону и у него сразу возник вопрос о цели этого внезапного отъезда.

Еще ночью Айдахо понял, что не все беспорядки в Онне были организованы мятежниками. Когда же он поинтересовался Сионой, Монео ответил, что «дочь в безопасности и что ее поручат попечению Дункана».

В орнитоптере Сиона не стала отвечать на вопросы Айдахо, храня упорное молчание. Она напомнила ему его самого в те первые, самые горькие дни, когда он поклялся всю жизнь бороться против Харконненов. Но где коренится горечь Сионы? Что движет ею?

Сам не зная почему, Айдахо принялся мысленно сравнивать Сиону с Хви Нори. Было нелегко встретиться с Хви, но Айдахо умудрился это сделать, несмотря на то, что Говорящие Рыбы требовали его постоянного присутствия на службе.

Деликатность, вот было самое подходящее слово для характеристики Хви. Эта деликатность была присуща ей изначально и придавала ей огромную силу обаяния и таинственную власть. Он находил эти черты Хви необычайно притягательными.

Мне надо чаще с ней встречаться.

Но… сейчас приходилось довольствоваться угрюмым молчанием сидящей рядом Сионы. Ну что ж, на молчание можно ответить таким же молчанием.

Айдахо посмотрел вниз, на проплывавший под ними ландшафт. То там то сям он видел огоньки деревень, в стеклах окон на мгновение вспыхивали отблески восходящего солнца. Пустыня Сарьира осталась далеко позади и было такое впечатление, что эту землю невозможно опустошить.

Есть вещи, которые не могут сильно меняться, подумал он. Они просто переходят из одного места в другое и приспосабливаются, слегка трансформируясь.

Этот ландшафт напомнил Айдахо роскошные сады Каладана, где в течение многих поколений жили Атрейдесы до того, как отправились на Дюну. Видны были узкие дороги, торговые пути, по которым медленно двигались повозки, запряженные шестиногими животными – торсами. Монео говорил, что торсы, выведенные специально для такой местности, были самой распространенной рабочей скотиной во всей Империи.

«Нацией, которая передвигается пешком, легче управлять».

Эти слова Монео эхом отдавались в мозгу Айдахо, когда он рассматривал пейзаж обновленной Дюны. Впереди расстилалась идиллическая картина – мягкие очертаний холмов, погруженная в предутренний мрак долина, по дну которой протекал невидимый отсюда ручей. Только поднимавшийся над некоторыми местами дымок, пасущиеся овцы и коровы говорили о том, что здесь живут люди.

Сиона внезапно оживилась и тронула пилота за плечо, указывая на место, расположенное справа по курсу.

– Это не Гойгоа? – спросила девушка.

– Да, – ответила Инмейр, не поворачивая головы. В ее голосе прозвучало сильное чувство, природа которого была непонятна Айдахо.

– Разве это не безопасное место? – спросила Сиона.

– Безопасное, – последовал ответ.

Сиона взглянула на Айдахо.

– Прикажи ей приземлиться здесь.

Не понимая, почему он подчиняется этому требованию, Дункан сказал Инмейр:

– Сажай машину здесь.

Капитан обернулась, и ее лицо, которое ночью казалось Дункану бесстрастной маской, исказилось от какого‑то неведомого сильного переживания. Уголки глаз подергивались, рот искривился в неприятной гримасе.

– Только не Гойгоа, командир, – сказала она. – Есть место лучше…

– Бог‑Император приказал тебе отвезти меня именно туда? – спросила Сиона.

В глазах Инмейр сверкнул гнев, однако она не стала смотреть в глаза Сионы.

– Нет, но он…

– Тогда мы приземлимся в Гойгоа, – принял решение Айдахо.

Инмейр резко отвернулась к панели управления, и Айдахо прижало к Сионе центробежной силой – орнитоптер зашел на посадку, направленный к маленькому пятачку, спрятанному в тени зеленого холма.

Заглядывая через плечо капитана, Дункан попытался рассмотреть место приземления. В самом центре пятачка стояла деревня, выстроенная из того же черного камня, из которого были сложены заборы. На склонах, окаймлявших селение, виднелись огороды, склоны, полого поднимавшиеся к седловине, были густо засажены фруктовыми деревьями. В небе, несомые утренними потоками воздуха, кружили ястребы.

Айдахо взглянул на Сиону.

– Что такое Гойгоа?

– Скоро увидишь.

Инмейр направила орнитоптер к поросшему травой пустырю на окраине деревни. Одна из Говорящих Рыб открыла дверь со стороны деревни. В ноздри Айдахо ударил головокружительный аромат – запахи скошенной травы, навоза и едкого дыма печей. Он выпрыгнул из орнитоптера. На улице собирались люди – поглазеть на пришельцев. Дункан заметил, как пожилая женщина в длинном зеленом платье, наклонившись, что‑то прошептала на ухо ребенку, и тот побежал прочь по улице, скрывшись за поворотом.

– Ну что, нравится? – спросила Сиона, подойдя к Айдахо.

– Приятное местечко, – ответил он.

К ним подошли Инмейр и остальные Говорящие Рыбы. Сиона взглянула на гвардейцев.

– Когда мы вернемся в Онн? – спросила она.

– Вы не вернетесь, – ответила Инмейр. – Мне приказано отвезти вас в Цитадель. В Онн вернется только командир.

– Ясно, – кивнула Сиона. – Когда мы отправимся?

– Завтра на рассвете. Я пойду договорюсь со старостой о квартире, – сказала Инмейр и, отойдя от группы, направилась в деревню.

– Гойгоа, – задумчиво произнес Айдахо. – Какое странное название. Интересно, что было здесь во времена Дюны?

– Я знаю, – сказала Сиона. – Здесь было место, называемое Шулох, что означает «проклятое место». Здесь жили люди, которых истребили после того, как они совершили ужасные преступления, так утверждает Устное Предание.

– Якуруту, – прошептал Айдахо, припоминая старые легенды о похитителях воды. Он оглянулся, пытаясь отыскать в местности следы хребтов, скал и дюн, но тщетно. Видны были только два старика с безмятежными лицами, которые вместе с Инмейр приближались к орнитоптеру. На мужчинах были надеты поношенные брюки и рубашки. Оба были босы.

– Ты знаешь это место? – спросила Сиона.

– Только его древнее легендарное название, – признался Дункан.

– Говорят, что здесь водятся привидения, – проговорила Сиона, – но я в это не верю.

Инмейр остановилась перед Айдахо и сделала знак старикам подождать.

– Квартиры здесь бедны, но подходят для ночлега, – Доложила она, – но вы можете остановиться в одном из Частных владений.

Произнося последние слова, Инмейр оглянулась на Сиону и вопросительно посмотрела на девушку.

– Это мы решим позже, – ответила Сиона и взяла Айдахо под руку. – Мы с командиром прогуляемся по деревне и осмотрим окрестности. Здесь очень красивый вид.

Инмейр хотела что‑то сказать, но промолчала.

Айдахо без сопротивления позволил Сионе провести себя мимо двух стариков, которые во все глаза смотрели на них.

– Я пошлю с вами двух человек, – крикнула им вслед Инмейр.

Сиона остановилась и оглянулась.

– Разве в Гойгоа небезопасно?

– Здесь очень тихо, – заговорил один из местных стариков.

– В таком случае нам не нужна охрана, – решила Сиона. – Пусть гвардейцы лучше охраняют орнитоптер.

Она повела Айдахо дальше.

– Ладно, – сказал Айдахо и высвободил руку. – Так что это за место?

– Ты скоро убедишься, что от древнего Шулоха не осталось и следа. Эта деревня очень подходит для отдыха. Райский уголок.

– Ты что‑то задумала, – сказал Айдахо. – Скажи, что именно.

– Я часто слышала, что гхола очень любят задавать вопросы, – ответила Сиона. – Но сейчас я тоже хочу кое‑что выяснить.

– Даже так?

– Каким человеком был в твое время Лето?

– Какой Лето?

– Да, я забыла, что так же звали и его деда. Естественно, я имею в виду нашего Лето.

– Он был тогда ребенком. Это все, что я могу о нем сказать.

– Устное Предание гласит, что в этой деревне родилась одна из его первых невест.

– Невест? Я думал…

– Тогда он еще обладал человеческим обликом. Это было после смерти его сестры, но до того, как он превратился в червя. Устное Предание, кроме того, говорит, что все его невесты исчезли в казематах Цитадели и с тех пор их никто не видел живьем, только на голограммах. В течение же последних тысячелетий у него не было невест.

Тем временем они вышли на небольшую площадь в центре деревни – квадрат земли со стороной не более пятидесяти метров с огороженным прудом посередине. Сиона села на этот парапет и, хлопнув по нему ладонью, предложила Айдахо сесть рядом. Дункан огляделся, отметив, что люди следят за ним из‑за опущенных занавесок, а дети указывают пальцами и перешептываются. Он обернулся к Сионе, но остался стоять.

– Так что же это за место?

– Я уже сказала тебе. Кстати, я хочу знать, кто был Муад'Диб.

– Это был друг, о котором может мечтать каждый человек.

– Значит, Устное Предание говорит правду, хотя оно же утверждает, что его наследники создали деспотию, а это звучит довольно зловеще.

Она завлекает меня в какую‑то западню, подумал Айдахо.

Он натянуто улыбнулся, обдумывая возможные мотивы Сионы. Казалось, она ждет какого‑то очень важного события, ждет с волнением, может быть, даже со страхом, не лишенным, впрочем, какого‑то восторженного оттенка. Но больше никаких намеков не было. Все это пока походило на обыкновенную светскую болтовню, она просто занимает время, но до каких пор и что за этим последует?

Его размышления были прерваны топотом бегущих ног. Айдахо обернулся и увидел ребенка лет восьми, который Изо всех сил бежал к ним по боковой улочке. Босые ноги Малыша взметали фонтанчики пыли, а вдалеке слышался громкий голос матери. Которая звала сына вернуться. Ребенок остановился в десяти шагах от Айдахо и уставил на Него такой напряженный, алчущий взгляд, что Дункан ощутил внутреннее неудобство. Этот ребенок казался очень знакомым, еще дитя, но в его чертах угадывался мужчина – высокие скулы, курчавые темные волосы, складка над бровями. На мальчике был надет синий, вылинявший от многочисленных стирок комбинезон, сшитый, впрочем, из хорошего, добротного и прочного материала.

– Нет, ты не мой отец, – объявил ребенок. Повернувшись, он опрометью бросился прочь и вскоре исчез за углом.

Айдахо, нахмурившись, взглянул на Сиону, боясь задать вопрос, который вертелся у него на языке: Это бш ребенок моего предшественника? Он знал ответ и без этого, слишком очевидно было сходство. Этот ребенок – я сам в детстве. Это понимание опустошило его, повергло в растерянность. Какова мера моей ответственности?

Сиона закрыла лицо руками и опустила плечи. Все произошло совсем не так, как она себе представляла. Она почувствовала, что ее подвела собственная жажда мести. Айдахо был не просто гхола, нечто чуждое, с чем можно было не считаться. Она вспомнила, как он невольно прижался к ней в орнитоптере, как на его лице отражались обычные человеческие чувства. И этот ребенок…

– Что произошло с моим предшественником? – спросил Айдахо. Голос его звучал бесстрастно, в нем слышалось обвинение.

Сиона отняла руки от лица. В глазах ее металась плохо скрытая ярость.

– Мы не знаем наверняка, – ответила она, – но однажды он вошел в Цитадель и больше его не видели.

– Это его ребенок?

Она молча кивнула.

– Это точно, что не ты убила моего предшественника.

– Я… – Она была потрясена искренними сомнениями в его голосе, его обвинением.

– Мы прилетели сюда только из‑за этого ребенка?

Она судорожно сглотнула.

– Да.

– Что, по‑твоему, я должен был с ним сделать?

Она пожала плечами, чувствуя, что совершила не вполне пристойный поступок.

– Что ты можешь сказать о его матери? – спросил Айдахо.

– Она и прочие живут на той улице, – она кивнула головой в ту сторону, куда убежал мальчик.

– Прочие?

– Там есть еще старший сын… дочь… Ты не… Я хочу сказать, что могу устроить…

– Нет! Мальчик прав – не я его отец.

– Прости меня, – прошептала Сиона. – Мне не следовало этого делать.

– Но почему он выбрал это место? – спросил Айдахо.

– Отец… твой…

– Мой предшественник!

– Потому что здесь был дом Ирти, а она никуда не желала отсюда уезжать. Так рассказывают люди.

– Ирти… мать?

– Жена, согласно старому обычаю, освященному Устным Преданием.

Айдахо оглядел каменные стены домов, окружавших площадь, окна, занавешенные плотными занавесками, узкие двери.

– Так он жил здесь?

– Когда мог.

– Как он умер, Сиона?

– Честно говоря, я не знаю… Но других Червь убил. Это мы знаем точно!

– Откуда ты можешь это знать? – Он так внимательно смотрел на девушку, что она, не выдержав его взгляда, отвернулась в сторону.

– У меня нет сомнений в подлинности историй о моих предках, – ответила она. – Они рассказаны мне по кусочкам – замечание об этом, сплетня о другом, слух о третьем, но я верю в эти рассказы. И мой отец тоже в них верит!

– Монео ничего не рассказывал мне об этом.

– Есть одна вещь, которую определенно можно сказать об Атрейдесах, – заговорила Сиона. – Мы верны, и это факт. Мы всегда держим свое слово.

В изумлении Айдахо открыл было рот, но смолчал. Ну, конечно, Сиона тоже из Атрейдесов. Эта мысль потрясла его. Нет, он, конечно, знал это и раньше, но как‑то не воспринимал этот факт, не осознавал его. Сиона была бунтарем, но ос действия были санкционированы самим Лето Границы его снисходительности были неясны, но Айдахо отчетливо их ощущал.

– Ни в коем случае не причиняй ей вред, – напутствовал его Лето. – Сиона должна пройти испытание.

Дункан повернулся к ней спиной.

– Ты ничего не знаешь наверняка, – сказал он. – Отрывочные сведения и слухи.

Сиона не ответила.

– Он Атрейдес! – с вызовом произнес Айдахо.

– Он Червь! – не менее горячо возразила девушка. Казалось, яд в ее голосе можно было потрогать пальцами.

– Твое проклятое Устное Предание – это не что иное, как собрание древних сплетен! – в сердцах воскликнул Айдахо. – Только глупцы могут верить в них.

– Ты все еще доверяешь ему, – сказала Сиона, – но это скоро пройдет.

Айдахо резко обернулся и уставил на Сиону пылающий взор.

– Ты же никогда не говорила с ним!

– Говорила. Когда была ребенком.

– Ты и сейчас ребенок. Он воплощение Атрейдесов, всех, которые когда‑либо жили на свете. Это ужасно, ведь я знал многих из этих людей. Они были моими друзьями.

В ответ Сиона только покачала головой. Айдахо снова отвернулся. Он почувствовал, что эмоции опустошили его, выпили до дна. Было такое впечатление, что его лишили станового хребта. Сам того не желая, он направился через площадь на улицу. Где скрылся мальчик. Сиона бегом догнала его и пошла рядом, но он делал вид, что не замечает ее.

Улочка была узкой, каменные стены домов зияли дверьми, скрытыми в арках, окна – уменьшенные копии дверей, занавешенные тканью, которая шевелилась, когда он проходил мимо.

На первом перекрестке Айдахо остановился и посмотрел направо – в ту сторону, куда побежал мальчик. В нескольких шагах стояли две седые, одетые в длинные черные юбки и зеленые кофты, пожилые женщины, которые судачили о чем‑то, склонившись друг к другу. Они замолчали, заметив Айдахо, и уставились на него, не скрывая любопытства. Он не стал отворачивать взгляд и посмотрел вдоль улицы – она была безлюдна.

Айдахо пошел дальше, в один шаг поравнялся с ними и прошел мимо. Тесно прижавшись друг к другу, женщины проводили его внимательным взглядом. Мельком взглянув на Сиону, они снова вперили взгляд в Айдахо. Девушка быстро шла рядом с Дунканом; на ее лице застыло странное выражение.

Печаль? – думал он. Сожаление? Любопытство?

Трудно было сказать. Его сейчас больше интересовали наглухо закрытые окна и двери, мимо которых они проходили.

– Ты была когда‑нибудь раньше в Гойгоа? – спросил он.

– Нет, – ответила она сдавленным голосом, словно опасаясь чего‑то.

Что заставляет меня идти по этой улице? – думал Айдахо. Но еще не успев задать себе этот вопрос, он уже знал ответ на него. Эта Ирти… Что это была за женщина, ради которой он мог бы приехать сюда, в Гойгоа?

В одном из окон справа приподнялся угол занавески и оттуда выглянуло лицо мальчика с площади. Занавеска упала и приподнялась. На этот раз в окне возникло лицо женщины. Айдахо всмотрелся в это лицо и остановился, словно пораженный громом, не в силах сделать еще один шаг. Это было лицо женщины, которую он так часто видел в своих самых фантастических сновидениях – мягкий овал лица, проницательные темные глаза, полные чувственные губы…

– Джессика, – прошептал он.

– Что ты сказал? – спросила Сиона.

Айдахо онемел. Это было лицо Джессики, восставшее из прошлого, прошлого, которое он считал навеки утраченным. генетический курьез – мать Муад'Диба, воплощенная в новом теле.

Женщина опустила занавеску и исчезла, навсегда запечатлевшись в памяти Айдахо. Эта женщина была старше Джессики, которую он помнил потому времени, когда они вместе делили опасности на Дюне – на лице чуть больше морщин, тело стало чуть полнее…

В ней стало больше материнского, сказал себе Айдахо. Потом: Я говорил ей, кого она так напоминает? Сиона коснулась его плеча.

– Ты не хочешь войти, познакомиться с ней?

– Нет, это была ошибка.

Дункан направился туда, откуда они пришли, но в это время дверь дома Ирги распахнулась, и оттуда вышел молодой человек. Он закрыл дверь и повернулся лицом к Айдахо.

Айдахо рассудил, что юноше было около шестнадцати лет, было невозможно ошибиться – те же волосы, курчавые, как каракуль, те же резкие и сильные черты лица.

– Ты – новый, – уверенно сказал юноша. Голос был низким, как у взрослого мужчины.

– Да. – Дункану было трудно говорить.

– Зачем ты пришел? – спросил юноша.

– Это была не моя идея, – ответил Айдахо. Говорить стало легче, злость на Сиону придавала ему силы.

Юноша взглянул на Сиону.

– Нам сказали, что наш отец мертв. Сиона кивнула.

Он снова взглянул в глаза Айдахо.

– Прошу тебя, уходи и не возвращайся больше. Ты причиняешь боль кашей матери.

– Конечно, – произнес Айдахо. – Принеси от меня извинения госпоже Ирги за это вторжение. Меня привезли сюда против моей воли.

– Кто привез тебя?

– Говорящие Рыбы.

Юноша коротко кивнул и еще раз посмотрел на Сиону.

– Я всегда думал, что вас, Говорящих Рыб, учат быть добрее к своим, – с этими словами он повернулся, вошел в дом и плотно прикрыл за собой дверь.

Айдахо схватил Сиону за руку и быстрым шагом пошел прочь. Она, спотыкаясь, старалась поспеть за ним, отчаянно вырываясь.

– Ои подумал, что я – Говорящая Рыба, – проговорила ома.

– Ты действительно на нее похожа, – он искоса взглянул на девушку. – Почему ты не сказала мне, что Ирти была Говорящей Рыбой?

– Это не казалось мне важным.

– Ах, вот как.

– Они познакомились только поэтому.

Они вышли обратно на площадь. Не останавливаясь, Айдахо направился к окраине деревни, к садам и огородам. Потрясение вызвало у него прострацию, он чувствовал, что не в состоянии переварить все, что на него только что свалилось.

На пути возник низкий каменный забор. Дункан перелез через него и остановился, слушая, как вслед за ним то же самое делает Сиона. Деревья были в цвету. На оранжевых тычинках белых цветов усердно работали пчелы. Воздух был полон жужжания и напоен ароматами растений – это напомнило Айдахо прошлую, такую давнюю жизнь на Каладане. Там тоже повсюду были заросли благоухающих цветов.

Он остановился, достигнув гребня холма, откуда взглянул на аккуратные квадратики деревни – все крыши были одинаковыми и черными.

Сиона села на густую траву и обхватила руками колени.

– Все получилось не так, как ты хотела? – спросил он.

Она покачала головой, и Дункан понял, что она вот‑вот расплачется.

– За что ты так его ненавидишь? – сказал он.

– Мы не можем жить своей жизнью, вот за что?

Айдахо посмотрел на деревню, расстилавшуюся внизу.

– Много ли здесь деревень таких, как эта?

– Это образец Империи Чертя!

– В ней что‑то не так?

– Нет, все так, если тебе не надо ничего иного.

– Ты хочешь сказать, что это все, что он позволяет?

– Да, есть, правда, несколько торговых городов… Есть Они. Мне говорили, что даже столицы планет выглядят как большие деревни.

– Так я повторяю: что здесь не так?

– Это же тюрьма!

– Так покинь ее.

– Но куда я уеду? Как? Ты думаешь, мы можем просто сесть на корабль Гильдии и отправиться куда нам угодно? – Она посмотрела вниз, туда, где стоял орнитоптер, возле которого сидели Говорящие Рыбы. – Наши тюремщики не выпустят нас!

– Но сами они свободно ездят. Ездят туда, куда им заблагорассудится.

– Они ездят туда, куда посылает их Червь.

Она уткнулась лицом в колени и заговорила приглушенным голосом:

– Как вы жили тогда, в старые дни?

– Все было по‑другому, но жить было намного опаснее. – Он посмотрел на стены, окружавшие огороды и сады. – Здесь, на Дюне, не было воображаемых границ владений, не было и самих частных владений. Все было собственностью герцогства Атрейдесов.

– Все, кроме фрименов.

– Да, но фримены знали, что принадлежит им, а что нет. Они жили на этой стороне в своих укреплениях… Или вне их, в пустыне, на песке которой можно было добела раскалить сковороду.

– Они могли перемещаться куда хотели!

– Да, но с некоторыми ограничениями.

– Многие из нас жаждут возвращения Пустыни, – сказала Сиона.

– У вас есть Сарьир.

– Это такая малость, – она посмотрела на него вспыхнувшим взглядом.

– Тысяча пятьсот километров в длину и пятьсот в ширину – это не так уж мало.

Сиона поднялась на ноги.

– Ты не спрашивал Червя, почему он ограничивает нас такими рамками?

– Мир Лето, Золотой Путь задуманы для того, чтобы обеспечить наше выживание. Вот что он говорит.

– Знаешь, что он говорил моему отцу? Я шпионила за ним, когда была ребенком, подслушивала, что он говорит.

– И что же?

– Он говорил, что ограждает нас от всяческих кризисов, чтобы ограничить наши формирующие силы. Он сказал: «Людей можно поддерживать, причиняя им боль, но теперь я сам – эта боль. Боги могут становиться источником боли». Это его доподлинные слова, Дункан. Червь – это воплощенная болезнь!

У Айдахо не было сомнений в точности ее воспоминаний, но слова девушки не взволновали его. Вместо этого он вспомнил о Коррино, которого он приказал недавно убить. Болезнь, боль. Коррино, наследник Семьи, которая некогда правила Дюной, толстый, средних лет мужчина, начал строить козни, стараясь захватить власть и запасы Пряности. Айдахо приказал одной из Говорящих Рыб убить его, и это вызвало недоумение Монео.

– Почему ты не убил его сам?

– Я хотел посмотреть, как могут работать мои Говорящие Рыбы.

– И?

– Я удовлетворен.

Однако в действительности смерть Коррино потрясла Айдахо своей нереальностью. Он вспомнил труп пожилого толстого мужчины, плавающий в луже крови на мостовой; Это было нереально. Айдахо вспомнил слова Муад'Диба: Разум накладывает на все некую форму, которую он называет реальностью. Эта произвольная форма совершенно не зависит от того, что подсказывают нам наши чувства. Так какая же реальность движет Господом Лето?

Айдахо оглянулся. Сиона стояла на фоне садов и зеленых холмов Гойгоа.

– Пошли в деревню искать квартиру. Мне надо побыть одному.

– Говорящие Рыбы поселят нас в один дом.

– С ними?

– Нет, только нас двоих. Причина очень проста. Червь хочет скрестить меня с великим Дунканом Айдахо.

– Я сам выбираю себе любовниц, – прорычал Дункан.

– Думаю, что какая‑нибудь из Говорящих Рыб будет просто в восторге, – сказала Сиона. Она повернулась и начала спускаться с холма.

Айдахо несколько мгновений рассматривал ее гладкое юное тело, гибкое, как молодая яблоня на ветру.

– Я не племенной жеребец, – пробормотал Айдахо, – и он должен хорошенько это понять.

***

Когда кончается день, вы становитесь все более нереальными, более чуждыми и отстраненными от того, кем я был в этот новый день. Я – единственная настоящая реальность, и поскольку вы отличаетесь от меня, постольку теряете свою реальность. Чем любопытнее становлюсь я, тем меньше любопытства проявляют те, кто поклоняется мне. Религия подавляет любопытство. То, что я делаю, выбивает почву из‑под ног поклоняющихся мне. Таким образом, когда я со временем перестану что‑либо делать, отдав все на откуп напуганным людям, которые в тот день вдруг ощутят свое одиночество и будут искать в себе силы действовать от своего имени и ради своего блага.

(Похищенные записки)

Этот звук был не похож ни на какой другой. Звук ожидающей толпы, распространяющийся вдоль огромного туннеля, по которому маршировал Айдахо впереди Императорской тележки, – нервный шепот, усиленный до степени некоего абсолютного шепота, шаги, слившиеся s единый шаг, шорох, слившийся в шорох огромного платья. И залах – сладкий запах пота, смешанный с млечным духом сексуального возбуждения.

Инмейр и другие Говорящие Рыбы сопровождения доставили Айдахо в Онн в первый час после рассвета, спустившись на площадь, покрытую предутренними холодными зеленоватыми сумерками. Сразу же после приземления они должны были стартовать снова. Инмейр была явно недовольна, что ей придется лететь в Цитадель – так не хотелось ей пропускать священный праздник Сиайнок.

Новый эскорт Говорящих Рыб, дрожавших от подавленного волнения, сопроводили Айдахо сюда, в подземную часть города, не обозначенную ни на одной карте, которые изучал Дункан. Это был лабиринт, шедший сначала в одном направлении, потом в другом и в конце концов открывавшийся в туннель, достаточно просторный для того, чтобы вместить Императорскую тележку. Айдахо потерял счет поворотам и полностью потерял ориентировку и, отказавшись от попыток понять направление движения, погрузился в воспоминания о прошедшей ночи.