Конец века и новая чувственность

В чем авторы журналов видят священный «осадок» уходящего века, который послужит фундаментом конструирования нового образа жизни и нового качества сексуальности? Конец века и тысячелетия — это не просто временной барьер. Из невозможности предвидеть ясные очерта­ния будущего рождается стремление к сверх-сомнению и цинизму по отношению к ценностям настоящего и желание сотворить нечто абсо­лютно новое. Для этого принципиально необходимо расстаться с про­шлыми иллюзиями о возможности каких-либо нравственных определений. XX век был слишком насыщен нравственными поисками, для «нового» века начала нужен «чистый» пьедестал.

Конец века в журнале «ОМ» преподносится как предвестник циниз­ма*. Здоровый и последовательный цинизм означает отказ от любой определенности, который требует не просто освобождения от пола, но и издевательства над этим освобождением. Уход от фанатичного служе­ния любой идее, борьба за чистоту жанра позволит отделаться от деше­вых подделок и идти до конца. Убожество и страдание должны встать в один ряд с красотой, постепенно вытесняя банальные представления о гармонии и тихом удовольствии, — это и станет источником «новой» сек­суальности. В ее основе — разрушение моральных и нравственных табу на добродетель, истину, красоту, гармонию, некую от рождения «дан­ность» — тела, пола, нации, возраста. Это разрушение тесно связано с «новым» рождением любви, которая не имеет размеров, длительности, возрастной или половой определенности, ставит под сомнение нацио­нальные особенности («ОМ». Июль-август. 1997].

У подобного подхода есть вполне реальные основания. Мода на здо­ровый цинизм действительно существует среди богемной (клубной) молодежи, усиленно защищающей свои позиции от волн «попсизма». Этот тренд сформировался в ответ на скопившийся в течение века (в разных молодежных культурах — по-разному) заряд антиэнергии, со­стоящей из протестов и разочарований, надежд и полной безнадежно­сти. Каждая субкультура, отыграв свой андеграунд, оставляла своим преемникам зверские наследства — культурные анти-находки. Среди них: черный цвет, фашистская символика, тренд андрогинности, шови­низм, новые матерные словечки, знаменитые рок-хиты, отвоеванные кусочки социального пространства — свои издания, дискотеки, клубы, кафе, пабы и т.д. Включение молодежной субкультуры вмейнстрим, преобразование ее идей и ценностей в нечто попсовое и общепринятое всегда порождало среди ее истинных сторонников невероятную злость на масс-медиа, шоу и фэшн-индустрию, растиражировавших их практи­ку до национальных масштабов, сделавших из них хорошо продаваемые поп-символы.

Цинизм нашего поколения совсем не обязательно выражается в эпати­рующих высказываниях типа «Идите вы все ни хуй». Скорее — в образе жизни, культивирующем импульсивные поступки... приятно, значит правильно. [«ОМ». Апрель. 1997]

Цинизм доводит переворачивание всех привычных ценностей до полного и целостного мироощущения. Если субкультурщики 60-70-х только заигрывали с полом, а их основные силы были направлены на сексуальное освобождение («натуральную» революцию), то молодежь конца 90-х (в интерпретации своих идеологов) этим уже не ограничива­ется. Требуется не просто освобождение от границ природной и соци­альной данности, требуется издевательство над этим освобождением.

Страх становится притягательным: Изначальноепонятие порока и доб­родетели устарели, во многом этому способствовала мода на здоровый ци­низм, то качество, без которого любого молодого человека можно смело нажать пошляком. Вместо ангельских детских носиков и ртов можно представить фаллосы, анусы и вагины... Вместо здорового спорта — разби­тые в кровь лица. Вместо секретов счастливой семейной жизни — тайны нетрадиционного секса [«ОМ». Май. 1997].

Здоровый цинизм, как пишут авторы, отличают незаметная грань между откровенной грубостью, грязью и юмором по этому поводу. Цинизм — это публичная демонстрация бездуховности в противовес «уны­лому» романтизму. Нет запретов на темы, а только на способы их выра­жения.

Раз начали появляться суррогаты этого модного тренда, то значит требуется борьба за чистоту «жанра», поэтому «чистые» циники должны владеть секретом «тайнописи».

Появился модный термин — «амбивалентность» (латентная бисексуаль­ность, или фактическое отсутствие конкретного полового влечения).Это только добавляет шарма в светском обществе. Если самый молодежныйжурнал «Птюч» всю дорогу формировалидеи amorfus androginus, то сей­час этой темой вплотную занялись дамские журналы типа Cosmo. Главный принцип современного молодого человека — полная беспринципность. Цинизм — это своеобразная тайнопись, на которой ведет разговор поколение [«ОМ». Апрель. 1997].

Главным источником и составной частью цинизма журнал «ОМ» на­зывает современную британскую культуру, ссылаясь, в качестве приме­ра, на художественную практику братьев Чапманов*. На их полотнах красуются:

...детишки с нежными личиками, у которых пенисы замещают носы, а ану­сы и вагины — рты... Еще не было произведений так эксплуатирующих скопофилию,т.е. получение сексуального удовольствия через взгляд, сам про­цесс смотрения... [«ОМ». Май. 1997]

Умение наслаждаться убожеством и страданиями служит новым, не­затасканным источником сексуального возбуждения. В его основе ле­жат садистические, или мазохистские, комплексы. Например, святой Себастьян — это пример эротики, в которой самой эрогенной зоной ока­зываются глаза, и механизм смотрения объясняет, как из отвращения возникает желание, возбуждение и удовольствие.

В качестве отечественной разновидности цинизма преподносятся «какбыизм» и пофигизм.

Россия за последние шесть лет не пережевывая проглотила все то, что Запад жевал и мусорил десятилетиями и, пардон, рыгнул по-русски. Нувори­ши — как бы богаты. Современность молодой девушки заключается в нали­чии у нее этого припизднутого малюсенького рюкзачка. Как бы путешест­венники по миру, кочевники в 21 век. Западная поверхностность, «какбы­изм» возведены в разряд должного. [«ОМ». Декабрь. 1996].

Если в «ОМ»е последовательный и здоровый цинизм, то в «Птюче» — невинный и восхитительный. Восхищение авторов он вызывает потому, что его отрицательный заряд есть издевательское отношение к «амери­канским ценностям» и своего рода веселая провокация.

И цинизм, и провокация есть средство эпатажа, попытка быть собой и делать, что нравится. Провокация, в отличие от цинизма, не может стать модой — если перестанет шокировать грубый цинизм, то провока­цией будет демонстрация добропорядочных буржуазных ценностей. Главное, чтобы не было скучно: иметь смелость быть самим собой и делать то, что тебе нравится, невзирая на моду и обстоятельства.

...нетрадиционный секс, наркотики, зеленые волосы крепко утвердились в нашем обществе и провокацией более не являются... Если кого-то это еще может шокировать, он — счастливчик. Веселая провокация — это двига­тель цивилизации [«Птюч». № 3. 1997].