Невеста для Хуберта 8 page

Пшонка обратила взор на Жанну. Сидя перед монитором компьютера, девушка едва сдерживала себя от хохота. Она считала Элину очередной глупой овцой, попавшей в ловко расставленные сети.

— Коллега, что это у вас с лицом? — неожиданно поинтересовался Вилен Ильич. — Никак Рык-зверюга поцарапал?

— Нет, банальный случай, — криво улыбнулся консультант, метнув недобрый взгляд на Пшонку. — В оранжерее, благодаря усердию невесты, а ныне вдовы, куст розы вымахал в человеческий рост. Вот и поцарапался о шипы…

— Гляжу и у Элины Макаровны тоже производственная травма? Нарушили технику безопасности? — усмехнулся Вилен Ильич, обнаружив проступивший через слой пудры фингал.

— Недотепа, на грабли наступила и держаком в морду получила, — опередил он с ответом Пшонку.

— Технику безопасности следует соблюдать везде, на производстве, в быту и даже в постели, — попенял их главный агент, поняв причину типичных телесных повреждений, когда между мужчиной и женщиной с садо-мозахистскими склонностями пробегает черная кошка.

—Это вы виноваты. Если бы я была с Хубертом рядом, то не допустила бы его скоропостижной смерти, — упрекнула их Элина. — Может он не выдержал томительного ожидания встречи со мной, слишком переволновался, а вы навязались со своей адаптацией, будь она проклята.

—Ладно, нюни и слюни распускать, помолчи, мать Тереза, — прервал ее Эдуард Юрьевич. — Теперь поздно кусать себя за локоть, рвать волосы и посыпать голову пеплом. Чему быть, того не миновать. Кто бы мог подумать, что жених такой хлипкий и так быстро окочурится в предвкушении медового месяца. Многие иностранцы только с виду ребята бравые, вроде непобедимого Рэмбо или Бэтмана. Умеют сделать себе шумную рекламу, а под красивой оболочкой труха. Это наши Иваны и Степаны — жилистые, железные. Правда, меры не знают и рано спиваются, циррозом убивают печень и кранты. А цирроз — это вам не понос. Никакими лекарствами, травами и молитвами от него не избавиться…

—Есть такие средства, росторопша и облепиха, — подсказала Элина.

— А-а-а, глупости, пустые надежды, — махнул рукой консультант. — Когда смерть топчется у изголовья, то ни росторопша с облепихой, ни женьшень и касторка не помогут. Это все одно, что мертвому припарка.

— А второй голландец? — спросила она, чуть побледнев.

— Он уже занят, — ответил Вилен Ильич. — Похоже, что вы — роковая женщина. Едва успели оформили вам загранпаспорт, получили визу и купили авиабилет, но, увы, это как удар обухом. Вам придется еще задержаться на стажировке.

— Где мои документы и валюта?

— Они в надежном месте,— главный агент указал взглядом на сейф.— С ними все в порядке.

— Отпустите меня, Христа ради, — взмолилась женщина.— Я вернусь домой, не нужна мне ни Голландия, ни Финляндия.

— В Финляндии тебя никто не ждет, — усмехнулся наставник.

— С меня довольно, хлебнула горя. Отдайте паспорт, валюту, драгоценности, мобильный телефон и чемодан с вещами. Я никому не расскажу, что со мной случилось...

— Не так все просто,— воздел руки вверх Вилен Ильич.— У нас не вшивая контора, а международное брачное агентство, есть ответственность и обязательства перед партнерами. Мы на вашу персону дали заявки в десятки агентств, в том числе и в Голландию. Сотни людей ломают голову над тем, как вам подыскать достойного супруга, чтобы в семье царили любовь и согласие. Если мы откажемся от заявки, то нам выставят крупный счет. Вы готовы заплатить неустойку в три тысячи долларов? Если готовы, тогда вольному воля, деньги на бочку! Вы нас не знаете, а мы вас тоже, разбежимся полюбовно. Помните о расписке. Разойдемся без взаимных обид и претензий.

— Нет у меня таких денег, последние отдала,— ответила Пшонка.

— Мы из-за вас нести убытки, подрывать репутацию, терять доверие деловых партнеров тоже не намерены. Разговор окончен,— резко заключил он и велел консультанту.— Эдуард Юрьевич, продолжайте адаптацию. Пристройте Элину Макаровну на хорошее место, чтобы она смогла легче пережить постигшее ее горе. У вас это здорово получается.

— Не надо меня пристраивать и жалеть, отпустите домой, — попросила она. — Вы же люди, а не звери.

— Не отчаивайся Пшонка-кукуюза, не рви сердце, не гони пургу, тебе крупно повезло, я ведь зоотехник, поэтому без работы не останешься! — с энтузиазмом заявил Эдуард.— На Украине хохлы на каждом углу болтают о справжнем смачном сале, все любят бекон, ковбасу, балык и прочие деликатесы, а вот со свиньями и крупным рогатым скотом возиться не хотят, потому что на ферме навоз и дурно пахнет. А тем временем катастрофически снижается поголовье животных и цена на сало, мясо, молоко, сыр и другие продукты на вес золота. Надо срочно выправлять ситуацию. Народ без нормальной кормежки дохнет, как мухи. Радуйся, душечка, ликуй, тебе выпала почетная миссия по возрождению сального производства свиней — главного национального продукта, украинского сникерса — визитной карточки, гордости державы.

— Зачем мне это надо, пусть другие в навозе копаются,— с обидой возразила женщина.

— Во, глупая баба, больше такого шанса не будет,— заметил консультант. — Лет через пять-шесть, если не загнешься, то станешь героем Украины. Будут с тобой дипломаты носиться по заграницам, как с писаной торбой, на презентациях национального продукта.

— Сам и становись героем-свинопасом,— проворчала Элина.

— Э-э, я бы и рад прославиться, но у меня другая функция,— усмехнулся он. — Я — менеджер, твой работодатель. Ты мне обязана руки и ноги целовать за предоставленную возможность отличиться, за престижную работу. Чаще вспоминай фильм «Свинарка и пастух» и этот шедевр советского кинематографа вдохновит тебя на ударный труд.

— Пусть он тебя вдохновляет, — насупилась потенциальная невеста.

— А ты, значит, будешь сидеть на теплой печи и жрать задарма вкусные куличи. Не позволю здоровой, упитанной женщине, рязанской бабе, бить баклуши,— возмутился Эдуард. — Запомни, девиз остался прежним: кто не работает, тот не ест и баста! Сдохнешь с голоду и никто за тунеядку слезинки не прольет, закопают, как собаку, без музыки.

— А сам ты, белоручка, эксплуататор, кровосос…

— Не сметь клеветать и порочить труженика, представителя бизнеса!— вскипел он. — Я — организатор, работник умственного труда, а ты — исполнитель, рабсила. Твое дело сопеть и усердно исполнять, что прикажу, иначе порядка не будет.

— Это бардак, насилие над личностью, — возразила она.

— Ах, ты, Пшонка-кукуюза, почитай, ценный комбикорм, — скаламбурил Эдуард. — Тебе самое место на ферме возле породистых хряков и хрюшек, как на роду написано.

— Я — медсестра, а не свинарка! — категорически заявила она.

— Отлично, что надо! Свиньи, чтобы были привесы и приплод, нуждаются в повседневном медицинском обслуживании, — резонно заметил консультант. — Извини, сударыня-барыня, у меня других вакансий нет, дармоедов не держу. А опыт ухода за больными пациентами тебе и здесь, на ферме сгодится. Свинья — это тот же человек. Она не меньше любит ласку и заботу. Вот и прояви свои душевые качества.

— Не хочу, лучше уж в оранжерее розы, цветы выращивать.

— Ишь, красавица, ты слишком привередливая,— вздохнул консультант.— Поздно очухалась. Я своих решений не меняю, я — человек слова и дела. Если не хочешь, заставлю, а не умеешь, моджахед быстро тебя научит. Ты не первая и не последняя, кто у него практику проходит. Уверен, что это твое настоящее призвание. У меня, как говорится, многопрофильное производство. Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы. Если увижу, что саботируешь, переведу на другой участок — компосты из куриного помета готовить. Они у экологов дачников пользуются повышенным спросом.

Эдуард с удовлетворением увидел, как потускнели глаза женщины и обратился к Вилену Ильичу:

— Может, пока подберете жениха, перевести ее на ферму, пусть учится откармливать свиней на бекон,— предложил Эдуард. — А мне на цветы другую невесту пришлите моложе и резвее. Элина в последнее время, как сонная муха. Возле свиней самое место, скучать не придется. А хряк Демон ей вместо будильника будет. Она своим усердием в цветоводстве вполне заслужила больший объем работы.

— Решайте сами, Эдуард Юрьевич, вы — психолог, знаток женщин, их капризов и желаний, это ваша епархия, специализация, вам и карты в руки,— ответил главный агент. — А вы, Элина Макаровна, наберитесь терпения, нет худа без добра. Я мобилизую всех сотрудников и персонально Жанну, она в Интернете, как рыба в воде, чтобы ускорить поиск жениха. Вы тем временем приобретете еще одну профессию. Цветоводство немного освоили, а теперь вот животноводство.

— Я не рабыня, не крестьянка, чтобы возиться с вашими грязными свиньями!— сорвалась невеста.

— Напрасно ты так неуважительно,— упрекнул ее консультант.— Свинья — благородное существо, организм у нее, что у человека. Тебе, как медсестре, очень полезно будет ухаживать. На ферме сто пятьдесят голов, управишься. Может, какое открытие по медицинской части сделаешь и еще благодарна будешь за то, что бесплатно предоставил тебе базу для научных исследований и экспериментов. Цветовод из тебя неплохой получился, поглядим, какая выйдет свинарка. А эмоции научись сдерживать, чтобы не возникло симптомов шизофрении.

Пшонка плотно сжала губы, чтобы не сорваться на крик. Возвращались молча, словно с похорон.

— Как хороши, как свежи были розы…, — за полкилометра до особняка пропел Эдуард и бросил бодрый взгляд на Элину. — Что пригорюнилась, кукуюза, губки надула, крестьянка? Щас приедем, помянем твоего Хуберта и с Богом за дело. Жизнь продолжается. Выше голову, нос по ветру и хвост – трубой!

Он похлопал ее правой рукой по плечу и усмехнулся:

— Мечтала стать госпожой, да видишь не судьба. Не вкусив наслаждений медового месяца, превратилась во вдову. Но не расстраивайся, время залечивает любые раны. Почитай, школу выживания проходишь. После этого тебе и черт не будет страшен. Привык я к тебе, с тоски помру, если уедешь в Голландию. Может рискнуть и самому жениться на тебе? С лица, как говорится, воду не пить, главное, чтобы не фригидной и холодной, как жаба, а темпераментной была.

— Отпустите, не нужна мне заграница, я передумала выходить замуж. Хлебнула горя, хочу домой,— всплакнула она.

— Я бы и рад, а кто на свинарнике, будет работать, свиньям кашу варить, дерть и отруби запаривать, за поросятами ухаживать и помещения от навоза чистить? Кто оплатит неустойку? Меня же закажут киллеру. За сто баксов человека, что муху-цокотуху, готовы прихлопнут.

— Вы богатый человек, откупитесь.

— Э-э, копейка счет любит, она рубль бережет. Деньги с неба не падают, — ухмыльнулся консультант.— А с тебя какой мне прок, даже для постели не годишься, зазря харчи переводишь.

«А ведь загонит, скотина, на свинарник. Все в его власти. Надо что-то срочно предпринять, не ждать, когда рак за горой свистнет?» — эта мысль острой занозой засела в ее сознании.

Спустя десять дней после отъезда Элины, когда скудная заначка иссякла, не осталось денег даже на бутылку дешевого крымского пива, Пшонка позвонил своим корешам по несчастью реф-машинисту холодильных установок Николаю Коряге и слесарю-наладчику Дмитрию Ясеню. Оба они, перебиваясь случайными заработками на центральном колхозном рынке, остались «на хозяйстве». Присматривали за жильем, пока супруга Николая занималась челночным бизнесом. Вцепившись огрубевшими руками и ладонями в тележку-кравчучку, она доставляла барахло из Польши и сбывала его по спекулятивным ценам. А благоверная Дмитрия устроилась няней в семью одного из московских олигархов. Но от бизнеса жен их мужьям перепадало немного, поэтому, как и Степан, испытывали острый дефицит в дензнаках.

Когда жажда пития была невыносимой, сбывали кое-что из домашнего имущества, бытовой техники, кухонного инвентаря, приобретенного в годы «развитого социализма». Особенно пользовались спросом предметы из меди, стали и чугуна, бидоны, кастрюли, котелки, сковородки и прочие изделия. На вырученные гроши от безнадеги, стрессов и хандры спасались крепкими напитками.

В лучшие времена, они, промышляя рыбу и другие морепродукты на траулерах «тропиках» и «атлантиках», были состоятельными людьми, могли после рейсов позволить себе кутежи в ресторанах. А их благоверные отоваривали «боны» (аналог валюты) в спецмагазинах сети «Березка» и «Альбатрос». Но после развала Советского Союза крупные производственные объединения «Керчьрыбпром», «Югрыбпоиск» и другие, где на флоте и береговых вспомогательных службах трудились десятки тысяч человек, обанкротились, приказали долго жить. Изношенные траулеры, в том числе тунцеловная база «Красный луч», были мошенниками-аферистами проданы иностранным фирмам за бесценок или порезаны на металл. Мощный океанический рыболовный флот прекратил свое существование и нескоро возродиться. Украина окончательно утратила традиционные места промысла в разных акваториях Мирового океана. И никто в отрасль, где ожесточенная конкуренция между рыбаками разных стран, украинцев в богатые рыбой акватории не допустить.

Остались лишь около десятка старых сейнеров СЧС, приемно-транспортных судов в хозяйствах объединения «Крымрыбакколхозсоюз», промышляющих пиленгас, сельдь, шпроты, ставриду, хамсу, кильку и тюльку в Азово-Черноморском бассейне. Из-за дороговизны услуг авиаразведка во время путины, как это было прежде, давно не используется. Капитаны сейнеров теперь надеются на свою интуицию и «авось», поэтому уловы «живого серебра» уменьшились в десятки раз. Рынок наводнила рыбопродукции из Норвегии и стран Прибалтики зачастую низкого качества, поскольку Балтийское море экологически не благополучно. Некоторые рыбаки в качестве дешевой рабочей силы, подались на суда под иностранными флагами, а оставшиеся на берегу не у дел — в браконьеры под «крышу» рыбинспекции, милиции и прокуратуры. Выгребают из Азовского моря для пиршеств и застолий президента и его свиты красную рыбу на икру и балыки. Несмотря на лестные предложения рыбацкая совесть и честь не позволили Пшонке, Коряге и Ясеню стать браконьерами. Поэтому на безденежье перебивались с хлеба на воду, точнее, на дешевый самогон и пиво.

—Колян, кореш, выручай, выпить хотца, а денег нет! — воззвал к помощи Степан, заслышав в телефонной трубке хрипловатый голос Коряги.

— Ладно, через час встречаемся у арки центрального рынка. Я поднапрягу Димку, — согласился Николай, убежденный в том, что если человек пить в одиночку, а не «на троих», то это первый признак алкоголизма. Он связался по телефону с Ясенем, обрадовавшемуся предложению:

—Годится, у меня после вчерашнего бодуна трубы горят, — признался тот.

В назначенное время рыбаки, некогда ходившие в одном экипаже траулера в Атлантику и Индийский океан, встретились у главных ворот рынка. Пшонка издалека увидел тощего и долговязого Коряги.

— Держи краба! — подал Степан правую руку, едва тот приблизился. Обменялись рукопожатиями. Затем появился низкорослый, как мул, но упитанный Ясень. И ему пожали пятерню.

— Мужики, я на мели, — сразу же признался Пшонка и пообещал. — За мною не заржавеет. Обязательно накрою, если не поляну, то лужайку. Со дня на день Элка пришлет валюту.

— Ладно уж, — снисходительно усмехнулся Николай. В складчину с Дмитрием наскребли с десяток гривен. Сначала у бабки из-под полы купили пол-литровую бутылку зеленовато-мутного самогона, а на остаток — килограмм тюльки и полбулки черного хлеба. Устроились на парапете одетой в железобетон речки Приморской, в древности Пантикапы и Мелек-Чесмы. Озираясь по сторонам, чтобы не застукал блюститель порядка, разложили на газете скромную снедь. Коряга зубами выдернул из бутылки бумажную пробку и наполнил жидкостью пластиковые стаканчики.

— Ах, пивко бы не помешало, — произнес Степан, занюхивая корку.— Не зря ведь говорят, водка без пива — деньги на ветер.

— Размечтался. Раскрой лупалы, где ты видишь водку? — отозвался Ясень.

— Какая разница. Самогон без пива — деньги на ветер, — внес коррективы Пшонка.

— За наше рыбацкое братство! — Николай на правах старшего и главного спонсора провозгласил тост.

Сдвинули стаканчики, выпили и налегли на закуску.

— Самогон то резиной отдает, словно на сапогах настоян, — скривился Ясень.

— На первак денег не хватило, — напомнил Коряга.

— Главное, чтобы градус в голову шибанул и кровь разогнал по жилам, — изрек Степан, усердно уминая соленую тюльку вместе с головами.

— Побереги закусь на второй тост, — придержал его за рукав Николай. — Поди, не на банкете-фуршете в посольстве или консульстве. Эх, и житуха настала, с каждым днем все сильнее за горло берет. Когда-то от осетровых, анчоусов, тунца, кальмаров, трески, ставриды, керченской сельди и кефали нос воротили, а теперь кильке и тюльке рады. А ведь мы ее за рыбу не считали, рогатый скот, свиней и овец на фермах кормили, а нынче сами в скот превратились.

— Да, неплохо нам при советской власти жилось, — сказал Ясень. — Дождались дикого капитализма. Страной заправляют бандиты, хапуги и циники. Купаются в роскоши, жируют за счет честных и трудолюбивых людей, а миллионы украинцев страдают, не имея нормальной работы, зарплат и пенсий. Вот бы Сталина и Берия на ненасытных и алчных буржуев.

— К черту политику! Не сыпь нам соль на рану. Здесь тебе не митинг, — осадил его Николай. — Один в поле не воин. Когда-нибудь ворюги подавятся и лопнут от обжорства. Господь покарает, если не на этом, то на том свете. За все воздаст по «заслугам».

— Мы скорее ноги протянем, — вздохнул Дмитрий.

— Да было золотое времечко, когда нам устраивали приемы по случаю братской дружбы и солидарности, — с улыбкой вспомнил Пшонка.

— Степан, ты вроде не еврей, а такой же хитрый? — с прищуром спросил Коряга.

— Из кубанских казаков, в роду ни капли еврейской крови, — заверил тот и поинтересовался. — В чем же моя хитрость?

— Почему скрываешь от нас свой бизнес?

— Какой бизнес? — удивился Степан.

—В рыбном порту сказывают, что сдал свою Элку напрокат богатому банкиру из Голландии. Ну ты и гусь! Он же ей станок расшатает, сделает инвалидом секс-индустрии. Придется тебе с ней в старости помыкаться. А пока валюту лопатой загребаете…

— Нечего загребать, — вздохнул он. — Элка устроилась сиделкой к немощному буржую. Обещала прислать евро.

— Если сиделка, то и давалка, — заметил Ясень. — Завидую бабам, не пыльная у них работенка, валюту загребают и удовольствие получают. А нам на промысле в морях и океанах в жару и холод при штормах приходилось до седьмого пота вкалывать.

—И мужик может стать проститутом, за валюту, выпивку и харчи обслуживает одиноких, некрасивых, но богатых дам, — сообщил Пшонка.

— Эх, Степан, мы с тобой для походов по богатым бабс рылом не вышли, —отозвался Николай. —Там хватает альфонсов и сутенеров. Если сунемся, то пришьют или искалечат. Остаток дней придется работать на аптеку.

— Наверное, твоя Элка уже в Голландии, сырами и разными деликатесами обжирается, — затронул тему Дмитрий. — За десять дней даже на гужевом транспорте, в тарантасе или карете можно доехать, а уж самолетом и подавно. Поди, купается в роскоши?

— Да, пожалуй, уже на месте, — согласился Степан и вздохнул. — Только никаких вестей от нее. Каждый день по нескольку раз проверяю почтовый ящик. Жду звонка по телефону, но дохлый номер, словно в воду канула, ни слуху, ни духу…

— Заграница вскружила ей голову, загуляла твоя Элка на улице Красных фонарей напропалую, — двинул версию реф-машинист, разливая по стаканам остатки самогона.

— Если узнаю, что скурвилась, то убью, как Тарас Бульба своего сына Андрия, — пообещал Пшонка.

Они выпили и подмели хлеб и тюльку.

— Слабый, гнусный самогон попался. Водой разбавленный, не одном глазу, только изжога, — вынес вердикт Коряга. — Халтура. Все баста, у той бабки больше не берем. Пусть она этой сивухой тараканов и клопов травит.

— Следовало бы добавить, но…,— Ясень ударил по карману, — слышь, не звенит. Может у тебя Степан в заначке что-то завалялось?

Оба, словно удавы на мышь, уставились на Пшонку.. Тот смутился, почесал затылок, потурил голову.

— Ну, что дядя Степа-великан, на халяву и моча вкусна? — с ехидством произнес Ясень. — Сколько мы еще тебя поить и кормить будем? Ты ведь не президент, не премьер и не министр, чтобы жрать и ни за что не платить. Мы с Коляном не олигархи, чтобы постоянно тебя угощать.

— Эх, пацаны, сижу на мели, — развел руками Пшонка. — Вспомните, когда я ходил в моря-океаны, то всех угощал. До утра гудели в «Меридиане», а потом поправляли здоровье пивком в «Коралле», известном, как «реанимация».

— Когда это было? При СССР, тогда все рыбаки деньгами сорили, а бабы в спецмагазине «Альбатрос» и «Сапфир» отоваривались, — заметил Дмитрий. — Ты, Степа, не сыпь на соль на раны, не прикидывайся шлангом. Коль денег нет, то продай что-нибудь из квартиры, телевизор, стиральную машинку, холодильник или что-нибудь поменьше…

— Вы не знаете мою Элку. Вернется и со света сживет, — посетовал он.

— Эх, ты, а еще считаешь себя морским волком, попал бабе под каблук, — заметил Коряга и это обидой полоснуло по самолюбию Пшонки.

— Мужики, мореманы, я ваш должник, — покаялся он и заверил. — Хоть сейчас устрою для вас пир горой. С настоящей, а не паленой водкой, коньяком, виски, ромом бренди и деликатесами.

—Что, богатый родственник объявился? — спросил Николай.

— Если бы, да кабы, то я бы здесь с вами сейчас не сидел, — ухмыльнулся Пшонка.

— Тебе шо, наша компания не нравиться? — возмутился Дмитрий.— Пьешь, жрешь за наш счет и еще носом воротишь, права качаешь.

. — Нравится, — пошел на попятную Степан. — А все же неплохо иметь богатую и щедрую родню за бугром. У меня вся надежда на Элку. По моим расчетам уже должна получить и переслать мне часть евро.

— А-а, ты же у нас временный холостяк, — усмехнулся Коряга. — Надобно тебе на этот период, чтобы не голодал, горячую бабу подыскать. Есть у меня на примете безотказная Клавка.

— Никаких баб! — возразил Ясень.— Я заметил, что там, где баба, тут же исчезает бабло. Клавка с него быстро валюту выкачает и нам на бухало ничего не останется.

— Верно, — согласился реф-машинист. — Бабьи нежности не стоят больших расходов. Миг удовольствия, а забот и хлопот полный огород.

— Так может Элка уже переслала валюту, а ты здесь нам лапшу на уши вешаешь, — поймал его на слове Николай.

— А ведь верно, — обрадовался Степан, стукнув себя ладонью по лбу. — Вы никуда не уходите, а я мигом сбегаю к банкомату, одна нога здесь, другая — там. Мужики-рыбаки, так я пошел за валютой!? — с воодушевлением, будто дело в шляпе, произнес Пшонка. — Эх, загудим, где наше не пропадало!

—Загудим! — поддержали его собутыльники

— Нет, пойдем вместе Я тебя знаю, хитрого хохла, получишь евро и сразу слиняешь, — промолвил Дмитрий. — Вместе пойдем в качестве твоего телохранителя. Вдруг крупная сумма подвалит.

Окрыленные надеждой, они отправились на поиск ближайшего банкомата. И вскоре отыскали аппарат. Пшонка вздрагивающими от волнения пальцами достал пластиковую карточку. Спросил у Коряги:

— Сколько снимать? Двадцать евро хватит?

— Снимай все, деньги лишними не бывают, ты же сам обещал устроить пир горой. Никто тебя за язык не тянул, — напомнил Ясень. Степан обвел их недоверчивым взглядом и велел:

— Отойдите в сторону, нечего глазеть.

—Ты, что, Степан, белены объелся, лучшим корешам, с которыми ни один пуд соли съел, не доверяешь? — возмутился Николай.

— Береженного Бог бережет. Доверяй, но проверяй, — ответил он и собутыльники отошли в сторону. Пшонка, решив для начала снять десять евро, вставил карточку в гнездо банкомата, но аппарат к его намерению остался безучастным. Повторил операцию, но результат тот же.

— Вот проклятая железяка! — Степан замахнулся на аппарат, но подоспевший Коряга успел перехватить его руку.

— Не дури, а то менты загребут в каталажку, — прошипел он на ухо.

— Вот те и погудели на шару, раскатали губу, — посетовал Коряга. — Правы хохлы: не кажы гоп, пока не перескочишь. Спасибо, Степа, за угощение, век не забудем.

—Щас я пойду в банк, главный офис и разберусь, — с шальным блеском в глазах заявил Пшонка. — Узнаю, куда они суки подевали мою валюту.

— Не советую, а то морду набьют и придется работать на аптеку, — заметил предусмотрительный Ясень. — Банкир скорее удавится, чем отдаст, хоть одну копейку.

— За свои кровные я постою до конца! — твердо с бравадой заверил Степан.

—Братцы, падлой буду, если не раздобуду денег на пузырь! — кипятился захмелевший обладатель пластиковой карточки. — Шас я иду в офис банка и покажу им кузькину мать, устрою шмон. Уже десять дней, как Элка в Голландии и почему до сих пор нет евро? Пусть они мне ответят и выдадут кредит.

— Степан, не буянь, не горячись, — уговаривал его Николай. — Не устраивай скандал. Из-за тебя и нас менты загребут за компанию. Намнут бока и оштрафуют. Ты лучше позвони своей благоверной по мобилке. Узнай, сколько она бабла выслала? Может, как белые люди, в ресторане погудим…

— Да, погудим, — мечтательно закатил глаза охмелевший Дмитрий.

— Нет у меня на счету ни гроша, а звонки за границу дорогие, — напомнил Пшонка.

— Жаль, придется сворачивать наш фуршет, — огорчился Коряга. Но Степана уже понесло, взыграла отравленная самогоном кровь. Чтобы не попасть на глаза работникам патрульно-постовой службы, собутыльники «сделали ноги», а Пшонка решил добиваться «справедливости». Добрался до офиса банка, что на улице Свердлова, пошатываясь дошел до окошка кассы, где осуществлялись операции с валютой.

— Девушка, гражданка, — окликнул он кассира.— Почему у вас в районе центрального рынка неисправный банкомат?

— Почему вы решили, что он неисправный? — обратила на него взор миловидная шатенка с миндального цвета зрачками.

— Он не выдает мне валюту. Хотел снять десять евро.

— А с других банкоматов пытались снять?

— У меня нет времени и желания ездить по городу и проверять ваши сраные банкоматы, — разозлился он.

— Гражданин не грубите, здесь вам не забегаловка, а солидное учреждение, — строго промолвила женщина и пояснила. — Возможно, на вашем счету нет валюты? Дайте карточку, я проверю.

Она совершила манипуляцию и спокойно сообщила:

— На вашем счету всего один евро, что оставили при его открытии, поступлений не было.

— Должны набежать проценты.

— Не смешите, прошло всего две недели с момента открытия счета, — напомнила шатенка.

— Скажи, почему Элка не перевела евро из Голландии? — допытывался Степан.

— Вопрос не по адресу, спросите у нее сами.

— Как постоянному клиенту вашего банка, дай мне срочный кредит, сто евро в счет перевода! — потребовал он.— Супруга пришлет валюту и я его тут же погашу.

— Обратитесь в кредитный отдел. Но предупреждаю, что его дадут только в залог имущества, квартиры, машины, гаража или земельного пая, — озадачила она Пшонку.

— Тогда соедините меня с директором Вестерн-юниона. Я хочу с ним поговорить по-мужски, чтобы не задерживал переводы! — потребовал Пшонка.

— Это нереально, я не уполномочена на такие действия.

— Эх, бюрократы, кровопийцы! Нигде правды, справедливости не добиться. Всех бы в морях, океанах утопил! — он дохнул в окошко перегаром, перебив запах ее дорогих духов, и в отчаянии ударил кулаком по стеклопластиковой перегородке.

— Гражданин, да вы пьяны, — возмутилась кассир. — Если будете хулиганить, дебоширить, то я заблокирую карточку и тогда ломаного гроша не получите.

— Я те, стерва, заблокирую, чтобы мои кровные и коту под хвост. Ноги из задницы выдерну, — пригрозил он. Вдруг вспомнил о супруге, ее хмельных чарах и запел:

— Ты рыбачка, я — рыбак, мы не встретимся никак…

— Сейчас встретишься с кем положено, — не оценила его вокала и флирта кассир, нажала на потайную кнопку. В зал вбежал рослый охранник в зеленовато-буром камуфляже с пистолетом Макарова в руке и резиновой дубинкой на ремне. Взглянул на стоящего у оконца возбужденного мужчину.

— Пьяный, ругается, ударил кулаком по стойке, — сообщила шатенка. Охранник молча заломил его руки за спину, защелкнул стальные наручники. Степан застонал от острой боли в суставах.

— Отпусти, гнида, не имеешь права, — произнес Пшонка. — Да ты знаешь, кто я такой, в каких только морях-океанах и странах не побывал. Пятнадцать лет бороздил моря и океаны, двадцать раз пересек экватор. Ты хоть раз видел аборигенов, индейцев и туземцев? Не видел, а я много раз с ними встречался. Тебе такое даже и не снилось.

— Сам ты туземец — правонарушитель, пьяный хулиган, — ответил охранник. — Сейчас вызову наряд милиции и там с тобой, вшивым аборигеном, быстро разберутся.

— Не надо милицию, все-таки он наш клиент, — сжалилась шатенка. — А клиент для нас дороже золота.

— Такое «золото» ни прибыли, ни славы банку не прибавит, — возразил охранник и, держа клиента в полусогнутом положении, связался по мобильнику с начальником службы безопасности банка, объяснил ситуацию. «Никаких сообщений в милицию и прокуратуру, деловая репутация банка для нас важнее пьяного клиента, — пояснил начальник. — Гони его в шею, выстави за порог».

— Алена, вы правы, обойдемся без милиции, — на суровом лице охранника мелькнула скупая улыбка.

— Женщина всегда права, ее устами глаголит истина, — загадочно улыбнулась она.

— Давай, к выходу, — охранник больно пнул Пшонку коленом под зад.

— Сволочи, скоты, сидите на куче денег и за копейку готовы удавиться, — прошипел Степан и тут же за нелестный отзыв о банкирах получил дубинкой по спине. Вскрикнул, но стиснув зубы промолчал, чтобы не испытать на своей шкуре очередной удар. Довольный собою, охранник выволок его из банка метров на тридцать, разомкнул наручники и привалил к стене дома.