Невеста для Хуберта 5 page

— Эдуард Юрьевич, у меня и в мыслях такого не было, — отозвалась она. — Я – девушка скромная, никого не напрягаю, без амбиций и претензий, очень добрая и покладистая…

— Покладистая говоришь, это замечательно. Но наперед, чтобы не было обиды, запомни: я – строг, но справедлив, как прокурор, который не берет взяток. Хотя нынче таких блюстителей днем с огнем не сыщешь. Для твоей же пользы стараюсь, — чуть смягчил он голос и велел. — Не отвлекай меня от дороги, а то врежемся в столб. Нелепо погибнуть накануне большого счастья. Приедем на место, там и поговорим от души. Эх, какая русская баба, не любит быстрой езды.

Пшонка погрустнела, втянула голову в плечи, прикрывшись куцым воротником. Ехали молча и минут через двадцать, свернули с главной трассы. Автомобиль остановился перед краснокирпичным трехэтажным особняком с тарелкой антенны, закрепленной у карниза покатой крыши под металло-черепицей.

Здание и участок были огорожены двухметровой с колючей проволокой на гребне бетонной оградой. Консультант вылез из машины и подошел к массивным кованым железным воротам и прикрывшись спиной, набрал код замка. Открыл сначала одну, затем другую части ворот. Из глубины двора к нему пушечным ядром бросился цвета слоновой кости мощный питбультерьер со свиным рылом и злыми красноватыми глазками. Заметив пассажирку, прорычал, оскалив пасть с рядами акульих зубов и, горячо дыша, вывалил красный язык. При виде этого зверя Элину охватил страх. Она вообще предпочитала возиться с кошками и десятой дорогой обходила собак, особенно бойцовских пород…

— Рык, молчать! На место! — приказал Эдуард Юрьевич и возвратился к машине. Въехал во двор под оплетенную голыми виноградными лозами террасу к дверям встроенного в особняк гаража.

— Приехали,— сообщил он гостье и велел.— Слазь пшенка-кукуруза, принцесса заморская, будь как дома, но не забывай, что в гостях. Эх, кукуюза, накачает тебе голландец Хуберт скоро пузо. Ха-ха-а!

Довольный пошлым каламбуром, он обнажил в улыбке крупные зубы с золотой фиксой в нижнем ряду.

— Мы вроде еще не перешли на “ты”?— покоробила женщину его бестактность.— Или это и есть ваш светский этикет?

— Считай, что уже перешли,— грубо ответил он. — Я не вшивый интеллигент или слюнтяй, чтобы тебя долго обхаживать, у меня на телячьи нежности нет времени. Я — человек дела и не намерен менять своих привычек. Это еще цветочки, будут тебе и ягодки…

— Есть же правила приличия, этикет,— робко возразила она.— Вы психолог и должны знать, что люди и, особенно, женщины очень ранимы. Надо уважать, щадить честь и самолюбие.

— Я не разделяю твоего мнения и глупых фантазий, — властно произнес хозяин, запирая ворота. Жизнь — суровая проза, в ней преуспевает сильная личность. Я хочу, чтобы ты получила настоящую закалку и смогла выжить в любых условиях. Ты еще будешь меня благодарить за бесплатную и полезную науку.

— Вот моя хата, — Эдуард Юрьевич небрежно кивнул на роскошно-помпезное строение готической архитектуры с башенками по углам.

— Добротная хата, настоящая крепость, — оценила Пшонка.

— Конечно, крепость,— с гордостью повторил хозяин.— Как говорится, дворцы — трудягам, а хижины — бродягам! Но тебе там, пока делать нечего. Закончу на третьем этаже евроремонт, приведу в порядок сауну и бассейн и тогда подумаю, куда тебя разместить. Пожалуй, выделю отдельную комнату, будешь жить, как в номере «люкс» пятизвездочного отеля. А пока, невелика птица, поживешь в этой времянке.

Он подвел ее к двери одноэтажной постройки со стальной, словно в бункере, дверью, но открывать не стал.

— Телевизор там есть? — поинтересовалась Элина.

— Программа адаптации напряженная, у тебя не будет времени пялить глаза на экран. Ты не должна отвлекаться на мелочи, — поучал консультант. При виде приблизившегося питбуля, женщина с леденящим сердце страхом спряталась за хозяина и жалобно прошептала:

— Уберите этого ужасного зверя.

— Шалеет от неудовлетворенности, — посетовал Эдуард Юрьевич. — Ему нужна сука для вязки. Гляди в оба, близко не подходи, а то наскочит, сдерет юбку и вдрючит. Это называется зоофелией.

Пшонка испуганно отпрянула в сторону, хотя до цепного пса было более пяти метров.

— Фу, Рык, пошел прочь, — отогнал он пса, бегающего, звеня кольцом цепи по проволоке, проложенной по периметру участка вдоль высокой бетонной ограды. Пшонка сразу сообразила, что попала в западню, из которой без согласия и помощи консультанта ей не выйти. Ее огорчило это внезапное открытие.

Между тем Эдуард подвел ее к большой застекленной теплице, обогреваемой электрогенераторами. Открыл двери и в лицо повеяло теплым потоком воздуха, свежестью ароматов. Из небольшого тамбура они попали в царство цветов. На разделенных дощатыми дорожками участках росли гвоздики, розы, тюльпаны, гладиолусы. В нескольких сантиметрах от поверхности почвы были проложены трубы для орошения. Элина замерла при виде обилия роз, желтых, алых, белых, пурпурных, бордовых…

— Красота то, какая великолепная, словно в Никитском ботаническом саду! Там я была со Сте...на экскурсии, — произнесла она, едва не выдав себя, и пропела, — Миллион, миллион алых роз из окна, из окна вижу я…

— Петь и я могу, — оборвал ее Эдуард Юрьевич. — Эта красота требует, если не жертв, то упорного труда. Гордись Элка, тебе предстоит творить эту красоту. Это и есть Голландия! Не надо никуда ехать.

Консультант театрально описал круг рукой и задержал жест на отдельном закутке.— А здесь твой инвентарь для сельхозработ: мотыга, тяпка, лопата, грабли, секатор, ведра и прочий инструмент по уходу за цветами. Чуть дальше перегной и гумус для подкормки растений. Ты ведь каждый день кушать хочешь, так и цветы. У них тоже живой организм, требующий компост, удобрения и влагу. Все подмечай, схватывай на лету, чтобы потом из-за каждой мелочи меня не дергала, не доставала нудотиной.

— Я — не цветовод, у меня другая профессия? — возразила Элина.

— Ничего, научишься, не Боги горшки обжигают. Кроме розария, цветочного бизнеса я занимаюсь животноводством, овощами, планирую развести лимонарий — очень прибыльное дело. А цветы обожаю с детства. Вспомни, есть такие стихи: «Цветы мне говорят: прощай, головками кивая низко». Аж, сердце заходится от печали и боли...

— Красота никого не оставляет равнодушным, — подтвердила Пшонка.— Она делает людей добрее, духовно богаче…

— …и материально состоятельными, — продолжил ее мысль хозяин.— Ладно, довольно лирики. Мне потребовалась здоровая, работящая помощница, поэтому я тебя и выбрал. По габаритам и весу ты не пшенка, а крупная кукуруза, даже тыква. В Голландии и без тебя хватает упитанных, ожиревших на гамбургерам и хот-догах, баб. При виде такой туши Хуберт в обморок упадет и откажется от брака. Надо срочно менять твои формы, создавать магически привлекательный шарм. Теперь здесь для тебя и салон красоты, и фитнес-клуб, и шопинг. Обезьяна когда-то ползала, а как только взяла палку в передние конечности, то встала на ноги. Для тебя такой палочкой-выручалочкой станут тяпка, лопата, вилы и другой сельхозинвентарь. Через пару недель я сделаю из тебя изящную скрипку, стройную, тонкую и звонкую. Труд творит чудеса. Богатый жених глаз от тебя не оторвет. Ну, что заслушалась, губу раскатала? Пора за дело, я тебя сюда не на посиделки привез.

— Я устала с дороги, желаю отдохнуть, — прошептала женщина.

—Это караул устал, а ты не имеешь права, — сурово изрек Эдуард Юрьевич и тут же скаламбурил. — Легче сто раз сказать пшенка, чем один раз кукуюза. Вперед, Элка, и с песней! Труд облагораживает человека, возвышает его до самых небес.

— А как же мой жених? — раскрыла она рот от удивления.

— Хуберт подождет. До седых волос дожил без бабы, две недели потерпит, не помрет, — заметил консультант. — У меня на все хозяйство рук и времени не хватает. Будешь стажироваться на выращивании цветов. Голландия — страна тюльпанов, мой главный конкурент, поэтому наука пойдет тебе впрок. Мигом определим, какая у тебя упитанность, кондиция, узнаешь, сколько надо сбросить до стандарта. Живо на весы!

Пшонка опешила от такого поворота событий, а он по-хозяйски грубо подтолкнул ее к весам. Она, нехотя подчинилась, поднявшись на металлическую плоскость.

— Для точности веса. Живо снимай одежду! — приказал он.

— Не хочу, — закапризничала она. — Ваш фотограф Ефим, когда я разделась, ударил мне по ягодице…

—А-а, мелочи жизни. Если бы он тебя изнасиловал, тогда другое дело, — заметил Эдуард Юрьевич. — Ты должна его поблагодарить за бесплатный массаж. Снимай верхнюю одежду, не вынуждай применять силу.

Элина разделась до трусов и лифчика и снова встала на весы.

— О-о, ты слишком упитанная, как вологодская корова, 78 килограммов живого веса. Там своих толстух, ожиревших на гамбургерах фастфудах, хот-догах, сдобе, тортах и пирожных хватает, — сообщил он, после того, как сдвинул гири на рычаге. — Но не отчаивайся, я из тебя через пару недель Дюймовочку сделаю без всякого флоресина. Теперь каждый день будешь взвешиваться, чтобы не ожирела на дармовых харчах. За сутки должна сбросить не меньше килограмма.

— Вдруг кожа обвиснет. На кого я тогда буду похожа?

— Ничего, где надо подтянем. Пластический хирург у фирмы под рукой, — заверил он. — Активный труд и строгая диета — творят чудеса. Сауну и секс я тебе пока не обещаю. Ты для меня, пожалуй, старовата, если сама не пожелаешь. Разве что спьяну, когда захочется, а молодой девахи под рукой не окажется.

— Эдуард Юрьевич, я же по условиям голландца должна быть непорочной? — испугалась она перспективы стать его любовницей.

— Непорочная, восточная, какая ему разница. Он, старый хрыч, на радостях, что приобрел такую принцессу, простит тебе все прегрешения. В Европе нравы намного проще, там даже приветствуется и поощряется свободная любовь. Впрочем, не волнуйся. У меня при моей красоте и деньгах девок-скороспелок хоть отбавляй, сами на шею вешаются. Поэтому не голодаю, даже пресытился их хмельными чарами. За свое целомудрие не переживай, оставим право первой ночи Хуберту. Я сыт по горло молодыми телками …

«Тоже мне красавец, Ален Делон, — подумала Элина. — Морда наглая и топорная, без признаков интеллекта, кирпича просит. А девки к тебе, сытому борову, ныряют в постель только из-за денег, чтобы с голоду не умереть, да хоть немного приодеться».

— Каждое утро будешь взвешиваться, докладывать мне насколько похудела. И, упаси тебя Бог, чтобы ни на один грамм не поправилась. Отдеру и высеку, как сидорову козу, — предупредил консультант. — Здесь тебе не санаторий с ленью и обжорством, а трудовые будни, можно сказать «Фабрика звезд» с особой методикой быстрого похудения, на которой создаются топ-модели.

— У меня такая конституция тела, широкая кость. Я уже пыталась заниматься лечебным голоданием, но бесполезно, — сообщила Пшонка в надежде на понимание и сочувствие.

— Ха, так значит твои предки — мамонты и ты рождена для физического труда без всяких конституций и резолюций! — властно приказал он. — Будешь точно исполнять мои рекомендации, режим питания и все у нас получится. Запомни, в процессе упорного труда сжигаются лишние калории, нормализуется обмен веществ в организме. А сейчас слазь с весов и покажи на что способна. Снимай свою парадную одежду и надевай фуфайку, а лучше робу, здесь тепло, как в Африке и за дело с песней.

— Прямо сейчас? — опешила женщина. — Надо бы с дороги, как полагается, покушать, под ложечкой сосет, отдохнуть, принять ванну и привести себя в порядок.

— Потом отдохнешь, негоже нарушать режим, на голодный желудок лучше работается и помни: делу — время, а потехе час, — поторопил он ее и подал с вешалки рабочую спецовку.— Не ленись, а трудись, в поте лица своего. В Голландии на буржуя придется вкалывать не только днем, но и ночью в постели, так что приучайся к напряженному режиму, стахановскому труду. Будешь поддерживать в теплице температурный режим, взрыхлять почву, пропалывать сорняки, удобрять и поливать цветы. А ранним утром срезать розы, гвоздики, тюльпаны и готовить их к продаже. Товар очень нежный, хрупкий, поэтому чтобы аккуратно, без брака.

— Я прежде не занималась цветами, смогу ли? — вздохнула Пшонка.

— Сможешь, технология ухода расписана по часам, — Эдуард указал на табличку, закрепленную на одной из стоек в центре сооружения. — Тебе все ясно?!

— Ясно,— хмуро ответила женщина, глубоко осознав безысходность своего положения.

— Заранее предупреждаю, к Рыку близко не подходи. У него давно не было вязки с сукой, может наскочить…

— Разве такое возможно? — испуганно прошептала Пшонка.

— Еще как! Пес шалеет от запаха бабы, — заверил консультант. — Не вздумай сбежать. Ограждение под высоким напряжением. Сунешься и превратишься в шашлык. Все подступы к воротам и ограде охраняет Рык. Поэтому выкинь мысли о побеге. Ты же не захочешь стать для него кормом?

— Нет, нет! — заглянув в оскаленную пасть пса с острыми клыками и зубами, со страхом попятилась она.

— Была здесь до тебя на стажировке одна дуреха, мечтала за богатого американца выскочить замуж. Не выдержала испытаний и решила сбежать, так мой питбуль отхватил у нее кусок ягодицы. Еще счастье, что я был в особняке, услышал душераздирающий вой и поспешил на помощь. Иначе от нее остались бы лишь обглоданные кости. Я специально держу Рыка впроголодь, ведь сытый пес — это добрый комнатный, как болонка или пудель. А он у меня зверь, волкодав. Так вот была девица красавицей, глаз не отвести, а стала кривоножкой. Печальная история. Не советую искушать свою судьбу. У него хватка железная, мертвая, как у гиены, схватит за ляжку и не отпустит, пока я не прикажу.

Эдуард с удовлетворением увидел, как гостья со страха обмерла, оцепенела, едва не свалившись в обморок.

— И ворота под сигнализацией и электрическим напряжением,— продолжил он нагонять на нее страх.— Еще ни одной бабе отсюда не удалось самостоятельно выбраться. У тебя есть шанс. Если поработаешь, не жалея сил и подоспеет тебе замена, то дам положительную характеристику и дуй к своему ненаглядному Хуберту на всех парах. Он тебя заждался со своими тюльпанами. Ишь глаза прикрыла, размечталась красна девица. Поди, не на курорт, не в санаторий приехала, чтобы на песке под солнцем нежиться и жиром обрастать, пора за работу. Снимай свои модные сапожки на меху и обувай резиновые, крестьянские. Вот те двупалые рукавицы, тяпка и с Богом за дело. Вишь, почва малость подсохла, надо ее подрыхлить, чтобы воздух к корням поступал и цветы не зачахли.

Элина медлила, хотя и понимала, что отказ может вызвать в нем гнев. Эдуард тупо уставился на нее черными, как у хорька, зрачками. Глубоко втянул в себя воздух, раздувая ноздри. Женщина не выдержала его въедливого, словно кислота взгляда, и отвела глаза в сторону.

— Глухая, что ли, тетеря? Почему морду воротишь? — с раздражением процедил он.— Я велел тебе брать тяпку или руки-крюки? На даче, что ль не работала, крестьянского труда не знаешь? Тогда не хрен тебе в Голландии делать, сидела бы дома на печи, пекла калачи и сушила сухари на случай голодомора.

— Хуберт — банкир, нам голод не грозит,— вяло напомнила она, только бы не молчать.

— Ха-ха-а, все банкиры аферисты, и Хуберт не святой дух! — расхохотался Эдуард Юрьевич.— Больше нашего хлеб и булки с сыром хавает, пиво, как воду, хлещет. А ты решила при нем барыней быть, деньги почем зря тратить. Да он там, недорезанный буржуй, за копейку удавится. У меня здесь в оранжереи хоть уму-разуму научишься, смежную профессию цветовода бесплатно получишь. В жизни все пригодится. Садись вон на табурет, барышня кисейная.

Пшонка села на деревянный, грубо сколоченный табурет и консультант, бесцеремонно, задрав длинный подол платья, стянул с ее ног сначала левый, а затем правый сапожек.

— Я что лакей тебе, сама одевай!— он бросил ей пару резиновых, литых с высокими голенищами сапог. Ее ноги, почти до колен, утонули в их просторных чрево. Хозяин грубо сунул в женские руки тяпку:

— Давай, невеста непорочная, вперед!

Элина едва не свалилась с табуретки набок, поднялась неуклюже и, словно астронавт, направилась к грядке с набухшими и расцветшими бутонами. Зачерпнула лезвием корку почвы и крайний из тюльпанов красной каплей упал на землю. Женщина, оцепенев, замерла на месте.

— Разуй глаза! — услышала за спиной грозный окрик.— Ты, что от радости ослепла? Может тебе прописать очки или микроскоп? Такой культивацией, растяпа, весь урожай загубишь. Каждый тюльпан на рынке на две-три гривны тянет. А ну-ка, марш к розе, пусть она тебя хоть поцарапает, непутевую. Не умеешь управиться тяпкой, садись на корточки и рыхли почву мастерком. Талия будет гибкой и тонкой, как у осы.

Он подал ей из ящика с инструментами мастерок и Элина молча склонилась над ощетинившимися острыми шипами кустами роз.

— Что-то я проголодался, под ложечкой сосет, утомился. Расстроила ты меня своим неумением, растяпа, — зевая, вздохнул Эдуард. — Пойду в апартаменты, отдохну часок-другой. Потом проверю твою работу. Если ты, Макаровна, будешь лодырничать, выпендриваться, то отправлю тебя на свиноферму, туда, где Макар телят не пас. Прикажу корм варить, свинарник чистить и Демона ублажать. С ног до головы дерьмом пропахнешь, ни в какую тебя Голландию с такими ароматами не пустят. Санитарный контроль не пройдешь. Старайся, пока я добрый, выполняй, что велю, такая вот у меня психология, психопатия. Усекла? Ты не первая и не последняя, косяком повалили бабы за границу из неньки – Украины.

И еще, чуть не забыл. Справлять нужду будешь в сортире, который во дворе. Все же лучше, чем ходить под кусты до ветру. Поверь, это не моя прихоть или блажь. Все бытовые и прочие неудобства предусмотрены программой адаптации. Комфорт должен быть сведен до минимума.

— Не верю, что в Нидерландах туалеты во дворе? — вставила Пшонка реплику.

— Не умничай. Ишь, какая принцесса, нос воротит! — возмутился консультант-психолог. — Да будет тебе известно, что сама царица Екатерина 11, не чета тебе, простолюдине, пользовалась ночной вазой. Может, прикажешь и тебе купить горшок с лютиками? На биотуалет не рассчитывай, еще не заработала.

— Вилен Ильич обещал бассейн, сауну, фитнес-клуб, — напомнила Элина.

— К нему и обращайся, а я тебе ничего не обещал. Наверное, забыла, что обещанное три ода ждут. В этой теплице для тебя бассейн, сауна и фитнес-клуб. Трудись, е ленись и помни, что труд из обезьяны сделал человека.

— Я не обезьяна, — обиделась Пшонка.

— Спасибо за признание, а то предположил, что ты мартышка, макака или шимпанзе, — ухмыльнулся консультант. — Теперь буду знать, с кем имею счастье общения.

—Мне к трудностям не привыкать, детство прошло в селе, — сообщила Элина. Хотела спросить о наличии туалетной бумаги, но устыдилась.

— В таком случае будешь разводить компост из фекалий. Ничто не должно пропадать без пользы. Надо уметь любые отходы превращать в доходы. А компост из фекалий и куриного помета — лучшее удобрение для роз и других цветов. У них тогда аромат тоньше и пикантнее, — сообщил он.

— Фу, какая мерзость.

— Заруби на носу: там, где воняет, там и пахнет.

Он вальяжной походкой удалился. Пшонка осталась одна с тяжелыми думами в благоухающей ароматами оранжерее. Она слышала, как по двору ошалело носился питбуль, звеня стальным кольцом и подавая угрожающий рык то вблизи, то в отдалении. «Действительно, от этого зверя-каннибала нигде не скрыться»,— с щемящей тоской подумала она.

И потекли однообразные, заполненные утомительной физической работой серые, несмотря на яркость цветов, будни. Ни свет, ни заря, поднятая с постели Элина, перемещалась из времянки в теплицу. Срезала цветы, особенно терзали колючие розы. Как ни старалась осторожно срезать секатором расцветающие бутоны, пальцы и запястья были сколоты острыми шипами. Но перекиси и йода не оказалось под рукой, поэтому уколы и раны пришлось смазать зеленкой. Скрипя сердце, готовила розы к продаже, создавая изысканный товарный вид.

Эдуард Юрьевич аккуратно грузил их в автоприцеп «Скиф», насвистывая при этом опостылевшую Элине мелодию: “Как хороши, как свежи были розы и плакали от зависти мимозы...” Он развозил цветы по торговым точкам на рынках, в подземных переходах и в других людных местах, где на него работали более двух десятков цветочниц.

Возвращался всегда неожиданно, то спустя час-два, то в полдень или вечером, тем самым, ломая робкие замыслы Пшонки. Вечером, а бывало, что и в полдень, консультант привозил двух-трех, а то и четырех длинноногих смазливых девиц, как он хвастался, на «обкатку» и несколько часов или до утра играл с ними в «ромашку». Так романтично он называл групповой секс. По кругу вступал в половую связь с прелестницами. А утром вместе с корзинами цветов полупьяных девиц отвозил в город.

— Эдуард Юрьевич, а что это за фонарики? Наверное, для освещения, — указала она на один из объективов под сводом теплицы.

— Фонарики у тебя в мозгах, а это камеры видеонаблюдения.

— Зачем?

— Затем. Ты ведь считаешь, коль нет на месте хозяина, то можно баклуши бить, дурака валять, — усмехнулся он и признался. — Каждый день смотрю видеозаписи. Знаю, чем ты занимаешься в оранжерее, каждый шаг, каждое движение отслеживаю. Нудистка, больше трудись и меньше развлекайся.

— Я не развлекаюсь.

— А кто голяком, в чем мать родила, почти каждый день принимает душ? Может русалка или барабашка с небес спустилась?

— В оранжерее почва, пыль, компост, поэтому вынуждена соблюдать личную гигиену, — промолвила Пшонка. Густо покраснела, представив, как он рассматривает ее обнаженное тело в струях воды.

— Кстати, советую сделать эпиляцию, — продолжил консультант-психолог. Хотя волосня и является признаком повышенного темперамента и сексуальности, но ножки следует побрить. Не к лицу женщине тело мартышки.

— Некрасиво, неприлично подглядывать. Как вам не стыдно, — прошептала женщина.

— Стыдно тому, у кого видно, — парировал Эдуард Юрьевич и с похотливой ухмылкой сообщил. — Я за свою жизнь столько голых баб повидал, что тебе и не снилось. Дыши ровно, ты не в моем вкусе. Разве, что спьяну глаз захочется непорочного тела…

За все время адаптации невеста так ни разу не побывала в апартаментах хозяина. Хотя ее и распирало женское любопытство, однако она осознавала риск. Вдруг в отсутствие других женщин Эдуард возжелает, воспылает к ней страстью, насильно затащит в постель. Под предлогам все той же адаптации к западным нравам начнет постоянно сношать. Поэтому роскошным палатам и ложу предпочитала жизнь и ночлег в подсобке со спартанскими интерьером и условиями быта.

Элину утешало то, что он не приставал к ней с сексуальными домогательствами. По этой причине ее устраивала монашеская жизнь во времянке, а не, как было обещано, в номере «люкс» на третьем этаже, где хозяин, пребывая под “мухой” и, не обнаружив возле себя вожделенное женское тело, мог соблазниться и “старой телкой”.

На ночь, ложась спать, Пшонка прочно запиралась изнутри на щеколду и крючок. Ее меню не отличалось изыском: хлеб, картофель, да свежие огурцы, помидоры, лук, петрушка и салат, которые в отсутствие хозяина она похищала из соседней теплицы. Обещанных соков так и не дождалась, удалось выпросить у консультанта лишь маленькую пачку дешевого грузинского чая.

— А сахар? — робко напомнила она.

— Дорогой нынче‚ рафинад, да он тебе противопоказан, может спровоцировать сахарный диабет, — предостерег Эдуард. — Мне инвалид, сидящий на инсулине, не нужен. Еще пенсию по болезни заставят платить. Поди, не девочка, давно должна понять, что в стране не рынок, а бардак. Кто смел, тот на коня сел, а кто слаб, тот нищий раб. Раздали горе-реформаторы земельные паи крестьянам, а у тех ни лошади, ни сохи, не говоря уже о тракторе и комбайне, плуге, сеялке и прочем сельхозинвентаре. Вот они бедолаги за бесценок и сдают свои наделы фермерам-куркулям. А те, чтобы не было слишком хлопотно, все поля засеяли зерновыми, пшеницей, ячменем, овсом, а свеклу, картофель, прочие овощи и фрукты выращивать никто не желает. Вот потому и дефицит на сахар, картофель, подсолнечник и другие продукты питания. Цены на них, как кенгуру, скачут. Депутаты, чиновники, пользуясь служебным положением, прихватили лакомые плодородные земли в прибрежной зоне. Когда существовало плановое хозяйство, был порядок, а нынче кто во что горазд. В сельском хозяйстве я разбираюсь лучше иных профессоров и академиков, которые не могут отличить сеялки от бороны, а дипломы и звания за сало купили. Я от природы самородок.

— Вы тоже, наверное, диплом психолога за сало купили? — невольно сорвалась с потрескавшихся от тепличного зноя губ Пшонки.

— Молчать, глупая баба! — рявкнул Эдуард.— Будешь брыкаться, посажу на черный хлеб и воду. Жрешь, как медведка, того и гляди, разоришь, по миру пустишь своим зверским аппетитом. И кто тебе сказал, что я психолог, хотя в этом деле смыслю. Радуйся, тебе крупно повезло, я — зоотехник, без работы не останешься. Все любят сало, мясо, сальтисон и колбасы за обе щеки уплетать, а в навозе возиться никто не желает. КРС, свиньи, овцы, козы, мелкая домашняя живность — вот источник моего бизнеса. А что до психики, то мне без разницы, что человек, что животное, физиология одна. С животными даже приятнее общаться, они без гонора и характера, как ты. Так что, молчи невеста голландская.

— Спасибо за комплимент. Просветили, утешили,— вздохнула она.

— Кушай, на здоровье, Пшонка-кукуюза,— ухмыльнулся он.— Будешь вести себя смирно, получишь рафинад, а пока довольствуйся заваркой. Грузинский чай полезнее цейлонского.

— Он же самый низкосортный, одна пыль,— упрекнула она, но консультант сделал вид, что не расслышал.

Однажды, чтобы приблизить процесс отъезда в Нидерланды, Пшонка проявила инициативу — перенесла фронт работ за пределы розария. Увидела в отдаленном углу участка у высокой ограды, куда не доставала цепь со свирепым Рыком, буйно разросшийся широколистный серебристо-зеленый осот. Вооружившись цапкой в течении двух часов, упарившись до седьмого пота, под самый корень вырубила сорняки, кое-где переплетенные ярко-желтыми нитями повилики. Сгребла стебли и листья в кучу, чтобы показать хозяину результаты своего ударного труда. Несмотря на усталость и свежие мозоли на ладонях, испытала, подобно крестьянину, взрастившему щедрый урожай, удовлетворение от работы.

«Даст Бог оценит и посодействует ускорению и сокращению периода адаптации, — понадеялась она, терпеливо ожидая возвращения благодетеля. Элину распирало желание побыстрее сообщить Эдуарду Юрьевичу о своем трудовом подвиге и, вместо постоянных упреков и придирок, заслужить похвалу и благосклонность.

Она поджидала его во дворе, опасливо озираясь на бдительного пса, напоминавшего о себе грозным рыком и звоном цепи. Когда свечерело, послышался знакомый гул машины и лучи фар, проникли во двор. Хозяин с помощью автоматики отворил массивные ворота, въехал во двор. Едва вылез из-за руля, как Элина предстала перед его взором.

— Эдуард Юрьевич, вы совершенно запустили свой участок. После дождей разрослись бурьян, пырей, амброзия, повилика и осот. Инспектор по карантину растений мог бы оштрафовать на кругленькую сумму, — сообщила женщина в расчете на похвалу.

— Какой инспектор, какой карантин? Дура набитая. Сюда никто не сунется, — рассмеялся он

— В палисаднике, как в джунглях,— упрекнула она и все же возвестил. — Вы только поглядите, какой я порядок навела!

— Чему радуешься? Это твоя обязанность по программе адаптации к жизни в Нидерландах, — не разделил он ее телячьего восторга.

— Я не только в розарии навела порядок, но по своей инициативе вырубила сорняки в палисаднике, — пояснила она.

— Сорняки? Мг, на моем участке сорняков нет, только полезные растения.

— Так ведь осот, колючий и высокий?

— Веди, где ты, бестолочь, увидела осот? — велел хозяин.

— Видите копну. Это и есть осот, — указала Элина рукой на свежую вырубленную траву.

— Эх, ты, дура лупоглазая с куриными мозгами. Ни хрена в агрономии, в растениях не соображаешь. Ты же вырубила гималайский сельдерей, — проворчал он, решив покуражиться над опешившей горожанкой, хотя она действительно вырубила осот.— Ты даже не представляешь, что нанесла мне ущерб на пять тысяч долларов. Сельдерей, излечивающий от бесплодия и потенции, растет на высоте семи тысяч метров над уровнем моря и ценится намного дороже, чем женьшень, золотой ус и другие лечебные растения.

Эдуард Юрьевич сознательно придумал несуществующий в природе вид сельдерея, якобы растущего на снежных вершинах, чтобы шантажировать Пшонку, подавленную его натиском..

— Это осот. Отправьте растение на экспертизу в лабораторию сельхозинститута или опытной станции и ученые подтвердят мою правоту, — робко предложила женщина.

—Ого-го, какая же ты умная и премудрая куртизанка, а мы бараны безмозглые. У тебя есть деньги на оплату экспертизы?

— Нет. Документы и валюту конфисковал Вилен Ильич, — опустила она голову, огорченная таким поворотом событий.

— Не конфисковал, а принял на хранение, — поправил консультант.

— Если это такой ценный сельдерей, то почему вы его не употребляете в пищу? — озадачила она его.

— Потому, потому, что рылом не вышел, — нашелся он с ответом. — А вот для тебя этот деликатес в самый раз. Попробуй, пожуй, ради удовольствия.

— Ни за что! Осот колючий.

— Крапива тоже колючая, жгучая, а люди ее лопают, — усмехнулся он. — Вот, что Элка, хватит тебе дурью маяться. Пока не возместишь причиненный мне ущерб, никуда не поедешь. Я себе в убыток невесту для заморских буржуев кормить, поить не намерен. За тяпку, вперед и с бравыми песнями!