При копировании перевода, пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу! Имейте совесть! Уважайте чужой труд! 4 page

Он не зовет меня ma chère сейчас. Напротив, он произносит мое имя по-французски, и оно звучит как песня.

– Bien, Мэдди. Я прекрасно провел время в библиотеке. И я хотел бы узнать, возможно, ты хочешь пойти со мной на осенний балл?

Умному, симпатичному Иону, с его сказочным французским голосом, нравятся девочки. Нравлюсь я. Я смотрю на Кейт.

– Он только что позвал мен на свидание,- одними губами произношу я.

- Иди,- так же отвечает она и показывает два пальца вверх.

- Да, конечно,- говорю я Иону. Это все деньги, что я накопила за два месяца, но я покупаю платье.

***

Когда возвращаюсь из торгового центра, папа собирается в Вашингтон.

Я сижу, согнув ноги, на родительской кровати и растягиваюсь, пока смотрю на то, как он в линию укладывает носки в чемодан.

– Чего ты так стараешься? Они будут болтаться во время взлета и посадки.

Он аккуратно укладывает бритву рядом с носками и начинает укладывать сумки с одеждой поверх них.

– Возможно, потому что я считаю, если ты что-то делаешь, делай это хорошо.

Он укладывает остаток своих вещей в сумку, захлопывает ее и застегивает. Наклоняется ко мне и оставляет поцелуй у меня на лбу. Потом хватает сумки с кровати и направляется к двери. Я следую за ним.

– Что если «делаешь что-то» означает… рискнуть?

Папа останавливается и смотрит на меня.

– Любая прибыль, которую мы получаем, исходит из риска, Мэдди. «Единственное чего мы должны бояться – это сам страх.»

- Франклин Делано Рузвельт, инаугурационная речь, 1993, - он улыбается моему ответу, и я обхватываю его руками. – Папуль, я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю. Увидимся позже, фигуристка.

А потом сенатор выходит за дверь.

Что-то щекочет мои щеки, и я сдуваю волосы с лица. Когда убираю руку, вижу, что прядь папиных волос застряла в них. Я смотрю на русый переходящий в серый цвет. Он только ушел, а я уже скучаю по нему.

Я позволяю прядке упасть на пол, думая о папиных словах. Ион умный и симпатичный. Он милый парень и прекрасный партнер по химии. В библиотеке, я провела лучше время, чем с Гейбом в последние дни, но мне не было очень круто. Даже с его сказочным французским голосом, поющим мое имя, между нами нет химии. Это большой риск, но я все еще хочу Гейба. И если я пойду на балл с Ионом, я не сделаю ничего хорошего. Я достаю телефон.

Гейб

Я шатаюсь всю неделю, чувствуя, что в любой момент могу потерять границы.

Мэд держит свое слово: вне практики на льду она не трогает меня, не говорит и даже не смотрит на меня. Это молчание неловкое, но оно все еще приносит облегчение. Когда пройдут мои две недели, у нас с Мэд вновь восстановится баланс.

В субботу мы охлаждаемся после балетного класса, когда входит Игорь. Он тихо-тихо идет в угол с нашим инструктором. Миссис Расготра улыбается и кивает, а рука Игоря лежит у нее на плече.

Крис спускается с балетного станка, становясь рядом со мной.

– Видишь это? - шепчет он, - Головной-Пучок улыбается. Ставлю десять баксов, что эту улыбку вызвали прикосновения старого доброго Игоря.

- Остановись,- шикаю я на него.

Так же как и наш тренер, миссис Расготра никогда не выиграет медаль за чувство юмора.

Крис дал ей прозвище Головной-Пучок из-за ее тугого пучка, с которым она ходит. Но скорее всего, больше из-за того, что она сильно контролирует порядок в классе.

- Габриель!- резкий голос миссис Расготры разрезает воздух,- иди сюда.

Я замышляю свою месть Крису, когда она добавляет:

- И ты, Мэделин, тоже. Все остальные, можете быть свободны.

Я сбрасывая ногу со станка, и делаю вздох облегчения. Если миссис Расготра зовет и Мэд, то со мной все в порядке.

Миссис Расготра ждет, пока мы подойдем.

– Игорь сказал мне, что вы будете кататься под «Ромео и Джульетту» Прокофьева[26].

Мы киваем.

- У вас есть планы на сегодняшний вечер?

Я двигаю пальцами ног в своих поношенных кожаных балетках.

– Наши семьи обычно ужинают вместе по субботам, - отвечаю я, сжимая руки за спиной и склоняю голову.

Пожалуйста, дайте мне повод, дайте мне любой повод, чтобы избежать этого, - мысленно взываю я к всевышним силам, и молю, что бы они услышали мою просьбу.

- Ну, смотрите, если ваши родители простят вас, - говорит миссис Расготра.

Я смотрю вверх и мысленно посылаю беззвучное «спасибо», но слишком рано.

Миссис Расготра смотрит на меня.

– Игорь хочет сделать вам двоим еще одну … тренировку. Русский национальный балет показывает «Ромео и Джульетту» в Уичите сегодня вечером. Он сказал, что вы должны присутствовать на представлении.

Она передает мне два билета.

- Наслаждайтесь, это прекрасные места.

Я беру билеты и говорю себе под нос:

- Господи боже.

- Это не должно составить проблему, миссис Расготра,- говорит Мэд,- спасибо.

Спасибо за ничего. Я тащу ноги к машине.

***

Вечером дома, я сижу в жарком колючем пиджаке и, не переставая, ерзаю уже раз в десятый.

– Ты уверена, что я должен одеть это?

Чтобы достучаться до мамы, надо потратить много времени, но я пересекаю линию пограничной зоны.

Она смотрит на меня сбоку и выдыхает через губы достаточно сильно, для того чтобы ее челка взлетела.

– Иди и забери уже Мэдди, ты сводишь меня с ума своими ерзаниями.

- Она живет в соседнем доме, выйдет сама, как всегда.

- Ты знаешь, я рада, что ты не заинтересован в Мэд, но ты все еще должен встретить ее для вашего милого вечера. Пожалуйста, не позорь меня, Габриель Томас.

У меня скручивает живот, когда я выхожу на улицу, смотрю на входную дверь Мэд и представляю, как иду к виселице и вешаю себя.

Потом я с силой заставляю содержимое желудка отправиться обратно вниз по горлу, подхожу к ступенькам ее крыльца и нажимаю на звонок.

Мэд отвечает.

Я таращусь на нее. Ее маленькое черное платье, привносит новое значение в мой небольшой мир. Глубокое декольте подчеркивается висящими сережками и простым бриллиантовым кулоном, который подталкивает меня к полному ее осмотру. Ее волосы завиты и собраны в высокую прическу, соблазнительно оголяя плечи.

– Ты выглядишь… невероятно!

Мэд наклоняет голову и прикусывает нижнюю губу, уголки ее рта приподняты в крошечной улыбке, а ее щеки вспыхивают.

- Спасибо.

Я кусаю свою губу, из-за того, что не могу сказать больше ничего. Последнее что мне нужно, это чтобы Мэд начала думать, что это…

- Это не свидание.

Мэд подмигивает мне.

Черт, я реально ничего не могу сказать.

– Нет, нет, конечно нет. Это просто…

Она прерывает меня и улыбается.

- Тренировка.

Миссис Спаэр высовывает голову из-за угла.

- Мы собираемся уйти с родителями Гейба,- говорит она Мэд. – В любом случае, у тебя есть ключи? Мы может быть не вернемся домой допоздна,- Мэд кивает, и ее мама продолжает,- тогда, наслаждайтесь друг другом, вы двое.

- Будьте уверены, миссис Спаэр.

Я спешу увести Мэд от двери, обругивая Игоря за то, что он втянул меня в эти пытки.

В машине, Мэд включает диск с нашей музыкой, объясняя, что это нужно для настроения. К сожалению, это так. В конце концов, вождение позволяет мне смотреть только на дорогу, а не на нее, плюс, музыка означает то, что мы не должны разговаривать.

Билетер в черном смокинге показывает нам наши места в театре. Я опять чешусь из-за воротника, мне неловко в этом чертовом костюме. Мужчина ведет нас все дальше и дальше по ступенькам, и наконец, открывает двери, и я вижу очень частную, очень темную ложу. Это не то, что я бы посчитал отличными местами. По крайней мере, никто не увидит, как я изничтожаю этот идиотский костюм.

Чувствуя еще большее удушье, я расстегиваю верхние пуговицы рубашки и ослабляю удавку-галстук, но все равно ощущаю нехватку воздуха.

Когда оркестр разминается и тухнет свет, я сажусь ровно как шомпол в кресле, руки сложены на коленях. Я могу видеть только тень от профиля Мэд из-за света на сцене, но я могу чувствовать ее запах рядом с собой: она пахнет так же невероятно.

Мысленно, я стараюсь заменить ее аромат запахом носков. Это только наводит меня на мысль о раздевалке, когда Крис сказал «Попробуй, возможно, тебе “это” понравится».

Мне не надо было пробовать, чтобы понять это, потому что мне уже “это” нравится. Маленького теста на английском было достаточно.

- Видел наших родителей?- спрашивает Мэд. – Они с ума сошли от того, что мы пошли куда-то без них. Как будто никогда такого не было, чтоб мы оставляли их одних?

Я не хочу думать о том, что мы можем оказаться дома, только вдвоем. Смутно осознавая, что балет начался, я изучаю орнамент на перилах и пытаюсь подумать о чем-то еще.

- Посмотри,- Мэд жестом показывает на танцоров. – Эти ребята гибкие или что?

Она сама достаточно гибкая, особенно в моем воображении.

- Ты знаешь, Игорь сказал нам придти сюда,- Мэд наклоняется ближе ко мне. – Миссис Расготра сказала, что он хочет дополнительную тренировку.

Черт, огромный гребаный черт!

Да нет, огромный, долбанный, гребаный черт в кубе. Просто со всех сторон полное дерьмо!

Это как выйти на лед с одетой защитой, я уже могу чувствовать, как падение приближается. Я делаю жалкую попытку затормозить.

– Я так… устал.

- Ты не устал,- Мэд находит мое лицо и мою руку в темноте.

В целях самообороны, я уворачиваюсь от нее: это для ее же блага.

– Да, я устал, - я подделываю зевок и отодвигаюсь от нее. – Я ездил вчера в «Cappi's», остался там допоздна.

- Нет, - Мэд берет мою руку, – ты боишься, - она тянет мою руку, кладет на свою и прижимает свою голову к моим плечам. – Признай это, я пугаю тебя.

Это она, кто должен бояться, но она всегда бесстрашна. На льду ее безрассудство служит ей добром. Но, а тут? Я напрягаюсь.

– Ты обещала.

- Оставить это на тренировке? - Она опять кладет свою руку мне на колени. – Так это и есть тренировка.

Оркестр подходит к крещендо. Внезапно, мне надоедает «завязывать шнурки на коньках» и я хватаю ее, немедленно прижимая свой рот к ее. Жестко.

Я тяну ее к себе на колени, и она оседлывает меня, ее маленькое платье едва прикрывает Мэд.

Хочу напугать ее, опуская свои грубые руки на ее бедра, но больше пугаюсь сам. Они действуют сами по себе, когда я притягиваю ее плотнее к себе, позволяя почувствовать, что она делает со мной.

– Это то, чего ты хочешь?

Мэд целует меня в ответ так нежно, как я был груб с ней.

Я отдергиваю руки от нее.

– Извини,- говорю я, не уверенный правильный ли это выбор слов.

- Ммм, ничего,- шепчет она, ее губы движутся по моей шее, когда она возвращает свои руки на бедра.

Внимательнее на этот раз, я запускаю кончики пальцев туда, где они должны были быть прежде.

Музыка смягчается, и я отражаю ее, чувствуя горячую кожу Мэд под своим ртом. Больше мы не собираемся смотреть балет.

9

Мэдди

На обратном пути домой, воздух в машине наэлектризован, как будто, чем больше я смотрю на него, тем больше создаю статического напряжение.

Когда он съезжает на подъездную дорожку, видно, что в обоих наших домах не горит свет, за исключением кухни. Ни одного из наших родителей еще нет.

Гейб может проводить меня до двери, откуда он меня забирал, но он не делает этого. Он даже не идет к своему дому, как поступает после наших обычных тренировок. Вместо этого, мы идем так близко друг к другу, что наши пальцы касаются, и его палец дотрагивается до моего бедра. Его глаза скользят от моих плеч к ремешкам моего платья, а его рука проводит по тому месту, где они завязаны у меня на шее.

– Мэд, - говорит он, хриплым голосом.

Наша частная ложа была в общественном месте, но это не мешало нам. И если Гейб войдет со мной в дом, то, мы не остановимся.

Я позволяю ему притянуть меня ближе к себе, и подношу свои губы к его губам только на долю сантиметра.

– Сохрани это до утра понедельника,- шепчу я, а затем ускользаю от него в дом, даже не одарив поцелуем на ночь.

Я быстро закрываю дверь и оседаю по стене, у меня колотится сердце. Внутри все переворачивается от мысли, о руках Гейба на моей шее и на бедрах. Тренировка, свидание, что бы сегодня ни было, Гейб точно не был готов к этому, и каждая моя клеточка кожи хнычет, доказывая мне, что я не сумасшедшая. Только…

Дайте им то, чего они хотят, говорил папа.

С тех пор, как отец сразу после института начал свою политическую карьеру в роле самого молодого мэра Ривэвью, он строго придерживался правилу своей кампании. Которому я обещала следовать на тренировках. «Ничего не происходит само собой. Это люди делают так, чтобы это происходило» – Джон Фицджеральд Кеннеди.

Пора Гейбу брать инициативу на себя.

***

Воскресение – день отдыха. Или в моем случае, день для домашки на верхушке моей загруженной школой и пятичасовыми ежедневными тренировками недели. И учитывая то, что я вчера проигнорировала указание Игоря, мне нужно больше времени.

После церкви, я несусь на математику и отбрасываю английский, даже не смотря на то, что это мой любимый предмет. Но я уже знаю, как закончится «Ромео и Джульетта».

Потом, просто для самосохранения, на случай если Игорь будет задавать вопросы, я смотрю выступление балета на YouTube … ну хоть большую его часть. Это тяжело, потому что музыка заставляет мой разум уплывать, возвращаясь к рукам Гейба скользящим по мне, пока мы были одни в той ложе. Я смотрю на его окно, размышляя, думает ли он сейчас о том же, о чем и я.

Если да, то он мне ничего не скажет об этом. Он не звонит и не пишет мне, в понедельник ничего не говорит по пути на каток.

Мы разминаемся в тишине, а потом я встаю, сжимаю руки за спиной, а в животе туго затягивается узел, когда к нам подходит Игорь.

Первой он пронзает взглядом меня, потом переключается на Гейба.

И что это за выражение лица? Он почти улыбается?

– Вы довольны билетами?- спрашивает он.

Гейб кашляет в кулак:

– Эм, да. Да, сэр.

Огонь разгорается у меня в груди.

Уголки губ у Игоря чуть-чуть приподнимаются.

– Прекрасное представление, я уверен. А теперь программа, пожалуйста.

Гейб берет мою руку, и мы выезжаем на середину. Он быстро сжимает мои пальцы.

– Ты волнуешься?

Я позволяю себе выдохнуть с легким смешком.

– Я смотрела балет на YouTube в воскресение,- признаюсь я. – Но я не уверена, что буду способна сохранять невозмутимое лицо.

Гейб отпускает меня и встает на колени.

– В конце концов, его волнует, станет наше катание от этого лучше или нет.

Начинается музыка. Я чувствую руки Гейба на талии, когда он поднимает меня для открытой тройной подкрутки.[27] Я крепко сжимаюсь в воздухе, желая только одного, когда руки Гейба снова поймают меня. Игорь наблюдает за нашей произвольной программой и удовлетворенно кивает.

– С каждым днем все лучше и лучше, правда? Вы отлично ловите настроение музыки.

Программа улучшается день ото дня. Каждый раз, когда мы катаемся, тоска освежается и растет.

Когда сейчас Гейб смотрит на меня, я вижу, что он переживает так же, как и на балете. Он отодвигает границы каждым прикосновением, его руки скользят вниз по моей спине, лицо так близко к моему на финальной позе, что он может поцеловать меня, если мы станем еще чуть-чуть ближе.

Но он не говорит ничего о нашей «дополнительной тренировке». Каждый раз, как мы ступаем на лед, он сдерживает то обещание на мизинцах. Он не трогает меня. Он не говорит со мной. Он даже не смотрит на меня. Очевидно – тренировка есть тренировка.

***

В среду после катка и балета, я захожу на кухню. Ничего даже не начато для ужина.

Я открываю холодильник. Здесь половина бутылки с кетчупом и не совсем пустая коробка с молоком. Я откручиваю крышку у молока и начинаю наливать его в стакан, когда чувствую запах парфюма. Я ставлю молоко и иду искать маму, поднимаясь по лестнице.

Слышу ее, разговаривающую в швейной комнате, и направляюсь по коридору к ней. Сквозь дверной проем, я вижу ее с телефоном.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно. И я думаю о том, как держу тебя в своих руках…

Мои пальцы взлетают к уху. Я рада, что папа скучает по маме и не обжимается с другими женщинами, но я не хочу слушать этот секс по телефону между родителями!

Даже с зажатыми ушами, я слышу ужасающий скрип паркетной доски, когда отступаю назад. Засовываю руки в карманы и начинаю быстро сматываться, но…

- Мэдди? Папа на телефоне.

Ха, уже это поняла. Я растираю свое вздрагивающее лицо, прежде чем обернуться.

Мама протягивает телефон мне:

- Не хочешь поздороваться?

- Привет, пап,- говорю я, не беря телефон. – Эмммм, я просто зашла спросить, можно я пойду к Кейт?

- Секунду,- говорит мама в телефон и обратно переключается на меня. – Да, отлично. Ты и поешь там?

Я не знаю, я не была приглашена на обед, но если здесь нечего есть, то что уж, тогда да. Я иду вниз, набирая сообщение Кейт.

***

Папа Кейт с мачехой уехали из города на соревнование ее сводной сестры по гимнастике, поэтому Кейт пригласила повеселиться.

Она обещала, что будут только морковные палочки и тофу на ужин, но меня это не беспокоит. Это уж получше, чем кетчуп.

– Платье еще не нашла?- спрашиваю ее, пока мы усаживаемся за столом.

- Ах, об этом. Я слышала, ты отказала Иону. Только не говори мне, что ты все еще думаешь пойти с Гейбом!

Не совсем тот ответ, который я хотела услышать.

– Ты говоришь, что это плохая идея. Тогда почему вы с Крисом это делаете?

- Потому что он парень и об этом они думают больше всего.

Божечки мои. Да, я конечно знала слухи в школе, но всегда предполагала, что это просто Крис как всегда болтает. Я не могу поверить, что она никогда не говорила мне.

– Секундочку, то есть вы ребята, что… делали это?

- Что ты имеешь в виду?

У меня сейчас было намного больше вопросов, но…

- Почему вы тогда встречаетесь, если это плохая идея?

- Потому что мы начали заниматься танцами на льду вместе, и встречаться в то же время. У нас всегда было так. И ты же видишь на что это похоже? Я знаю, как это выглядит, это и плохо и хорошо. Мы с Крисом не собираемся на мировой чемпионат или что-то там еще. Я имею в виду, что я ищу школы в Нью Йорке, Калифорния.

Так вот почему они так часто ссорятся последнее время.

– Ты не знаешь даже останешься ты с Крисом или нет, но ты спишь с ним?

- Это просто секс,- она не смотрит на меня.

Она жалеет об этом? Я бы жалела.

Я буду ждать лучше. Когда я потеряю девственность, я хочу, чтобы это было с «тем самым», я хочу, чтобы это было навсегда.

- Первый раз больно, - она подтягивает колени к груди, балансируя на краю кресла. – Потом становится лучше, - она чуть-чуть улыбается. – Крис не так хорош на льду, но в других областях, он заинтересован больше в демонстрировании своих умений.

- Первый раз… знали ли вы что собирались сделать это?

- После нашего первого соревнования… тогда был эмоциональный подъем, понимаешь?- она пожимает плечами. – Или нет. Ты всегда выигрываешь, но я не стояла на подиуме три года. И тогда мы были там, серебряные медалисты. Я не думала, я не собиралась, но… мы пробрались в номер Криса. Мы просто дурачились и это вышло из под контроля. Это так легко, Мэдди. Особенно с…

Она прямо смотрит на меня, улыбка гаснет, и я понимаю, она больше не говорит о Крисе. Это так легко. Особенно с Гейбом.

***

В Субботу, Игорь завершает наше занятие, протягивая нам DVD с Шекспировской трагедией.

– Миссис Расготра сказала мне, что ваши семьи всегда вместе ужинают по субботам. Возможно, посмотрите после.

Гейб берет диск у Игоря.

– Да, сэр. Нет проблем.

Нет проблем? Смотреть это с нашими родителями так же смешно, как мыть вонючее хоккейное обмундирование! Потому что «Ромео и Джульетта» заставляют меня думать только о программе, а программа о Гейбе. Я не хочу, чтоб эти мысли появлялись при родителях.

Дома у Гейба, его папа смотрит на нас и смеется. Он отдает коробку из под DVD маме Гейба.

– Дженсин, только посмотри на это!

- Не может быть!

Мистер Нильсен отдает фильм обратно Гейбу.

– Мы с твоей мамой смотрели этот фильм в выпускном классе на английском,- он смеется. – Конечно, это были еще диафильмы[28].

- Поправочка, дорогой. Ты смотрел это на уроке английского. Я смотрела на тебя, - Миссис Нильсен чмокает мужа в щеку.

Он отплачивает ей поцелуем в губы.

– Спасибо господу, за рассадку по алфавиту и за скучные фильмы, а то ты бы никогда не заметила меня.

У меня трепещет в груди, потому что… может быть…

Миссис Нильсен передает Гейбу миску с поп корном.

– Гейб, почему бы тебе не позвать Мэдди в гостиную? - она зовет моих родителей, - Син, Уилл пора в Маргаритавилль!

- Но мам,- протестует Гейб.

Миссис Нильсен озадаченно смотрит на сына:

- Гейб, мы не оставляем тебя одного.

Мистер Нильсен хлопает его по спине.

– Только на четыре года,- шутит он, зовя остальных на кухню.

Я поворачиваюсь и иду в гостиную с руками в карманах.

Он не был так расстроен оставаясь со мной наедине на прошлой неделе. Я плюхаюсь на диван и строю стену вокруг себя из подушек.

Не обращая внимания, Гейб идет к видео проигрывателю, включает его и вставляет диск. Когда он поворачивается и видит меня, то начинает смеяться.

– Ох, иди сюда, Мэд. Как будто они оставят нас в покое, думая, что мы хотим быть здесь,- он ставит попкорн на кофейный столик и разбирает мою стену.

Я говорю ровным голосом:

- Ты хочешь быть здесь?

Он убирает в сторону оставшиеся подушки и садится рядом со мной.

– Я здесь, не так ли?- Он наклоняет голову, прислушиваясь к шумам, доносящимся из кухни, а затем обвивает рукой мои плечи.

Это не то, что я предполагала.

Предполагалось, что Гейб реализует прошлую субботу, что он больше не может ждать ни секунды, признается, что он хочет этого не только на тренировках и заявит о вечной любви.

– И что мы делаем?

Гейб смотрит на меня.

– У нас дополнительная тренировка или я пытаюсь сохранить атмосферу того «разбросанного поп корна». Тебе выбирать.

- Это был несчастный случай.

Он убирает руки и пожимает плечами. Тянется за далеко стоящим попкорном, и роняет его прямо на меня.

– Это, это было намеренно?

Я глазею на то, как зернышки, щекоча, засыпаются под мою футболку.

Он сажает меня обратно на диван, встает на колени и шепчет:

- Скажи мне, что ты плохо провела время на балете на прошлой неделе,- он поднимает край моей футболки и начинает собирать попкорн с моего живота губами, проходят поцелуями к поясу джинс.

У меня начинает тянуть низ живота, хорошо, что я сегодня утром надела милое белье.

– У меня было нехорошее время.

Это правда. На прошлой неделе у меня был просто умопомрачительный опыт.

Кончики пальцев Гейба гуляют по моим выпирающим ребрам. Вторая рука скользит под меня и плавным движением расстегивает бюстгальтер.

– Хорошо, тогда нам определенно нужна дополнительная тренировка,- шепчет он мне на ухо, когда его руки находят мою голую кожу.

В этих действиях ему не нужна дополнительная тренировка, и я изгибаюсь каждый раз от его прикосновений. Я знаю, как справиться с собой на льду, но это не лед. Это огонь. И скоро это выйдет из под контроля.

Гейб не трогает больше ничего кроме бюстгальтера, но для меня этого достаточно, чтобы понять, что я не могу думать, и, что я сейчас даже бы одинарный аксель не выполнила.

Когда его руки на мне, у меня то же возбуждение, какое бывает при тройной подкрутке[29]. Я парю в невесомости.

Но это скоро прекращается.

***

Днем в понедельник мы сидим в конференц-зале, а Игорь показывает нам программу и комментирует ее. Смотря на проектор, я чувствую, что моя кожа может включить компрессор на катке без электричества. Это настоящие мы? Пара на видео смотрится как Гордеева[30] и Гриньков[31].

Игорь останавливает видео. Я протираю глаза, и смотрю на замороженную пару: на девушку, одетую в голубое тренировочное платье и на парня, в танцевальной рубашке Гейба, я смотрю на Гейба.

– Мы…

- …такие невероятные,- заканчивает Гейб мою мысль, отодвигая границы так называемой тренировки. Он быстро сжимает мое колено под столом.

- В этом году,- говорит Игорь. Мы быстро поворачиваем головы, чтобы посмотреть на него. – В этом году.

Я задерживаю дыхание. Рядом со мной я слышу, как Гейб делает то же самое.

Гейб шепчет:

- Мы будем проходить тест для перехода во взрослую категорию?

Игорь кивает.

Гейб крутится на стуле и кричит от восторга.

- У нас будет тест!!!

Я мечтала об этом моменте с тех пор, как стала достаточно большой, чтобы делать картонный подиум и залезать на него. Сеньоры[32]. Телевидение, интервью и заветные медали. Но это уже почти в сентябре. У меня закружилось в голове. Отборочные соревнования уже на этой неделе. Для этого теста нам нужно трое судей уровня золотых медалистов. Их поиски могут занять месяца.

Гейб прочитал мою мысль; я вижу, как его лицо съехало из состояния счастья, в состояние депрессии.

– Черт.

Игорь смотрит на Гейба, но не ругает его за брань.

– Твои родители полетели за судьями, Габриель. Ваш тест через два дня.

Мы оба знаем, что это значит. В семнадцать мы с Гейбом были еще маленькими для этого уровня. Но сейчас мы уже были не малы для требований мировых чемпионатов.

***

Тишина не стоит сегодня в машине.

– Мировые чемпионаты! - у Гейба сияют глаза, ярче, чем я когда-либо видела.

- Я знаю!

Ремень врезается мне в кожу, когда я подпрыгиваю, показывая уровень моего удивления. Я в шоке, что мои ноги еще не потеряли циркуляции крови, но я не могу перестать подпрыгивать.

– Я имею в виду, я думала об этом, когда Игорь записывал нас прошлой осенью, но я только мечтала…,- я кричу себе в руки. - В этом году! Мы могли пойти в этом сезоне.

Гейб выпрямляется, прежде чем заехать на бордюр.

– Мы должны победить два раза за этот год, этого будет достаточно.

- Да,- говорю я. – У нас были результаты лучше, чем у половины команды сеньоров[33], когда были в юниорах. И вспомни, сколько раз мы поднимались и награждались, это не невозможно.

Гейб смотрит на меня:

- Мы можем сделать это снова.

Я поправляю его:

- Мы сделаем это снова!

Гейб

Я врываюсь на кухню и кричу:

– Мам, ты никогда не догадаешься…

Хелен стоит у раковины спиной ко мне.

– Ее нет здесь,- говорит она, ее «здесь», прозвучало как «здэсь» с британским акцентом. Она смотрит через плечо и зеленой мыльной перчаткой убирает с лица седеющие русые пряди.

– Она уехала вчера, помнишь?

- И папа?

- Округ позвал его на консультацию, что-то про внутримозговые-гематомы-я-не-знаю. Он сказал, его не ждать на ужин.

Хелен тянется к полотенцу.

– В любом случае, мои поздравления. Я слышала, у вас с Мэдди будет тест на переход в старшую категорию.

- Откуда ты…,- я останавливаюсь.

Игорь сказал, что мои родители улетели за судьями; конечно, они знали о тестировании. Только я узнаю последний.

- Твоя мама сказала мне,- Хелен отвечает на мой незаконченный вопрос. – Извини, я не могу остаться праздновать с тобой, у меня назначена встреча.

Она домывает последнюю сковороду и ставит на ее плиту возле островка, потом показывает на кастрюли на плите.

– Когда проголодаешься, вот, ужин готов.

Я поднимаю крышку и вдыхаю: креветки с чесночным соусом, мои любимые.

Звонит таймер и я поворачиваюсь и вижу Хелен, достающую противень с хлебом из духовки. Теплый воздух обрушивается мне в лицо с ароматом чеснока, заполняя комнату.

Хелен ставит противень, захлопывает духовку, и тянется к своей сумке. – Салат в холодильнике. Уберешь еду, когда поешь, хорошо? Аксель попрошайничает весь день, и любит засовывать в еду лапы.

Как только она выходит за дверь, Аксель начинает тереться о мою ногу и мяукать.

Я смотрю в окно, как машина Хелен уезжает с подъездной дорожки, беру креветку из сковороды и бросаю Акселю. Прежде чем я хочу его потискать, он уходит со своим призом. Полагаю, буду есть сегодня один.

Я осматриваю блюда. Хелен сделала хлебные палочки, гигантскую сковороду креветок, и салат, который стоит в холодильнике.

Я с треском открываю дверь и меня обдает холодом. Знаю, Хелен с мамой любят шутить, что я много ем, но в миске салата хватит на целую роту. Я медлю. Мои две недели давно прошли, но я все еще хочу тренироваться с Мэд. Я собираюсь лезть по этому скользкому пути?

Нет. Это просто ужин. Мы все равно едим вместе каждую субботу. Я вытаскиваю салатницу, беру бутылку с заправкой, и направляюсь в соседнюю дверь.

«Таурус» миссис Спаэр припаркован рядом с крыльцом. Машины не было здесь, когда мы приехали с Мэд несколько минут назад, хм, возможно я вовремя.

Когда я пересекаю двор, я вижу маму Мэд, склоненную над багажником и борющуюся с… огромным роллом туалетной бумаги.