При копировании перевода, пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу! Имейте совесть! Уважайте чужой труд! 8 page

– Я все еще много читаю, и мне это нравится больше всего, но…, - она останавливается и смотрит на меня, - спасибо, - она сморит на свой листок. – Любимый цвет?

Я рисую ее защиту на коньки.

– Голубой,- я ухмыляюсь, когда она кивает. Она никак не угадает мой. Все думают, что это красный из-за «Вайпера».

- Мой?

Мэд смотрит на меня, сверкая триумфом.

– Черный.

- Откуда ты знаешь?

Она хихикает.

– Алло, кто должен был выслушивать твою душещипательную историю? Хнык хнык, мои родители купили мне спортивную машину не того цвета на день рождение. Я бедняжка, я хотел Бэтмобиль, а сейчас все что у меня есть, этот противный «Вайпер», - она ударяет меня по рукам через стол. – Я получила новые коньки и пару тренировочных платьев на свое шестнадцатилетние, которые даже и подарком посчитать нельзя, потому что они мне так и так были нужны. Ты такой избалованный иногда. Было что-то такое, чтобы ты хотел и не получил?

Я даже не знаю. Я нежно ударяю ее в ответ.

– Хм, я не получил чертов Бэтмобиль.

Окей, переходим к более сложному. Мы оба мечтали достигнуть вершины в ледовой карьере. Но…

- Чтобы я делал, если бы не мог кататься?

Мэд останавливается.

– Я… не знаю, ты поймал меня.

- Я бы пошел учиться в школу архитекторов. Я поворачиваю листок, чтобы она видела, что я это действительно написал.

- У меня нет ответа на этот вопрос.

- Я знаю,- я забираю листок назад. – Ты никогда не думала о том, что бы делала, если бы не могла кататься?

Она смотрит на меня. Я прав. И когда я смотрю обратно в ее глаза, я вижу конец ее ответа. Она лучше бы умерла.

***

На следующее утро, мы смотрим как катаются Крис и Кейт. Они взяли пятую адаптацию Ча-ча-ча Конгеладо. Я всегда считал обязательные программы скучными, но и в короткой программе я не нашел ничего интересного. Пока я смотрел на наших друзей, я позволил себе побродить в своих мыслях… душ с Мэд.

- Они там,- Мэд сгребает мои руки и вырывает меня из моих мечтаний.

- Угу,- я переношу теплоту ее рук обратно в дымящуюся воду.

- Они выглядят взволнованными,- Мэд сильнее сжимает мою руку. – Они выглядят реально взволнованными.

Нехотя покидая свои фантазии, я вздыхаю:

– Не все достаточно удачливые, чтобы присоединиться к клубу «Бесстрашие» Мэд, - я все равно наклоняюсь и всматриваюсь в Крис и Кейт.

Они ожидают на другом конце дворца вместе с Игорем. Крис шагает, а Кейт держит оборку от юбки на своем платье. Странно, у них обычно все в порядке, и вчера все было однозначно хорошо.

Диктор называет их имена, и они выходят на лед с каменными коленями, что не меняется даже когда начинается музыка. Их катание технически правильное, но взгляды жесткие и натянутые, они даже в «целуемся и плачем»[61] идут, дергаясь.

В зависимости от баллов, люди обычно опять используют «целуемся и плачем». Но Крис и Кейт не делают ничего. Он одевает защиту на коньки, она дергает лапку плюшевого медведя. Они заканчивают четвертыми и покидают место все еще нервничая.

Интересно, жалеет ли Крис, что трахался вчера вместо того, чтобы визуально пробежаться по программе? Вот и причина, по которой у Игоря существуют правила поведения на соревнованиях.

Но я перехожу на другое, мы с Мэд уходим готовиться к нашей короткой программе.

***

Я видел Мэд в костюме Далилы до этого. Игорь всегда настаивает на репетициях в костюмах за пару недель до соревнования, во избежание известных-соответствующих-несуразных казусов, но сегодня на разминке у нас есть время оценить его.

Ее короткая, прозрачная юбка не дает места для воображения, и когда она вниз головой, держа руки на моих бедрах, приземляется с нашей поддержки, у меня открывается чертовски прекрасный вид.

Мэд ухмыляется мне, ее лицо краснеет:

– Видишь то, что тебе нравится? Берегись Самсон, ты знаешь, что я могу.

Используя свои пальцы, как ножницы, она разрезает воздух.

Я трясу головой.

– Нет уж. Я один раз уже позволил тебе отрезать свои волосы, и посмотри, к чему это привело.

Я не принадлежу к бесстрашному клубу Мэд, но на этот раз мы с Мэд – верная ставка для финальных двух дней и для национальных соревнований, даже если мы пропустим каждый элемент. Таким образом, я полностью успокаиваюсь, когда мы выходим на лед.

У короткой программы жесткие требования, и мы начинаем с тодеса вперед внутрь[62], сопровождаемый тройной подкруткой[63]. Я догоняю Мэд на льду на наших последовательных шагах, чувствуя ее даже без касаний и вне досягаемости одновременно.

Синхронный тройной тулуп, затем выброс в тройной флип. Дальше идет поддержка вертолет одной рукой[64] которая переходит в «свечку»[65], чтобы приземлиться. Мы заканчиваем комбинацией парных вращений. Музыка заканчивается, мы улыбаемся и кланяемся зрителям.

В «целуемся и плачем», я слушаю наши очки.

– За технические элементы, тридцать пять и семь. Святое дерьмо, Бэтмэн! Я прекращаю дышать.

– За компоненты программы, 28,38. Общий балл 60,95.

Мы не просто квалифицированы. Мы на первом месте. Я бью себя по груди, чтобы снова начать дышать. Мы с Мэд можем быть действительно готовыми для мирового чемпионата.

***

На следующий день, я захожу в комнату девочек. Ну, может, я думаю больше чем о мировом чемпионате. Возможно, технически это не часть плана. Черт. Как говорит Мэд, мы не Крис с Кейт. Не важно, как пройдет завтра, мы едем на национальный чемпионат, и я в прекрасном настроении. Мы сорвали шестьдесят баллов в короткой программе.

Мэд открывает, но Кейт нигде не видно. Прекрасно.

– Привет, Мэд. Ты…

Тяжелая рука хлопает меня по плечу, я поворачиваюсь и вижу Игоря. Его глаза бегают от Мэд ко мне и обратно.

– Кристофер и Кейтлин, не видели их?

- Нет.

Я бы поставил коньки на их нахождение[66], но я не вижу их.

- Мы катаемся завтра. Сегодня отдыхаем, да? Умственная концентрация, визуализация,- глаза Игоря щурятся, смотря на меня.

Подозреваю, что я застрял в душе с Мэд, правда, в своих фантазиях.

– Да. Эм, да, сэр. Я просто собирался спросить Мэд, не хочет ли она посмотреть на несколько пар ниже уровнем.

- Конечно,- говорит Мэд. – Дай только возьму пальто.

Мы направляемся к катку, и чувствуем взгляд Игоря в свои спины.

Мэдди

Мы с Гейбом останавливаемся на полпути от трибун.

- Мы отдыхаем сегодня, да?

Игорь смотрел на Гейба, когда тот спрашивал это. Он не знает о нас с Гейбом. Что он думает, Гейб собирается делать?

Я смотрю на Гейба. Он смотрит на меня и улыбается. Я знаю, что он хочет сделать, и это не имеет ничего общего с тем, что делают подростковые пары на разминке на льду. Над нами выключаются инфракрасные лампы, и я замерзаю. Я была бы не против, чтобы Гейб согрел меня прямо сейчас. Плотнее закутываюсь в пальто и дрожу.

- Хочешь, чтобы я принес чая?- спрашивает Гейб.

Я киваю. Когда он уходит, перескакивая сразу по две ступеньки, у меня в кармане вибрирует телефон. Я вытаскиваю его и открываю сообщение: Гарольд Циглер, папин менеджер по рекламе, прислал мне ссылку сегодняшнего выпуска местной газеты, снимок меня с Гейбом в Сэндвич шопе вчера.

Пару фотографий нашей короткой программы и заголовок:

Что-то большее в этой паре, чем кажется на первый взгляд?

Ух, ты.

Сообщение Гарольда гласит: Происходит что-то, о чем я должен знать?

А что-то происходит? Да, только я не знаю, что именно. Насмешка заключается в том, что помимо этой секретности, Гейб больше ничего не собирается делать.

Что вообще такое «мы»? Мы тайно встречаемся? У нас было только два свидания, Хэллоуин и вчера в Сэндвич шопе. Прямо сейчас это выглядит, как друзья с некоторыми секретами, но я не отвечу так Гарольду.

Я отвечаю: просто обед с лучшим другом.

И пялюсь на отправленное сообщение.

Гейб всегда был моим лучшим другом, даже больше чем Кейт. Ну в конце концов, я так думала. Но я думаю о игре в Сэндвич шопе. Я даже никогда не знала, что он любит архитектуру. А насколько много я вообще знаю о нем?

Я думаю о танцах, Гейб в свете прожектора, окруженный друзьями и поклонницами. А лучший друг ли я Гейбу?

Экран телефона затухает и становится черным. Я наверно должна показать Гейбу фотографию, но я не хочу.

Я кладу телефон в карман пальто и смотрю на лед, где диктор объявляет первую пару. Не нужно портить настроение Гейбу перед завтрашним выступлением. Фото может подождать до нашей произвольной программы.

Полный картонный стакан появляется справа от моего лица.

– Черный с одним кусочком сахара,- говорит Гейб.

Я беру его, а потом чувствую мягкое касание мягкого флиса у щеки. Гейб купил мне плед у продавщицы возле трибун, голубой микрофлис с фигуристами.

Он оборачивает его вокруг моих плеч:

– Тебе нравится? Я знаю, тебе вчера понравился розовый, но когда я увидел этот внизу, мне показалось, что он лучше.

Да, так и есть. Завернувшись коконом, я позволяю стакану согреть мои руки.

У Гейба много друзей, но я не думаю, что он знает какой чай им взять, и пледом какого цвета их обернуть. Я лучший друг Гейба. Нам нужно много чего выяснить, но Игорь был прав, сегодня день отдыха. Мы можем поговорить завтра.

Танцы юниоров будут позже, вообще мы тут с Гейбом торчим, чтобы поддержать Криса и Кейт. Мы кричим и топаем ногами на трибунах, когда их имена объявляются для разминки.

Если они смогут удержаться на четвертом месте, то на национальные соревнования мы поедем вместе, но это звучит не очень хорошо. Они не выглядят нервными, вчерашний мандраж не привел их к подиуму. А что на счет сегодня? Игорь выглядит так, будто это достойное медали выступление.

После хиленькой разминки, они уходят до тех пор, пока не возвращаются для выступления.

- Что с ними?

Гейб пожимает плечами:

– Крис был отвратителен вчера, наверно снова сцепились.

Первые две пары в их группе не великолепны: неглубокие края и не попадание во время.

Я немного расслабляюсь. Крису и Кейт нужно всего лишь остаться четвертыми.

Те же каменные колени, как и в короткой программе, но это лучше чем путанные твизлы[67] и отсутствие эмоций у предыдущих пар. Они сделают это, может даже и на третье место. Я выдыхаю с облегчением – слишком рано...

Так быстро, Крис ловит носок на повороте и полностью съезжает, падая на бок, как дерево. Он быстро поднимается, но провал уже произошел. Падение будет обязательным вычетом, и им снизят оценку за всю цепочку шагов.

- Твою мать!- рычит Гейб рядом со мной.

Крис и Кейт надевают улыбки для поклона.

В «целуемся и плачем» на этот раз Кейт плачет, а Крис выглядит так, как будто ему нравится это. Прежде чем диктор объявляет их очки, я знаю.

– Это все.

Гейб отодвигает мизинцем край моего пледа и находит мою руку.

– Давай поклянемся на мизинцах, что мы не поссоримся до завтра.

Да, это фото точно может подождать.

***

И это на самом деле лучше, катание в согласии. На следующий день, я одета в мое красивое шифоновое платье c длинными рукавами. Я позволяю всему моему желанию и неопределенности в отношениях с Гейбом пройти от лица до кончиков пальцев. Я дышу музыкой, как парю надо льдом. Наши поддержки прекрасные, воздушные и легкие. Наши выбросы высоки как никогда. Каждый элемент нашей программы силен и надежен. Отличное катание и чувственные эмоции – прекрасная пара.

Когда я лежу в руках Гейба на нашей финальной позе, дворец замолкает. Затем следует такой рев, которого я не слышала никогда. Публика помимо топота по лавкам выкрикивает наши имена. Гейб поднимает меня на ноги, и я могу хорошо видеть зрителей. Нам аплодируют стоя.

Гейб

Мы кланяемся судьям и зрителям, цветы и мягкие игрушки падают перед нами. Собирая все эти подарки по пути, мы преодолеваем неровности, покрывшие лед, и направляемся в «целуемся и плачем».

Я смотрю на прекрасные глаза Мэд и понимаю, что прямо сейчас, я не могу сидеть с ней рядом. Я не остановлю себя здесь, это же «целуемся и плачем», а не сосемся и плачем.

Кукареку! Кукарекууу!

У меня в мозгу кудахчет курица, потому что я и есть курица. Я склоняю свое пылающее лицо к груди и сажусь в дальний угол скамейки, вынуждая Игоря сесть между нами.

Захваченный постыдными мыслями, я даже не слушаю оценки.

Локоть тыкает меня в бок:

– Габриель! - Игорь тыкает меня еще раз, на этот раз сильнее. – Первое место, улыбайся.

Первое место.

Мы завоевали высшее место в отборочном чемпионате Среднего Запада в наш сеньорский дебют. Мы не просто поедем на национальное соревнование, мы будем одной из команд, собирающейся победить!

Я получил тот подарок на день рождение, который просил у Мэд, но почему-то я не чувствую себя победителем.

Игорь хлопает меня по плечу:

– Миссия выполнена, да?

Я смотрю на Мэд, на ее лице та же фальшивая улыбка, что и у меня. Миссия «фигурное катание» выполнена. Миссия «отношения»? Полная разруха.

***

Мы идем к раздевалкам, где в данный момент реально брызжет дерьмо.

Нападки начинаются из ниоткуда, толпа микрофонов и камер. Так много репортеров? На отборочных?

Игорь, должно быть отослал пресс-релизы заранее.

Высокая, худая женщина сует мне свой микрофон под нос:

– Скажите, как вы относитесь к выступлению, Габриель?

Другой репортер подходит к Мэд:

– Вы взволнованы перед национальными?

Темные пальто и бейджики прессы сдавливают нас со всех сторон, развивая во мне клаустрофобию.

- Вы еще никогда не упускали пьедестал, но вы уверены, что возьмете медали на своем первом национальном соревновании среди сеньоров?

- Это ваши родители заставляют вас кататься?

- Как вы думаете, каковы ваши шансы на мировом чемпионате?

У нас с Мэд даже нет ни малейшего шанса ответить хотя бы на один из вопросов, когда нас сражает самый «тупой вопрос» из «тупых вопросов»:

– Можете описать отношения между вами?

Жужжание прекращается, каждый хочет услышать ответ.

Я бросаю взгляд на Мэд. Забудьте про оленя, смотрящего на фары приближающегося автомобиля, она выглядит как мертвый, замерзший опоссум.

– Мэд и я эммм… катааались вмееесте годаааами,- я растягиваю каждое слово, чтобы дать себе время подумать, и надеюсь, что на снимках этого интервью, буду выглядеть мысленно отсталым. – Я не могууу… представить свою жиииизнь без нее, она…

Мэд задерживает дыхание. Если я сейчас быстро что-нибудь не придумаю, ее лицо станет цвета индиго, как и ее платье.

Но ведь никто не знает о нас. Ни друзья. Ни родители. Я не могу кричать в микрофон, что она моя девушка. Я не могу. Я даже не знаю, как это – иметь девушку.

Отец Мэд вроде мягко себя ведет. Но что на это скажет сенатор? Без комментариев. Я никак не могу этого сказать; они все ополчатся на меня.

Отчаянно, я пробегаюсь по фразам у себя в голове.

Она моя девочка - золотая медаль. Правда, но банально.

Миссис невероятная к моему мистеру Невероятному. Ужасно, еще Джульетта к моему Ромео. Да, шекспировская трагедия, вот из-за чего пришли репортеры.

Подождите, Шекспир:

– Я не думаю, что у самого Шекспира было бы достаточно слов, чтобы описать, что она значит для меня.

Мэд выдыхает и улыбается, когда микрофон тянется к ее лицу.

– Аналогично.

Камеры щелкают, а Игорь, как волшебник пробирается сквозь репортеров.

Это была прекрасная цитата, и наш тренер хотел, чтобы СМИ узнали об этом.

Он отталкивает толпу:

– Пожалуйста, извините, нам нужно присутствовать на церемонии награждения.

***

После церемонии, мы берем наши сумки со сладостями, игрушками, цветами и отправляем их в детский медицинский центр Лансинг Спарроу, прежде чем пойти на обед с моими родителями и родителями Мэд.

Между репликами и смехом детей, мы с Мэд опять улыбаемся, только на этот раз по-настоящему.

Возвращаясь в отель этим вечером, я провожу карточкой, открывая дверь. В комнате Крис, уткнувшись взглядом в потолок, растянулся на своей кровати.

Я закрываю дверь, оглядываю комнату: ни Кейт, ни включенного душа.

– Вау, я сегодня остаюсь в своем номере? Кому я должен быть благодарен за такую награду?

- Заткнись, - Крис переворачивается на живот и зарывается лицом в подушку.

Неудивительно, что они опять поругались.

– С чего началось на этот раз?

Он игнорирует меня.

Я смотрю на пульт от телевизора. Сегодня должно быть весело.

– Это потому что вы не заняли место?

Его голова остается на подушке, но от матраса поднимается правая рука, показывающая мне фак.

Я сажусь на свою кровать и включаю телевизор. Просматриваю каналы и не нахожу ничего хорошего.

Последний канал коммерческий по сбору средств центру Лансинг Спарроу. Там эти больные дети, а Крис дуется из-за плохого катания!

Я выключаю телевизор.

– Ты знаешь, если бы вы тратили больше времени на тренировки…

- Типа как ты, золотой мальчик? – Крис садится на кровати. – Это крутая игра «Игорь говорит», если следуешь его указаниям, то выигрываешь?

- Мои родители платят ему не зря. Он знает, что делает.

- А ты знаешь, что делаешь?

Я смотрю Крису в глаза:

– Ага.

Крис щурится, смотря в другую сторону:

– Может здесь что-то больше победы? Не знаешь, тем не менее, знай. Золото. Девушка. Любое золото, любая девушка, это не имеет значения. Ты всегда все это получаешь. Избалованный гнилой богатенький мудак.

Мы может быть оба и фигуристы, но когда дело доходит до конфликта.

– Скажи это еще раз.

Он не говорит. Вместо этого, он ложится на спину, от меня лицом:

– Подойди и врежь мне.

Я все еще хочу его ударить, но вместо этого я бью подушку.

Меня нравится мое одеяло, но комната выглядит как печь, злость Криса сжигает все снаружи.

В итоге, я отбрасываю одеяло. Все еще не спится. И я хватаю подушку, запасное одеяло и ухожу.

Мэдди

Я наклоняюсь к куче подушек в своей комнате и разворачиваю ленту вокруг золотой медали у себя в руках. Свет от ночной лампы танцует на блестящей поверхности. Я переворачиваю ее и провожу пальцем по гравировке: Мэделин Спаэр, КФГ [68] Ривэвью, 1 место.

Я сжимаю этот прекрасный круг, чувствуя мягкие края под ладонью, и вновь слышу рев толпы.

Дверь в комнату со стуком открывается, а я засовываю медаль в карман халата.

- Мэдди, все хорошо? - Кейт кладет ключ-карту на комод. Она плюхается на свою кровать и прижимает подушку к груди. – Ребят, вы были великолепны, вы заслужили победу!

Я вытаскиваю медаль из кармана, но опять заворачиваю ее в ленту и убираю в чемодан:

– У тебя все хорошо?

Кейт переворачивается на спину и смотрит на потолок:

– Первое альтернативное. Просто нет таких же медалей, как у первого места.

Она быстро моргает.

Я сбрасываю одеяло и проскальзываю в свою кровать.

– В следующем году?

Кейт сворачивается в позу эмбриона:

– Я правда не хочу говорить об этом, Мэдди.

Не будет никакого следующего года, осознаю я.

Не будет, если Кейт уедет в колледж. Больше не будет соревнования для нас вместе, это был наш последний раз, как…

Тук тук.

Я переворачиваюсь и склоняю голову к двери.

– Возможно это Крис.

Она открывает дверь, а ее глаза затеняются светом, идущим из холла.

– Я знаю, эта неделя была не такой, как мы ожидали, но…, - она отступает назад. – Гейб?

Я сажусь на кровати.

Гейб колеблется в дверях, сжимая в одной руке подушку и держа подмышкой одеяло.

– Я могу поспать здесь, пожалуйста, просто на полу?

Я смотрю на него, потом на Кейт и снова на него и начинаю открывать рот, но…

- Не надо на полу,- говорит Кейт,- можешь спать на моей кровати.

Я закрываю рот.

Гейб смотрит то на Кейт, то на меня, а потом снова на Кейт.

– На полу будет отлично, правда.

Кейт хватает подушку и хлопает ею Гейба по животу:

– Я не буду спать здесь с тобой, - она бросает подушку на мою кровать. – Мы с Мэдди поделим эту кровать.

Гейб заползает в кровать Кейт:

– Спасибо.

Кейт залезает ко мне в кровать и шепчет:

- Прости, ты не против, да? Я просто не могу быть сегодня с Крисом.

Я не против, серьезно. Но когда Кейт опять переворачивается и стаскивает с меня одеяло, я обещаю сама себе, неважно, последний раз мы живем в одной комнате или нет, я просто в следующий раз открою свой рот быстрее и скажу, что Гейб может спать в моей кровати. Со мной.

***

На следующее утро, мы завтракаем в отеле. Кейт разгадывает кроссворд, пока мы с Гейбом едим.

Крис подходит с подносом и садится с нами. Он мямлит «прости» Гейбу, но с Кейт они не разговаривают. Когда я смотрю на них, я не знаю, хорошая ли это идея.

В конце концов, Кейт говорит:

- Я застряла на этом.

- Покажи-ка мне,- Крис тянется к листку. – Шесть букв, начинается на О?

И тут он начинает трястись. Вырывает у Кейт карандаш и надавливает так сильно, когда пишет, что ломает кончик дважды. Он сует ей кроссворд обратно, берет свой поднос и уходит.

- Это смешно,- Гейб встает. – Я пойду…

- Не надо,- Кейт вздыхает и смотрит на кроссворд. – Я начала это, я и уйду, - она переворачивает лист, и сует его мне. – Это, у тебя нет еще копии для своего альбома?

Гейб смотрит на лист.

– Эй, это…

- Да,- говорит Кейт. – Мэдди не показывала тебе?

Я тоже смотрю вниз: это фотография меня с Гейбом в Сэндвич шопе.

Кейт уходит, но Гейб остается сидеть на месте, грозный, холодный как лед.

– Ты знала?

- Да.

- Ты не думала, что я тоже захочу знать об этом?

- Я не хотела расстраивать тебя пред выступлением. Ты дал мне клятву на мизинцах. Это просто фото, в любом случае, просто обед у друзей. Нам что, даже не разрешается быть друзьями на публике?

- Просто фото? Просто несколько репортеров? Я говорил тебе, я не готов появляться на публике.

Я скрещиваю руки на груди в ответ на его слова, и смотрю ему в глаза:

– Я знала о фотографии, не о репортерах. И ты, мог бы сказать «без комментариев»?

- Это то, чего ты хочешь?

- Это звучит как то, чего хочешь ты.

- Это не так легко, Мэд. Прости, что я начал с маленькой аудитории, а не с целой страны. Наши родители даже не знают.

- Ты думаешь, они расстроятся по этому поводу?

- Да.

Ну, возможно, папа и нервничает немного по поводу Гейба, но…

- Серьезно?

- Мои родители запрещают встречаться с тобой.

- Нет…

Мама Гейба любит меня. Она даже купила мне мою первую пару коньков.

- Дело не в тебе. Они просто боятся, что я буду трахаться с тобой. Они говорят, что типа это помешает нашим партнерским отношениям или что-то вроде этого.

Я морщу нос:

– Звучит так, как будто ты покупаешь меня.

Он садится, лист с нашей фотографией кладет вниз изображением и не смотрит на меня, но его голос мягок.

– Мне нужно, чтобы мы все еще были в секрете. Мэд, пожалуйста. Если они спросят, скажи, что между нами ничего нет.

Нас нет. Мое сердце кричит «нет», но я выдыхаю:

- Хорошо.

Когда Гейб уходит, я смотрю обратно на листок. На шесть букв Криса. ОШИБКА.

***

Никто не спрашивает меня о фотографии, даже Гарольд, так что я держу в себе горькую правду.

Игорь оставляет меня на дополнительные тренировки со страховкой, спасая меня от неловкой пустоты в машине с Гейбом.

Кейт и Крис подбрасывают меня до дома, когда я осознаю, что мы завтра не учимся.

Выходные на День Благодарения. Папа приезжает домой сегодня снова, а возможно он уже там.

Когда Крис высаживает меня на подъездной дорожке, я бегу к двери.

На последней секунде, я решаю, что будет лучше сделать сюрприз, и проскальзываю в открытую дверь, шагая внутрь.

Как только я это делаю, я понимаю, что это не имело бы значения, если бы я просто не топала внутри.

- Это все нонсенс,- спорит мама из кухни. Кастрюли гремят в раковине громче, чем когда они просто моют посуду. – Тебе нужно…

- Ты знаешь, я не могу сделать этого,- отвечает папа.

- Не можешь? Или не будешь? – Кухня затихает, сильно затихает. – Когда ты собираешься сказать Мэдди?

- Я не буду.

- Это честно, Честный Билл?

- Будь проклят, если ты это сделаешь, и будь проклят, если ты этого не сделаешь,- бормочет папа.

- НЕ смей мне цитировать Элеонору Рузвельт,- обдает холодом мамин голос. – Я не буду твоей Элеонорой, Уилл. Я не могу.

- Секрет это нечто другое, чем ложь. У нее сейчас и так достаточно стресса. Что ж, возможно наши мечты столкнулись с трудностями. Но сейчас ее поезд, Син. Я не собираюсь спускать его с рельсов.

- Наши мечты? Наши мечты? - мамин голос трясется. – Здесь никогда не было моей мечты!

- У меня болит голова,- огрызается папа. – Пойду на улицу, подышу свежим воздухом.

Я отступаю с пути только для того, чтобы меня не ударили распахивающейся кухонной дверью.

Хлопнув о стену, дверь прячет меня на секунду, но потом отъезжает обратно. Папа даже не замечает меня, настолько он сосредоточен. Он уходит.

Гейб

День Благодарения не кажется очень благодарным. Дела у нас с Мэд после отборочных идут не супер.

Она пообещала не рассказывать на счет фотографии, и я сказал, что простил ее. Во время балета, мы ходим на цыпочках вокруг друг друга в па-де-де.

Воздух на улице стал морозным, и когда приходят Спаэры на ужин, вместе с ними вихрем заносится Джек Фрост[69] к нам в дом.

Папа разделывает индейку, а родители Мэд цепляются друг к другу, как Крис и Кейт.

Плохое настроение заразительно, и мои родители начинают ходить мрачными. Единственное чему я радуюсь, это то, что через несколько часов все это закончится.

Папа так много пьет, что случайно наливает мне вино в бокал. Я оставляю его на столе.

– Давай выйдем отсюда,- шепчу я Мэд.

Она кидает в меня настороженный взгляд:

– Мы ведь не будем снова помогать с посудой?

- Нет.

Хотя если так пойдет дальше, я буду убираться на кухне после того, как Спаэры уйдут домой. Либо Хелен будет делать это завтра.

Я думаю, что родители все сядут за стол. Никто и не заметит, что мы вышли из комнаты.

Мы сидим на диване в гостиной, не касаясь друг друга, и уткнувшись в серые облака за окном.

– Мне жаль, что твои родители в ссоре,- говорю я, слыша как рядом Мэд шмыгает носом. Я начинаю чувствовать себя еще дерьмовее, пытаясь успокоить ее, но ничего не выходит.

Мэд задыхается от плача, но потом я понимаю, что она пытается заговорить.

– Иногда, я думаю… вся моя жизнь это ложь.

- Что?

- Мои родители. Мы.

Она обещала мне о фотографии. И тут я понимаю, что я никогда ничего не обещал ей. Я был зол на эту засаду, но она то не знала, что это случится.

– Секрет и ложь – разные вещи.

Теперь она рыдает:

– То же, что мой папа сказал. Секрет это другое, чем ложь.

- Что?

У нее занимает минуту, чтобы собраться и заговорить.

– У них была огромная ссора вчера. Папа цитировал маме Элеонору Рузвельт.

Элеонора Рузвельт была достаточно состоявшаяся женщина, нет? Не она ли выполняла работу президента, когда он болел? Возможно, я не достаточно силен в истории.

– Что не так с Элеонорой Рузвельт?

- ФДР был со своей любовницей, когда умер.

Ни хрена! Ауч.

Я обхватываю Мэд руками:

– Чтобы ни случилось, я буду здесь, с тобой. Мы … это не ложь.

Мэд отшатывается от меня:

– Поэтому мы должны быть в тайне?

- Мои родители…

- Нет. Даже если вначале им это не понравится, они переживут.

Она права. Мы не несчастные возлюбленные из враждующих семей. Мои родители любят Мэд. Но здесь что-то большее.

– И… я.

Реальная причина, почему мои родители не хотят, чтобы я встречался с Мэд.

– Я никогда не делал этого прежде. Все что я делал, это трахался. Я потерял свою «девственность в отношениях» с тобой. Мне нужно, чтоб это было медленно.

Она наклоняется ко мне.

- Прости, я просто расстроилась из-за фото.

Ее руки обхватывают мою талию. И мне не нужно больше ничего говорить.

– Окей.

Мы сидим и держим друг друга в объятьях, пока серость не превращается в беззвездную черноту, а наши личные штормовые облака поднимаются ввысь. Может быть с родителями Мэд и не все в порядке, но наша вселенная возвращается на свою орбиту.

***

На следующий день, мы тренируемся немного дольше, так как школа закрыта. После, Игорь подзывает меня в сторону.

- Рождественское ледовое шоу,- говорит он.

Ух, фруктовый пирог моих каникул, с огромным сырным шариком поперек.

Мы показывали Щелкунчика, Снежную королеву, Гринча похитителя Рождества и даже Божественное рождение[70].

Кейт и Крис были Марией и Иосифом и с помощью какого-то божественного чуда они продержались без ссор все двенадцать дней репетиций. Но что осталось на этот год? Чарли Браун?[71]

Я спрашиваю настороженно: