Как в клубной комнате «феникса», да и повсюду, поднялся переполох и как из реки выудили шляпу

Когда Клафф выпрыгнул из лодки, он ее едва не опрокинул; тут бы Паддоку конец, но лодка выправилась и ее помчало к самому центру запруды; проскочив полосу белой пены, она продолжила свой путь к Дублину – вверх дном; Паддок, однако, целый и невредимый, уцепился за столб и взобрался на грубо отесанную доску; этим весьма неудобным основанием пользовались время от времени рыбаки для осмотра сетей.

– Эй! Клафф, вы целы? – кричал маленький лейтенант; несмотря на легкое головокружение, он чувствовал себя на узкой доске вполне надежно, а у ног его шипела полоса пены; о судьбе своего партнера по дуэту он не имел ни малейшего понятия, а когда увидел, как лодку вблизи шлюза швырнуло и вверх днищем бешено понесло течением, он почти что впал в отчаяние.

А когда форменный плащ Клаффа показался вслед за лодкой, Паддок принял его за самого капитана; плащ вытягивало, швыряло, кружило, и Паддок вообразил, что наблюдает агонию утопающего; миновав запруду, плащ скрылся из виду, оставив без ответа вопли Паддока: «Работайте руками, Клафф! Правее, Клафф! Эй! Правее!»; тут Паддок отчаялся окончательно.

– Сдавайся, проклятый ворюга, а то враз всажу в тебя заряд, – загремел с правого берега грозный голос, и Паддок увидел гигантскую фигуру стрелка, целившегося ему в бок.

– Что вы имеете в виду, сэр? – прокричал Паддок в крайнем гневе и испуге.

– По сетям шаришь, ты, прохвост; а ну бросай в воду лососей, которых прячешь под плащом, чтоб тебя…

– Каких еще лососей, сэр? – прервал его лейтенант. – Для лососей сейчас не сезон, сэр.

– Кончай зубы заговаривать, шельма; сию минуту иди сюда и сдавайся, а не послушаешь или вздумаешь пошевелиться, так от тебя только мокрое место останется!

– Капитан Клафф утонул, а я лейтенант Паддок, – отозвался офицер.

– Чтоб мне лопнуть, так это вы, капитан Паддок, вы? – вскричал стрелок. – Не серчайте, я было принял вас за одного из тех бродяг, что здесь околачиваются и воруют рыбу. Да и кому бы в голову пришло, любезный господин капитан, что вы на ночь глядя устроитесь на самой середине реки думу думать? Как вы только туда забрались, ума не приложу; площадку, что должна быть за вами, смыло еще вчера.

– Сделайте милость, сэр, сей же час объявите тревогу, – взмолился Паддок. – Минуты не прошло, как в этой ужасной запруде опрокинулась лодка с капитаном Клаффом, и я боюсь, что он утонул.

– Утонул? Мать родная!

– Да, сэр; немедля пошлите кого‑нибудь вниз по реке с канатом…

– Эй, Джемми! – крикнул человек с ружьем, сунул в рот палец и засвистел. – Джемми, – сказал он появившемуся мальчугану, – беги к Мельничному мосту за Томом Гарретом; скажи ему, что капитан Клафф утонул в запруде; пусть он возьмет багор и канат; Том сейчас или за мостом, или в Королевском Доме; если он за час сумеет выловить тело – живое или мертвое, – то получит от капитана Паддока – вот он стоит – двадцать гиней.

И мальчик убежал.

– Сдается мне, неспокойное место вы себе выбрали, – заметил человек с ружьем.

– Будьте добры сказать, сэр, каким образом я мог бы добраться до того или другого берега – если это вообще возможно, – с достоинством прошепелявил Паддок.

– И впрямь, господин капитан, в том‑то вся и загвоздка: как изловчиться снять вас оттуда, где вы стоите. Вы умеете плавать?

– Нет, сэр.

– Так какой же дьявол вас туда занес?

– Если не возражаете, сэр, я предпочел бы услышать, как мне отсюда выбраться, – с оттенком надменности произнес Паддок.

– Вы босиком? – прокричал его собеседник.

– Нет, сэр, – отозвался маленький офицер, несколько шокированный этим вопросом.

– Так вы в башмаках?

– Разумеется, сэр.

– Сию же минуту бросайте их в воду, – прогремел человек с ружьем.

– Но, сэр, на них дорогие пряжки, – запротестовал Паддок.

– Вы хотите сказать, что лучше утонуть с пряжками, чем остаться жить в чулках? – послышалось с берега.

Еще некоторое время продолжался обмен репликами, а потом наконец спаситель явился за Паддоком. Быть может, он зря выдавал свое деяние за подвиг, но некоторой смелости оно все же требовало: Паддок цеплялся за убогие шаткие перила, а помост под ногами был неровный и скользкий. Однако постепенно, с трудом перебираясь от столба к столбу, лейтенант преодолел весь путь и спрыгнул наконец на твердую землю (сушей ее назвать трудно), живой, невредимый и с пряжками.

– Завтра утром я дам вам гинею; приходите ко мне на квартиру, мистер… сэр. – Паддок тут же ринулся по тропе к мосту, а оттуда прямо в «Феникс», и ворвался в клубную комнату. Там собрались старый Артур Слоу, Том Триммер из Лукана, старый Трамбл, Джек Коллоп, полковник Страффорд и еще полдюжины членов клуба, в их числе офицеры; был и О'Флаэрти, немного «набравшийся», как выражались в те дни.

Паддок остановился в широко открытых дверях, держась за ручку. Его волосы были всклокочены, круглое лицо белей мела; мокрый, забрызганный грязью, он уставился на собравшуюся компанию диким взглядом. При явлении этого призрака мгновенно смолкло все: стук шашек и костей (старый Триммер играл в триктрак), разговор о призывной комиссии, который вели Слоу и полковник Страффорд, рассуждения Коллопа о кляче, которую он пытался продать, и общий гул голосов, а Паддок громко объявил:

– Джентльмены, мне очень жаль, но боюсь, что капитан Клафф утонул!

– Клафф? Утонул? Ну и дела, клянусь Юпитером! Не может быть! – посыпались восклицания.

Позвольте мне вставить здесь небольшое замечание: я разрешил своим героям клятвы с упоминанием любых персонажей римской мифологии. В том, что касается богохульства и сквернословия, нравы в те дни были вольные, так что приходится смягчать некоторые выражения и опускать кое‑какие обороты – без этого никак не обойтись.

– Его несло через лососевую запруду… я видел… через запруду Койла… стремглав, беднягу! Я кричал ему, но он не мог ответить, так что, умоляю, идемте и…

Тут Паддок заметил полковника, низко поклонился и замолк. Командующий офицер тут же отрядил лейтенанта Брейди, который оказался под рукой, чтобы тот нашел сержанта Блейкни с его конвоем и человек шесть добровольцев из полка, хорошо умеющих плавать, и обещал им двадцать гиней за живого Клаффа или десять за мертвое тело; и все это время наш толстяк Клафф попивал поссет у себя в постели!

И Брейди сорвался с места, а за ним, не жалея ног и забыв обо всем на свете, еще двое молодцов, а маленький Паддок с остальными кинулся к мосту. И все это была ненужная суета.

Из квартиры Клаффа бежал как безумный по Мартинз‑роу на выручку Паддоку Лиллиман, а Паддок с товарищами тем временем обшаривал с помощью длинного шеста сбившийся в кучу хлам на поверхности воды под ближней аркой моста – опавшие листья, дерн и всякий сор – и думал, что имеет дело с бренными останками Клаффа.

Лиллиман встретил Тула на углу и одновременно услышал, как от поворота дороги к мосту несется толпа, а на плац‑параде у реки, в бараках и вокруг раздаются выкрики.

Тул помчался за Лиллиманом.

– Какого дьявола весь этот шум и гам? – крикнул он.

– Паддок утонул, – задыхаясь, ответил Лиллиман.

– Паддок? Боже милостивый! Где?

– Эй, сэр!.. Что слышно?.. Он в самом деле утонул? – окликнул Лиллиман часового у ворот.

– Утонул? Да, сэр, – ответил тот, отдавая честь.

– На помощь послали?

– Да, сэр; лейтенанта Брейди и сержанта Блейкни, и с ними девять человек.

– Побежали, – крикнул Лиллиман Тулу, и они припустили снова. Услышав на берегу крики, они кинулись туда по тропе, огибавшей Королевский Дом, и мимо «Феникса»; полковник Страффорд, подагрик, давно утративший прыть, с суровым озабоченным лицом стоял у дверей, рядом с ним – старый Трамбл, Слоу и Триммер; сзади теснились несколько служанок и буфетчиков, застывших в испуге.

– Потом мне все расскажете, – крикнул бегущим полковник.

Лиллиман бежал быстрее Тула. Доктор, порядком утомившийся, все же не желал сдаваться и пыхтел сзади; прыгнув через перелаз, Лиллиман оказался на тропе, ведущей вдоль реки, и Тул увидел, как какой‑то офицер, очень похожий на «беднягу Паддока», пересек дорогу и пристроился за ним. Доктор миновал перелаз третьим и во всю прыть пустился следом за толстеньким офицером; отдаленные крики подстегивали его любопытство и искреннее беспокойство.

Прямо напротив Инчикора выловили из воды громадную дохлую свинью; Тул говорил, что, к своему изумлению, обнаружил Паддока, который поливал ее слезами, называя «брат мой!». Эта маленькая сценка пополнила запас застольных монологов доктора и приобрела большую популярность.

Тул, любивший Паддока, заключил его в крепкие объятия и, отдышавшись, радостно крикнул тем, кто был впереди: «Он нашелся, нашелся!»

– О, слава Богу! – воскликнул маленький Паддок, обратив взор к небесам. – Но вы вполне уверены?

Доктор готов был уже подумать, что пережитые невзгоды свели Паддока с ума.

– Какой он? Это ведь вы нашлись! – закричал доктор; в минутном замешательстве он было выпустил Паддока, а теперь принялся вновь трясти его за плечи.

– Я… о Боже!.. Я не вполне понимаю… он утонул? Во имя всего святого, Клафф утонул? – взмолился Паддок.

– Разве что в простынях, – отозвался присоединившийся к ним Лиллиман.

– Так он не… не утонул?

– Ну вот еще! В кувшине горячей воды, куда он сунул ноги, вряд ли утонешь.

– Где он… где Клафф?

– Проклятье!.. В постели, у себя дома, уже полчаса пьет горячий пунш.

– Вы в этом уверены?

– А как же, я сам видел, – клятвенно заверил Лиллиман.

Бедный маленький Паддок сцепил руки, возвел глаза к небесам и излил свою благодарность в горячей, почти что истерической молитве – в смерти Клаффа он целиком и полностью винил себя и теперь испытывал ни с чем не сравнимое облегчение.

Тем временем пожилые джентльмены в клубе пребывали в напряженном ожидании, в том не лишенном приятностей ужасе, какой испытываешь, мысленно рисуя себе катастрофы, приключающиеся с кем‑нибудь другим. Минут через десять вошел молодой Спейт.

– Ну как, – спросил полковник, – Клафф спасся или?..

– Клафф цел… Тонул, но спасся. А вот бедного Паддока не могут найти.

– Что?

– Боюсь, что он утонул.

– Утонул? Кто это сказал? – повторил полковник.

– Клафф… все.

– Ну вот! – воскликнул полковник и выругался, изменяя своей обычной чинной сдержанности; он швырнул на середину стола свою треуголку и с жалостью и досадой произнес: – Подумать только, человек, который плавает как топор, спасает из воды такого крупного… такого здоровенного джентльмена, как капитан Клафф, а его самого затягивает в пучину, и вот… Господи, Боже милосердный, что же теперь поделаешь?

И полковник принялся причитать, и бушевать, и сокрушаться. Клафф и Паддок, двое самых серьезных офицеров в корпусе! Его так и подмывает посадить Клаффа под арест… Вот идиоты!.. Паддок… как жаль беднягу. Второго такого благородного… et cetera.[43]Получилась очень сердитая и выразительная надгробная речь; она еще звучала, когда в сопровождении доктора Тула в комнату вошел лейтенант Паддок собственной персоной. Полковник замер с выпученными глазами и широко открытым ртом и потом очень чопорно сказал:

– Я… Я рад видеть, сэр, что с вами все в порядке, и… и… полагаю, сейчас мне предстоит услышать, что утонул Клафф?

Полковник, чтобы подчеркнуть свои слова, топнул ногой.

Тем временем кое‑кто из солдат успел уже добраться до Дублина. Был прилив, и вода у Кровавого моста стояла высоко. В углу кружило течением шляпу; она все пыталась нырнуть под арку, но в последний момент ее каждый раз снова затягивало в угол – образ, напоминающий о «Летучем голландце» и о бесплодных надеждах^{126}. Караульный зацепил крутящуюся шляпу своим посохом. Это не была форменная треуголка, но шляпу все же взяли в плен и отнесли в кордегардию; а упоминаю я ее потому, что мы уже видели ее прежде.