Часть вторая 12 page. – Благодарю вас, – заявила Ирина, беря его, и заметила руку Калерии, требовательно тянувшуюся ко второму тому

– Благодарю вас, – заявила Ирина, беря его, и заметила руку Калерии, требовательно тянувшуюся ко второму тому, зажатому у нее под мышкой. Она буквально выхватила его. Ирина сделала вид, что не имеет ничего против и, еще раз пожелав экономке доброй ночи, двинулась прочь.

В конце коридора она машинально обернулась и заметила, что Калерия лихорадочно перелистывает страницы книги. Экономка явно что‑то искала, но так ничего и не обнаружила. Но как она вообще поняла, что надо что‑то искать? Странно, очень странно!

Ирина вернулась к себе в комнату и отправилась принимать душ, хотя уже мылась. Там, в заполненной паром душевой кабинке, она вытащила из кулака смятую записку, развернула ее и быстро прочла.

Она поняла, что от нее требовалось. Бумага намокла от воды, Ирина скомкала ее и бросила на пол. Что ж, раз ее тюремщики разыгрывали спектакль, то настал и ее черед разыграть перед ними свой собственный!

Утром Ирина проснулась в хорошем настроении. Она подошла к окну и раздвинула шторы. Вчера побег не удался, но сегодня все будет иначе. Потому что Тамара права – другого шанса не будет. Если то, что они задумали, не удастся, то она вряд ли когда‑нибудь покинет особняк, ибо ее тюремщики догадаются, что замышлялось, и наверняка изменят стратегию.

Проглотив таблетку, Ирина спустилась к завтраку. Нос у Людочки, все еще распухший, несколько уменьшился в размерах. Девочка со страхом поглядывала на восседавшую рядом с ней Тамару и даже отшатнулась от гувернантки, когда та положила перед ней бутерброд.

Еще бы, ведь именно она разбила ребенку нос – если не кулаком, так толкнув девочку на пол. Ирина все еще не могла простить ей этого жестокого поступка.

К обеду пожаловали гости. Ирина даже немного волновалась, хотя знала, что это будут не ее старший брат с женой, а актеры, игравшие роли таковых. Наконец в гостиную вошел высокий молодой мужчина с темной бородкой – Ирина отметила, что он действительно похож на нее. Наверняка подбирали намеренно. Или загримировали!

Этот тип, по легенде являвшийся братом Сергеем, раскрыв объятия, бросился к ней. Ирина вела себя несколько скованно, однако приветливо. Никто не должен был заподозрить, что она о чем‑то догадывается.

Появилась и его «жена» Светлана, невысокая красивая дамочка, оказавшаяся к тому же беременной. Ирину так и подмывало спросить у нее, беременна ли она на самом деле, или это всего лишь накладной живот.

Помимо этого, приехали и две мамочки – Вадима и ее собственная. Сели обедать. Людочки за столом не было, ее оставили в детской. Ирина понимала, почему: не могли же они требовать от ребенка, чтобы он радостными воплями встречал незнакомых мужчину и женщину, делая вид, что это его любимые дядя и тетя.

На присутствии Людочки Ирина не настаивала. Она получила заверения от Тамары, что в этот раз побег будет двойной – девочку тоже прихватят.

После сытного обеда компания родственников переместилась в гостиную. Сергей рассказывал о «своей поездке в Скандинавию» и о заключении важного договора. Ирина же наблюдала за этими людьми, в задачу которых входило морочить ей голову. Неужели у них не было совести? Или все затмила жажда наживы?

Беременная Светлана, только что хохотавшая на диване, вдруг скривилась от боли и прижала руки к животу.

– Светочка, все в порядке? – спросил с встревоженной гримасой Сергей, а она заверила его, что все отлично. Беседа возобновилась. Светлана поднялась с дивана, направилась к столу, на котором стоял поднос с графинами разнообразных соков, и вдруг Виктория Вадимовна вскрикнула.

Она указала на полоску крови, которая тянулась за Светланой. Кровь стекала по ноге и капала на ковер. Ирина похолодела – неужели женщина в самом деле была беременна? Но потом она заметила заговорщические взгляды, которыми обменялись Вадим и Сергей, и поняла, что все это не более чем подстава.

– Светочка, милая, тебе нужен врач! – закричал Сергей, а его «жена» вдруг рухнула на пол. Около нее засуетились обе «мамочки». Появилась массивная фигура Калерии Афанасьевны.

Ирина, наблюдавшая за всем этим действом из кресла, вдруг ощутила тупую боль в висках. Если бы она не знала, что это фарс, то у нее случилась бы настоящая истерика. Эта трагедия, разыгранная как по нотам, была необходима, чтобы…

Чтобы подтолкнуть то вложенное в ее голову фальшивое воспоминание, которое никак не могло прорваться сквозь толщу других, настоящих. Ирина оцепенело смотрела на лежавшую на ковре Светлану и лужу крови, растекавшуюся около ее ног.

– Господи, у нее нет пульса! – заголосил вдруг Сергей. – Светочка, милая моя, не умирай! Прошу тебя! Ведь нам уже достаточно одной трагедии! Смерти Алеши!

На него тотчас зашикали, но Сергей, изображая впавшего в истерику типа, закричал, указывая на Ирину.

– И почему все это свалилось на нас? За какие грехи? Сначала Алеша, ее сын, а потом и моя Светочка и наш сынок!

Ирина поняла, что настал момент ее выхода на сцену. Ведь не знай она ничего – непременно задала бы этот вопрос.

– Мой сын Алеша? – спросила она, стараясь, чтобы голос у нее дрожал. Именно так бы отреагировала настоящая мать.

– Да, твой сын! – закричал Сергей. – Брат‑близнец Людочки! Тот, чья комната теперь стоит пустая! Он ведь умер у тебя на глазах, разве ты не помнишь? Господи, конечно, не помнишь! Потому что вся эта терапия – попытка заставить тебя забыть это ужасное воспоминание! Не вспомнить, а забыть смерть сына, задавленного грузовиком у тебя на глазах!

Вадим попытался унять его, но вошедший в раж – и свою роль – Сергей отпихнул его.

– Они хотят, чтобы ты забыла, но ведь ты должна знать! Твой сын, Алеша! Тот самый, чьи фотографии они изъяли из фотоальбомов! Тот, чей плащик ты случайно нашла! Тот, чье детское сиденье ты обнаружила в гараже! Это он! Разве ты не помнишь?

Ирина закрыла глаза, и перед ней тотчас вспыхнуло воспоминание – вернее, кадр того, что должно было стать таковым. Кадр из ужасного анимационного фильма.

Если бы она ничего не знала… Если бы она не была подготовлена… Если бы она не сомневалась, что сына Алеши у нее никогда не было… Если бы не все это, то сейчас бы она точно впала в истерику.

Ирина закричала и повалилась на ковер. Рядом оказался Вадим, попытавшийся поднять ее, но Ирина размахивала руками и ногами и отпихнула «мужа». Да, именно так бы она и вела себя.

– Твой сын умер! У тебя на глазах! Умер! Вспомни это! Вспомни!

«Родственники» окружили ее, словно стая гиен. Они твердили одно и то же. Ирина заткнула уши, но их голоса были слышны и так.

– Ты видела, как твой сын умер! Его сбил автомобиль! А теперь вспомни! Вспомни, что было до этого! Вспоминай! Немедленно!

Ирина изобразила, что ее скрутило судорогой, и «родственники» отступили в сторону. Женщина присела и крикнула, чувствуя, что по лицу катятся не поддельные, а самые что ни на есть настоящие слезы.

– Я вспомнила! Вспомнила! Да, мы ехали… Потом этот лихач… Потом собака… Я затормозила…. А он умудрился выбраться с заднего сиденья и выбежал на дорогу…

Ирина видела, как «родственники», затаив дыхание, слушают то, что она говорила. Они и не помышляли, что она разыгрывает перед ними фарс, так же, как и они сами – перед ней.

– А потом грузовик… Я ринулась за ним, но не успела… Грузовик сбил его… Моего сыночка подбросило в воздух, он пролетел несколько метров, упал… Головой об асфальт… И кровь, кровь…

Она уставилась на кровь, которая натекла по ногам Светланы. И заметила, что кровь и не собиралась сворачиваться. Значит, это краска. Или искусственная кровь, которую используют на съемках триллеров и фильмов ужасов. А сама Светлана, хоть и изображала коматозную или умирающую, приоткрыла один глаз и с большим интересом следила за ее представлением.

Если бы Ирина билась в настоящей истерике, подобные детали она бы, конечно, не заметила. Но так она видела по реакции своих «родственников», что они поверили. Поверили! Она обманула обманщиков и обжулила жуликов.

Ирина вспомнила то, что еще было написано в записке Тамары, и вдохновенно продолжила разыгрывать представление. За него ей «Оскара», увы, не дадут, однако ей требовалось одно – чтобы эти люди ей поверили. И они верили!

Она вдруг обмякла и опустилась на пол – изобразила, что потеряла сознание. Раздался тихий голос Виктории Вадимовны:

– Подействовало! А я уж боялась…

– Алла, замолчи, – послышался шепот то ли Вадима, то ли Сергея. Ага, значит, в реальной жизни «свекровь» зовут Аллой.

– А будет ли продолжение? – спросила опасливо «мамочка», после чего раздался голос присоединившейся к компании Калерии Афанасьевны:

– Вот, я приготовила раствор инъекции. Раз первая фаза наступила, значит, мы можем ускорить наступление второй…

Ирина не желала, чтобы ей кололи невесть что, наверняка с этим и сиреневая таблетка, которую она проглотила с утра, не справится. Поэтому она заворочалась и, словно невзначай, отпихнула склонившуюся над ней Калерию. Та выронила шприц, и Ирина дернула ногой, задев его каблуком. Раздался противный стеклянный хруст. Вот и все – проблема была решена!

А затем она стала извиваться, как будто ее охватили судороги. Никто и не думал ей помочь, и никто, конечно же, не смотрел на «умирающую» Светлану, которая отползла в сторону и, сложив руки на животе, наблюдала за тем, что происходило с Ириной.

Ирина помнила, что было в записке Тамары. Поэтому, изобразив судороги, она вдруг расслабилась и глубоко вздохнула. До нее донесся шепот – непонятно чей, мужской или женский:

– Вот это да, вторая стадия сама наступила, без помощи медикаментов!

Кто‑то добавил:

– Такое бывает в условиях большого стресса, под влиянием сильного эмоционального потрясения. Собственно, для этого мы сегодня тут и собрались…

Ирина снова глубоко вздохнула, а потом открыла глаза. Резко села, отчего замершая перед ней Калерия Афанасьевна пугливо отпрыгнула. Ирина пожалела, что нельзя, к примеру, клацнуть перед ее носом зубами. Или даже укусить ее за оный. Впрочем, впиваться в солидный шнобель Калерии ей совсем не хотелось.

Стараясь, чтобы ее голос звучал как можно слабее, Ирина прошептала, жмурясь, как от солнечного света:

– Кто вы такие? Где я? И что со мной произошло?

На нее уставилось шесть пар любопытных глаз. Ирина повторила фразы, которые написала на листке Тамара:

– Я все видела! Их убили, их убили! Помогите мне!

Эти фразы дались ей нелегко. Потому что вдруг к горлу подкатила тошнота, а тело свели спазмы, но не воображаемые, а вполне настоящие.

Вадим отступил назад, а Сергей улыбался в бороду. «Свекровь» сцепила руки, а «мамочка» обхватила плечи. Калерия же уставилась на нее, как будто только что столкнулась с инопланетянином или снежным человеком.

Значит, поверили. Значит, подействовало. Значит, все в порядке!

Ирина прошептала, поднеся руку к голове:

– Я помню, что было… Но я не могу… Этот шум… Он все сильнее и сильнее… Господи, как больно! Как будто кто‑то вогнал мне в череп тысячу раскаленных иголок! Это невозможно вынести! Я…

И она обмякла, упав на ковер. Она сделала все, что от нее требовалось. Произнесла все написанные Тамарой фразы. Сымпровизировала – и, судя по реакции публики, весьма успешно и достоверно. Теперь от нее требовалось одно – смирно лежать и делать вид, что она находится без сознания. Остальное – дело других.

Она услышала, как в комнату кто‑то вошел, после чего послышался удивленный голос Тамары:

– Господи, что здесь случилось? Вам требуется медицинская помощь? Надо немедленно вызвать «Скорую»!

Тамара, как и она сама, отлично изобразила истеричные нотки и вела себя как и подобает человеку, увидевшему на полу двух женщин – одну в крови, хотя бы и искусственной, а другую без сознания.

– Уберите ее! – донесся до Ирины голос Калерии, что лишний раз подтвердило – заправляла всем именно она.

Послышалось шуршание, после чего последовала реплика Вадима. «Муж» была напуган и растерян:

– Но ведь что‑то надо сделать, причем немедленно! Потому что если наступила вторая стадия и мы ничего не предпримем…

– Сама знаю! – оборвала его Калерия, после чего до Ирины донеслось щелканье кнопок мобильного. Калерия зачастила:

– Дима, это я, Каля! Да, свершилось! Причем превзошло все ожидания! Да, вторая фаза, причем даже без медикаментов… Угу… Сейчас она в трансе… Поняла…

Говорила она, конечно же, с доктором Гладышевым. Ирину так и тянуло приоткрыть глаза, однако она знала, что делать этого нельзя. Иначе ее обман раскроется, и тогда ей уж точно не поздоровится. Причем не только ей, но и Людочке!

Поэтому она лежала смирно, но в то же время расслабленно. Больше всего она опасалась, что кому‑нибудь придет в голову идея измерить ее пульс, а тот был под сто сорок.

– Да, понимаю… Так и сделаем! А что с девчонкой и гувернанткой? Ясно!

Калерия завершила разговор, после чего сообщила:

– Дмитрий Антонович пришлет за ней своих людей. Ее доставят в «Мнемозину», где он ей и займется. Девчонка и гувернантка пока останутся здесь. Что с ними делать, еще не решено.

Еще не решено! Ирина была уверена, что давно уже решено. Такие люди никого не жалели. И дети не были исключением.

– Но, может быть, все‑таки не надо… – начал Вадим, но Калерия тотчас его прервала:

– Мальчик, не ной! Или напомнить, зачем тебя взяли? Ты худо‑бедно справился со своими обязанностями, но это не значит, что ты имеешь право сейчас вякать. Отправляйся к себе в комнату, Вадим, и прими душ! Тебе надо остыть!

Она хохотнула, и Ирина отметила – Вадим было его настоящее имя. И она не сомневалась – экономка приказала ему пойти принять душ с одной‑единственной целью: она возжелала понаблюдать за ним при помощи своего шпионского мобильного. Вот ведь мерзкая особа – даже в такой ответственный момент думает черт знает о чем!

Ирина не поняла, почему вероятность того, что Калерия будет тайком наблюдать за принимающим душ Вадимом, так задела ее. Ведь она сама скоро покинет этот ужасный особняк и не увидит в своей жизни ни его, ни ее.

Хотя… Что у нее будет за жизнь? Она ведь не знала, что ждало ее в будущем, потому что понятия не имела о своем прошлом.

Время тянулось ужасно долго, наконец Калерия, что‑то пробормотав, вышла из комнаты. Вскоре послышались голоса, и до Ирины донеслись тяжелые шаги.

– Вот, она здесь! Только осторожнее!

Ирина почувствовала, как ее подхватили на руки, а потом уложили на мобильную каталку. Каталка поехала по полу, и Ирина рискнула приоткрыть глаза. Она заметила, что ее вывозят во двор, где стоял автомобиль «Скорой помощи».

Но те, кто занимался ее транспортировкой, вовсе не походили на медбратьев. Это были угрюмые молодые люди, облаченные в синие комбинезоны. Они запихнули каталку с Ириной в брюхо автомобиля, захлопнули дверцы, и через несколько секунд «Скорая помощь» тронулась в путь.

Ирина чувствовала, что находится в автомобиле не одна. Приоткрыв глаза, она убедилась в том, что в углу сидел один из типов в комбинезоне. А спиной к ней стояла невысокая женщина в черном костюме. Ирина увидела, что она достает шприц и ампулу.

Ирина напряглась – не хватало еще, чтобы ей вкололи неизвестно что. Как вести себя в «Скорой», она не знала – инструкций от Тамары на этот счет не поступало. Ирина быстро закрыла глаза, когда заметила, что женщина поворачивается к ней. В руках у нее был шприц, заполненный какой‑то зеленоватой субстанцией.

К руке Ирины прикоснулось что‑то влажное и прохладное – женщина наверняка дезинфицировала кожу, прежде чем сделать инъекцию. Ирина лихорадочно раздумывала над тем, как же поступить. Изобразить «пробуждение» и помешать сделать инъекцию? Но, возможно, тогда они вколют ей что‑то гораздо более сильнодействующее.

С одной миниатюрной женщиной она бы справилась, но ведь имелся еще и амбал в комбинезоне и с кобурой на боку. А его ей точно не побороть!

Ирина поняла, что сейчас в руку ей вопьется игла, но тут послышалось мелодичное тренканье – это был мобильный женщины.

– Да, слушаю вас! Да, да, конечно, Дмитрий Антонович! Уже в пути, скоро будем. Состояние еще не проверяла, собираюсь ввести ей внутривенно наш раствор…

Последовала пауза, после чего женщина произнесла:

– Понимаю, пока не буду. Хорошо, все ясно. Сделаю все так, как вы говорите. Не извольте беспокоиться, Дмитрий Антонович!

Значит, Гладышев отменил инъекцию, но, кажется, вместо этого приказал сделать что‑то другое. Однако у Ирины отлегло от сердца – так она, по крайней мере, выиграла немного времени.

Выиграла – но для чего? Каков был план Тамары и ее сообщников, она толком не представляла. Или они хотели напасть на «Мнемозину» и извлечь ее оттуда? Но ведь клиника походила на неприступную крепость, да и охранялась отлично.

Ирина почувствовала, что сообщница Гладышева прикрепила к ее запястью и груди белые пластиковые нашлепки, соединенные с проводами. Те тянулись к диковинному прибору, стоявшему на металлическом столике. Затем женщина прицепила точно такие же нашлепки с проводами к вискам Ирины, на шею, а также на лоб и волосистую часть головы.

После чего она повернулась к прибору и стала производить с ним какие‑то манипуляции. Раздалось легкое жужжание, женщина всмотрелась в показания прибора, а потом произнесла:

– Да что же такое! Нет, таких показаний быть не может!

Ирина быстро прикрыла глаза, понимая, что по причине того, что она не находится в коме, показания ее состояния не совпадают с теми, которые должны быть. Однако она не подала виду, что находится в сознании.

Женщина выключила прибор, сняла каждую нашлепку, протерла, а затем снова прикрепила к коже и запустила прибор по новой. И снова послышалось легкое жужжание, вслед за которым раздался визгливый и несколько испуганный голос женщины:

– Ничего не понимаю! Но не может же быть, что он неисправен? Ведь все работает нормально!

До нее донесся писк кнопок, а потом взволнованный голос женщины:

– Дмитрий Антонович, извините, что беспокою вас. Однако я никак не могу понять: при второй фазе уровень никак не может быть выше девяноста, а здесь – двести десять! Ничего не понимаю!

Она внимала ответу Гладышева, подкручивая на приборе колесико.

– Нет, по‑прежнему двести десять. А сейчас даже двести тридцать! И снова двести десять! Может, прибор неисправен?

И снова пауза. Ирина мысленно приказала себе расслабиться, но это, естественно, не получилось.

– Да, да, да. Понимаю. Ага. Вы думаете? И что же делать? Ясно! Так и сделаю! Большое спасибо!

Она завершила разговор и обратилась к амбалу, сидевшему в углу:

– Андрюша, ты должен мне помочь с техникой. Подойди, пожалуйста, сюда.

Раздался топот, и амбал приблизился к металлическому столику, на котором стоял диковинный прибор.

До Ирины донесся спокойный голос женщины:

– Конечно же, Дмитрий Антонович прав. Имеется всего лишь одно объяснение, почему уровень не девяносто или меньше, а за сто десять. И сейчас мы это проверим!

Послышалось бряцание, потом женщина наклонилась к Ирине, и та вдруг ощутила резкую боль в локте. Ирина не смогла сдержаться, дернулась, открыла глаза и увидела, что пособница доктора Гладышева воткнула ей в тело толстенную иглу.

– Ага! – заявила женщина, сверкая глазами. – Так и есть! Дмитрий Антонович настоящий гений! Если бы ты была во второй стадии, да даже в первой, то ничего бы не почувствовала. Можно было бы тебя без наркоза оперировать! А ты притворялась!

Ирина попыталась подняться с каталки, но амбал навел на нее пистолет. Ирина выдернула из руки иглу и бросила ее на пол. Женщина же продолжала манипулировать со шприцем и ампулами.

– Держи ее на мушке, Андрюша! Она нас элементарно надула! Ну ничего, сейчас сделаем укольчик, и она сначала перейдет в первую фазу, а потом и во вторую.

Ирина видела перед собой тупое и лишенное всяких эмоций лицо Андрюши и матово поблескивавший пистолет в его лапе. Она не сомневалась, что он выстрелит, если она попробует сделать что‑нибудь не то.

Или нет?

Ирина опустила ногу с каталки, и желваки на лице Андрюша заходили. Ирина опустила вторую ногу, и питекантроп подал голос:

– Она двигается!

Женщина быстро повернулась, бросила на Ирину мимолетный взгляд и заметила:

– Сейчас‑сейчас, мне надо смешать три медикамента…

Ирина спрыгнула с каталки и произнесла:

– Только не говорите мне, что выстрелите. Потому что я нужна вашему доктору Гладышеву живой и невредимой. Я ведь все знаю! Иначе вы не сможете погрузить меня ни в первую, ни во вторую фазу. Так ведь?

Женщина повернулась к ней, держа в руке шприц, заполненный желтоватой субстанцией.

– Так‑то, оно, конечно, так. Однако это не значит, что ты будешь делать то, что тебе заблагорассудится! – сказала она и указала Андрюше на Ирину. – Приведи ее в чувство, только старайся не причинить серьезного вреда.

Он двинулся к Ирине, она попятилась, уперлась спиной в металлическую стенку фургона. Андрей навис над ней, а потом ударил рукояткой пистолета по плечу. Ирина вскрикнула, на мгновение отвлеклась, и тип тотчас без проблем скрутил ее.

Он держал ее, словно медведь, а к ним приблизилась женщина со шприцем. Ударив Ирину по лицу, она заявила:

– Думаешь, мы будем с тобой возиться? Эти времена давно прошли! Раз ты все знаешь, то не остается ничего другого, кроме как выжать из тебя информацию, которая нам нужна, и ликвидировать.

Говоря это, она приблизилась к Ирине, явно намереваясь всадить ей в предплечье шприц. Ирина, как могла, вырывалась, однако понимала, что против лома, то есть Андрея, нет приема. Тогда Ирина закричала, а женщина поморщилась:

– Заткни ей рот! А то у меня барабанные перепонки сейчас лопнут!

Андрей прикрыл лицо Ирины своей широкой ладонью, а та, изловчившись, укусила его. Питекантроп чертыхнулся, Ирина двинула ему в пах ногой и, оттолкнув от себя, бросилась к дверям фургона.

Он двигался на очень большой скорости. Ирина вцепилась в ручку, дергая ее. Даже если ей придется выпрыгнуть на ходу из автомобиля, это все равно лучше, чем получить лошадиную дозу какой‑то ужасной медикаментозной гадости.

Но ручка не поддавалась, наверняка выход из фургона был заблокирован. Андрюша же пришел в себя и с рычанием кинулся на Ирину. Женщина толкнула каталку, которая ударила его в живот, но на питекантропа это не произвело особого впечатления. Отшвырнув каталку в сторону, он подошел к Ирине и схватил ее за волосы.

Ирина вскрикнула от боли, а Андрей скрутил ей руки, причем так сильно, что Ирине показалось – еще немного, и он вывихнет плечо. А к ней, ухмыляясь, приблизилась пособница Гладышева, гнусаво заметившая:

– Думаешь, сумеешь от нас убежать? Мы‑то твои привычки прекрасно знаем! Никуда ты от нас не денешься!

Она снова закатила Ирине оплеуху, а потом сорвала блузку и нацелилась шприцем в вену. Ирина попыталась освободиться из удушающих объятий питекантропа Андрюши, но ничего не вышло. Так и есть, сейчас ей введут какую‑то гадость и… О том, что за этим последует, она и думать не хотела.

Шприц впился в плечо Ирины, она вскрикнула от резкой боли – наверняка пособница Гладышева намеренно ввела иглу так глубоко. А сразу же за этим последовал сильный удар – автомобиль вдруг повернулся вокруг своей оси, затем пролетел вперед и наконец замер.

Это помогло Ирине стряхнуть с себя Андрюшу, а так же вырвать из руки шприц – благо субстанция еще не была впрыснута в ее организм. Автомобиль снова сильно тряхнуло, и он повалился на бок.

Ирина заметила, что массивный прибор, около которого колдовала особа, сместился и упал на ногу Андрюши. Он с воем осел на пол. Пособница Гладышева валялась в углу, придавленная каталкой.

Затем послышался странный звук, сверху полетели искры. Ирина поняла, что кто‑то вскрывает фургон при помощи автогена. Андрюша попытался пошевелиться, явно решив двинуться к Ирине. Она подобрала лежавший на полу шприц, всадила его в грудь мужика и ввела больше половины его содержимого.

Андрюша странно закашлял, посинел и, хватая воздух губами, повалился на стену. Сообщница доктора Гладышева выбралась из‑за каталки, но Ирина с силой толкнула ее, и она припечатала юркую особу обратно к стене.

А тем временем в боку фургона образовалась приличная дыра, и Ирина увидела кого‑то в сварочной маске, зажавшего в руках автоген. Человек снял маску, и Ирина увидела, что это медсестра, которая открыла ей правду в клинике «Мнемозина».

– Я же сказала, что мы вас вызволим! – заявила она, и тут внутрь фургона протянулась чья‑то рука. Ирина ухватилась за нее и выбралась наружу,

Ирина отметила, что они находятся на обочине трассы. Фургон «Скорой помощи» был окружен несколькими внедорожниками. Ирина увидела, как два человека вытащили из‑за руля субъекта в синем комбинезоне и вырвали у него оружие.

– Где Людочка? – спросила Ирина первым делом, оказавшись на земле. Медсестра, передавая кому‑то автоген, сказала:

– Времени на разговоры нет, все объясню позднее. Но с девочкой все в порядке, она в безопасности.

Ирина потребовала показать ей Людочку, на что медсестра несколько раздраженно ответила:

– С ней все в порядке, я не обманываю! Она не здесь, а в другом месте. С ней Тамара, она о ней позаботится. Как только все завершится, сможете с ней увидеться. Или вы мне не верите и предпочитаете остаться здесь?

Ирина посмотрела на пустынную местность и мотнула головой. А затем отправилась вслед за медсестрой к одному из автомобилей. Краем глаза она заметила, что люди в синих комбинезонах стоят на коленях, а друзья медсестры стоят около них, угрожая огнестрельным оружием.

– Их убьют? – спросила Ирина в ужасе, а медсестра бросила:

– Нет, зачем же, мы не пользуемся их методами. Никто их убивать не намерен, надо только запугать. Их выведут из строя, чтобы они не могли позвать на помощь.

– Там, в фургоне, мужик, которому я всадила шприц, предназначавшийся вообще‑то мне… – сказала Ирина, садясь на заднее сиденье джипа. Медсестра, хмыкнув, заметила, усаживаясь за руль:

– Значит, не повезло ему. Ничего, умереть не умрет, однако свою дозу он получил. Ну, нам пора! Вперед!

По ее команде прочие типы в черном молниеносно разбежались по внедорожникам, и те рванули с места. Ирина вцепилась в сиденье и наблюдала за тем, как они удаляются от места нападения.

Машины мчались с большой скоростью, затем свернули с основной трассы на грунтовую дорогу. Вечер перешел в ночь. Ирина откинулась на сиденье и закрыла глаза.

Она на свободе! Неужели это свершилось? Однако что это означает для нее в действительности? Ведь она все равно не может идти туда, куда хочет. Потому что у нее нет ни дома, ни родственников, ни прошлого. Только имя, одно лишь имя – Инна…

Медсестра, наблюдавшая за ней в зеркало заднего вида, произнесла:

– Кстати, меня зовут Татьяна.

– А меня… – началась Ирина и осеклась. Так она Инна или Ирина?

Татьяна усмехнулась и заметила:

– Понимаю, сами не можете определиться, как вас зовут. Вы помните, что я вам сказала? Вы – не Ирина, а Инна.

– Как моя фамилия? Сколько мне лет? Кто мои родители? – засыпала ее вопросами Ирина.

А Татьяна пожала плечами:

– Всему свое время. Ждать осталось недолго. На все вопросы вы получите исчерпывающие ответы. Есть хотите?

Ирина, она же Инна, ощущала голод, однако упрямо мотнула головой. Как можно в подобной ситуации думать о том, чтобы набить брюхо!

– Если не хотите говорить, кто я такая, скажите, кто такие вы! – потребовала девушка. – Или это тоже секрет?

Татьяна снова пожала плечами и ответила:

– А какая разница, кто такая я? Вам достаточно одного моего имени. Нет, я не являюсь пострадавшей от опытов Гладышева. Я – родственница одного из тех, кого он свел в могилу. Поэтому и примкнула к людям, ведущим с ним борьбу.

Она замолчала, молчала и Ирина. Говорить было не о чем. Поэтому она закрыла глаза и попыталась разложить по полочкам имевшиеся факты. Но ничего не получилось, потому что она провалилась в тревожный сон.

Ирина пришла в себя от того, что автомобиль резко затормозил. Она открыла слипавшиеся глаза, зевнула и заметила, что они находились около двухэтажного коттеджа с темными окнами.

Татьяна проводила ее в одну из комнат и сказала:

– Переночуем здесь, а завтра доставим вас туда, где вы все узнаете. Так хотите есть или нет? Еще раз предлагать не буду!

Ирина не отказалась и поплелась на кухню, где, скупо переговариваясь друг с другом, перекусывали сделанными на скорую руку бутербродами люди в черном. Они время от времени посматривали на Ирину, и она чувствовала, что вызывает у них любопытство.

Потом, наскоро почистив зубы и умывшись, Ирина рухнула в койку. Странно, но заснуть она не могла долго, прислушиваясь к звукам в ночи и к тому, что происходило в коттедже. До нее доносились тихие голоса.

Ворочаясь с боку на бок, она думала о Людочке и надеялась на то, что с девочкой все в порядке. Вдруг дверь приоткрылась, на пороге комнаты возникла Татьяна.

– Спите или еще нет? Вот, поговорите!

Она сунула ей трубку, и Ирина услышала взволнованный голос Людочки:

– Мамочка, мамочка, где ты?

Услышав это, Ирина не смогла сдержать слез. Она говорила с Людочкой, а потом и с Тамарой и убедилась в том, что с обеими все в порядке. Они находились где‑то в другом месте, однако это обусловливалось причинами конспирации.