Часть вторая 9 page. Она подошла к Людочке и взяла ее на руки

Она подошла к Людочке и взяла ее на руки. Девочка, все еще продолжая капризничать, все же стала успокаиваться. К ней подоспел Вадим, желая заняться дочерью и уложить ее в кроватку (несмотря на то, что было утро, муж мотивировал это тем, что дочка выглядит утомившейся), но Ирина уверила его, что сделает это сама.

Вадим озадаченно посмотрел на «мать», и Виктория Вадимовна быстро предложила:

– Ну тогда я тебе помогу!

Ее явно не хотели оставлять наедине с Людочкой – Ирина уже поняла это. Отделаться от приставучей «свекрови» было невозможно, поэтому Ирина отправилась вместе с ней в детскую.

По дороге Виктория Вадимовна тарахтела обо всяких пустяках, но Ирина заметила: роняя вроде бы невинные фразочки, она старалась вложить ей в голову то одно, то другое воспоминание, потому что она каждую третью фразу начинала словами:

– Ирочка, а вот помнишь…

Затем следовала очередная история, якобы приключившаяся с ней, с Вадимом или с Людочкой. Столь ненавязчивым способом она подготавливала ее к информации, которая позднее внедрялась в ее память на сеансе мнемонической гимнастики. Или, наоборот, закрепляла уже внедренную, словно подтверждая очередным упоминанием ее достоверность.

Ирина же вставляла междометия, соглашалась, делала вид, что припоминает то, о чем вела речь «свекровь». И думала про себя, что та, видимо, владеет определенными навыками психологического внушения. Не зря этой особе поручили играть роль матери Вадима!

Как бы Ирине хотелось остаться наедине с Людочкой, но «свекровь» упорно не хотела отлучаться! А ведь если девочка была одной из актрис, то актрис невольных. Взрослого можно запугать, можно убедить, можно подкупить. И он будет изображать из себя любящего мужа, свекровь или экономку.

А вот с маленьким ребенком сложнее. Зачем они вообще связались с ребенком? Ведь с ним столько мороки! Но Ирина инстинктивно поняла, что Людочка как‑то связана с мальчиком Алешей, тем самым, который якобы погиб на дороге, сбитый грузовиком. Видимо, и Людочка, и Алеша была частью грандиозного плана.

Ирина припомнила фразочки «дочери» – и поняла, что она уже несколько раз открытым текстом заявляла, что Виктория Вадимовна – не ее бабушка, а она сама, Ирина, – не ее мать. Только никто не обращал внимания на ее лепет. Точнее, она не обращала внимания на эти слова и их истинный – и ужасный! – смысл!

Наконец Людочка угомонилась, и Ирина осмотрела ее локтевой сгиб – вроде бы следа свежей инъекции не было. Но это не значило, что Калерия не пичкала девочку порошками или таблетками.

Виктория Вадимовна, умиляясь, смотрела на спящую «внучку», а Ирина думала о том, что девочка – чья‑то дочь. И что где‑то родители ищут своего ребенка и никак не могут найти. Или… Или родители мертвы!

– А как они с Алешей были дружны, – заявила вдруг «свекровь», а затем осеклась и в ужасе воззрилась на Ирину.

Та поняла, что фраза была отнюдь не случайной, а одной из тех, которые рассчитаны на пробуждение определенных воспоминаний.

– Алеша? – спросила Ирина, пытаясь сообразить, как же надо себя вести. – Что за Алеша?

«Свекровь» всплеснула руками, стала извиняться, нести какую‑то околесицу, все окончательно запутывая, но то и дело упоминая имя Алеша. Ирина сделала вид, что упоминание этого имени вдруг напугало ее.

Она приложила руку ко лбу и, опускаясь на кресло, простонала:

– Ах, мне плохо… У меня в голове бьется мысль, но я никак не могу сконцентрироваться…

Она изобразила обморок, и тогда Виктория Вадимовна не на шутку перепугалась. Она сначала попробовала растормошить Ирину, а затем выбежала из детской, явно за подмогой.

Ирина быстро встрепенулась и открыла глаза, понимая, что у нее мало времени, в лучшем случае две, от силы три минуты. В детской тоже были камеры, она в этом не сомневалась, однако у Калерии сейчас не было необходимости наблюдать, что она делает с Людочкой, потому что она была в компании «свекрови». Следовательно, никто за ней в этот момент не наблюдал. Во всяком случае, она очень на это надеялась.

Она быстро подошла к кроватке и дотронулась до спящей Людочки. Будить ребенка было, конечно, плохо, но ведь иной возможности у нее могло не быть.

– Людочка! Детка! – произнесла Ирина тихо, сбрасывая со лба девочки светлые локоны.

Девочка, спавшая на боку, открыла глазки и спросонку прошептала:

– Мамочка! Моя мамочка! Ты вернулась!

Она протянула ручонки к Ирине, которая обняла ее, но девочка вдруг сказала:

– Но ты ведь не моя мамочка, ведь так?

– Скажи, кто твоя мамочка? – произнесла Ирина, но Людочка замотала головой.

– Тогда опиши мне ее, – сказала Ирина, и девочка, зажмурившись, ответила:

– Она самая‑самая красивая! Ты тоже красивая, но она все равно красивее. Но ведь теперь ты моя мамочка, ведь так? Но я тебя не люблю еще так, как свою настоящую мамочку!

Чувствуя, что слезы наворачиваются на глаза, Ирина заверила девочку:

– Зато я люблю тебя, Людочка! И ни за что не дам в обиду.

Обняв Ирину за шею ручонками, девочка пробормотала, зевая:

– Тогда скажи толстой бяке, чтобы она не делала мне больно. А то она колется мне в руку! И при этом ругается!

Она указала пальчиком на локтевой сгиб. Итак, они делали ребенку инъекции! И Ирина прекрасно понимала, о ком вела речь Людочка: о сказочной ведьме Калерии Афанасьевне.

Хотя она прекрасно понимала, что Людочка – не ее ребенок, Ирине стало ужасно больно и обидно. Они – эти пресловутые «они»! – готовы буквально на все ради… Ради того, чтобы иметь возможность морочить ей голову! Значит, выходило, что и Людочка по ее милости подвергалась всем этим истязаниям!

– А где твоя мама? – спросила она девочку, а та, зевая, произнесла:

– Не знаю… А потом они сказали, что ты – моя мама. И еще…

Она стала заговариваться и в течение всего нескольких секунд стала клевать носом. Ирина поцеловала ее и задумалась. Ребенок явно находился под воздействием сильных медикаментов. Вот почему около Людочки постоянно вьются «бабушки» и вездесущая экономка!

Услышав встревоженные голоса в коридоре, Ирина быстро отошла от кровати девочки, опустилась на пол и изобразила некое подобие обморока. Около нее возник Вадим, а вслед за ним влетела Калерия Афанасьевна.

Делая вид, что ей уже лучше, Ирина позволила «мужу» посадить себя в кресло. Он, судя по поведению, был не на шутку озабочен случившимся, даже пот на лбу выступил. Суетилась подле нее и экономка, подсовывая бокал воды.

– Не надо! – заявил Вадим, но Калерия Афанасьевна не унималась. Тогда Вадим вырвал у нее бокал из рук и вылил его содержимое на ковер. Ирина заметила, с какой злобой Калерия уставилась на Вадима.

– Я же сказал вам: не надо! – повторил он отчетливо и чуть ли не по слогам. – А теперь отправляйтесь на кухню и оставьте меня наедине с Ириной Владимировной.

Когда обозленная Калерия была уже на пороге, он добавил:

– Кстати, не забудьте потом убрать это пятно!

Он ткнул в ковер. Экономка исчезла, но осталась Виктория Вадимовна. Ирина лишний раз убедилась в том, что ее собирались потчевать какой‑то гадостью. Интересно, что «муж» воспротивился этому и пошел на конфликт с Калерией. Зная ее тяжелый нрав, Ирина поняла, что супругу позднее придется за это расплатиться. Но ей не было его жаль – ни капельки. Или все же…

– Мама, хватит! – повысил голос Вадим, и Виктория Вадимовна была тоже вынуждена покинуть детскую.

Вадим расположился около жены, нежно держа ее руку. Он даже прижал ее к лицу и нежно‑нежно поцеловал. Если бы Ирина не знала, что так называемый муж – ренегат, предатель и пособник преступников, она бы тотчас поверила, что он искренне и отчаянно любит ее.

– Ириша, с тобой точно все в порядке? – произнес он, на что Ирина ответила, что беспокоиться нет причин.

– Мама сказала, что тебе стало плохо после того, как ты… – он запнулся, а потом осторожно продолжил: – После того, как к тебе вернулось какое‑то особенно неприятное воспоминание…

Ирина наморщила лоб, а потом изрекла, стараясь, чтобы ее тон был как можно более естественным:

– Да, что‑то, связанное с этим мальчиком, с Алешей… Но мысль ускользнула, воспоминание улетучилось…

Она бросила осторожный взгляд на Вадима. Он снова поцеловал кисть ее руки и промолвил:

– А что именно? Какое это было воспоминание?

Ирина еле сдержала вздох. Если на мгновение ей и показалось, что Вадим испытывает к ней если не приязнь, то хотя бы любовь, то теперь она поняла: все его вопросы были нацелены на то, чтобы узнать, какие воспоминания к ней «вернулись». Вернее, что же она вспомнила из того, что ей имплантировали в мозг при помощи «машины воспоминаний».

– Как ни стараюсь, но не могу этого вспомнить, – простонала она. – И прошу тебя, лучше не спрашивай! Я только помню, что это очень и очень страшно. Наверное, мне лучше никогда не вспомнить то, что я когда‑то знала! Ведь так?

Она прикрыла лицо руками, при этом наблюдая за Вадимом сквозь пальцы. Мужчина кусал губы, а потом осторожно посмотрел то в один угол, прямо под потолком, то в другой. А потом вдруг уставился на забавную картину, висевшую прямо напротив них.

Вадим сменил местоположение, передвинулся так, чтобы со стороны стены, на которой висела картина, можно было видеть исключительно его спину. И Ирина догадалась – именно там установлена камера слежения. И, возможно, две другие под потолком. Но отчего‑то «супруг» не желал, чтобы те, кто наблюдал за ними в этот момент – в том, что Калерия занята именно этим, Ирина ни секунды не сомневалась, – видели его лицо.

– Ира, я должен тебе кое‑что сказать… – произнес он, и женщине вдруг стало страшно. Тон у него был мрачный, а голос какой‑то убитый. – Эти воспоминания… – добавил он и дотронулся до ее руки. – Те, которые тебя так мучают… Ты должна знать, что…

Он запнулся, а Ирина отняла руки от лица. Неужели он хочет сказать ей правду? Неужели Вадим решился на столь отчаянный поступок? И она вдруг поняла, почему он сел спиной к картине, за которой была скрыта камера наблюдения: так никто не мог видеть его губ, а ведь не исключено, что микрофонов в комнате не было, зато Калерия умела читать по губам.

– Да, говори! – произнесла Ирина, и муж с тоской посмотрел на нее. Она заметила, что в нем идет внутренняя борьба. Не такой он уж и конченый человек, поняла она. Потому что, если он скажет ей правду, хотя бы не всю, хотя бы часть, значит, он на ее стороне, значит, у нее в этом «особняке ужасов» появился союзник!

– Да, эти воспоминания… – добавил он и вдруг посмотрел на Ирину с мучительной улыбкой.

Ирина поняла: он принял верное решение и сейчас сообщит ей то, что его гложет и не дает спокойно спать!

– Думаю, о них надо поговорить с доктором Гладышевым. Возможно, все же не стоит делать столь длительный перерыв между сеансами мнемотической гимнастики. Ты ведь хочешь вспомнить все, даже самые ужасные моменты? Тогда важно продолжить лечение. Я договорюсь с ним о новой процедуре на следующей неделе. Ты ведь согласна?

Ирина почувствовала, как внутри словно что‑то оборвалось. Она ждала, что он скажет ей правду, а вместо этого он пытался уговорить ее на новый сеанс у доктора Гладышева! Нет, никакого союзника из Вадима не выйдет.

– Как знаешь, – прошептала женщина, прикрывая глаза. – Но этот шум в ушах… И круги перед глазами… Мне очень страшно!

Вадим привлек ее к себе, и Ирина почувствовала жар его тела. А потом вдруг поняла, что он дрожит. Но почему? Он сделал свой выбор!

– Бояться нет причин, – заявил он. – Ты ведь согласна возобновить сеансы мнемотической гимнастики? Ты ведь хочешь знать, что было с тобой раньше?

Он поцеловал ее в мочку уха, Ирина открыла глаза и заметила нежный, полный любви взгляд «мужа». И как можно настолько ошибаться в людях! Впрочем, не зря его выбрали на роль ее благоверного – играл ее Вадим вдохновенно и чувственно.

– Делай как знаешь, – ответила Ирина, думая о том, что ей снова придется два часа лежать в трубе, а потом примерно столько же в палате, изображая, что она спит. Вот только бы медсестра была на месте и сделала так, чтобы ей не пришлось принять снотворное.

– И все у нас будет хорошо, очень хорошо, – заявил он и поцеловал ее в нос. На его лице появилась мальчишеская улыбка. – Ириша, а теперь надо отдохнуть. На тебе лица нет. Давай я отведу тебя в спальню.

Он проводил ее в спальню, а на пороге, не удержавшись, поцеловал. Его руки заскользили по ее телу, на мгновение Ирина поддалась порыву, но потом оттолкнула от себя «мужа» и сухо произнесла:

– Нет, у меня болит голова… Мне лучше поспать!

Вадим потрепал ее по волосам и заметил:

– Конечно, конечно! Отдыхай сколько тебе нужно! И знай – я люблю тебя больше всего на свете!

Он удалился, прикрыв за собой дверь. Ирина же рухнула на постель, понимая, что за ней, видимо, в этот момент ведется наблюдение. Она накрылась одеялом и тихонько заплакала. Лишь бы тюремщики этого не увидели!

Сама не заметила, как заснула. А когда пришла в себя, то увидела, посмотрев на часы, что с того момента, как она прилегла, прошло около часа. Она перевернулась на другой бок и вдруг вспомнила о том, что на сегодня назначено собеседование с наиболее подходящими кандидатками в гувернантки Людочки.

Ирина поднялась с кровати, рывком сбросив одеяло. Она не сомневалась в том, что никакого собеседования не будет и что в гувернантки возьмут еще одну тюремщицу. Поэтому‑то муженек и уложил ее к кровать, чтобы она выспалась, а потом ей представили бы новую гувернантку.

Но ведь речь шла о женщине, которая будет большую часть дня проводить с Людочкой! Ирина дала себе слово, что не допустит, чтобы около ребенка появился какой‑нибудь монстр. И вообще лучше всего отвергнуть всех кандидаток, заявив, что все они не подходят. И что бы ни говорили «муж» и «свекровь», настаивать на своем. Она сама позаботится о Людочке!

Поэтому, быстро приведя себя в порядок, Ирина спустилась вниз. Там она никого не застала и прошла в кабинет мужа. Не стуча, она распахнула дверь и увидела Вадима, Викторию Вадимовну и Калерию, восседавших на тронообразных стульях. Напротив них, на низеньких деревянных скамеечках, сидели три женщины, облаченные в строгие костюмы.

Значит, она ошиблась! Собеседование было реальным!

– Ириша! – воскликнул Вадим, смутившись, – появления жены он явно не ожидал. – Мы думали, что ты отдыхаешь, и не хотели тревожить тебя по пустякам!

– Выборы гувернантки для моей дочери отнюдь не пустяк, – заявила Ирина и подошла к нему. – Вы ведь не возражаете, если я приму участие в собеседовании?

Впрочем, это был не вопрос, а утверждение. Пододвинув к столу еще один стул, Ирина опустилась на него и стала изучать три папки с документами, лежавшие перед ней.

– Продолжайте, прошу вас, – заявила Ирина, не поднимая головы. – Ведь, кажется, вы говорили, Виктория Вадимовна?

«Свекровь» кашлянула, а Ирина подумала, что сорвала им представление. Наверняка никакого собеседования здесь и в помине не было, они уже давно знали, кого из тюремщиц возьмут на роль воспитательницы Людочки.

Виктория Вадимовна стала задавать вопросы, желая узнать, у кого работала каждая из трех кандидаток. Ирина же, листая документы, с удивлением отметила, что данные, которые сообщали женщины, совпадали с тем, что было зафиксировано на бумаге.

Потом эстафету переняла Калерия Афанасьевна, поигрывая своим телефоном, она стала задавать вопросы касательно методики воспитания детей и интересоваться тем, каков педагогический стаж каждой из дам.

Ирина внимательно осмотрела всех трех. Сидевшая в середине ей сразу не понравилась – жесткая складка у рта, командирский голос, колючий взгляд. Такой только в концлагере надзирательницей работать, а не отвечать за ребенка. Ирина была готова отдать руку на отсечение, что именно эта особа – облаченная в темно‑синий костюм, с неброской цепочкой на шее – и есть та, которую прочили в новые тюремщицы. Отвечала она на вопросы, надо сказать, очень бойко, справлялась с любым, даже каверзным, при этом не теряясь, не паникуя и не перебарщивая. И послужной список у нее был солидный, и рекомендации более чем достойные. Но Ирина сразу же отмела возможность того, что эта женщина станет гувернанткой Людочки.

Та, что сидела справа, ничего особого собой не представляла. Миловидная, но какая‑то никакая. Вроде бы и опыт имелся, и образование было отменным, но на Ирину она впечатления не произвела. Однако она решила, что, может быть, именно такую и надо взять. Если они устраивают собеседование, значит, все же не все три работали на «них».

Их агентом была особа в темно‑синем костюме, Ирина в этом не сомневалась. Вторая, в светлом, была ни рыба ни мясо. А вот третья, в горчично‑желтом…

Молодая, красивая, бойкая. С затейливым колечком в ухе, причем не в мочке, а в верхней его части. С нестандартной, асимметричной прической с розовыми и зелеными прядями.

Ирина заметила, что Калерия относилась к ней особенно предвзято, а Виктория Вадимовна недовольно качала головой, поглядывая на эту кандидатку.

Понравилось Ирине и то, что она не тушевалась, а если чего‑то и не знала, то с обезоруживающей улыбкой признавалась в этом. Особенно понравилось Ирине то, что на ее вопросы о том, что лучше всего для ребенка, эта особа без запинки выдала:

– Прогулки на свежем воздухе, игры в прятки и догонялки!

Да, именно такая союзница и требовалась. И она сумеет сделать так, чтобы эта девица перешла на ее сторону. В итоге она поможет ей бежать отсюда!

Взглянув на свой мобильный, Калерия Афанасьевна поблагодарила дам и попросила их подождать в соседней комнате, куда она их сама и проводила. Еще до того, как экономка вернулась, Виктория Вадимовна заявила:

– Надо брать Тамару! И только Тамару!

Она имела в виду строгую особу в темно‑синем костюме. Ирина еле заметно скривилась – так и есть, эта Тамара была шпионкой, в обязанности которой будет входить наблюдение не только за Людочкой, но и за самой Ириной.

– А мне нравится Жанна, – заявила Ирина, подразумевая молодую девицу с диковинной прической. – У нее не столь замшелый педагогический подход, как у этой Тамары!

Обе женщины уставились на Вадима, которой произнес:

– А как насчет Ольги…

Это была третья кандидатка, ни рыба ни мясо. Ирина поняла: он не хочет идти против мнения «жены», но и не готов открыто выражать точку зрения, отличную от «мамочкиной».

Наконец вернулась Калерия, с порога пробасившая:

– Естественно, только Тамара! Иного мнения быть не может!

Ирина посмотрела на Вадима и сухо сказала:

– Тебе стоит подумать над тем, кого ты объявишь своей фавориткой. Я уверена, что Жанна…

– Нет, нет и нет! – заявила, энергично качая головой, Калерия. – Я ведь специально выходила с ними, чтобы заодно позвонить бывшим хозяевам этой разбитной девахи Жанны. Так она там чуть не соблазнила старшего сына!

– И кого она может соблазнить у нас? – спросила иронически Ирина. – Тебя, Вадим? Вроде бы больше некого. Или, быть может, вас, Калерия Афанасьевна?

Она посмотрела на экономку, которая тотчас надулась и покраснела.

Вадим помялся и изрек:

– Понимаю, если я скажу, что тоже за Жанну, то будет два на два голоса, то есть патовая ситуация…

– Отчего же, – сказала Ирина, – родители имеют по два голоса. А ведь родители – это ты и я, не так ли, дорогой? А вот бабушка и прислуга – по одному! То есть сейчас два против двух!

При слове «прислуга» лицо Калерии окаменело. Но Ирина была довольна тем, что сумела уязвить эту сказочную великаншу. Да, ей требовалась союзница, и таковой могла стать только молодая и готовая рискнуть Жанна, а не явно происходившая из рода потомственных стукачей и вертухаев Тамара.

Своей фразой она давала понять «благоверному» – ну давай же, решайся! Хоть однажды в жизни поступи как настоящий мужик! А не как актеришка, нанятый для ужасного спектакля.

– Но тогда надо пригласить и другую бабушку… – начала Виктория Вадимовна, но Ирина проигнорировала ее замечание. Она в упор смотрела на Вадима, который наконец сообщил:

– Ну что же, я думаю, что более всего на роль воспитательницы нашей дочурки подходит…

Он одарил Ирину виноватой улыбкой и завершил фразу:

– Тамара!

Ну конечно, как же иначе! Этот мачо подмосковного розлива, как водится, в решающий момент струсил, поджал хвост и сдал свои позиции. Ирина презрительно улыбнулась, а Вадим тотчас подошел и попытался обнять ее. Она увернулась, а он прошептал:

– Ириша, но она и вправду лучше! Ты что, обиделась?

А Калерия Афанасьевна уже выкатилась из кабинета, дабы огласить вердикт. Ирина закусила губу, думая о том, как же ей поступить. Устроить истерику и заявить, что если не возьмут Жанну, то она не будет больше ездить на сеансы мнемотической гимнастики? Тогда ее наверняка накачают снотворным и привезут туда против ее воли. Заплакать? Броситься «мужу» на шею и попросить его исполнить ее волю?

Ирина на одеревенелых ногах вышла в соседнюю комнату, где заметила облаченную в темно‑синий костюм надзирательницу Тамару. Она с хитрой улыбкой подошла к Ирине и почтительно произнесла:

– Я рада, что смогу работать в вашей семье, Ирина Владимировна! Остановив свой выбор на мне, вы, смею заверить, не пожалеете!

Ирина подумала, что найдет предлог, чтобы избавиться от этой особы. Если она хоть один‑единственный раз повысит голос или посмеет поднять руку на Людочку, то немедленно окажется на улице. И тогда она поставит Вадиму ультиматум – или она сама будет воспитывать Людочку, или они возьмут Жанну.

Приняв решение, Ирина успокоилась. Этой шпионке недолго работать в особняке. Она не позволит ей третировать Людочку.

– Могу ли я взглянуть на ребенка? – спросила Тамара, и Ирина отметила, что она не сказала «на малышку» или «на девочку». И даже по имени ее не назвала. Впрочем, ведь она была тюремщицей, а тюремщикам вовсе не обязательно знать поименно тех, кого они охраняют.

Сопровождаемая Викторией Вадимовной, Калерия отправилась в кухню, так как из‑за собеседования она запоздала с обедом, Ирина и Тамара поднялись в детскую. Новая гувернантка нависла над кроваткой, в которой спала Людочка, словно коршун над гнездом голубицы. На ее лице расплылась странная ухмылка.

Виктория Вадимовна, сюсюкая и повторяясь, стала рассказывать о Людочке и ее привычках. Ирина же была готова поспорить, что «свекрови» на Людочку наплевать. И что все служило только одной цели – разыграть очередной акт жалкого фарса.

Наконец Виктория Вадимовна замолчала, а потом удалилась, сославшись на то, что сейчас вернется. Ирина осталась наедине с Тамарой. Та, даже не смотря на Людочку, ощупала взором потолок и стены.

– Вы ведь были против моей кандидатуры? – спросила она странным тоном, и Ирина ответила:

– Раз вы так прямо спрашиваете, то я отвечу без околичностей. Да, против. И честно скажу, что долго вы здесь не задержитесь. Вы мне не нравитесь!

Тамара усмехнулась, затем уставилась на картину и встала к ней спиной. Затем она вытащила из декольте цепочку, висевшую на худой и жилистой шее.

– Вот, взгляните! – сказала она требовательно, а Ирина вспыхнула:

– Вы что, лесбиянка? Хотите, чтобы я любовалась вашими сомнительными прелестями? Что же, отлично, вы сами дали повод, ничего выдумывать не пришлось. Вы уволены!

Тамара, продолжая усмехаться, пояснила:

– Да не на грудь мою смотрите, а на цепочку! Вернее, на амулет!

В негодовании Ирина бросила взгляд на цепочку и заметила странный серебряный амулет, закрепленный на ней. До этого он был прикрыт блузкой и пиджаком.

Это было изображение человеческого глаза, перечеркнутого косой линией.

Ирина немедленно вспомнила: именно об этом знаке вела речь медсестра. Сама этому не веря, Ирина спросила:

– Вы что, одна из них?

Пряча цепочку обратно под блузку, Тамара отрывисто сказала:

– Да. И здесь я с одной целью – вызволить вас. Только так вы сможете узнать всю правду.

Как она могла так ошибаться! Тамара была вовсе не тюремщицей и не пособницей преступников, а ее союзницей. Ирина, находясь под впечатлением от увиденного, все еще молчала. А потом спросила:

– Вызволить меня? Но как?

– Это мы обсудим позднее, – заявила Тамара. – Лучше, если мы и впредь будем вести себя так, как будто не выносим друг друга. Это устранит любые подозрения.

Косясь на картину, она добавила:

– Камера там. Но, насколько я в курсе, без микрофонов. Иначе нам сейчас конец…

Вернулась веселая Виктория Вадимовна, и Ирина громко заявила:

– Нет, то, что вы говорите, я не могу принять! Вы не будете воспитывать мою дочь подобным образом! Пойду поговорю с супругом. Потому что мне понятно, что мы с вами не уживемся!

И, окинув Тамару ледяным взором, Ирина вышла из детской. Она спустилась в кабинет к Вадиму, и он виновато сказал:

– Ириша, ты ведь не сердишься на меня за то, что я отдал предпочтение Тамаре?

– Она мне не нравится, однако я согласна дать ей шанс, – заявила Ирина. – Но если она допустит промах, хотя бы небольшой, то ты ее уволишь. Пообещай мне это!

Она подошла к мужу и уселась на стол, причем так, чтобы юбка задралась на коленях. Вадим уставился на ее ноги и, тяжело дыша, произнес:

– Ириша, я не могу ничего обещать…

– Ты что, маменькин сынок? И делаешь все так, как хочет Виктория Вадимовна? Или ты все‑таки готов прислушаться ко мне?

Сказав это, Ирина наклонилась к Вадиму и поцеловала его в губы, при этом кожей ощущая, как он уставился ей в разрез.

– Ириша, ты должна понять, что… – начал она, а Ирина ответила:

– Что я должна понять?

Тут «муж» привлек ее к себе и стал целовать, при этом приговаривая:

– К черту мамочку! Пусть все будет как ты пожелаешь! Тамара вылетит при первом же проступке!

Высвободившись из его объятий, Ирина заметила:

– Вот и отлично! А сейчас тебе, кажется, пора заняться делами. До скорого!

Оставив распаленного Вадима в кабинете, Ирина вышла прочь. Ей не требовалось его обещание – ведь от мнения «мужа» в особняке все равно мало что зависело. Просто она хотела устроить ему «проверку на вшивость».

Она зашла в библиотеку и, выбрав какой‑то старинный детектив, уселась в кресло. Через некоторое время появилась «свекровь», сообщившая, что обед готов. За столом находились и Тамара, и проснувшаяся Людочка. Занятно, что девочка сразу же прониклась доверием к новой гувернантке.

Ирина заметила, как она ловко отстраняет бокал с соком, настырно подсовываемый экономкой. Значит, Тамара догадалась, что девочке дают снотворное. После обеда Ирина играла с дочерью, которая вела себя на редкость подвижно и раскованно. После этого она и Тамара уложили вдоволь наигравшуюся девочку в кровать.

– Они пичкают ее невесть чем, – прошептала Ирина, и Тамара кивнула.

– Я это поняла. Стандартный ход в подобной ситуации. Кроме того, они делали ей инъекции. В ее возрасте это всегда чревато.

– Стандартный ход? – заявила пораженная Ирина. Отчего‑то она считала, что она – единственная жертва ужасной интриги. А выходило, что это было далеко не так.

– Об этом позднее, – пробормотала Тамара, накрывая Людочку одеялом. – И не забывайте сами принимать таблетки. Я буду давать их и Людочке.

– Спасибо вам! – вырвалось у Ирины, а Тамара, осклабившись, заметила:

– Кстати, мы ведь с вами на ножах! Так что ведите себя соответствующе! Сейчас здесь появится ваша любимая свекровь…

Ирина осмотрелась по сторонам и произнесла:

– С чего вы взяли?

Тамара осторожно вынула из кармана пиджака плоский длинный прибор. Она показала Ирине дисплей, и та увидела изображение части кухни, коридора и лестницы, которая вела наверх. По коридору шествовала Виктория Вадимовна с явным намерением подняться по лестнице.

– Как вам это удалось? – спросила Ирина, а Тамара быстро пояснила:

– Не они одни умеют монтировать камеры. Пока Калерия – ведь она всем здесь управляет – выпроваживала моих конкуренток, я установила две миниатюрные камеры. Изображение передается прямо сюда…

Она потрясла прибором, спрятала его в карман и добавила:

– А теперь затейте со мной ссору! Скажите что‑нибудь обидное, такое, чтобы звучало угрожающе. А затем уходите к себе с комнату!

Секунд через тридцать в коридоре раздались шаги «свекрови». Когда она вошла, то увидела, как Ирина воскликнула, обращаясь к гувернантке:

– Все‑таки какая вы невыносимая особа! Надменная, надутая и чванливая! Не хочу, чтобы вы воспитывали мою дочь! Вас надо уволить, причем как можно быстрее! – И выбежала из комнаты. Теперь она точно знала, что Тамара на ее стороне.

Ирина ютилась у себя в комнате, когда раздался стук в дверь и появился Вадим, сконфуженно заявивший:

– Думаю, тебе все‑таки лучше поговорить с Тамарой Вячеславовной. И выслушать ее точку зрения.

В спальню вошла Тамара, и Вадим добавил:

– Я могу остаться, если хотите…

Тамара поблагодарила его и уставилась на Ирину. Та медленно произнесла:

– Нет, благодарю, но это только все усугубит. Я хочу поговорить с этой особой сама. Или ты думаешь, что я не справлюсь?

Вадим поцеловал ее в щеку и прошептал:

– Ириша, наоборот, уверен, что справишься! Только будь с ней не так строга. И все же подумай – может, не стоит ее увольнять! Специалист она отличный, хотя сама по себе – сушеная вобла…