От монополии духовной власти на информацию – к монополии власти светской

Реформы Петра I привнесли изменения во все сферы жизнедеятельности страны и не могли не коснуться вопросов распространения просвещения, формирования общественного мнения и функционирования информации.

Петру I был близок европейский дух. Он хотел видеть Россию в составе могущественных государств Европы и свои преобразования начинал с собственного обучения в европейских государствах и просвещения страны[267]. Петр положил начало светскому образованию в России, подорвав тем самым идеологическое влияние церкви на культуру и общественную жизнь, в книге он видел влиятельного союзника как проводника знаний, инструмента формирования общественного мнения и средства сближения русского народа с европейскими. Петр предпринял попытку формирования нового, светского мировоззрения. Поэтому с первых лет правления он отводил важное место книгопечатанию и на протяжении всего периода царствования уделял особое внимание личному подбору книг для перевода и издания[268].

Однако к началу петровских преобразований влияние церкви на все стороны жизни общества продолжало оставаться очень сильным. Духовенство прямо или скрыто выступало против нововведений царя: Россия наводнялась подметными письмами, рукописными памфлетами, исходящими, в первую очередь, от священнослужителей и направленными против реформ[269]. В связи с этим государь приказывает в 1701 г. отобрать у монахов чернильницы и перья: «Монахи в кельях никаковых писем писати власти не имеют, чернил и бумаги в кельях имети да не будут, но в трапезе определенное место для писания будет – и то с позволения начального»[270]. Духовенство присоединенной Малороссии также рассматривалось царем-преобразователем как склонное к католичеству и ересям, в связи с чем книги ряда киевских богословов конфисковывались, сжигались и появился целый ряд указов, запрещающих что-либо печатать без ведения Москвы. Более того, в 1721 г. был создан Духовный коллегиум, состоявший из 10 назначаемых светской властью членов (из них только трое были архиереями), который согласно «Духовному регламенту», действовавшему до 1917 г., устанавливал приоритет монаршьей власти над церковной. Так был положен конец полуторавековой монополии церкви в области печати. Регламент Духовной коллегии от 25 января 1721 г., устанавливающий предварительную цензуру (в котором говорится: «Аще кто о чем богословское письмо сочинит, и тое-б не печатать, но первое презентовать в Коллегиум. А Коллегиум рассмотреть должно, нет ли какого в письме оном прегрешения, учению православному противного»), А.М. Скабичевский расценивает как первый российский закон о печати[271].

Под светский контроль Петр поставил и производство русского лубка – основного массового издания, в связи с чем в Москве была учреждена Изуграфическая палата, без разрешения которой ни один лубок не должен был появиться в свет. Но лубочная картинка или с подчинением цензуре исчезала, или продолжала выходить чаще «самовольно».

Параллельно борьбе за монополию государства в области печати Петр I основные усилия направляет на расширение интеллектуального и культурного уровня русских людей[272]. Наряду с духовными типографиями, царь создает светские типографии, в первую очередь, с целью выпуска литературы по основным, особенно техническим, отраслям знаний, т. е. книги практического знания, способные принести непосредственную пользу каждому человеку и стране в целом.

Понимая, что Московскому Печатному двору было не осилить издание всех необходимых родине книг, Петр в 1700 г. дает своему голландскому другу грамоту, согласно которой Янн Тессинг получает право в течение 15 лет печатать на славянском, голландском и латинском языках карты, чертежи, портреты, книги (по математике, архитектуре, военному искусству) и продавать их в городах России. В указе особо оговаривалось два момента: монополия Тессинга на ввоз литературы из-за границы и лояльность издателя к государю и русскому государству, «чтоб те чертежи и книги напечатаны были к славе великого Государя меж европейскими монархами и к общей народной пользе и прибытку, а пониженья б нашего царского величества превысокой чести и государства нашего в славе в тех чертежах и книгах не было»[273]. То и другое обеспечивало безопасность печати для государя и задуманных им дел.

Позднее, кроме Тессинга, в Амстердаме русские книги начал издавать Генрих Вестениус. Славяно-русские книги также печатались в Германии.

Книгопечатание в царствование Петра Великого интенсивно развивалось и в самой России, с особым упорством после создания гражданского шрифта[274]. За первую четверть века в России усилиями государя было издано 660 названий книг светской тематики тиражом в полмиллиона экземпляров. За этот же период появление книг духовного назначения составляло 14 % от общего числа светских (в то время, как в ХVII в., как уже отмечалось, было издано 483 книги и только 7 из них были светского характера).

Постепенно в Петербурге и Москве открывается ряд гражданских типографий с просветительскими целями. Тем не менее, печатный станок все еще не становится общественной силой, как пишет А.М. Скабичевский, печать переходит из рук духовной власти в руки светской, но обществу нет до этого никакого дела.
«В лице Петра в это время сосредоточилось все литературное дело страны: он заказывал и редактировал книги, как оригинальные, так и переводные, сам повелевал их печатать, сам издавал куранты, подкупал заграничную прессу для восхваления своей особы и полемики против его хулителей. Что же касается общественной массы, то она относилась ко всему этому с полной апатией»[275]. В силу этого большая часть титанических усилий государя по просвещению русского народа оказалась напрасной: петровские издания мало кем приобретались, подолгу лежали в типографских подвалах и часто употреблялись для обертки вновь выходящих книг или просто уничтожались[276].

Тем не менее, широко известное заявление одного из сподвижников Петра I Неплюева: «На что в России ни взгляни, все Петра началом имеет, и что бы впредь ни делалось, от сего источника черпать будут» – во многом оправдано. Петр стал первым государем, взявшим четкий ориентир на прогрессивный, западный путь цивилизационного развития, опирающийся, в первую очередь, на интенсивные преобразования, интеллектуальный потенциал и высокий престиж труда. И он же был первым русским царем, не отлучавшим свой народ от знаний, информации, а умело использующим информацию на благо поставленным государственным целям.

Петр далеко опережал свою эпоху, он стремился сподвигнуть страну на те изменения, до которых она еще не доросла. Взяв на себя ответственность по политическому, социально-экономическому и культурному реформированию страны, государь понимал необходимость общественной поддержки в кардинальных преобразованиях, для чего следовало произвести изменения в общественном сознании. По мнению И.Е. Баренбаума[277], русские издания первой четверти ХVIII в. – это преимущественно политические издания, потребные правительству для руководства массами. В первую очередь, это указы, регламенты, манифесты, отражавшие развитие русского законодательства, реляции о военных действиях (их печатали на одной стороне листа и расклеивали в местах большого скопления людей). Государь, заботясь о результатах проводимых преобразований, не просто выпускал указы и распоряжения, но постоянно разъяснял их необходимость, причины появления, постоянно осуществляя целенаправленное идеологическое воздействие на общество. Так, политические сочинения Феофана Прокоповича[278] «Правда воли монаршей» и «Духовный регламент» были опубликованы как государственные законодательные акты.

В трактате «Правда воли монаршей», написанном в качестве разъяснения указа 1722 г. о перемене порядка престолонаследия, происхождение власти объясняется «общественным договором», в основе которого лежит «народная воля». Однако если в Европе теория «общественного договора» признавала суверенитет народа и, соответственно, право народа на расторжение договора с властью при недостижении последней народного блага, то в русском варианте общественный договор не предполагал расторжения общественного договора, потому что этот договор толковался как проявление божественной воли, когда народ передавал власть в руки монарха навсегда.

В целях обоснования права России на ведение Северной войны (как в дипломатических целях, так и в целях внутренней пропаганды) было создано «Рассуждение»[279], которое можно считать первым оригинальным сочинением по международному праву. В «Рассуждении» в качестве причин военных действий указываются захваты русских земель шведами в начале ХVII в., обосновывается законность требований России их вернуть, отмечается жестокость шведов в отношении мирного населения на бывших наших территориях и связь успехов русских с проводимыми реформами. «Рассуждения» были переведены на немецкий язык для распространения в Западной Европе.

В условиях относительно невысокой грамотности населения и дороговизны книг последние не могли служить единственным действенным инструментом влияния на формирование идеологии в стране и создание величественного образа монарха, поэтому Петра I прославляли не только придворные историки, но и «стихотворцы». При помощи аллегорий они запечатлевали на праздничных транспарантах и панно государя в образах античных героев (Персея, Геракла, Ясона) или персонажей Священного писания. Символические картины с поэтическими посвящениями были призваны прославлять победы Петра не только с внешними врагами, но и внутренними противниками реформ[280].

По-прежнему оппозиционная литература выходила в рукописном варианте. Помимо летописей, хронографов, исторических и бытовых повестей, переводных романов, особой популярностью пользовались многочисленные реформаторские проекты, сатирические произведения и прокламации, направленные против господствующих классов. Оппозиционные петровским реформам настроения нашли отражение в фольклоре. В исторических песнях, сказаниях звучит осуждение расправы царя со стрельцами, заточение царицы Евдокии в монастырь, увлечение государем немецкими обычаями.

На таком фоне передачи идей и информации в России создается первая печатная газета не в силу насущной потребности общества в ней, а в силу воли великого преобразователя российского государства[281].

15 декабря 1702 г. Петр I издает указ, согласно которому в стране начинает выходить первая печатная газета «Куранты, по нашему Ведомости»[282] с целью осведомлять «мир» о событиях, происходящих как в отечестве, так и за рубежом.

Петр создает газету как правительственный орган, но предназначенный для работы с массовой аудиторией (почему отдельные номера раздавались «безденежно», расклеивались на столбах, объявлялись устно народу) и предполагает через нее оказывать систематическое влияние на своих подданных, разъясняя проводимую внутреннюю и внешнюю политику. На печатное слово царь смотрит как на средство борьбы со своими врагами, с предрассудками и пережитками, как на способ достижения прогрессивных преобразований, приобщения русского народа к европейскому образу жизнедеятельности, к осознанному участию в социально-политической и культурной жизни страны.

Необходимо отметить, что Петром умело публичная мысль превращается
в орудие правительственной деятельности, он упреждает здравые выводы, сделанные столетие спустя Ф. Булгариным в записке «О цензуре в России и о книгопечатании вообще»: «<…> большая часть людей <…> гораздо способнее принимать и присваивать себе чужое суждение, нежели судить самим, и как общее мнение уничтожить невозможно, то гораздо лучше, чтобы правительство взяло на себя обязанность напутствовать его и управлять опытом посредством книгопечатания, нежели предоставлять его на волю людей злонамеренных»[283].

Но произвести коренные изменения в области гуманитарных знаний было много сложнее, чем в области технической или военной, потому что для этого была необходима определенная интеллектуальная среда: требовались люди, способные как авторы и переводчики убедить общество принять новые идеи, и необходимо было наличие определенной критической массы в среде россиян, способной принять эти идеи. Вот почему Петр не выпускает из поля зрения выход практически ни одного номера газеты, сам редактирует ее, пишет для нее статьи[284], лично выбирает материалы для перевода из зарубежной прессы, приближает к себе лучших авторов, вынуждая их работать по его указаниям и под его присмотром. В связи с этим П.П. Пекарский отмечает: «Во времена Петра реформа, например, духовного управления производилась при пособии различных сочинений и трактатов, в которых проводились главные идеи преобразователя»[285]. Чем, как считает И.Я. Фойницкий, объясняется то, что «положение публичной мысли изменялось не по причинам, лежавшим в ней самой, а по непосредственному усмотрению правительства, по тому, какое оно желало сделать из нее употребление»[286].

Через газету Петр I проводит идеи способности России выйти в один ряд с передовыми европейскими государствами, идеи постоянно повышающегося роста экономического могущества России[287], неиссякаемости людских ресурсов как на театре военных действий, так и при формировании мощной промышленности, устройстве новых городов; идеи прославления военной мощи государства, повышения его авторитета на международной арене. Петр I через газету выдает широким кругам информацию, при его предшественниках считавшуюся государственной тайной, например, о деятельности дипломатов, действовавших в интересах России. Делает он это не только с целью расширения кругозора читателя, но и ради взращивания гордости за свою страну, страну, с которой другие государства считались, как с великой державой[288]. Будучи призванной укрепить позиции русского государства в глазах европейского читателя, газета (ее отдельные номера) переводилась на европейские языки.

Не обходили «Ведомости» и вопросы крестьянских волнений, но давали им собственную трактовку. Так, рассказывая о восстании Кондратия Булавина, газета изображала крестьянского предводителя как вора, богоотступника, собравшего вокруг себя «преступников» и разорявшего города и села. Газета даже поспешила сообщить о разгроме булавинцев 20 июля 1708 г., хотя Ю. Долгорукий подошел с войсками к Черкасску 26 июля, а бои с булавинцами продолжались до осени 1708 г.[289]

По-разному исследователи оценивают усилия Петра I в связи с созданием первой массовой газеты. В.В. Каллаш считает: «В литературе и общественном сознании она не оставила следов. По крайней мере, мы о них ничего не знаем»[290]. Наоборот, автор исследования «Первая печатная газета России» С.М. Томсинский заключает: «Первая печатная газета России имела большое общественно-политическое и культурное значение»[291]. И он же отмечает, что, если немецкие газеты – современники «Ведомостей» - издавались тиражом в 100 – 150 экземпляров, то некоторые тиражи русской газеты имели до 4 тысяч экземпляров. Пусть далеко не все газеты дошли до читателя, но отказать ей во влиянии на общественно-политическую жизнь страны нельзя. Да и В.В. Каллаш не может не признать, что газетой Петра «дан был первый толчок, который будил сонное болото, приводил к подражанию и вызывал дальнейшее движение»[292].

Поскольку печать во времена правления Петра I имела правительственное происхождение и полностью контролировалась государем и его сподвижниками, в цензуре большой надобности не было. Однако отдельные распоряжения по духовной цензуре все же имели место при Петре. Официальный светский контроль за печатным делом духовенства в форме предварительной цензуры можно датировать 1720 г., когда было сделано распоряжение по отношению к Черниговской Свято-Троицкой-Ильинской и Киево-Печерской типографиям, не зависевшим прямо от правительства. По этому распоряжению книг церковных не велено было печатать до «согласия со всероссийскими» оригиналами[293]. В регламенте Духовной Коллегии от 25 января 1721 г. уже неоднократно встречаются указания по делам печати и публикаций. Таким образом, карательная цензура дополнилась предварительной, причем последняя носила преобладающий характер.

Параллельно Петр I предпринимал различные шаги по осуществлению российского просвещения. Один из таких шагов – систематизированное устройство библиотек.

Примечательно, что в Древней Руси при монастырях и церквах было немало собраний книг, которые выполняли функции библиотек. Когда в летописях говорится о церкви святой Софии, то уточняется, что Ярослав, «списав много книг», «положи их в церкви св. Софии» явно для всеобщего пользования.

Если говорить о московских государях, то они тоже имели обширные библиотеки: Максим Грек отмечал, что у царя Иоанна Грозного настолько богатая библиотека, что такой не обладала вся Греция. Имели свои библиотеки цари Михаил Федорович и Федор Алексеевич, царевич Алексей Михайлович, патриархи, митрополиты, архиепископы. Но только Петр I превратил библиотеки, как это было во времена Древней Руси, в центры распространения знаний для многих. Одна из первых публичных российских библиотек была открыта в 1714 г. в так называемых «Кикиных палатах»[294] и прибавлялась за счет книг царя и его приближенных. Причем государь принимал самое активное участие в пополнении фондов библиотеки. На Спасском крестце в 1719 г. была открыта библиотека В.В. Киприанова, в отличие от западноевропейских, данная библиотека была бесплатной. На фронтоне двухэтажного здания была сделана надпись «Всенародная Публичная библиотека». Помимо культурно-просветительской и книготорговой функции, библиотека В.В. Киприанова выполняла функцию цензурного контроля и борьбы с антиправительственной литературой, так как книги, попадавшие на Спасский крестец, помечались гербом библиотеки[295].

Однако в петровские времена не сложилась в России та сила, не появились те личности в светской духовной деятельности, которые были бы способны оценить происходящее и критически прокомментировать его. Кроме духовенства и интуитивно сопротивляющегося усилению власти крестьянства (выступавшего против бояр, воевод, приказных, но стоявшего за «хорошего царя»), никто не мог предвидеть последствия для общественного развития страны формирующейся абсолютной монархии. В этом еще одна (помимо правительственного характера печати) причина отсутствия необходимости цензурных установлений, особенно для светской печати. И это при том, что именно в петровские времена в связи с кардинальными государственными преобразования полемика из сферы религиозной перенеслась в сферу гражданских и политических понятий.

Между тем эпоха Петра I (при которой перемены, по словам М.В. Ломоносова, достигли скорости «почти неимоверной») подняла человека до уровня, когда ему нужно было разъяснять государственную политику, когда от него можно было требовать не слепого действия согласно приказу, а осознания пользы и необходимости совершаемых преобразований. Петровское время сформировало идеал человека-гражданина, человека-патриота[296], который в итоге вынудил европейцев переоценить свое отношение к России, о чем с гордость говорил Ф. Прокопович: «Которые нас гнушалися, яко грубых, ищут усердно братерства нашего; которые бесчестили, славят <…>, которые презирали, служити нам не стыдятся <…> отменили мнение, отменили прежние свои о нас повести, затерли историйки своя древния, инако и глаголати и писати начали»[297].