Мандиров, ставших при жизни орденоносцами и Героями Советского Союза. В этомотношении судьба авторов писем точно соответствует смертной статистике этапов войны

Доля безвозвратных потерь среди советских солдат оставалась, хоть и меньшей, но все равно огромной и в последующие периоды войцы. В тамбовском, почти полумиллионном, призыве в РККА погибло более половины - столько же, сколько и в остальных областях Европейской России, Белоруссии и Левобережной Украины. Ранены были почти все. Самым щадящим оказался 1944 г., но последние полгода войны, в силу политических и иных причин, оказались столь же «смертными», что и испытания 1943 г. Личные письма, помещенные во вторрй и в третьей главах данного сборника, и судьбы их авторов подтверждают эти печальные выкладки. Также они отразили и другие обстоятельства в истории войны. Мы видим, как авторы писем с фронта становятся все моложе, на смену 30-40-летним семейным солдатам и командирам, выбитым в большинстве своем в 1941-1942 гг., приходят совсем юные красноармейцы, родившиеся в 1923-1926 гг. Они - другое поколение, родившееся при Советской власти, воспитанное и образованное послеоктябрьским государством. Да и война, давно идущая и вступившая в переломную, победную фазу, оказывалась мощнейшим учителем и воспитателем чувств.

В личных письмах середины и поры завершения Великой Отечественной рядовыми, сержантами, офицерами и курсантами военных училищ война осознается и выглядит как тяжелая, долгая и необходимая работа, требующая подготовки, мужества, терпения, опыта и, если повезет, воинского счастья. В этих письмах ненавидимый противник, немцы - уже не непреодолимая смертная сила, а «фрицы» и «гансы», которых с хорошим оружием, командованием и подготовкой вполне можно бить и гнать с нашей земли. Совсем бодрые, победные настроения звучат в личных письмах последних месяцев войны - «наша пуля легкая - везде догонит» - хотя бои в Венгрии, Восточной Пруссии, на Висле и Одере, за Берлин по ожесточению и гибельности не уступали битве за Москву, Сталинград и на Курской дуге.

В личных письмах второй половины войны меняются главные адресаты: в 1941-1942 гг. послания с фронта адресованы, прежде всего, женам и детям, в 1943-1945 гг. «помолодевшие» солдаты чаще «прижимаются сердцем» к матерям (именно к матерям, а не к отцам или родителям!) и к любимым девушкам, которых все настойчивее и уверенней называют будущими женами, «милыми и многоуважаемыми супругами».

Нельзя не обратить внимание и на язык личных писем. Он не только излучает искренние чувства, трогательно нежен, но и удивительно богат и достаточно грамотен, если учесть то, что огромное большинство авторов - молодых и среднего возраста - родилось и выросло в деревне, имея за плечами к началу войны по 2-7 классов сельской школы. Несомненно, большая война обостряла чувства и воображение, помогая подыскивать разные и необходимые слова для точного и проникновенного выражения мыслей и состояния людей. Вместе с тем, мы можем сравнить язык писем Великой Отечественной с языком писем первой мировой войны и с письменной речью нынешних молодых людей. «Наши» письма, конечно, выигрывают в подобном сравнении, главный залог их языкового преимущества -подлинная образовательная революция 1920-х - 1930-х гг., обеспечившая доступ к грамоте и знаниям практически всем молодым поколениям страны, сохранив при этом для школы важнейшие пласты дореволюционной русской культуры, культурную преемственность обновлявшихся преподавательских кадров и организации образования.

Все без исключения личные письма с фронта и на фронт пронизаны заботой о родных и близких. Лейтмотив заботы звучит и в постоянных извещениях об отправке денег, теплых вещей, продуктов, и в вопросах о здоровье родителей, жен, детей, о трудоустройстве и благоустройстве родных, учебе детей, и в том, что в письмах с фронта, из госпиталей, не желая расстраивать близких, солдаты почти не говорят о собственных трудностях, настоящих лишениях и физических страданиях.

Бойцы старались щадить в письмах души и чувства родных, издалека поддерживать дорогих им людей в небывало тяжелом испытании. Военный перелом и победный разбег крепнущей до могущества армии усиливали эту поддержку. То же старались делать в своих письмах и те, кто своей невероятной самоотдачей в работе в тылу обеспечивал фронтовые успехи. Какой трогательной духовной поддержкой оказывались для бойцов вложенные в письма рисунки их маленьких детей, младших братьев и сестер, их первые слова-каракули, обведенные карандашом детские ладошки, выпадавшие из конвертов сушеные виноградинки, перья-пушинки, щепотка махорки на одну закрутку!

Но, в отличие от фронта, с течением войны человеческие и материальные силы тыла не пополнялись и крепли, а истощались и разрушались. Особенно и в первую очередь это коснулось людей села и сельского хозяйства, которые в войну и до нее были лишены государственной социально-экономической поддержки, имея перед го-

сударством и городом одни лишь обязательства, неизмеримо выросшие в военную пору. К сожалению, власть, и это видно из документов, в силу разных причин, но в первую очередь объективной невозможности охватить государственным вниманием и социальной забо* той все слои общества, практически «забрасывала» некоторые вопросы социального жизнеобеспечения. К самым трудным вопросам в войну относились жилищно-бытовые условия жизни трудящихся, снабжение населения продуктами и предметами первой необходимости, оплата труда, размещение и трудоустройство эвакуированных и беженцев, выполнение государственных обязательств по поддержке семей красноармейцев и т.п. Но моральные и физические силы не безграничны, хотя советский народ и выявил невероятные способности столь долгого выживания на столь малом минимуме социального и личного потребления. Рваться начало там, где тонко - в тыловом селе, которое лишилось трудоспособных мужчин, образованных специалистов, техники, значительной части скота, но обязано было обеспечивать многократно выросший социальный и экономический «заказ» государства и города.

Писем из тыловых сел на фронт, в действующую армию практически не сохранилось, но за строкой ответных писем с фронта видно, что натянутые до предела нити жизни деревни начинают лопаться к третьему году войны. После «семейных совещаний» в письмах о том, что из вещей продать, что выменять на продукты, как получить денежный аттестат и паек семьи красноармейца, на фронт мужьям и отцам шлют слова отчаяния: «тебе страшны пули, а нам страшен голод», «когда ты придешь с фронта, то нас не увидишь», «будила братика трое суток, чтобы не умер от голода во сне».

Критическое состояние села, части эвакуированных и беженцев отразилось в резком увеличении в конце 1942-1943 гг. писем-жалоб, писем-требований, адресованных представителям и органам областной и местной власти. Внимание власти к человеческим жалобам, просьбам, требованиям и ответы на них - характерные приметы времени. Документы показывают, что органы власти старались решать поставленные вопросы в пределах тех возможностей, которыми они располагали. Но в условиях, когда все было подчинено нуждам фронта, все нацелено на Победу, когда не было необходимых финансовых, материальных ресурсов, и когда большинство населения жило в голоде и холоде, жалобы и просьбы удовлетворялись в минимальных размерах: несколько килограммов хлеба, соли, муки, пара валенок, пара ботинок, воз торфа, несколько кубометров дров и т.п. Нередко красноармеец получал ответ: «Имеет козу, огород, в помощи не нуждается».

ю

О неимоверной трудности обеспечения населения самыми необходимыми товарами, когда речь шла о жизни и смерти целых семей, говорит и письмо заместителя командира по политчасти 288-й истребительной авиационной дивизии подполковника Корнилова, в которой служил будущий Герой Советского Союза А.П. Фролов, к тому времени дважды орденоносец, сбивший лично 5 и в группе 7 самолетов противника. Только после этого письма матери и сестре А.П. Фролова была оказана единовременная помощь в сумме 300 рублей и 10 кг муки.

За строками других писем этого раздела также видно, как война в советском тылу губила детей и женщин, когда в солдатской просьбе о помощи семье указывается, скажем, 5 детей, а проверка положения семьи через месяц-полтора сухо фиксирует ее размер одним ребенком меньше. И это было правдой - по объективной статистике отделов ЗАГС более половины числа сельских детей в возрасте до 5 лет в 1942-1944 гг. умерло от голода и болезней. В несколько раз за счет развития болезней, вызванных военным стрессом и надрывающим трудом, повысился уровень смертности у женщин 30-50 лет, и это также стоит за строками писем военной поры.

Особыми по происхождению и содержанию являются написанные в пору патриотических починов и иных мобилизующих кампаний индивидуальные и коллективные письма из действующей армии и адресованные партийным, комсомольским органам и их руководителям, редакциям газет. Письма этого рода не так щемяще искренны и не так впечатляюще дышат подлинной жизнью, как личные письма. Тем не менее, они важны и интересны как дополнительный и необходимый источник в знакомстве и в изучении истории минувшей войны. Интересны они как знаки связи фронта и тыла, как свидетельства различных форм общения с тылом (подарки, переписка с девушками, встречи с общественными делегациями и артистами, организация праздников и т.п.).

Перечитывая, проверяя письма Великой Отечественной для редактирования и составления примечаний, мы, составители и редакторы сборника, ловили себя на том, что они захватывают тебя, заставляя их читать одно за другим, забывая о научно-исторических и археографических задачах. По нашему мнению, сила душевного воздействия этих весточек из прошлого, адресованных, казалось бы, совсем не нам, в том, что через все письма нам открывается подлинная, драматичная и трагичная история людей и страны в пору испытания, принципиально изменившего всех нас от той поры и до нынешнего времени. Да, на нас воздействует «эффект присутствия»,

и

.ощущения того, что солдат говорит, пишет письмо сейчас, рядом с нами, но и наше знание того, что через день адли месяц после отправки последнего письма его уже не будет в живых. Сила писем и в том, что за их потемневшими, оборванными и полуистлевшими листками стоит невероятно огромная человеческая цена Победы. Вечно живые в письмах, они - солдаты, колхозники и рабочие, взрослые и дети, мужчины и женщины - наши родные и близкие ясно знали и написали нам, за что отдали жизни и здоровье, и хотели, просили, чтобы о пщ помнили. Мы помним.