Наркодилер

Мой наркодилер нынче явно не в духе.

Призраки прошлого, язва двенадцатиперстной.

Мрачен, как Жан-Клод Ван Дамм.

Не подходи – порву.

«Знаешь, - он говорит, - Все полисмены-суки,

Мир – бардак. Ну общем, старая песня.

И — я тебе не продам

Больше эту траву.

Ну посуди же сам. На часах двенадцать

Ты уже в ломке — что, чувак, будет дальше?

Дальше тебя вязать

Придётся чертям в аду.

Ты без неё, бро, не можешь с койки подняться

Ты без неё не можешь вздохнуть, и даже

Пару аккордов взять

На четвёртом ладу».

Мой наркодилер крутит в пальцах железных

Короб с моей травой, и странно трясётся.

Словно его с утра

Вставило ни с хера.

«Знаешь, - он говорит, - ей, безусловно, лестно,

Что она для тебя — и воздух, и солнце

Но что было вчера —

Было, мой друг, вчера.

Ну посуди же сам. Друзья и соседи…

Чёрт с соседями – даже в Сохо наркуши

Считают, что я чудак

На крупную букву «мэ».

Я устал. Я стар. А дома жена и дети.

Детям, представь, тоже хочется кушать,

Я из-за тебя и так

Одною ногой в тюрьме».

«Знаешь, - он говорит, - я пойду, пожалуй.

Я горю, как шапка на пьяном воре.

Ты уж меня прости.

Валится жизнь из рук.

Думаешь, ты один, в кого вошло её жало?

Думаешь, ты один у неё в

фаворе? Просто таких, как ты,

легче сажать на крюк.

Мой наркодилер прячет в карман коробку

Щёлкает пальцем химер по глиняным мордам,

И пыль сдувает с гардин,

Переходя на «вы».

«Знаете, сэр, - смеётся, - вы как божья коровка.

Вам «Лети!» – а вы притворяетесь мёртвым.

И это — ещё один

Привет от вашей травы».

Он исчезает, бренча каблуками рвано

По рассохшимся доскам. Дверь — словно рана.

Тише и тише скрип

Гуще и гуще мгла.

Зеркало. Из него смотрит фронтмен «Нирваны»

Спать, приятель. Завтра на поезд рано.

Поезд до станции RIP.

Докумарился, мля.

Я утекаю в сон, как помои в трубы

В сон, где моя трава с глазами ребёнка

Дилеру пишет, моей

Песней терзая Винамп:

«Знаешь, - читаю, - это странно, смешно и глупо

Но у меня с утра нехилая ломка.

То ль зима у дверей,

То ли хочу вина».

***

ПРЕДТЕЧА.

- Отче, что это было?

- Море, сынок.

- Где?

Дюны желтого ила

в подступившей

воде

Слепок ступни шершавой

Станет купелью для

мидий, медуз и шалой

россыпи рыб. Я -

Иоанн Креститель

прибрежной

галечной полосы.

Ветер, бичуй меня,

режь - но

сперва хоть имя

спроси.

Я Иоанн. Встречу ветру

иду по волне

Ракушки, как рты Предтечи

раскрыты и жаждут

вовне

соленого вкуса

Бога,

и я их крещу сплеча

вязью дымка голубого

текущего

из "бычка".

Я ждал Того, кто больше

меня. Но он не пришел.

И дня безразмерный дольчик

тянулся... и сколь еще

мне ждать?

Затянувшись уныло,

припал губами к воде:

- Отче, что это было?

- Время, сынок.

-Где?

… здесь днем шебуршатся дети,

строя дворцы из песка,

а ночью в рваные сети

проскальзывает рука

Полнолуния.

Видел

чьи-то следы у камней

- но утром их ветер вытер

подползши, как пес, ко мне

спящему,

и простодыро

вылизал мне лицо.

- Ветер, что это было?

- Ангел, сынок.

- И все?!

Но я Иоанн Креститель,

любящий свою плоть.

Кому дан приказ грести, те

и в немощи правят плот -

К пропахшей мазутом лодке,

спящей дырявым дном

вверх. Где, хитрый, как Локи,

кабздох с белесым пятном

на холке

- давится рыбой,

косясь на мои следы.

Где небо Третьего Рима

Глядит в себя из воды,

глядит и надменно гладит

браду кучевых облаков...

Где я среди скудной

клади

листаю томик стихов,

дымя коротким окурком

и щурясь на яркий свет -

Предтеча в замшевой куртке,

купленной с рук в Москве.

***

Маска греческого бога

еле держится

на нитке.

Шаг, подскок – еще немного,

И на сцену рухнут свитки,

Где расписаны все роли,

Где все реплики разбиты,

Боги вечно жаждут крови,

А герой боится быта.

И в колесах бытия

Волком воет – как и я.

Крепежи доспеха тонки.

Тоньше – чем я думал даже.

Беззащитнее котенка,

За клубком бегущим пряжи,

Неразумнее оливы,

Средь зимы плодоносящей,

Мягче красной галльской глины –

Вот я, боги. Настоящий.

***