Гызганлы

Старый вождь проснулся задолго до утреннего намаза. Взял в руки кумган и неторопливо пошёл с ним к молодым тутовым деревцам. Совершив омовение, стал возносить благодарности аллаху за благополучное возвращение из неволи Хаджимурада. В это время до его чуткого слуха донёсся стук конских копыт: «Что это за утренние всадники?» – подумал Сазак, настороженно вглядываясь в рассветную мглу. Узнал серого скакуна Хаджимурада, но странное дело, на нём едет не Довлетяр, а его настоящий хозяин. Сазак внимательнее пригляделся: «Нет, он не ошибается, на знаменитом сером коне едет Хаджимурад, а следом за ним – Назар».

Когда всадники поравнялись с тутовыми деревца‑ми, услышали окрик:

– Стойте!

И Хаджимурад, и Назар узнали голос сердара и тут же остановились.

Старый вождь подошёл к ним поближе и после приветствий спросил:

– Как это вам удалось захватить серого скакуна?

– Сазак‑ага, не ругайте нас за самовольные действия, ведь лошадь‑то моя и я по праву отобрал её у Довлетяра, – виновато сказал Хаджимурад.

Старик ещё больше удивился, увидев у Хаджимурада саблю в позолоченных ножнах.

– И эта сабля тоже ваша? – уже сердито спросил он.

– Бек меня продал вместе с саблей. А она, как вам известно, была тоже из дамасской стали. Так что эту саблю мне пришлось взять взамен той, – спокойно ответил Хаджимурад.

– Это несерьёзный ответ: «Отобрали», «Взамен взяли». Бек не такой человек, чтобы запросто и отдал свою саблю, и вернул коня… Если он, конечно, остался в живых. Отвечайте прямо на вопрос: вы его убили?

Хаджимурад отрицательно покачал головой:

– Нет!

– Ну и слава аллаху. Хотя бек и скверный человек, хоть он и собирается вступить с нами в кровопролитную схватку, но всё же хорошо, что не взяла грех на душу.

– Кажется, кровопролития на этот раз не будет, – заметил Хаджимурад.

Но сердар с недоверием воспринял его заявление:

– Пока я прочитаю намаз и сделаю кое‑что по хозяйству, соберите гамаков и расскажите им подробно о своих ночных похождениях, – с этими словами вождь направился к себе.

Когда всадники подъехали к кибитке Хаджимурада, навстречу им выбежал Бердымурад. Парнишка радостно воскликнул:

– Наш серый конь! Хаджимурад, где ты его взял? Наверно, Довлетяр‑бек вернул? – допытывался он.

Хаджимурад спрыгнул с седла, и, не отвечая на вопрос брата, сказал:

– Иди надень чекмень и папаху.

Хаджимурад любовно оглядел вернувшегося брата: «Совсем молодцом смотрится пятнадцатилетний братишка. Только вот плохо, что босой…»

– Бердымурад, возьми мои новые чарыки и расшитые портянки, подаренные дядей Шапери. Вымой хорошенько ноги и обуйся.

Назар привязал лошадей и подошёл к Хаджимураду, тем временем из кибитки вышел Бердымурад. Он не мог скрыть радости, всё время разглядывал свои обновки:

– Как раз! Вот и я уже взрослый. Спасибо, братишка.

– Поздравляю тебя со славным подарком.

– На тебе, братишка, ещё и саблю, которую носят беки, – сказал Хаджимурад. – И вороной конь теперь будет твоим, сейчас же скачи на нём ко всем представителям гамаков и сообщи, что Сазак‑ага просит их срочно явиться на совет.

– Совсем взрослым стал, – проводил взглядом парня Назар. – Надо только укоротить тесьму от сабли, да в седле кое‑что поправить…

– Это сделать немудрено, – заметил Хаджимурад, – мне вот не даёт покоя другая мысль: не вывести ли нам на бега коня Хабипа‑пальвана в паре с моим серым скакуном?

– Вряд ли воронок Хабипа угонится за серым конём!.. Ай, неважно, кто там из двух братьев окажется первым, важно что для собравшихся это будет радостное зрелище. Мальчишка и так безмерно рад твоему возвращению, а получив копя и саблю, готов всё сделать, чтобы оказаться достойным такого подарка, – улыбнулся Назар.

– Пойдём немного вздремнём, пока люди не собрались, – предложил Хаджимурад.

С правой стороны дома, под навесом, заметили двух спящих людей. Это были Топаз‑бахши и чернобородый Оразгельды. Хаджимурад с Назаром улеглись рядом с ними на кошме.

Родственники Хаджимурада сразу же стали приходить по одному, по двое. Явился Сазак и увидел, что ночные всадники уже успели заснуть.

– Они кажется, совсем не спали, пусть немного отдохнут, – сказал сердар, протягивая руку каждому, кто уже пришёл.

А его сыновья Курбангельды и Амангельды несли всё новые и новые кошмы для подходивших людей и расстилали их под обширным навесом. Чары приволок на поводке крупного барана. Бердымурад и Курбангельды тоже пригнали несколько овечек.

Мужчины стали резать баранов, а женщины печь лепёшки.

– Кажется, все в сборе, – сердар обвёл взглядом стоявших возле него людей и опустился на кошму. Собравшиеся сделали то же. По самому облику старого сердара не трудно было определить важность предстоящего разговора. Сердар же и начал его:

– Вам, наверно, уже всем известно о возвращении домой одного из самых храбрых и сильных наших Джигитов. Он и в плену вёл себя достойно: совершал различные добрые дела и решительно боролся со злом. В награду за всё это его и с почестями проводили, и надавали разных подарков, и отдали в жёны молодую красавицу. Сегодняшний большой той мы устраиваем не только в честь женитьбы Хаджимурада. Этим тоем мы хотим показать кое‑кому из недругов решительность гамаков бороться и против подлых обманов, и против ненужного кровопролития.

Глашатай вещал о нашем тое и у ворот крепости Довлетяра. Послали мы приглашения и друзьям из соседних сёл. Сам я ночью специально съездил к Полат‑хану и пригласил его на наш праздник. Оказываеься, Полат‑хан осведомлён и о том, как Хаджимурад попал и неволю, и о том, за что его Хабип‑пальван с такими почестями и наградами отпустил в родные края.

На нашем большом тое и стрелки посоревнуются в меткости, и скачки будут достойными, и гореш проведём как следует. Но для награды победителей понадобится немало различных призов. Вот я и просил бы вас, дорогие родственники и друзья, принести кто что может: ковёр, чекмень, можно привести барашка и даже верблюда. Но повторяю, моя просьба относится в первую очередь к тем, у кого в доме не единственный ковёр или барашек.

– Я могу привести ослицу, так как у меня уже подрастает ослик, – выпалил чабан Меред.

Люди засмеялись. А один из шутников добавил:

– Такая награда вряд ли порадует победителя.

И снова кое‑кто не удержался от смеха. Но Сазак прервал его серьёзным сообщением;

– Ночью Хаджимурад с Назаром побывали в крепости бека и забрали у него серого коня и саблю в золочёных ножнах. Как они всё это проделали – пока ещё не знаю, но уверен, что Довлетяр‑бек вряд ли отдал бы им и коня, и саблю по доброй воле.

– Они что, отправились к Довлетяру, не посоветовавшись с вами? – удивился Курбангельды.

– К сожалению, именно, так, – нахмурил брови сердар.

Люди в раздумье приумолкли. Но не надолго. Тут же вскоре со всех сторон посыпались замечания:

– Неправильно они поступили.

– Бек и без того не знает как к нам придраться.

– Опасным делом занялись ребята.

– Как бы люди бека не испортили нам свадьбу, – покачал головой Мурад‑аксакал, двоюродный брат отца Хаджимурада.

– Правильно вы говорите, Мурад‑ага. Они наверняка попытаются это сделать. А потому, когда вы пойдёте за призами, не забудьте прихватить с собой и оружие… Надо быть наготове, – заключил сердар.

Собравшиеся снова умолкли, обдумывая то, что сказал старый вождь…

Разговор мужчин слыхали находившиеся в доме Шапери и другие женщины. Он их сильно встревожил. Мать Хаджимурада перестала просеивать муку и тихо сказала:

– Только повстречалась с дорогим сыночком… – Она так и не договорила фразы, вытирая концом головного платка слёзы.

Чабан Меред поднялся с кошмы, собираясь рассказать то, что видел ночью. Но подумал: «А вдруг Хаджимурад обидится…» И, молча потоптавшись на месте, спросил у людей:

– Можно уходить?

Шупленький Мурад‑аксакал выкрикнул:

– Подожди, чабан Меред. Хаджимурад с другом вон в углу спят. Давайте их разбудим и расспросим, как это они завладели конём и саблей. По‑моему, сначала надо всё выяснить, а потом уже браться за оружие.

– Мурад правильно говорит: надо разбудить Хаджимурада и разузнать, что там у них ночью произошло с беком, – выкрикнул Амангельды, который неподалёку разделывал баранью тушу.

– Папа, разреши разбудить их, – привстал с кошмы Курбангельды.

– Нет, сынок, Хаджимурада не трогай, он вчера проделал слишком большой путь, я не знаю, как у него ещё хватило сил на эту покуда не ясную историю с беком. Парень только утром прилёг. Разбуди пока одного Назара. Они были вместе, – сказал Сазак.

Назару, видимо, что‑то необычное снилось, потому что как только Курбангельды дотронулся до него, он вскочил с места и стал оторопело оглядываться по сторонам.

– Что случилось? Где Хаджимурад? – А увидев спящего Хаджимурада, хотел и сам снова лечь. Но Сазак позвал его в круг собравшихся.

– А ну, сыпок, поведай людям о ваших ночных похождениях.

Назар подробно рассказал про их ночную встречу с беком. Почтенные гости слушали парня с молчаливым изумлением.

Амангельды, разделав тушу барана, выпрямился И взглянул на чабана:

– Меред‑ага, ну почему же ты не прикончил этого кровопийцу?! Ведь у тебя на это было полное право.

– Хаджимурад правильно сделал, что повернул его лицом к кыбла и потребовал три раза поклясться, теперь он может сделается спокойнее, и, возможно, грабежами перестанет заниматься, – облегчённо вздохнул Курбангельды.

– Нет, – покачал головой Мурад‑аксакал, – это такой человек, что нельзя верить его клятвам.

– Надо было этому шакалу перерезать горло, – сказал в сердцах Оразгельды.

– Ну, а теперь, друзья, можете расходиться по домам и тащить свои подарки, но не забудьте об оружии.

– Как говорится, бережёного бог бережёт, – заметил сердар.

Проснувшись, Хаджимурад не обнаружил рядом с собой Назара. Около него сидел сердар.

– Сазак‑ага, я привёз вам небольшой подарочек, – парень поднялся и пошёл в комнату. В доме была одна Шапери. Хаджимурад поздоровался и прикоснулся губами к её щеке:

– Прости, ночью я был занят.

– Я уже знаю, где вы были ночью и что делали… – сказала Шапери. Затем поведала о совете, который во дворе проводили их друзья и родственники. – а сейчас люди отправились по домам за подарками и за оружнем, так как опасаются, что бек может испортить той.

Высчитав жену, Хаджимурад вынул из хурджуна чекмень, подаренный дядей Шапери, и вышел.

– А ну, Сазак‑ага, давайте примерим обновку, – Хаджимурад накинул на плечи старика чекмень, – как будто специально для вас пошитый.

Старик был доволен подарком. Он с благодарностью обнял Хаджимурада.

– Такие чекмени носят курдские ханы, но он и нашему сердару вполне подходит, – подмигнул парень.

Хаджимурад подозвал Назара, который разводил огонь в очаге. Тот удивлённо уставился на сердара:

– Ну право же, Сазак‑ага, вас не узнать. Очень славный чекмень, носите его на здоровье. Спасибо, Хаджимурад! Ты своими подарками порадовал и самого нашего села, и самого почтенного аксакала.

– Постой, дружище, я и тебе кое‑что приподнесу, – сказал Хаджимурад, вынимая из‑за пояса один из пистолетов и протягивая его Назару. – Ты тоже заслуживаешь достойного подарка хотя бы потому, что находишься как раз в середине между самым старым и самым молодым защитником нашего села.

Назар взял в руки блестящий пистолет и благодарно улыбнулся другу.

– Есть у меня и лошадь, и чекмень, и сабля, а теперь вот появилось на страх нашим врагам я это грозное оружие, – кивнул он на пистолет. – Спасибо, дружище, – и обнял Хаджимурада.

Начали сходиться гамаки с вещами для призов в припрятанным под халатами оружием для возможного отпора врагу. Чабан Меред приехал на ослице, которую предлагал в качестве приза. За поясом у него поблёскивал нож, в правой руке была длинная палка.

– Когда надо будет, она тоже сыграет свою роль: и кинжал, и саблю может выбить из рук недруга, верно я говорю? – взглянул он на Хаджимураду.

– Очень верно, – совершенно серьёзно подтвердил парень.

Последним явился Мурад‑аксакал, пригнавший жирную белую овцу. Поскольку Мурад‑ага был небольшого роста, его кривая сабля волочилась по земле. В правой руке он держал своё бьющее без промаха ружьё.

Для призов собралось немало подарков. Племя гамаков считалось дружным. Сазак здесь был непререкаемым авторитетом. Правда в Гызганлы помимо гамаков есть ещё одно крупное племя – таяклы, племя Довлетяра. Но в нём разве что ближайшие родственники слушаются бека. Большинство же таяклинцев держат линию Сазака, не бека, а его считают и своим сердаром, и вождём всего села Гызганлы. Сазак‑сердар не любит кровавых схваток и сам их никогда не затевает. Но если случается, что его втягивают в такую драку, он ведёт её смело и разумно.

В молодости Сазак‑ага раза два ходил на аламан. Но будучи умным и чутким человеком, он сразу понял, сколько горя и страданий приносят людям эти разбои.

Поэтому старик резко выступает против преступлений, творимых Довлетяром со своими нукерами. А те в свою очередь платят Сазаку взаимной, мягко говоря, неприязнью.

Сазак хорошо знал, что Довлетяр – человек не робкого десятка, что с обнажённой саблей бек может за себя постоять. Но если два здоровых парня захватывают сонного человека и связанным увозят в пустынное место, то тут уж ничего не поделаешь… Но на клятвенные обещания этого бесчестного человека надеяться нельзя. Когда ему плохо, он легко может чем угодно поклясться: и могилами предков, и самим аллахом, но после того, как минует опасность, бек готов с такой же лёгкостью отступить от любой своей клятвы.

Осматривая оружие, принесённое родственниками и друзьями, подсчитывая людей, способных принять участие в бою, Сазак понял, что их больше и они сильнее Довлетяра.

Начали собираться гости на свадебный той. Перед длинным рядом кибиток расстелены ковры, паласы, кошмы. Довариваются и дожариваются угощения. Расчищается площадка для скачек. Установлены для стрелков мишени из бараньих черепов. Подготовлен круг для гореша. Назначены ответственные за игру в кольцо.

* * *

Довлетяр всё ещё продолжал сидеть лицом к кыбла. Он краем глаза видел, что Хаджимурад и Назар сели на лошадей. Но бек пока боялся даже пошевельнуться. И лишь когда совсем отдалился стук копыт, Довлетяр осторожно встал и, еле переставляя ноги, направился к своей крепости.

«Как же это мне удалось вырваться из лап, можно сказать, верной смерти?» – дивился бек.

Он уже немного успокоился и шёл, хотя и расслабленно, но ровно. Подойдя, тихо постучал в запертые ворота.

– Кто там? – громко отозвался стражник.

– Я, открой, – ответил обессиленно Довлетяр.

Сторож не узнал голоса бека:

– Иди отсюда, в крепости тебе нечего делать!

В ворота снова постучали. Сторож посмотрел в щель и узнал Довлетяра. Быстренько открыл задвижку и впустил хозяина. Провожая его взглядом, сторож от удивления пожимал плечами: «Уходил с конём в саблей, а вернулся без того и другого…»

Довлетяр вошёл в дом и плюхнулся лицом вниз на пуховую подушку. Только спать ему совсем не хотелось.

Дурдулы выполнил поручение старшего брата и привёл в крепость родственников и нукеров. Сторож рассказал ему о том, как ночью бек вышел за ворота крепости с двумя парнями и серой лошадью на поводке. А утром вернулся без лошади и без сабли…

– Он дома?

– Один в белой кибитке.

«Что же это за два парня с ним были? Ведь он, по‑обыкновению, без меня ни с кем не ходит. Не напутал ли сторож. Но серого скакуна нет под навесом».

– Дурдулы! – окликнул горбоносый слуга.

– Что случилось, Мамед? – остановился возле его кибитки главный нукер бека.

– Много у нас всяких неприятных новостей. О том, что Хаджимурад вернулся, ты, конечно, знаешь.

– Ну и что же, что где‑то там в Иране он сумел выдать себя за храбреца и заслужить всякие почести. У нас его ждёт другое, – спокойно и уверенно ответил Дурдулы.

– Тогда скажи мне, с кем это ночью уходил из крепости Довлетяр? – спросил Мамед.

– Не знаю, – развёл руками Дурдулы.

– А если не знаешь, так знай, что сейчас на сером коне с саблей бека разъезжает младший брат Хаджимурада, это уже многие люди видели. Вот какие скверные новости, – сказал Мамед.

– Значит, сторож не напутал, бека действительно эти двое как‑то ловко увели из крепости с лошадью и саблей, а затем то и другое у него отняли, – забеспокоился Дурдулы.

– А может, Довлетяр, чтобы помириться с Хаджимурадом, сам ему отдал серого коня и саблю? – раздумывал вслух горбоносый слуга, – хотя, вряд ли.

– К тому же в подобных вопросах он обязательно советуется с нами, иди Мамед к нукерам, а я брату сообщу, что все они в сборе, – бросил Дурдулы, заворачивая к белой кибитке.

Сообщение о сборе нукеров немного оживило бека:

– Всех лошадей заведите во двор, а Мамеда поживей пришли ко мне, – приказал он, совсем уже оправившись от недавней смертельной угрозы.

Его сейчас другое терзало: «О ночном событии узнают все родственники, нукеры, а потом всё село, да и не только наше… При таком повороте дел не то что укрепившееся звание бека, но и всякий авторитет потеряешь. Надо всё это либо же восстанавливать, либо немедленно убираться из села. Вождь у гамаков, правда, храбрый, племя их дружное, людей много. Но нас хоть и поменьше, зато нукеры и лучше вооружены, и закалены в боях. Гамакам их не победить. Решено! Будем воевать! Причём надо сейчас же выступить. Мы им устроим свадебный той! Кинемся с обнажёнными саблями сейчас же! Медлить нельзя ни минуты, а то и народ обо всём узнает, и собственные нукеры перестанут слушаться».

В дом вошёл Мамед. Бек не ответил на его приветствие, а первым долгом спросил:

– Ты знаешь о возвращении Хаджимурада?

– Знаю, ага.

– А если знаешь это, то должен знать и другое. Коли ты незамедлительно не уничтожишь его, то он это же самое сделает с тобой.

– Понятно, ага, – кивнул слуга.

– Как, по‑твоему, можно побыстрее от него избавиться? Сейчас они играют свадьбу, наверно теперь, когда меньше всего ждут нападения, и следует выступить.

– Не надо думать, что они нас не ждут, – засомневался Мамед, – Сазак‑сердар предусмотрительный старик. Он мог даже прикинуть с какой стороны мы на него набросимся, – заметил горбоносый.

– Что ты этим хочешь сказать? – нервно спросил Довлетяр. – По‑твоему, мы должны отказаться от нападения, раз у них сердар такой предусмотрительный.

Вошёл Дурдулы. И теперь уже прямо спросил брата;

– Как это понимать? Ночью вы с двумя парнями и серым конём ушли из крепости, а утром на сером скакуне с вашей саблей стал разъезжать по селу мальчишка.

«Неужели они всё уже знают? – встревожился бек. – Видели у них и саблю, и коня. Но, конечно же, они не знают, как всё к ним попало».

– Я сам им отдал и коня, и саблю, чтобы сделать вид, что хочу с ними мира. Годится такой ответ? – спросил бек.

– Может и годится, но только для тебя. Теперь Хаджимурад станет мне одному мстить, – помрачнел горбоносый, – придётся удирать отсюда и немедленно. Ну, да ладно, примкну к нукерам Абдуллы‑серкерде.

– Что ты, Мамед, – преградил ему бек дорогу к двери. – Я своего лучшего нукера никогда и никому не дам в обиду. Скорее сам пойду на смерть. Так что можешь не беспокоиться. Я сейчас готовлюсь к нападению! И делаю это только из‑за тебя. Меня‑то лично они не тронут, я с ними на время примирился. А вот о твоей безопасности, можешь быть уверен, я беспокоюсь. Для этого и людей собрал срочно.

– Спасибо, ага, – поверил ему Мамед. – Но их ведь очень много, тем более, что сейчас они все в сборе, Может, нам перенести схватку на другой день?

– Их не так уж и много, постараемся первым делом трёх главных уничтожить, а остальные без вожаков сами разбегутся. Сердар их постарел. Самый сильный и толковый у них Оразгельды. Потом идёт Хаджимурад, а затем – Назар. Каждый из нас возьмёт на себя по одному из них. Ты, Мамед, займёшься Оразгельды, Дурдулы – Хаджимурадом, я же сначалу позабочусь о Назаре, а потом о старом вожде. Всем понятно?

– Это‑то нам с Мамедом понятно, – сказал Дурдулы, – но не понятно другое, как всё‑таки эти ночные пришельцы попали в крепость.

Довлетяра смутил вопрос Дурдулы. «Может, всё‑таки он что‑то знает об этой скверной истории? Сейчас проверим».

– Разве ты не знаешь кто они такие?

– Нет, – пожал плечами Дурдулы.

– И не видел, когда они входили в крепость?

– Конечно же, не видел, – ещё больше удивился брат бека.

– Тогда зачем допытываешься? Тебе же сказано: я сделал вид, что помирился с ними, чтобы успокоить их, притупить бдительность. Гамаки, конечно же, не ведают, что мы готовимся напасть на них. Вряд ли их люди придут на свадьбу с конями и оружием. Они собираются спокойно и пышно провести свой свадебный той. Посмотрим; однако, кто сегодня будет праздновать!