Г. Воронежская область. г. Борисоглебск

Они уже далеко отошли о школы, где Федосеич отдуваясь, рисовал мелом на классной доске, огромные, корявые буквы, пытаясь с помощью этого 'граффити', рассказать Егору о себе. Этого изуродованного кислотным дождем, школьного учителя, он увидел, очнувшись После укола. Пока ошалевший Егор, разглядывал лежащую справа от себя собаку — с торчащим в хребтине топором, одноглазый зомби, отложив шприц, не спеша перевязывал ему рану.

В следующий раз, открыв глаза, он увидел 'монстра', сидящего у костра, в дальнем углу гаража. Тот что-то помешивал в испускающем аппетитный запах, котелке. Егор сглотнул. В этой вечной, первобытной борьбе страха и голода — победил последний.

— Ы-ы-и — чудовище, подцепив самодельной, трехпалой, проволочной кистью, похожей на большую вилку, два сухаря, протянул их Егору.

Желтые языки пламени пытались выбраться из-под алюминиевой кастрюли, которая отбрасывала на бетонную стену такие же жуткие тени, как его новый знакомый.

— Спасибо.

— У-у.

Егор украдкой разглядывал непонятное существо. Это потом он узнал о кислотном дожде, заставшем врасплох уцелевших жителей Борисоглебска, и ему стало понятно — откуда на улицах взялось такое большое количество изуродованных трупов и почему стаи собак их не трогали. А тогда Егор уплетая вкуснейший суп из свежей крысятины, терялся в догадках — откуда появился этот 'добрый зомби'.

— Почему вы мне помогли?

— У меня такой же оболтус, как ты, в погранвойсках служит — Федосеич затер последнее слово рукавом — служил. Может ему сейчас тоже кто-нибудь помогает.

Старик перевел дух, взял тряпку и протер доску.

— А почему вы здесь, почему к родственникам не пойдете?

— Все мои здесь. За школой и похоронил. Мы тогда картошку в огороде копали, когда кислота эта… — из и без того слезящегося, мутного глаза, по обожженной щеке, побежала струйка.

Егор решив больше не мучить старика вопросами, принялся разводить костер и нанизывать на шампура из веток крысиные тушки. Мясо крыс — ничего вкуснее за последние три дня он не ел. Потому, что за последние три дня он не ел вообще ничего. Скажи ему кто-нибудь, еще не давно, что он будет уминать за обе щеки суп из крысятины или собачий шашлык, или жаркое из кошек с жаренными каштанами — он бы не поверил. А скажи ему это еще и во время еды — точно вывернуло бы на изнанку.

— Так и до тараканов с кузнечиками дойду, — он отбросил обсосанную крысиную ножку — китайский образ жизни едреныть.

— Ложись спать, — держа мел двумя обмылками кистей Федосеич старательно 'рисовал' слова на доске — завтра провожу тебя до окраины, заодно и рыбы на реке наловим — одному мне не справиться с этим делом.

Он закурил 'Черноморину', найденную в ящике директорского стола, в школе. Егор мысленно перебирал целый список вопросов, которые он обязательно задаст Федосеичу во время их следующей стоянки и не сразу заметил Их, появившихся из-за потрепанной пожаром хрущевки. Выплюнутая из двух стволов, картечь, на таком расстоянии не могла нанести им вреда. Она лишь посекла остекленевшие кусты в пяти метрах левее. Вот тупорылая макаровская пуля стукнулась в кирпичную стену — уже ближе. Они бросились бежать в сторону на удивление хорошо сохранившегося среди обугленных пятиэтажек, детского сада.

— Здесь можно найти разве что пластмассовое ружье, — Егор пробегая мимо песочниц, ощупывал взглядом детские площадки, в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было бы защититься. 'Охотники за головами' настигли их у самого подъезда. Развернувшись на близкий топот, он увидел бывшего ЧОПовца, держащего на вытянутых руках пистолет. Подергивающийся в дрожащих руках ствол, выписывал в воздухе горизонтальные и вертикальный восьмерки.

— Да ведь они бояться нас до смерти, — пронеслось в голове — поэтому и из двустволки пальнули издалека — нервишки не выдержали.

— А как пойти к автовокзалу, — неожиданно для него самого, вырвалось у Егора и пока опешивший мужичок с 'Макаровым', переваривал вопрос, он сделал два шага назад, к открытой двери подъезда.

— Я те… ща я те… — опомнившись ЧОПовец вскинул руку с пистолетом.

Эхо от двух пистолетных выстрелов еще гуляло в соседних пятиэтажках, когда Федосеич, заслонивший собой Егора, оседал на землю с простреленной грудью, а он сам, воспользовавшись секундным замешательством среди нападавших — уже несся вверх, по лестничным пролетам, перепрыгивая через три ступеньки. На втором этаже Егор выбрал оконный проем, свободный от клыков разбитого стекла и сиганул прямо на удачно расположившуюся под окном, ракушку. Перекатившись по земле, он вскочил на ноги и перемахнув через низенький заборчик, петляя, побежал к ближайшей рощице. Запоздало бухнуло из одного ствола ружьишко. Пистолетных выстрелов не было. Или кончились патроны, или их берегли.

Сердце было готово выскочить из горла. Ноги сводило. Хрипло дыша, Егор перешел на шаг. Далеко позади остались северная окраина Борисоглебска и мост через реку Ворона, где они с Федосеичем собирались порыбачить. К вечеру он вышел, если верить карте, к Григорьевке. Не доходя до деревни километров трех, Егор углубился в лес. Мертвый лес. Похрустывающий под ногами ковер из рыжей хвои был единственным источником звука в темнеющем лабиринте, папоротниковые стены которого стояли не шелохнувшись. Ему не хотелось здесь ночевать, но выбора не было. Поиск подходящей сосны занял минуты три. Егор, измотанный за день, с трудом, рискуя свернуть себе шею, забрался повыше, скрывшись от случайных глаз в зеленом облаке хвои. Привязав себя ремнем, он закурил последнюю папиросу. Сильно хотелось есть, но эту проблему он будет решать завтра. Нет ни сил, ни времени бродить по сумеречному лесу в поисках хоть какой-нибудь живности. К тому же похоже, ее здесь и нет. Пьянящий, горьковатый запах хвои всколыхнул в памяти волну образов, ассоциаций, сменяющих друг друга на перелистываемых картинках из такого далекого и безмятежного детства. Вот они с дедом бредут по лесу, сшибая самодельными посохами шляпки мухоморов, а вот он сидит на поляне детского спортивного лагеря, обнявшись с сосной, и потирает набухающую на лбу шишку — не удачно соскочил с тарзанки. Лоб саднит. Ствол дерева изгибается и бьет его по лбу еще раз.

— Ну что сам слезешь или тебе помочь, — убрав пятерню с его затылка худощавый парень ловко перерезал Егоровским ножом, его же ремень.

— Давай, давай. Если не хочешь ноги переломать, — смрадный запах гнилых зубов ударил в лицо. Спустившись, Егор обернулся. Прямо перед ним стоял ухмыляющийся мужик в ватнике, с огромным тесаком, заткнутым за грязную, измочаленную веревку на поясе. Чуть сбоку стояло нечто, неопределенного пола и возраста.

— Может, прям здесь его? — нечто, обладающее противным фальцетом и нечесаной копной когда-то светлых волос, плясало на месте от нетерпения.

— А что, — просипел 'лесоруб' — до деревни тащить его далеко. Да еще там все налетят — нам опять только хрящи достанутся. Ты как думаешь, а Вась.

Егор остолбенел. Его охватил животный страх. Это ощущение можно было сравнить с тем, что он испытывал в детстве, падая в пропасть 'американских горок' на наполненной визжащими людьми вагонетке. Вот и сейчас — сжавший ледяными щупальцами сердце, ужас, обжигая внутренности, сполз куда-то вниз живота. Губы предательски задрожали. Разбитый лоб покрылся испариной.

— Я за. Только, чур, сегодня дрова не я… У-у-у, — все уставились на неестественно вывернутую ступню, спрыгнувшего вниз Васи.

— Ба-а-аля, — подойдя к сосне, 'лесоруб' наклонился — над корчащимся парнем, а Егор — над обрезком своего, найденного еще в Волгограде, в управлении МЧС, ремня, с мощной, солдатской пряжкой на конце.

— У-у-я-я, — завопил уже 'дровосек'. Обернувшись на визг бесполого существа, он получил кистенем из ремня — в район левой брови. С залитым кровью лицом, с занесенным тесаком — он был похож на монстра из компьютерной игрушки. Егор и чувствовал себя героем какой-то бродилки. Сюрреализм происходящего сейчас, приправленный надерганными из чьего-то концепт-арта, колоритными фигурами персонажей, завитушками дымных колец, нанизывался на череду произошедшего с Егором, ранее.

'Лесоруб' с занесенным тесаком прыгнул на него. Как бы глядя на все это со стороны, будто в замедленном темпе slow motion, Егор поднырнул под правую руку нападавшего, немного выставив на пути двигающегося по инерции людоеда, правую ногу. Тот плюхнулся на брюхо подобно мешку с дерьмом. Тесак воткнулся в землю. Локтем Егор отбился от вьющейся сзади бесполой визгли, шагнул к тесаку, но тут же растянулся, ухваченный за ногу 'лесорубом. Они покатились по земле. Лапищи бугая сомкнулись у Егора на шее. В этом смертельном армрестлинге у него не было шансов. Перед глазами Егора, как поршень, вверх-вниз, ходил 'лесорубовский' кадык. Он чувствовал, что теряет силы. Собрав их остатки, он вцепился зубами в шею душителя.

— Хра-а-а…буль-буль, — 'лесоруб' отскочил, зажимая булькающую, рваную рану, лицо его стало стремительно синеть и завалившись на спину он задергался, засучил ногами. Егор рванулся к тесаку. Крик отползающего на четвереньках Васи, оборвал этот двуручный, хорошо наточенный, когда-то мирный инструмент, превращенный его хозяином в адское орудие убийства. Егор бросился бежать, оставив на прогалине два тела, с раскроенными головами. Бесполое Оно сделало ноги еще раньше.

Он не помнил, сколько времени он бежал, ломясь сквозь заросли папоротника и мелкий кустарник. Сосновый бор сменился березовой рощей и ивняком. Один раз, спотыкнувшись, он упал на четвереньки, и его взору открылась стайка собак, обгладывающих человеческие кости. Ближний к нему пес недовольно заворчал. Впрыснутая свежая порция адреналина стимулировала новое ускорение. В себя Егора привели брызги зеленой вонючей жижи, когда в скопившуюся на дне оврага воду плюхнулся камень, выскользнувший из-под его ног. Он обнаружил себя карабкающимся по песчаному склону, недалеко от устья небольшого ручейка, впадающего в заросший бурьяном овраг. Рухнув на колени, он припал к не очень чистому ручейку. Умылся. За затихающим стуком в ушах стали различимы далекие окрики преследователей. Да его не оставили в покое и где-то там, в глубине леса эти людоеды шли, перекликаясь друг с другом, по его следу.

Егор затравленно огляделся и что-то, в окружающем его лесу, показалось ему не обычным. Что-то было не так. Вдоль правого края оврага верхушки деревьев были словно срезаны гигантской бритвой. Он решил, что будет уходить в эту сторону по воде — на тот случай, если у преследователей окажутся собаки. Заодно и посмотрит, что это так побрило здешний лес, а потом, пройдя метров триста, свернет в чащу.

Перешагнув поваленную ель, Егор увидел то, что скрывали от него высокие деревья — на дне оврага лежал, сползший по песчаному склону, вертолет. Нос К-72 был немного притоплен. Из-под чуть задранного крыла выглядывали то ли ракеты, то ли бомбы и еще какое-то оружие, в котором он ничего не понимал. Подойдя ближе Егор увидел одного из пилотов. Шея его была неестественно вывернута, шлем разбит. Голоса преследователей слышались уже приблизительно с того места, где он спустился в овраг. Егор подскочил к трупу летчика, выхватил из кобуры 'Стечкина' и найдя место, где было по суше и одновременно хорошо просматривался поворот оврага, залег. Прицелившись, как учили на занятиях еще в школе, стал ждать. Из-за угла показалась процессия бомжатского вида, во главе которой шел коренастый дед в полушубке, а замыкающим было все тоже Оно. Из оружия у гнавшихся за ним людоедов была только какая-то берданка, которую нес на плече, идущий в впереди дед. В него первого Егор и решил стрелять. Прищурив глаз, он нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Он повертел в руках пистолет, обнаружив слева маленький рычажок. Нажал на него и снова прицелился.

— Тук-тук-тук — сказал 'Стечкин'.

Дед вскинул руки, уронил ружье и упал навзничь. И как доминошки, повалились еще четверо, жавшихся за дедом. Оно опять завизжало.

— Блин 'АВ' — автоматический огонь, — Егор, снова щелкнув рычажком, посмотрел на плоды рук своих. Из пятерых поднялись только трое и тут же, рассекая зеленую муть, подобно аквабайкам, рванули назад. Стрелять им вдогонку он не стал.

Полежав минут десять, он, будто котенок взятый за шкирню, и ведомый к ненавистной миске со сметаной, поплелся к двум бездыханным телам. Взять с этих любителей человечинки было особо нечего — даже к берданке у деда было всего два патрона и Егор, как-то сразу обмякнув, поплелся обратно, к вертолету. Поглядев себе под ноги, он увидел кровавые разводы в обгоняющем его ручейке. Сразу почувствовал на губах вкус 'лесорубовской' крови. Его вырвало. Потом еще раз. И еще раз. Он даже удивился — чем же это, ведь со вчерашнего дня и крысиной лапки во рту не было. Вспомнив о еде, Егор сплюнул и заторопился к вертолету.

В кабине сидел еще один пилот. У этого видимых повреждений не было. При беглом осмотре обнаружились несколько сух. пайков, запасной летный комбинезон, еще один Стечкин, шесть обойм к пистолетам, два дозиметра и два противогаза с четырьмя запасными патронами к ним, две бесполезных рации, ракетница с комплектом ракет и много чего по мелочи.

– 'Только в полетах живут вертолеты…, - крутилась в голове древняя мелодия. Его охватило какое-то нездоровое веселье — так, понятно, отходняк начался.

– …только в полете растет челове-е-е-к…, - такими старыми песнями и такими же фильмами у Егора был забит весь ноутбук.

— Д-а-а, ноутбук, мобила. Сейчас было бы интересно посмотреть — тот ли это вертолет, что они с Колькой у поезда засняли, — Егор потыкал сенсоры на панели в кабине — мертвая, не зарядишь телефон.

— Так. Значит, ЭМИ по К-72 шарахнула. Может и радиация есть? — он отложил уже надорванную пачку спрессованной каши 'Чадо' и достал дозиметр.

— Сто двадцать рентген, — он отошел от вертолета к ближайшему дереву — норма.

Пачка каши полетела в ручей, а за ней последовали и все остальные находки. Егор оставил только дозиметр, один пистолет, обоймы к нему, нож, коробку нетадона (одну ампулу тут же вколол себе) и полетную карту. Он дал себе обещание — как можно быстрее заменить найденное оружие, на чистое.

— Интересно. Как же они до сюда дотянули-то? Такие? Здесь-то вокруг все чисто, — Егор читал что-то о ротации, но все же вертолет — не самолет. Не спланируешь. На ротации далеко не улететь.

Вернулся к трупам, брезгливо снял с одного — что-то отдаленно напоминающее рубаху, сложил в сварганенный из нее узелок, вещи и быстро зашагал прочь. Надо было еще до темна обогнуть эту людоедскую деревню и уйти от нее как можно дальше.

* * *