Г. Воронежская область. Борисоглебский район. Идти с 'облегченным' на 2/3 рюкзаком было веселее

Идти с 'облегченным' на 2/3 рюкзаком было веселее. Хотя какое может быть 'веселее', если еды осталось дня на два-три, а курева не было и в помине. Да и попадись ему на пути радиоактивная зона, это обошлось бы ему несколькими лишними днями пути — патрона в противогазе хватит часов на шесть. Придется делать многокилометровый крюк. И когда он будет в Москве, такими темпами, петляя гигантскими зигзагами?

Егор шел перелеском, километрах в двух от Борисоглебска. Мертвецкая тишина давила на уши. Ни листочек не шелохнется, ни ворона не пролетит. Опять вернулось ощущение присутствия стороннего, невидимого наблюдателя.

— Да у вас паранойя батенька, — он потянулся к пустому карману за сигаретами.

— Блин.

Впереди замаячили первые городские строения. Из ворот станции скорой помощи подобно гусям, высыпавшим на лужайку погулять, стояли выехавшие и смешавшиеся с потоком покидающего город транспорта, десятка полтора белых машин с красной полосой. Причем некоторые из них 'смешались' в прямом смысле слова, превратившись из машин скорой помощи в катафалки. Из задней двери ближайшего микроавтобуса наполовину вывалились носилки с привязанной ремнями, старушкой. Вернее тем, что от нее осталось. Егор выбрал наименее брутальную из машин и залез во внутрь. К его удивлению весь комплект медикаментов оказался на месте. Даже две коробки с ампулами морфина. Обогнув скопление машин, он направился к двухэтажному, желтому зданию, на первом этаже которого располагалась булочная. Егор хотел было войти туда, но клок чьих-то волос в остатках оконного стекла и объеденные ноги на ступеньках, за углом, отбили у него охоту делать это. Достаточно было включить немного воображения, чтобы представить, что там твориться внутри. Его внимание привлек магазинчик, стоящий по левую сторону от шоссе. Фасад его был разворочан въехавшей стрелой обгоревшего автокрана. Егор вошел и осторожно пробираясь между обломками, чуть не наступив на изъеденные останки продавщицы, в синей униформе, вынул, скорее по привычке, дозиметр. Норма. Пошарив по прилавку, сгреб табачные крошки, перемешанные с мелкими обрывками папиросной бумаги. Курить хотелось зверски.

— Щас еще газетку найдем, — пробормотал он себе под нос и замер. На него смотрел не потусторонний, а вполне осязаемый наблюдатель — огромный, с пастью в сто тридцать два зуба, пес. По-видимому

вожак, стоящей за ним стаи.

— Что, дохлятина вас не устраивает? Свежего мясца захотелось? — Егор был на удивление спокоен. Ему даже на мгновение показалось, что собака завиляла хвостом, но на самом деле, та приготовилась к прыжку. Он швырнув в вожака полную горсть табака, рванулся, сшибая на своем пути коробки и ящики. Выбегая из магазина, бросил взгляд назад. Не менее десятка собак мчалось за ним, но вожака с ними не было.

— Покури скотина, — Егор ускорился. Метров через триста, увидев, что дистанция между ним и стаей сокращается, он скинул рюкзак. За угол.

— Оба. Тупик, — Впрыснутый адреналин стал той катапультой, что позволила ему взлететь на высокий кирпичный забор, на зависть Валерию Брумелю. Вот только сумка с противогазом осталась висеть на сучке призаборного дерева. Спрыгнул. Пересекая двор, оглянулся. Собаки без видимых усилий преодолевали препятствие и их почему-то стало не меньше, как он рассчитывал, а наоборот, больше. На бегу достал ракетницу. Взвел курок и шарахнул в самую гущу людоедов. Собачий визг резанул по ушам. Не оглядываясь, Егор побежал дальше. За спиной уже слышалось прерывистое дыхание двух десятков собачьих глоток. Силы были на исходе. Он запаниковал. Железные ворота. Открытая калитка. Вбежал, закрыл, а подпереть нечем и некогда. Бах. Саданула калитка по воротам, отброшенная мощными собачьими лапами. Он, собрав последние силы, рванулся за угол. За плечом клацнули зубы. Вбегая в гаражный бокс, Егор краем глаза увидел притормозивших собак. Задние налетали на передних, а те пятились, не желая проскочить под опускающимся сверху полотном гаражных ворот. Металлический занавес опустился, прервав еще одно кровавое действие спектакля под названием 'жизнь', на самом интересном месте. Он обернулся. На него из-под покрытого синими прожилками лба, смотрел мутный, выпученный глаз. Среди струпьев то ли кожи, то ли чешуи, клочками торчала шерсть. Двухметровый обладатель перекошенного, с желтыми клыками и капающей слюной, рта, сделал шаг, взмахнув топором.

— А-а-а…

Ноги подкосились. Свет померк.

* * *