Халед Хоссейни. — Мы с ним не во всем сходимся, впрочем, у нас всегда были некоторые разногласия

— Мы с ним не во всем сходимся, впрочем, у
нас всегда были некоторые разногласия... Но я
благодарна ему за то, что он не дал мне погиб-
нуть, спас меня. — Сорая снова примолкла. — Ты
расстроился?

— Немножко.
Лгать я ей не мог.

Конечно, моя мужская гордость, ифтихар,
была уязвлена: в ее жизни уже был мужчина, а
я еще не ложился с женщиной. Но ведь прежде,
чем попросить Бабу идти свататься, я столько
раз обдумывал все это... И ответ мой был неиз-
менен: я не вправе никого осуждать за грехи
прошлого.

— Ты не передумал жениться на мне?

— Нет, Сорая. У меня и в мыслях не было.
Я хочу взять тебя в жены.

В ответ Сорая разрыдалась.

А ведь я завидовал ей. Она поведала мне
свою тайну. Ей больше нечего было скрывать.
Я уже открыл было рот, чтобы рассказать ей,
как я предал Хасана, как по моей вине он, окле-
ветанный, вынужден был оставить дом, где его
отец прожил сорок лет, где слуг и хозяев связы-
вала близкая дружба... Но мне недостало смело-
сти. Во многих отношениях Сорая Тахери была
лучше меня. И уж точно храбрее.

Церемония обручения лафц была назначе-
на на следующий вечер. Когда мы подъехали к
дому Тахери, я вынужден был припарковать свой
«форд» на другой стороне улицы, потому что
весь двор и подъезды к нему были забиты ма-
шинами. На мне был темно-синий костюм —
я купил его накануне, когда отвез Бабу домой
после сватовства.

Я посмотрел в зеркало заднего вида — прове-
рил, правильно ли у меня завязан галстук.

— Ты сегодня хорошо выглядишь, — сказал
Баба.

— Спасибо, отец. А сам-то ты как? Выдер-
жишь?

— Ты еще спрашиваешь? Да сегодня счастли-
вейший день моей жизни! — утомленно улыбнул-
ся Баба.

Из дома доносился гомон множества голосов,
смех, негромкая афганская музыка — по-моему,
классический газель²⁵ в исполнении Устада Сара-
ханга. Я нажал кнопку звонка. В окне прихожей