Крепость Рум

Так зовут высокую скалистую гору, одиноко вздымающуюся там, где кончается аул Ючкекен, если идти по нему с запада на восток.

Гора окружена сплошными, очень крутыми каменными выступами, и взобраться на нее можно только по ступенчатым тропкам, вырубленным в скалах древними жителями тех мест.

А жили, говорят, там горцы — немногочисленный, но красивый и мужественный народ. Славу об их удивительном гостеприимстве и добродушии разносили по всем концам света многие купцы и путешественники, дорога которых лежала через их земли.

А земля их, рассказывают, была богата, и они умели брать у нее эти богатства, потому что умели трудиться.

Изо дня в день множили она в своем краю изобилие, которому могли завидовать и завидовали гостившие у них чужестранцы. Самые старые горцы и самые маленькие пасли на сочных хребтах тучные стада и табуны; мужчины, которые еще не были стариками и уже не были детьми, дни и ночи проводили в горах и лесах, охотясь на дикого зверя, женщины растили детей, пекли хлеб и любили мужчин.

Труд — мать изобилия, и все они трудились и никогда поэтому не зарились на чужое добро, никогда не помышляли посягнуть на владения ни близких, ни дальних соседей. Не было среди них голодных и бедных, как не было согнувшихся к земле под бременем губительной роскоши.

Но неоднороден род человеческий. Греет щедрое солнце до каких-то дней и тех, кто любит пожинать там, где не сеял. Держит добрая земля до каких-то пор и тех, кто изуродован страшной болезнью — алчностью.

Много было в те времена одержимых одной страстью — сеять гибель и страх, добывать легкий урожай. Они сгоняли под свое злое знамя себе подобных, множили себя, и их меч никогда не знал, пощады.

Не надеялись на пощаду и горцы, когда однажды утром, проснувшись, увидели, как тьма-тьмущая конного войска, закрыв небо за собой тучами пыли, неслась к ним, вверх по Гум-реке.

Дикие всадники со смуглыми, широкоскулыми лицами ворвались в аул, стали сгонять скот, грабить и сжигать дома, убивать всех, оставляя только красивых женщин.

Кто может хорошо трудиться, тот не может плохо воевать. Горцы бились как львы, но слишком силен и многочислен был враг.

Защитникам своей земли пришлось отступить и укрепиться на вершине единственной вблизи аула горы.

- Вы хорошо бьетесь, - сказали им пришельцы, - спускайтесь с горы, пожмем друг другу руки и скорее сядем за трапезу дружбы. Идите с нами, мы пройдем всю землю от одного конца до другого» покорим ее. Добыча наша будет богата, и доля ваша в ней будет братская …

- Нет, - сказали с горы, - у нас разные матери, не братья мы с вами. Не для битв наши руки... Хлеб, добытый мечом, будет для нас тверже камня... Если вы не можете положить стрелы обратно в колчаны, пусть будет бой...

- Вы очень мужественны,— вновь обратились тогда пришельцы. - Но вас мало. Покоритесь судьбе, сложите оружие и уходите прочь с этой земли, мы дарим вам жизнь. Решайте до утра, а утро пусть принесет нам ваш ответ.

Всю ночь на горе шел спор.

- Будем бороться,— говорили одни,— мы можем еще держаться...

- Уйдем,— говорили другие,— хлеб кончается, воды нет, дети гибнут, женщины слабеют, мужчины устали... Уйдем и заживем в других краях... Дорог много, земля велика, мир широк...

Когда вторых стало слышно больше, когда их речи стали называть разумными, из толпы вырвался юноша, почему-то не пожелавший открывать спрятанное в белом башлыке лицо... Вскочил этот человек на высокий камень, чтобы видеть всех, и воскликнул звонким юношеским голосом:

- Эта ночь не может нас разделить на безумных и благоразумных. В эту ночь можно быть только трусом или только героем... Никем другим теперь быть нельзя. В эту ночь можно или уйти, и, потеряв родину, сохранить жизнь, которую когда-то все равно потеряем, или
остаться и потерять только жизнь.

Куда можно уйти?!— продолжал юноша.— Земля велика, но нет больше земли, где мы родились... Дорог много, но ни одна не ведет к счастью расставшихся с родиной... Мир широк, но тесно в мире потерявшим родину. Рождаются все одинаково, умереть можно по-разному. Умрем не предавая землю, соки которой мы все носим в себе...

...Битва, начавшаяся утром, была жестока и долго не кончалась.

Стрел, которые посылали противники друг в друга, было так много в небе, что ни одна лишняя меж ними не поместилась бы.

С горцами тогда бились не только смуглолицые воины нашествия — с ними бились и голод, и жажда... Губы их трескались, и с них, как со свежих ран, капала кровь... Жажда сжимала им горло своею длинной железной рукой, сушила им грудь и язык... Горцы видели смерть не только глазами, но и чувствовали ее вкус во рту.

Во время передышек они выдалбливали в камнях ямы, в которых за ночь собиралась роса. Эти ямы на горе и сейчас глубоки.

Освежив себя каплей целебной влаги, горцы снова вступали в бой. Старики и дети, которые не могли справиться с тугим луком, сбрасывали на головы врагов камни...

Женщины успокаивали плачущих младенцев иссякающим молоком из окровавленной груди и снова принимались точить стрелы...

Древние старухи просили у Грома и Молнии воды и победы.

Никто не умирал лежа... Ложились только после смерти. И уже было много лежащих.

Все меньше становилось тех, кто стоял. Но и у них постепенно плавился металл силы. Конец, казалось, стал так близок, что можно было достать рукой.

Враги, узрев в тумане битвы сладостный лик победы, с радостным воплем поползли со всех сторон к горе.

Последние стрелы свои пустили горцы и приготовились умереть...

И в этот миг раздался пронзительный боевой клич.

- О, братья мои!— воскликнул юноша в башлыке, высоко поднимая свой меч.— Сколько стоит жизнь героя?! Пусть это скажут ваши мечи...

Он вскочил на коня, и вдруг обнажилось прекрасное девичье лицо. Всадница сорвала с головы башлык, завязала им глаза коню и направила вниз со скалы в самую гущу врагов.

Ринулись горцы за юной всадницей. Кони их будто обрели крылья, а мечи стали длиннее. Смешались враги, и в панике отступили.

- Мы прошли половину земель с востока на запад,— сказали они, уходя, — но подобного не видели. Этот народ ни истребить, ни покорить нельзя.

Так спасла свой народ юная, но мужественная девушка. Ее звали Рум.

Вот почему крепостью Рум зовут гору, гордо стоящую там, где кончается аул Ючкекен.