Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Нарсана
Как жили люди раньше в наших краях — точно этого никто не знает. Одни лишь горы видели все, им ведома правда. Но горы молчат, крепко хранят свои тайны. Старые же люди рассказывают... То ли было это, то ли не было... Сказывают, жили когда-то здесь женщины-амазонки (прим. безгрудые), и вот как это случилось. Недалеко от нынешнего Кисловодска находилось становище Бурги, вождя большого воинственного племени. Земли его тянулись вдоль берегов Гум-реки (прим. Подкумок). По лугам среди гор гуляли бесчисленные табуны коней, паслись стада рогатого скота, отары овец. Люди племени охотились на диких зверей, ловили рыбу в реке, собирали урожай с полей и жили сытно, в полном достатке. Но Бурга был жаден и часто совершал со своими воинами набеги на соседние племена, грабил их, все увеличивал свои богатства. Случилось так, что умерла у Бурги жена. Решил он жениться снова. Поехал как-то за Терек и увидел девушку, совсем юную, красота которой поразила его. Темные глаза ее сияли, как дне заезды, брови изгибались на белом лице маленькими змейками, а черные распущенные волосы казались крыльями большой птицы. Девушка посмотрела на Бургу, засмеялась, а потом вдруг вскочила на коня и поскакала в степь. Бурга на своем скакуне помчался следом. Разразилась гроза, черные тучи низко нависли над землею, молнии слепили глаза, ветер разметал черные волосы девушки, дождь хлестал тело, а она смеялась громко, подгоняя коня. Наконец Бурга догнал ее и спросил: — Как зовут тебя, смелая девушка? Дарья,— услышал в ответ. - И ты не боишься? - Нет, я люблю бурю. Бурга похитил юную Дарью и сделал своей женой. А была у Бурги дочь, оставшаяся от первой жены, одних лет с Дарьей. Мачеха и падчерица стали подругами. Только они совсем не походили одна на другую. Нарсана с золотистыми волосами, струившимися по плечам, как мягкий шелк, была нравом добрая, ласковая. Для каждого находила веселую улыбку и приветливое слово. Целыми днями на полях у реки слышались ее звонкие песни, смех, журчавший как ручеек в лесу. А Дарья проходила мимо людей гордо, ни на кого не глядя. И у себя дома хотела над всеми взять власть. Нарсану попрекала; «Уж слишком ты нежная, не люблю таких». Сядет на коня и поскачет в горы. Черные волосы полощутся за спиной, как крылья, и ничего-то она не боится. Попросит мужа: — Научи стрелы пускать из лука, возьми с собой в поход. — Что-то ты на женщину даже не похожа. Твое дело дома сидеть, Дарья не слушалась, не покорялась мужу. Кончилось терпение у Бурги, и сказал он жене: — Ну, если ты хочешь быть, как джигит, оставайся одна, я к тебе больше не вернусь. Снарядился Бурга в дальний поход и забрал с собой всех молодых мужчин. Сели они на коней и поехали. Женщины стояли и молча смотрели вслед. Вот уже последний всадник скрылся за поворотом, улеглась пыль на дороге. И зарыдали тогда покинутые жены, — Или мы теперь должны жить, как вдовы? Кто нас защитит, если нападут враги? Кто поможет детей и стариков прокормить? Кто будет тяжелую мужскую работу делать? Бежать надо вдогонку, просить, пусть вернутся: И тут послышался громкий голос Дарьи: — Остановитесь сейчас же! Женщины замерли, пораженные ее видом: глаза-звезды Дарьи сверкали гневом, по спине черными крыльями спускались волосы, и вся она, высокая, сильная, казалась большой хищной птицей. Голос Дарьи звучал властно: — Проживем и одни, не пропадем. Зато не будем унижаться перед мужьями, как рабыни. Отныне я буду вашим вождем. Идите по своим жилищам. Женщины разошлись, а Дарья села на коня и умчалась в горы. Всю ночь до зари просидела она на вершине высокой скалы, думая тяжкую думу. Обида и ненависть кипели в ее сердце. Не будет больше рядом любимого! Ну что ж! Зато есть свобода! А что может быть дороже свободы и ветра? Отныне Дарья знает одно; месть. Месть всем мужчинам! Тяжелая жизнь пошла для брошенных женщин. Соседи сразу узнали, что мужчины племени Бурги покинули становище. Напалм, увели скот, вытоптали поля, разграбили имущество. Начался голод, дети и старики болели и умирали. Смерть и горе поселились в жилищах. Дарья заперлась одна, и никто не знал, чем она занята... А предводительница племени пыталась изготовить лук и стрелы. Долго мучилась, ничего у нее не выходило. Но все же сделала, и тогда снова умчалась на коне в горы. Взобралась на скалу, натянула тетиву, пустила стрелу. Эх, не туда летят стрелы, неловко пускать их: грудь мешает. Взяла Дарья два кремня, высекла огонь, разожгла костер. Приложила к груди головешку. Жгучая боль пронзила ее, но ни стона не издала женщина, ни слезинки не проронила. Только брови над глазами-звездами изогнулись, как змеи. Приложила лук к плоской груди, натянула тетиву, и стрела полетела туда, куда послала ее амазонка. На заре вернулась Дарья в становище. Одежду изорвала во время бешеной ночной скачки, грудь перевязана. В руках — лук, на ремне — колчан со стрелами. Собрала предводительница свое женское племя, сорвала перевязку, показала обугленное пятно на груди, - Вот, смотрите! Такими, как я сама, я сделаю всех вас — амазонками. Отныне быть у нас своему женскому войску. Я научу вас изготавливать луки, пускать стрелы, обращаться с конем. Мы сами будем добывать себе пропитание, ходить в набеги. Разожгли костер, и женщины стали по одной подходить к своей повелительнице. Дарья прикладывала им головешки к груди. Амазонка переносили бол» без криков и стонов. Последней подошла Нарсана. Был у нее любимый — пастух из соседнего села, с которым она тайком от всех встречалась по ночам. Как она теперь предстанет перед ним, обезображенная? Но Нарсана молча подставила грудь мачехе, только из ее светлых глаз скатились две слезинки. Но боль была нестерпима, и Нарсана упала без чувств. И стали Амазонки жить, как мужчины. Охотились, довили рыбу, сеяли зерно, ходили в набеги. Дарья велела обнести становище высокой стеной. Женщины вырубали в скалах тяжелые камни, перетаскивала их вниз, к реке, укладывали и укрепляли. Становище превратилось в крепость. От тяжелой мужской работы женщины огрубели, тела их стали мускулистыми, кожа на руках — жесткой. Нужда и голод миновали. Амазонки привозили из набегов дорогие ткани, самоцветные каменья, драгоценное оружие, оправленное в золото и серебро. Войско Дарьи наводило страх на врагов, на мирные племена, подвергавшиеся их нападениям. Когда они мчались на необузданных конях, обнаженные, с косматыми гривами длинных, спутанных волос, то казались не женщинами, а какими-то диковинными хищными птицами, неземными существами.— Смерть мужчинам! — кричала Дарья и велела уничтожать всех до последнего. А женщин и девочек брали в плен г обращали в амазонок. Нарсана выполняла все, что другие, но душа ее была полна грусти. Девушка по-прежнему ходила на тайные свидания с любимым. Склонив голову ему на грудь, горько плакала при свете луны о своей судьбе, об отце, который уехал неизвестно куда. — Я хочу,— говорила она, чтоб вокруг меня играли дети и чтоб женщины наши были похожи на женщин, а не на диких зверей. Пастух обнимал ее и успокаивал: — Будут у нас с тобой дети. Вот наступит лето, расцветут в лугах алые маки, и мы с тобой убежим от жестокой Дарьи. Скоро Нарсана почувствовала, что должна стать матерью. Она не ходила на работы, сказываясь больной. С каждым днем хорошела Нарсана, и в ее голубых глазах светилась тихая радость, а золотистые волосы окутывали ее всю мягким шелком. Дарья злилась, ругала падчерицу, но та теперь уже не слушалась ее и ходила по становищу красивая, нежная, как прежде. Снова зазвенели над рекой ее веселые песни и смех журчал, как лесной ручеек. Амазонки смотрели, на подругу и не могли понять, что с ней сталось. Неясная тревога охватывала их все сильнее. Дарья решила проследить за падчерицей....И увидела ее ночью с возлюбленным, услышала их горячий шепот. Хотела тут же заколоть кинжалом обоих, но не смогла почему-то и медленно пошла прочь, задумавшись. А наутро собрала всех женщин племени. — Будем судить падчерицу мою, Нарсану,— сказала Дарья.— Нарушила она закон амазонок и полюбила мужчину. Решайте, какому наказанию мы подвергнем ее — смерти или изгнанию? Женщины молчали, потупившись, и каждая думала о том времени, когда и у нее был любимый. А Нарсана сорвала с себя одежды и открыла амазонкам налившееся соками будущего материнства прекрасное тело: — Что ж, судите,— сказала она,— и ее глаза цвета неба смотрели на женщин ласково и спокойно,—Я сильнее вас, сильнее тебя, Дарья. У меня будет сын. Женщина должна дарить жизнь, дарить счастье. А что ты, Дарья, даришь людям, кроме зла и жестокости? Что оставишь после себя на земле? Женщины повернули головы к Дарье и смотрели теперь на нее строго, с осуждением. И не знала, что ответить, Дарья. Всегда гордая, величественная, она согнулась, как старуха. Никто не двигался с места, не нарушал тяжелого молчания. А между тем над становищем надвигалась беда. Возлюбленный Нарсаны давно подговаривал товарищей напасть на становище Дарьи, освободить амазонок от жестокой власти их предводительницы. Узнав, что скоро станет отцом, стал торопить товарищей: пора! Но Нарсана ничего об этом не знала. Еще не кончилось судилище, как послышался конский топот и женщины увидели всадников, мчавшихся во весь опор. Похватали оружие и завязалась жестокая сеча. Нарсана тоже схватила меч и побежала в гущу битвы. Остро отточенный клинок ее разил врагов направо и налево. Вот она еще раз взмахнула мечом и наклонилась над рухнувшим с коня всадником. И вдруг, заглушая звон клинков, на поле битвы прозвучал пронзительный женский крик: — Он! Он! Горе мне, горе, его, любимого, я убила! Замерло все, битва остановилась. Женщины и мужчины побросали оружие и столпились вокруг. А Нарсана все кричала: — Горе мне, горе! Почему светит солнце? Почему земля не поглотит меня? Открой глаза, милый, посмотри на меня. Но молчал пастух и не открывал глаз, жизнь уходила из его тела. И тогда Нарсана подняла оброненный кинжал и ударила себя в самое сердце. Упав на труп любимого, подняла голову и сказала женщинам, собрав последние силы: — Не ходите больше в набеги, не сейте смерть, не ссорьтесь с мужчинами. Любите, рожайте детей, и пусть никогда не прекращается жизнь на земле, как не иссякает вода в реке, как вечен солнечный свет. Умерли Нарсана и пастух. И вдруг из-под земли, где лежали их тела, забил прозрачный источник. Женщины назвали его Нарзан в память о своей доброй подруге. А злую Дарью прогнали из становища, и ушла она одна по каменистой дороге, неизвестно куда. Нарсана любила жизнь, любила детей. И потому источник, который она даровала людям, дает им радость, силу, здоровье. Это — источник жизни.
Аймуш Много прекрасных озер в Карачае. Хурла-кёль — самое прекрасное. Большое оно и очень синее. Стройные сосны растут на зеленых берегах и удивленно глядятся в его чистое зеркало. Спит озеро в тихие дни, не плещут в нем рыбы, не слышно кваканья лягушек. А по вечерам, когда с горных склонов спускается ветер, частая рябь идет по нему, высокие звезды качаются на прозрачных его волнах и густой камыш, задумчиво вздрагивая, нашептывает воде древние предания мудрых нартов... Молод был пастух Аймуш и красив... На берегу прекрасного Хур-лы-озера выбрал он место для своего стойбища. Огромное было стойбище, и овец в нем было полным-полно. Отроги гор покрывали они собой, когда выходили на пастбище. Да, много овец было в отарах, которых пас Аймуш. У доброго пастуха овцы всегда плодятся быстро и живут долго, и волки их не осмелятся тронуть, и свирепый буран не застигнет врасплох.,. Другого, такого доброго человека, как Аймуш, ни в близких, ни в дальних землях никто не сыскал бы. Самые сочные склоны находил он для своих овец, самоё свежей водой поил их. На груди своей грел озябших ягнят, башлыком своим и буркой укрывал их от дождей. Ни разу не поторопил он сердитым криком отставшую овцу, ни разу не поднял палки на отбившуюся от остальных. В знойные полдни сгонял Аймуш своих овец к прохладному берегу Хурлы и, усевшись в тени под березой, начинал играть на свирели чудесные песни... И тогда из спокойного озера выходил могучий золоторогий белый баран и щедро обхаживал овец Аймуша. Единственный раз отлучился Аймуш от отары, когда ему пришло время жениться. Явился в стойбище с долины его младший брат Магул и вместе с приветом передал волю стариков — сыграть этой весной свадьбу. Поручил Аймуш Магулу овец и спустился домой, обешал вернуться сразу же после свадьбы. Но прошла уже свадьба, прошли дни и недели, а Аймуш все не возвращался: рядом с красивой молодой женой, отдавшись праздности и лени, забыл он о своих овцах. Как-то он все-таки вернулся, но вернулся не таким, каким уходил. Без любви в сердце и тепла в груди пришел к отаре Аймуш. Не стал он гладить ягнят, как прежде, не хотел ласкать томившихся по нем овец. И свирель его заиграла незвонко, неласково. А однажды во время полдневного отдыха злой окрик вырвался из его груди, когда одна из овец немного отошла от стада. Услышал этот сердитый голос золоторогий баран, только что вышедший из Хурлы, чтобы дать овцам силу плодородия, услышал и бросился назад к озеру. Белой цепью потянулись за ним все овцы и одна за другой скрылись под синей водок Хурлы. Долго играл на берегу Аймуш свои самые нежные песни в надежде вернуть отару. Долго сверкала на его ресницах хрупкая слеза... Но овцы не вернулись к нему, и только вода в озере забурлила, как в котле, и покрылась белой пеной. Грустным стало лицо Аймуша и борозда печали пролегла на гладком его челе. Зашел он в кош, накинул бурку, взял башлык, заткнул за пояс серебряный кинжал, повесил на плечо свое длинноствольное ружье, еще посуду для пищи с собой захватил и пошел к озеру. Крепко обнял Аймуш младшего брата, попросил передать друзьям привет и шагнул в воду. Долго плакал Магул... Пришли люди с долины и тоже плакали. Удалые пловцы ныряли в Хурла-кель, по Аймуш не вернулся назад. Говорят и до сих пор ходит он под водой, пасет свою любимую отару. Пастухи, коротающие ночи у костров на берегу Хурлы, не раз слышали, как приглушенно, будто из-под воды лают собаки, блеют овцы и звенят колокольцами ягнята, звучат нежные напевы свирели. А во время осенней линьки на лазурной глади озера появляются белые хлопья. Это линяет неостриженная отара Аймуша... Спит в тихие дни Хурла-кель. А по вечерам, когда со склонов спускаются ветры, частая рябь идет по нему и густой камыш склоняется над водой, нашептывая ей мудрые и поучительные предания древних нартов...
|