Горы и нарты

Мало мир изменился за весь свои длинный, дремучий век, Но все же он не таков, каким был в раннем детстве. К сомнениям склонные да повернут глаза в сторону той земли, имя которой Кавказ...

Всякому видно — могучие горы растут теперь е этой земле, а ког­да-то их совсем не было, и ровная степь пролегала во все стороны. Такие же, как горы, могучие исполины — нарты жили в той степи, а теперь их нет...

Всему имеется в мире важная причина — любви, смерти, рождению и ненависти, уходу и приходу; ничто с земли не исчезает без крепкой связи с тем, что появится вслед.

Да наполнит ясность склонных к сомнениям, когда они узнают о том, что было раньше и что стало теперь на Кавказе...

Беспредельная мощь в теле и великая кротость в душе заключены была у первых жителей этой земли — нартов-богатырей.

Когда над ними угасало солнце, их день спокойно умирал, чтобы завтра снова родиться, и к ним приходила ночь со своей темнотой, но сердца их оставались светлыми и чистыми, потому что в них никогда не засыпала доброта.

Вслед за летом и к ним приходили дожди осени и морозы зимы, но тепло их дружбы никогда не остывало. Их небеса тоже иногда закрывались тучами и хмурились от непогоды, но только смех и песни веселья всегда были слышны в их краю.

Длилось бы вечно золотое время нартов, если бы хищный Эблиз — творение ада, пристанище пороков и зла,— страшась их мощи и вели­чия, не направил однажды острие своего коварства на то, чем они в чем сильны...

Взял он печень бешеного кабана, мозг костей старого козла, желчь хищного волка смешал их со змеиным ядом и этим снадобьем отравил пищу нартов, собравшихся на пиршество.

С того вечера стали свивать себе гнезда в золотых сердцах вели­канов и злоба змеи, и ревность козла, и бешенство кабана, и жадность волка,

Седоголовый красавец, вождь нартов, первым вкусил дьявольского снадобья и воспылал страстью к юной Машуке, нежно любившей свое­го жениха, которым был единственный сын вождя.

Отправил старик молодого нарта в степь на охоту, чтобы он не мешал ему сделать Машуку своей женой...

Оттолкнула юная Красавина вождя и, убегая от него, потеряла кольцо, надетое на ее палец возлюбленным в знак верности.

Забросил старик далеко от себя кольцо и стал превращаться в со­суд ревнивой ненависти к сыну-сопернику.

Увидел кольцо сын в степи и на крыльях тревоги прилетел домой. Ужасен был бой. Немало нартов обнажили свои мечи за победу сына, но не меньше осталось верных вождю.

В первых рядах бились отец с сыном, многоопытный и сильный с молодым и неутомимым. Сбил старый вождь с головы сына железный шлем, оглушил его и пятью страшными ударами меча отнял когда-то подаренную им жизнь.

Но и сам не уберегся, единственный удар сына рассек глубоко его седую голову, и он, пошатываясь, пошел умирать.

Не могла перенести гибель жениха прекрасная Машука, как ка­мень, катящийся с горы, помчалась она к растерзанному телу молодого богатыря, и ударом его кинжала остановила боль своего любящего сердца.

А битва не унималась, бешено боролись друг с другом исполины-нарты, тряслась, качалась земля, бездонные пропасти разверзались под их ударами.

Но не может быть на земле битв, которые не кончаются. Когда утром пришло солнце, оно увидело поле боя, сплошь покрытое погу­бившими друг друга гигантами. Живых не было. Лишь два верных пса скулили у ног своего хозяина — вождя нартов, скулили до тех пор, пока печаль и горе не закрыли их глаза.

Кровь, которая могла пролиться, пролилась, сердца, которые могли остановиться, остановились, и все умерло.

Так исчезли с лица Кавказа нарты, и так появились горы — вечный памятник богатырям.

Кольцом-горой стало укатавшееся в степь золотое кольцо Машуки.

Горой Железной чернеет шлем, сбитый с головы ее жениха.

Сам жених, изрубленный суровым отцом на пять частей, превра­тился в лиловую пятиглавую гору, так и названную — Беш-Тау.

Каждою весною покрывается зеленью и грустно цветет застывшая неподалеку от любимого Машука. В боку ее зияет Провалом кинжальная рана, а рядом сверкает на солнце острой вершиной окаменевший Кинжал.

Очень много нартов было, очень много стало гор…

И самая могучая из них та, которая уходит седой раздвоенной головой в туманы... Главный нарт назван Минги-Тау, что значит, гора. И еще зовут его Эльбрусом. У ног его лежат два верных пса - Большой и и Малый Бурмабут (бурмабут – курчавая (бурма) лапа (бут)).

Суров Минги-Тау. Не тает на нем снег и в жаркое лето. А зимой сердитыми буранами и сквозящими вьюгами носится по полянам, леденит все живое, что встречается на пути.

Но теплеет постепенно грудь старика. Смотрит он со своей высоты на сына, на Машуку, на всех своих поверженных нартов и слезы рождаются в его глубинах. Но холодны эти слезы, не смогут они воскресить окаменевших нартов.

Это сделают когда-нибудь горячие слезы Машуки, бьющие из земли волшебными источниками, исцеляющими все раны и болезни...

Крепнут, наливаются мощью и когда-нибудь станут великанами, как нарты, люди, которые поставили свои бе­лые города у этих источников, полных тепла и любви Машуки.