Глава. Безмолвие 4 page

Когда отец и Фэй ушли в кабинет разбирать старинные манускрипты, я осталась с мамой. Мы долго смотрели друг на друга, и я чувствовала, что мы обе хотим заговорить и не можем. Я знала, о чем она думает, а она понимала, что я хочу у нее спросить и не могу, и тогда она тихо сказала:

– Милая, я знаю, что сейчас не время, что ты наконец-то начала приходить в себя, но ты должна поговорить со мной об этом. Мы не можем делать вид, что ничего не случилось и радоваться прибавлению в семействе. Новость потрясающая, ошеломляющая, но родитель не бывает один. С точки зрения биологии их всегда двое. У Сэми есть отец.

Я резко встала и отошла к окну. Мама подошла ко мне сзади и положила руки мне на плечи.

– Больно. Я знаю. Очень больно. Особенно, когда ты не в чем не была виновата. Но меня ты не обманешь, милая. Я так хорошо тебя знаю. Ты можешь молчать и делать вид, что ЕГО не существует, но он есть, и это его ребенок тоже. Мы обязаны ему сказать. Просто обязаны.

Я бросилась за ручкой и бумагой.

– Мама, я знаю, что должны сказать, знаю! – и тут меня прорвало, наверное, мне была нужна именно мама, именно она, для того, чтобы я поняла, что именно чувствую, – Он забыл обо мне, после всего, что со мной сделал?! Просто вычеркнул меня из своей жизни?! Где он?! Мама, где он?! Не надо умолять меня о прощении, не надо! Я знаю, что он гордый! Знаю, что не может просить. Просто поинтересоваться, позвонить. Я ведь его жена! Почему, мама? Почему он со мной так? За что? Теперь, когда знает, что я не виновата!

Написала и поняла, что именно это сводило меня с ума и нет конца этой одержимости, этой проклятой зависимости, и будет он втаптывать в меня в грязь, бить издеваться, изменять, я все равно буду ждать, когда он придет ко мне. Ждать, как верная собачонка. За это я ненавидела нас обоих. Я не заметила, что снова плачу. Мама не ожидала такой вспышки отчаянья, ее глаза тоже наполнились слезами, она резко привлекла меня к себе и обняла.

– Марианна, ты не должна себя винить за то, что все еще любишь его. Не должна. Не бывает так, как надо. Я понимаю, ты думаешь, будто сейчас хочешь его ненавидеть, забыть, оттолкнуть, но мы обе знаем, что это неправда, и плачешь ты не потому, что он поднял на тебя руку, а потому, что не пришел к тебе.

– Где он, мама? Какая шлюха валяется сегодня в его постели? В нашей постели? Он пришел посмотреть, не сдохла ли я, и снова пропал? Я не могу так больше, это невыносимо! Что ты хочешь, чтобы я ему сказала? Вернись ко мне? Я простила, и у нас будет ребенок? Не хочу! Я не хочу, чтобы нас связывал Сэми! Я хочу ту любовь, которая была! Я хочу быть счастливой, мама! Счастливой! И если не с ним, то сама! Вот почему я не хотела, чтобы он знал о ребенке!

У меня началась истерика.

– Марианна, посмотри на меня, послушай!

Но я махала руками, вырывалась, я срочно хотела остаться одна. Меня вывернуло наизнанку, всю душу вывернуло осознание, почему мне так больно. Мама повернула меня лицом к себе, обхватила меня крепко за плечи.

– Ник не изменяет тебе, слышишь! Он не забыл о тебе, не бросил! Милая, ты так хорошо знаешь его. Ты всегда чувствовала его лучше, чем все мы. Он просто не мог к тебе приблизиться. Не смел. Понимаешь? Когда я видела его последний раз, он больше напоминал труп.

Я снова вырвалась из ее объятий.

– Тогда где он, черт возьми? Где? Пусть придет, пусть не трусит и посмотрит мне в глаза. Пусть попытается вернуть меня обратно.

Я заметила, что на этот вопрос мама мне отвечать не хотела. Она просто отвела глаза в сторону.

Теперь уже я ловила ее взгляд. Я чувствовала, как она пытается лихорадочно придумать ответ. Как беспомощно смотрит на дверь, ведущую в кабинет, ожидая, что отец или Фэй выйдут ей на помощь. Словно в ответ на ее немую мольбу появился Влад и за ним Фэй. Они слышали. Я видела по их лицам, что они знают то, что мне знать не положено. Отец с упреком посмотрел на мать.

– Лина! Я же просил тебя! Мы же говорили об этом всю дорогу! Зачем?!

Мама беспомощно развела руками:

– А что, я должна молчать? Видеть ее слезы и молчать? Мы должны ей сказать. Хватит играть в эти игры. Хватит лгать и скрывать? У нее будет ребенок, это все меняет. Ник должен об этом знать до того, как…

Она осеклась, отец не позволил ей договорить, теперь его глаза яростно сверкали, и это не предвещало ничего хорошего.

Что сказать? О чем они? Почему я снова чувствовала себя дурочкой? Слабоумной, от которой всегда скрывают правду. Лина достала из сумочки бумаги, свернутые вчетверо и протянула мне.

– Он прислал мне это вчера вечером. Просил, чтобы я отдала их тебе, потом когда… В общем, я думаю, что нужно отдать сейчас.

Влад испепелил ее взглядом, но промолчал. Я протянула руку и взяла проклятую бумажку. Именно проклятую. Я могла ожидать чего угодно, только не этого – бумаги о разводе, заверенные в Совете, подписанные Ником, главой Совета и моим отцом. Только одна черточка пуста, там, где должна быть моя подпись.

Теперь я все поняла. Правда открылась мне резко и беспощадно. Мама специально отдала мне эту бумагу сейчас, думая, что тем самым заставит меня передумать, заставит вернуться самой. Ради ребенка. Чтобы спасти наш брак. Вот почему она говорила мне все эти слова утешения. Чтобы я поверила. А потом, когда ничего не помогло, она дала мне эти бумаги. Мною овладело отчаянье, безмерная тоска, когда понимаешь, что все мосты сожжены, и пути обратно нет. Но я не позволю ему так с собой поступить. Вышвырнуть меня из своей жизни и ребенок тут ни при чем.

– Знаете, что? Я не подпишу эти проклятые бумаги. Ему нужен развод? Так пусть придет ко мне сам и попросит! Пусть засунет свою гордость куда подальше и попросит, черт его подери!

Теперь уже отец обнял меня за плечи и тихо сказал:

– Он не попросит, Марианна. Ник ушел и, возможно, уже не вернется. Он хотел дать тебе свободу. Показать, что больше не держит тебя насильно, что ты можешь выбирать!

Почему у Влада такой трагичный голос? Они все надо мной издеваются? Что значит – дать мне свободу? Зачем? Я снова ничего не понимала, разве меня сейчас не предали? Не выкинули на помойку? Что происходит? Почему эти бумаги воспринимаются моими родителями, будто великое благо, которое совершил мой муж. Верх благородства. Чего я не понимала сейчас? Что я упустила?

– Ник ушел на службу в отряд карателей Лючиана. Только так он может подобраться к Бериту и к хамелеону. Оттуда редко возвращаются обратно. Он хотел дать тебе свободу, а не сделать своей вдовой. И мама подумала, что может стоит сказать ему о ребенке сейчас, пока не стало слишком поздно.

И мне стало плохо… все поплыло перед глазами, закрутились стены, зашатался пол. Отец подхватил меня на руки и отнес в кресло. Все молчали, давая мне опомниться, понять, осознать.

ГЛАВА

Она сидела перед зеркалом и медленно подводила глаза ярко зеленым карандашом. Оранжевое и зеленое. Разве не прекрасное сочетание? В особенности с ее короткими рыжими волосами. Кем она станет для своего любовника сегодня? Блондинистой дурочкой, которую он привел в свой дом вот уже третий раз и носится с ней, как с хрустальной вазой? Или падшей, в которую демон заставлял ее обращаться снова и снова. Почему он никогда не хочет, чтобы она была самой собой? Разве она не красива? У нее идеальное тело. У нее шикарные волосы, и она его любит, желает, сгорает от страсти. Почему он больше не хочет Лилию?

Ничего. Главное, демон снова позвал ее к себе. После долгого перерыва. А она согласна быть даже его ковриком для ног. Его рабыней. Только бы хоть иногда испытывать его жестокие и мучительные ласки. От этой досадной помехи, от человеческой самки, Лилия избавится очень скоро. Капелька яду в цветы, и малышка с золотыми волосами уснет навечно. Берит побесится, а потом как всегда вернет Лилию в свои покои. Так бывало уже не раз. Демон принадлежит ей. Только она может вытерпеть его издевательства и доставить ему наслаждение, при этом не сдохнув от его убийственных ласк. Дверь приоткрылась, но Лилия продолжала красить глаза. До нее донесся характерный человеческий запах.

– Ты, идиотка немая, сколько раз я говорила стучаться.

Позади раздался шорох, и через мгновенье Лилия почувствовала, как кто-то резко сбил ее с ног, потом поднял за волосы в воздух. У нее заняло секунду, чтобы прийти в себя и нанести ответный удар. Она еще плохо понимала, кто именно на нее напал, но такой силы, чтобы поднять ее в воздух за волосы не могло быть у смертных. Это вампир. Слишком быстро двигается, как тень, то ускользает, то появляется снова и бьет. Лилия притворилась, что расслабилась, а потом, когда противник склонился над ней, резко прыгнула вверх, и захватила его шею ногами, силой сдавливая горло. Руки мужчины впились ей когтями в бока и рвали кожу, но она не обращала внимания на боль. К ней она привыкла, ей хотелось рассмотреть противника, и она рассмотрела. На миг от удивления расслабила колени, и тут же сильный удар в живот припечатал ее к стене, а потом удары посыпались градом. Вампир хорошо подготовился к встрече, и вскоре она уже с трудом давала отпор. Попятилась ползком назад к маленькому столику. Достать бы кол, а потом метнуть ему прямо в сердце. Хамелеоны плохие воины. Они созданы для другой войны. Для психологической атаки до полного уничтожения противника. Их методы хитрые, исподтишка. Яд в пищу, нож в спину. Так их учили. Всегда втереться в доверие жертве и победить самого сильного противника. Лилии это удавалось превосходно. Она никогда не сталкивалась с врагом лицом к лицу и сейчас даже испугалась. Этот вампир все время молчал, лишь его синие глаза сверкали адским пламенем и обещали ей смерть. А умирать Лилия не хотела. Еще немного и ее рука нащупает ручку шкафчика. Как только князь Мокану оказался в доме Берита? Как попал сюда? Кто открыл ему ворота? Какой предатель?

Лилия подняла к нему лицо и залилась слезами:

– Хватит, – взмолилась она, – Я знаю, что ты вправе отомстить мне, знаю, что ты ненавидишь меня за смерть своего отца, но меня заставили… Я всего лишь слабая жертва. Вечная рабыня и невольница.

Это должно сработать, ее голос, он всегда их очаровывал, но не в этот раз. Николас Мокану усмехнулся и достал из-за пояса длинный кинжал.

По телу Лилии пробежала дрожь ужаса. Такими кинжалами казнят бессмертных. Им отрезают головы. Наконец-то ей удалось незаметно вытащить маленький деревянный кол из ящика, и Лилия упала на пол, поползла к ногам князя, словно змея. Тем временем он наклонился и снова схватил ее за волосы. Снаружи раздались дикие крики и шорох крыльев. Она услышала, как вокруг начался хаос. Крики, жуткие вопли агонии и треск пламени. Дом Берита захвачен. Никто не придет ей на помощь. Там снаружи начался ад, чистилище, где всем на нее наплевать. Ей нужно убить этого вампира и бежать. Спасать свою шкуру.

– Пощади, князь. Будь великодушным. Неужели ты убьешь невинную жертву, которую заставляли совершать все эти ужасные вещи. Я лишь невольница, я игрушка хозяина, я выполняла приказы. Отпусти меня. Тебе нужен Берит, а не я.

Тогда ее озарила идея, последняя надежда приговоренного к смерти. В том, что этот вампир пришел ее убить, она не сомневалась. О жестокости ее противника ходили легенды даже среди бессмертных. Лилия сменила облик, резко, перевоплотившись в другую женщину, и с мольбой посмотрела на мучителя. Занесенная над ней рука замерла, и она воспользовалась моментом, вцепилась в его штанину:

– Посмотри на меня, господин, я твоя нежная жена… о ней ты так горюешь? Я могу быть для тебя кем угодно… Воплотить самые смелые твои фантазии и желания.

Лилия просчиталась, перед ней не тот, кому можно так просто запудрить мозги. Перед ней безжалостный убийца, такой же, как и она сама. Она надеялась, что ей удастся подняться на ноги и нанести удар прямо в его черное сердце, но вампир яростно придавил ее к полу ногой. Широкая подошва его сапога припечатала, пригвоздила ее, не давая сдвинуться с места.

– Мое желание и фантазия – твоя смерть.

Последний рывок руки вверх, в надежде полоснуть палача, всадить кол ему в ногу, отвлечь, и она почувствовала, как его кинжал отсек ей кисть руки, но закричать не успела. Уже через секунду Николас Мокану держал ее голову за волосы, высоко подняв над собой.

– Я же сказал, что подарю ее Бериту, – отчеканил он, переступил через лужу черной крови и вышел из комнаты в пекло. Повсюду полыхало пламя. Здание обрело истинный облик: горящие угли, кипящая магма вместо воды в разбитых фонтанах. Повсюду смрад серы и трупы его собратьев. Ник посмотрел на часы у себя на запястье. В это время Кристина уже должна быть за пределами ада. В этот момент на него обрушилась черная тень, беспорядочно нанося удары ему в спину и руки, клинок воина демона способен убить бессмертного. Тварь повисла у него на спине. «Охрана Берита», пронеслось у Ника в голове, и он постарался сбросить с себя атакующую тварь. Получилось не сразу. Взмах кинжала, и голова демона покатилась ему под ноги. Где прячется Берит? Где эта скользкая сволочь? Почему не выходит? Или уже скрылся в подвалах своего адского вертепа?

Ник видел других карателей, они сражались с целой армией черных демонов. Вся земля была покрыта кишащими тварями. Разве не должны были они все уйти в город? Где получился прокол? Или они просчитались, и охраны гораздо больше, чем думал Лючиан? На Ника снова набросились, теперь их было пятеро, они рвали его кожу когтями и острыми клыками. Воины-демоны имели четыре верхних клыка и два нижних. Их облик менялся во время атаки, и сейчас они походили на горгулий, обросших черной гибкой чешуей. Ник чувствовал, как силы покидают его, он терял слишком много крови. Не успевал пополнить запас из пакетов, которыми был увешан его пояс по бокам. Демоны атаковали со всех сторон. Теперь они его окружили. Нику казалось, что они похожи на черную тучу, которая сгущается над ним, под ним и даже со всех сторон. Спасение было неожиданным. Внезапно демоны замерли, потом их тела странно вытянулись, и Ник увидел, как над ними витала темная тень, она склонялась над каждым, и в этот момент от тел демонов отделялась прозрачная серая масса и растворялась в противнике.

«Суккуб?»

Ник не стал долго раздумывать над тем, почему Ибрагим пришел ему на помощь, он тут же рубил головы тем, кого парализовал его нечаянный помощник.

– Девчонка ушла?

Спросил Ник, вытирая черную кровь демонов с лица. Суккуб ответил ему, мысленно приказывая не разговаривать, только думать, и этого достаточно. Они продвигались вперед к руинам покоев Берита.

– «Ну, и где твой хозяин?» – Ник подхватил голову Лилии за волосы и перекинул через плечо, суккуб ухмыльнулся, глядя на ношу Николаса.

– «Охотник за головами, ты всегда собираешь их? Для коллекции, или эта тебе особо дорога?»

– «О, эта особо. Мог бы, поставил дома в виде трофея. Я эту голову видел в своих сладких снах. Именно голову, а не ее обладательницу»

Ибрагим вернулся в свой прежний облик, теперь он походил на человека. Человека без возраста. Его белые волосы, рассыпанные по плечам, отливали серебром. На одежде – ни капли крови. В отличие от Николаса, который на ходу вскрыл пакет кровью и тут же опустошил его. На вампире кожаная куртка была изодрана в лохмотья, из глубоких ран от когтей демонов сочилась кровь.

– «Берит ушел в подвалы, но выйти из дома не может, я позаботился о том, чтобы все ходы были перекрыты»

Ник усмехнулся

– «Зачем это тебе?»

– «Затем же, что и тебе, Мокану. Месть. Сладкая месть, копившаяся тысячелетиями, а другое тебе знать необязательно».

Суккуб отворил ворота, ведущие в подвалы, лязгнул ржавый замок.

– «Готов увидеть ад Берита?»

– «Вряд ли ты меня чем-то удивишь, суккуб, но можешь попытаться»

Как только распахнулись ворота, до Ника донесся гвалт. Жуткий шум каменоломен вперемешку с криками жертв. Они шли по узким коридорам, и, несмотря на доносившиеся стоны и голоса, там не было ни души.

– «Это жуткое местечко хранит страшные тайны, сейчас рабы переведены в самый нижний подземный сектор, а ты слышишь голоса, фантомы тех, кто остался здесь навечно, иногда они даже дают возможность нам увидеть картины прошлого, Мокану. Закрывай глаза, чтобы не сойти с ума»

– «Ха! Свести меня с ума уже невозможно, я и так сумасшедший!»

Но он ошибался. Вскоре марево подвалов начало окутывать его легкой дымкой, и теперь он видел картины, видел образы. Образы из прошлого. Себя самого. Он видел своих жертв, протягивающих к нему скрученные мертвые пальцы. Он видел кровь, которую проливал реками. Он в ней тонул, она просочилась в его сапоги, залила его тело, и еще немножко и он захлебнется. Суккуб вернул его обратно резким окриком

– «Твою мать, Мокану, закрой глаза. Не смотри. Все твои видения становятся реальностью. Тут нет прошлого и будущего, и твоя смерть может наступить именно сейчас»

Но марево затягивало снова и снова, показывая ему жуткие образы. Все стихло, но лишь на мгновение. Теперь он слышал резкие удары хлыста и женские стоны, похожие на предсмертную агонию. Он увидел мужчину, насилующего жертву. Его правая рука вдавила ее голову в землю, а левая полосовала ее спину. Он видел, как насильник с диким рыком врывается в тело жертвы и рычит от ярости и удовольствия. Женщина полумертва от боли и ужаса. Он не видел ее лица, не видел лица палача, но видение заставило его содрогнуться, а потом садист повернул голову, и Ник захлебнулся от ужаса, на него смотрел он сам. Смотрел и ухмылялся окровавленным, оскаленным ртом. Потом наклонился и впился зубами в шею жертвы, высасывая из нее жизнь. Ник почувствовал, как в горло течет сладкая кровь. И вдруг понял, что это не подвал Берита, это его дом, и под ним извивается Марианна, обессиленная и растерзанная. Ник беззвучно закричал и зажмурился.

– «Черт побери, иди за мной, вампир, на мой голос и перестань смотреть»

Но какая-то дьявольская сила заставляла его вновь и вновь открывать глаза. Теперь он слышал плач ребенка. Издалека. Из темноты. Плач рвал ему сердце, разносился эхом по страшным лабиринтам и нарастал снова. Ник искал глазами источник плача, но не видел.

Наконец-то они спустились в катакомбы, все глубже и глубже. Видения отступили, но у Ника было ощущение, что только что он побывал в самой жуткой переделке за всю свою жизнь. По его телу стекал холодный пот вперемешку с его кровью. Раны на спине и руках, глубокие царапины от когтей демонов все еще кровоточили. Послышался шорох, и Николас резко обернулся, сжимая в руках кинжал. Позади них стоял Лючиан в белом костюме с неизменной плотоядной улыбкой на капризных губах.

– Не ожидал, что ты сдержишь свое слово, суккуб. Ты привел его ко мне. Одного. Раненного. Слабого. Как я люблю. Двух зайцев одним ударом. Превосходно. Твой спутник знает, что Берит уже давно мертв? Или ты забыл поставить его в известность?

Ибрагим усмехнулся и посмотрел на ничего не понимающего Николаса.

– Думаю, что нет. Иначе, не дал бы провести себя, как ребенка.

– Иди, суккуб – ты свободен. Ну что, Мокану? Берит повержен, ты, как ни странно, до сих пор жив, и теперь я должен выпустить тебя на свободу? Не так ли?

Ибрагим растворился во мраке, не сказав ни слова, просто исчез, словно и не было его никогда.

Ник ничего не понимал – Берит мертв? Когда и кто убил проклятого демона? И почему его самого привели в эти катакомбы? Если Лючиан хочет его убить, то это можно сделать и снаружи.

– Думаешь, зачем я заманил тебя именно сюда? Здесь очень мрачно, Николас. Здесь сердцевина зла. Я хотел показать тебе ад изнутри и провести тебя сквозь твое личное пекло, и провел. Теперь ты знаешь, кто ты такой и какое ты чудовище. Ты тонешь в крови, ты ею захлебываешься. Тебе нет пути наверх, и я хочу предложить тебе сделку.

Ник усмехнулся, хоть и чувствовал, что Лючиан опасней своих братьев, он ударит исподтишка и по самому больному месту.

– Сделку? Хочешь предложить мне свою любовь, Лючиан?

Демон поправил белокурые пряди волос.

– А почему бы и нет?… Мы составили бы отличный тандем вместе, притом, я редко встречаю кого-то, кто был бы более жесток, чем я.

Ника передернуло от отвращения:

– Проехали. Меня это не интересует. Дальше.

Демон нахмурился, его глаза яростно сверкнули. Пренебрежение Ника и то, как тот гадливо повел плечами, Лючиана оскорбили.

– А жаль, Мокану. Впрочем, ты можешь получить во владения этот замок, получить своих воинов карателей и помочь мне устранить других соперников. Ты превосходно справился с задачей. Кстати ты едва ли не единственный выживший из моих воинов-вампиров. Тебе, конечно, помог Ибрагим. Хитрый бес. Мне нужны такие, как ты, Мокану. Мне нужны хладнокровные убийцы. Обратно каратели не возвращаются, нет пути назад… Так что выбирай – или станешь моим помощником, или сдохнешь в этом подвале, в этих лабиринтах, но обратно ты уже не вернешься.

Ник устало сел на камень.

– Думаешь, что показав мне реки крови, пролитые мной, ты пробудил меня к жажде убийства? Ты ошибаешься. В моей жизни убийств и насилия было столько, что их хватит еще на тысячу лет вперед. А знаешь, я, пожалуй, останусь здесь. Ты говоришь лабиринты? Может, я и выберусь отсюда, а может, и нет.

Лючиан в недоумении нахмурил брови. Потом ухмыльнулся.

– Забавно. Не ожидал. Где пресловутая жажда жизни князя Николаса? Хотя мне нравится твоя идея. Люблю интересные игры. Выберешься из лабиринта – ты свободен. Только тут тебя подстерегает не только голод, ты уже видел, кто может убить тебя в этих подвалах – ты сам. Ты и твои воспоминания, души тех, кого ты лишил жизни. Желаешь остаться с ними наедине?

Ник расположился на камне, облокотился спиной о холодную мокрую стену.

– Значит, свободен, если выйду из лабиринта?

– Да, свободен, и есть в этом нечто философское, Мокану. Как говорят, победа над самим собой самая великая. Только все будет не так просто, красавчик. Совсем не просто. Напрасно ты отказался от моего покровительства. Я усложню тебе задачу. Ведь мы играем без правил, не так ли?

С этими словами демон резко вскинул руки, и Ник, корчась от боли в голове и резкого света в глазах, упал на пол. Боль раздирала его мозги на части, а глаза горели адским огнем. Лючиан хохотал, и его смех разносился эхом со всех сторон.

– Я не принимаю отказов, Николас. Я люблю, чтобы мне подчинялись, но ты упрямец и не боишься смерти. А что ты скажешь, если я лишу тебя зрения, Мокану? У тебя чудесный нюх, слух и великолепное зрение хищника, на них ты надеялся, думая выбраться отсюда. Так вот, я забираю один из этих великолепных адских даров. Теперь ты слепой, Николас. Жалкий слепой вампир. Даже если ты и выберешься отсюда, в чем я очень сомневаюсь, твоя жизнь погрузится во мрак, в черную бездну ада, которая для тебя никогда не кончится.

Ник катался по сырой земле, закрыв лицо руками. Глаза словно обожгло серной кислотой. Боль проникала в мозг и лишала любых проблесков рассудка. Он только слышал затихающий смех демона вдалеке и его слова.

– Ты здесь сдохнешь, Мокану…Сдохнешшшшь…сдохнешшшшь…

ГЛАВА

Я слышала их голоса, но словно впала в некую прострацию. На меня надвигалось нечто чудовищное, нечто огромное, удушающее своей силой. Я чувствовала, как эта чернота поглощает меня всю. Я словно, видела себя со стороны. Себя и его. Как будто внутри меня все перевернулось. Пазл сложился, все вернулось и выстроилось в новую картину. Печальную, мрачную, но уже настоящую. Вот она, правда и истина. Нет, Ник не изменился, он изменил меня. Он заставил меня стать другой, не самой собой, он вывернул мою душу наизнанку, и я перестала его понимать и чувствовать как раньше. Словно, выбил у меня почву из-под ног в самом прямом смысле этого слова. А теперь он взял и просто ушел. В самое пекло. Он так решил. Только теперь я начинала по-настоящему осознавать, что происходит в его черной душе. Он себя наказывает. За то, что сделал со мной. С нами. Он как всегда занимается самобичеванием. Вот почему он пошел к Бериту. Он ищет смерти. Трус. Несчастный трус, лучше бы он пришел ко мне, но я страшнее Берита, я страшнее даже самых жутких кошмаров наяву, я – любовь, которую он убил, растоптал и разодрал в клочья. Смотреть на меня – это все равно, что видеть свое изуродованное отражение в зеркале. Вот почему он там. Легкое избавление и сладкая месть. Он убьет их всех – в этом я не сомневалась. Николас в ярости пострашнее любого демона, а он сейчас не просто в ярости, он в отчаянии. Теперь я знала, зачем он приезжал в центр несколько недель назад – попрощаться. Как же на него это похоже. Самый сильный и бесстрашный воин-вампир струсил передо мной, испугался моего осуждающего взгляда. Моих слов, моего непрощения. Легче все порвать, прислать проклятые бумажки о разводе и искать избавления в когтях демона. Жуткая у него любовь, разрушающая, еще страшнее, чем моя собственная, это наваждение. Но именно такой любви я хотела, именно это я всегда читала в его сумасшедших синих глазах, в его дьявольских синих глазах, в его безумно мною любимых синих глазах. В тот самый первый миг, когда его увидела, разве не прочла приговор себе на веки, не пошла за ним следом? Когда он бил меня, он бил самого себя. Причиняя боль мне, он причинял ее себе. Вот он какой, мой Ник, мой муж, мое проклятье. Непонятый, одинокий и вечно не прощенный.

– Марианна… тебе лучше? Может, принести воды?

Отец гладил меня по голове, и я вдруг почувствовала непреодолимое желание это сделать. Сейчас в эту минуту. Немедленно. Я вскочила с кресла и бросилась к сотовому. Позвонить. Услышать голос. Хочу. Безумно, неуправляемо желаю слышать его голос. До боли в груди. А потом я поняла, что ничего не смогу сказать в ответ. Тогда я открыла сообщение и быстро написала:

«Возвращайся. Я буду ждать»

Рука дрогнула лишь на мгновение, и я нажала кнопку «отправить». Вот и сделан первый шаг. Нет не шаг, а шажок маленький и очень робкий. Если бы еще вчера мне сказали, что я на такое способна, я б, наверное, полезла драться. Но в моей жизни все всегда меняется настолько стремительно, что я не успела понять, когда вновь все перевернулось с ног на голову.

Послала сообщение, и сердце защемило, заболело от сумасшедшего желания его услышать. Просто голос. Хотя бы издалека. Я как наркоман, долго воздерживающийся от дозы, всеми силами избегающий любых напоминаний о наркотиках, вдруг почувствовала смертельную тягу. В голове что-то переключилось, и я снова схожу по нему с ума, жажду его видеть, слышать. И плевать на все. Родители и Фэй наблюдали за мной со стороны, а я с вызовом на них посмотрела, всем своим видом крича – «ДА! ДА! Я ЭТО СДЕЛАЛА!».

Отец и мама уехали, а мы ехали домой. Всю дорогу Фэй молча вела машину. Она давала мне время подумать. Осознать, прийти в себя. Она знала, что я безумно нервничаю, что меня рвет на части гордость, самолюбие и желание просто бежать за ним, плюнув на все. Вот так просто сорваться с места и бежать, ползти, карабкаться, но не сидеть и не ждать.

– Ты этого не сделаешь, Марианна. Вот сейчас ты этого сделать не сможешь. Ты не одна. Все! Приключения окончились. Внутри тебя ребенок. Его ребенок, и ты должна это чудо беречь. Если он вернется, тебе будет, чем гордиться.

Меня добило это «если». Почему «если»? Ник и не в таких переделках бывал раньше. А если нет? Я не хотела об этом думать. Не хотела и не могла. Только не сейчас. Ребенок? Мысль о малыше пронзила меня с невероятной силой! Он не шевелится. Не шевелится уже очень давно. Я резко приложила руки к животу. И ничего. В ответ тишина. Закрыла глаза, мысленно взывая к нему.

«Сэми, где ты, мой маленький? Ну же, пни мамку! Где ты, мой хороший?»

Я дернула Фэй за рукав, и она по моим глазам поняла, что что-то происходит. Резко остановила машину у обочины.

– Не шевелится?

Я отрицательно качнула головой и закусила губу.

– Расслабься, отключись, уйди в себя, прислушайся.

Я постаралась, а в ответ тишина. Мною начала овладевать паника, безумный страх. Что там происходит внутри? Почему там настолько тихо? Мы молчали. Фэй протянула мне пакетик с кровью:

– Покорми, он проснется.

Но я же знала, что мой Сэми не спит. Никогда не спит, я чувствую его постоянно. Даже когда он не шевелится. Я уже начала задыхаться от ужаса, как вдруг услышала издалека его плач, он нарастал и приближался.

«Что? Что случилось, мой маленький? Тссс! Мама здесь? У тебя что-то болит?»

И вдруг я почувствовала волну энергии, не положительной, а отрицательной. Словно меня заперли в черном колодце с кошмарными тварями, словно я ослепла, и у меня больше нет надежды. Что-то происходит. Сейчас. В эту самую секунду происходит что-то очень плохое. Сэми пытается мне это показать. Он видит. Он чувствует и передает это мне. Кого мой малыш может воспринимать так остро, как и меня. НИК! С ним происходит что-то ужасное, это он заперт в черном колодце, откуда нет выхода. Вот почему плачет Сэми. Я схватила из бардачка бумагу и ручку и быстро написала:

– Фэй, Сэми вернулся. Он… Фэй. С Ником происходит что-то страшное. Фэй, я прошу тебя, посмотри, где он? Фэй!

Колдунья закрыла глаза, краснея от напряжения, она приложила руки к вискам.

– Черт. Он в таком месте, где я не могу его видеть. Там пустота, там ничего нет. Мне не за что зацепиться.

Я схватила ее за руки и прижала к своему животу. Сэми видит. Сэми его чувствует. Я это знала. Фэй поняла меня без слов и снова закрыла глаза, и я почувствовала нечто удивительное, совершенно непередаваемое словами. От ее рук шло тепло, и изнутри меня тоже шло тепло, именно в том месте, где эти своеобразные «лучи» встречались, возникло легкое жжение, не болезненное, а очень ощутимое. Они «разговаривали», и только сейчас я поняла насколько был прав профессор – Сэми не просто ребенок, Сэми наше спасение. Он обладает даром Чанкра. Возможно, у него есть способности и вампира, и падшего ангела. Сэми уникален. Он ведь младенец, не рожденный младенец, а «видит» лучше, чем Фэй, что будет, когда он родится? А когда вырастет? Я ждала, ждала, когда они закончат. Наконец-то поток тепла прекратился, и Фэй устало откинулась на сиденье.