Глава. Безмолвие 2 page

– Трудно жить под одной крышей с ведьмой, – сказала она шутливо. – Очень трудно. Так что, конечно же, я все знаю. Когда это началось?

Я взяла лист и написала ей:

– Сегодня утром.

– Тебе хотелось наброситься на человека?

– Нет, но я была очень голодна, словно не ела несколько дней и хотела именно крови. Фэй, что со мной, я превращаюсь в чудовище?

Фэй погладила меня по руке.

– Нет. Скорее всего, нет. Просто твой организм наверняка возвращается к истинной сущности. Ты ведь все же вампир, и поэтому эта твоя сторона просит естественного питания. Тебя не должно это пугать.

– А вдруг я опасна? Как я теперь буду работать в больнице? Там же повсюду запах крови, Фэй?

– Мы проверим, если не сможешь – то уйдешь домой.

Меня это добило окончательно. Только не расставание с моими малышами. Я этого не перенесу, ведь там все ужасы просто исчезали, там мне было хорошо.

– Марианна, не пугайся. Ты не станешь чудовищем. Мы научимся с этим справляться. Не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем. А теперь одевайся, и поехали в больницу. В любом случае в ближайшие пару часов ты не проголодаешься.

Она уже хотела уйти, как вдруг остановилась и спросила:

– Почему Криштофа прогоняешь? Ведь он спас тебе жизнь. Марианна, ты должна начать общаться, возможно, тогда ты снова сможешь разговаривать. Тебе нужно научиться с этим жить дальше. Общения с детьми недостаточно. Криштоф очень хорошо к тебе относится.

Я стыдливо опустила глаза. Услышала, как за Фэй закрылась дверь, и пошла одеваться. Как всегда без зеркал. Свое отражение видеть я так до сих пор и не могла.

Приступы голода не повторялись несколько дней, и я даже успела о них забыть. Все вернулось на свои места. Единственное, что изменилось, я начала общаться с Криштофом. Фэй устыдила меня, и она была права – он не виноват в том, что произошло, и если бы не он, то я… Об этом я думать не хотела, мои мысли снова возвращались к Нику. Теперь я думала о нем гораздо чаще. Иногда музыка напоминала мне, иногда просто запах сигары.

ГЛАВА

Ник шел пешком, такую машину как у него слишком легко заметить в таком маленьком городке. Люди и так глазели на него с повышенным вниманием. Темные очки, дорогая одежда. Лоск видно за версту. Он нервничал, он нервничал так, что у него тряслись руки и подгибались колени. Несколько раз он даже порывался броситься обратно к машине и рвануть в аэропорт. Но на другую встречу времени не будет. Или сегодня или уже никогда. Ник прислушался к собственным ощущениям, он искал ее запах среди множества других, и он нашел. Только тонкий аромат не доносился оттуда, откуда Ник ожидал его почувствовать. Он нахмурил брови и пошел на знакомый волнующий запах. Чем ближе он приближался к этому месту, тем больше начинал испытывать страх. Неужели она в больнице. До сих пор, спустя столько времени. Ее запах смешивался с запахом лекарств и медикаментов. Ник подошел к высоким воротам медицинского центра и остановился, не решаясь войти, но все же зашел. Двор больницы больше напоминал детскую площадку. Талый снег ручейками стекал в сточную канаву, с сосулек капала вода. Приподняв воротник темно-серого пальто, Ник переступил порог регистратуры. Он решительно подошел к девушке у окошка.

– Вам чем помочь, молодой человек? Ищите пациента? Вы чей-то отец?

Он усмехнулся, но улыбка получилась горькой.

«Детка, я не чей-то отец, я вампир, который детей иметь не может и никогда не сможет, знала бы ты кому глазки строишь»

Девушка тем временем с любопытством его рассматривала:

– Нет, наверно слишком молоды для отца, может чей-то брат. Вы мне имя скажите, и я посмотрю.

– Мне нужна Марианна Мокану.

Девушка усердно клацала длинными ноготками по клавиатуре.

– Странно, мне такую пациентку не выдает. Может она среди взрослых детишек, подростков?

– Марианна взрослая женщина, она должна находиться в отделении для взрослых.

Девушка посмотрела на Ника, и ее брови поползли вверх, она улыбнулась:

– У нас детский центр, молодой человек, и самому старшему пациенту не больше четырнадцати лет. Я думаю, вы ошиблись адресом.

Ник нахмурился:

«Еще чего, ошибся. Я ее запах чувствую так явно, словно она в нескольких метрах от меня»

В регистратуру вошла женщина постарше.

– Ох, Людочка, спасибо подменили меня. В магазине очередь была. Спасибо. А что нужно молодому человеку?

– Ищет какую-то Марианну Мокану.

Женщина усмехнулась:

– Так это ж родственница Фаины Александровны. Ты что? Совсем с персоналом не знакома? Эта девушка, симпатичная такая, нянечка из третьего отделения для самых маленьких. Да знаешь ты ее – она немая.

Ник дернулся, как от удара.

«Почему они говорят, что Марианна немая? Наверное, они ошибаются»

– Молодой человек, Марианна Владиславовна сейчас с ребятишками на утренней прогулке. Вы если по коридору направо повернете, там дверь стеклянная. Вот там они, во дворике.

Женщина надела очки, и внимательно посмотрела вслед Николасу:

– Красавец… Эх, где мои двадцать лет… Голос, походка… Красавец. Парень, наверное, Марианкин. Она у нас девушка видная.

– Хм… почему таким вот всегда красавчики достаются, – девушка пожала плечиками, но женщина в очках строго на нее посмотрела:

– Ты говори, да не заговаривайся, Марианна чудесный человек, таких поискать надо. Она днями и ночами дежурит с самыми тяжелыми пациентами, их родители с ног валятся, а она ни разу не пожаловалась, всех тут подменяет, если надо.

Ник шел по длинному коридору и уже слышал детские голоса и смех. С детьми он не общался добрую сотню лет. Если не больше. Значит, Марианна здесь работает, а центр наверняка принадлежит Фэй. Как это похоже на них обеих.

Ник подошел к широкой стеклянной двери и остановился. Дальше идти нельзя он увидел ее уже отсюда, сделает шаг, и она его заметит. Сердце сжалось так сильно, что у него захватило дух. Марианна и куча ребятишек. Никогда не думал, что женщина с детьми такое завораживающее зрелище. Ветер трепал ее волосы, заплетенные в толстую косу, на ней коротенькое пальтишко, а под ним белый халат. На руках она держала малышку с забинтованной рукой. Другие дети пускали в ручейках кораблики, они громко кричали, толкались. Ник чувствовал, как на него накатывает тоска, черная тоска и безумное чувство безысходности. Она совсем рядом, а так далеко, что не переплыть эту пропасть, не перелететь. Тонкий профиль, пушистые ресницы, улыбается с легкой грустинкой. Во всем облике сквозит нежность, забота. Поцеловала девочку в пушистую макушку, прижала к себе. Вот наклонилась к ребятишкам, тоже кораблик запустила. Одного из них повернула к себе и пригрозила пальцем. Ник стиснул кулаки и закрыл глаза. Перед ними снова изрезанная жертва в разодранной одежде, в его кулаке эти шелковые каштановые пряди, а в другой руке плеть. Тихо застонал и снова посмотрел на жену. В солнечных лучах на ее пальце блеснуло обручальное кольцо, и он непроизвольно тронул свое. Вот и состоялась их последняя встреча. Где-то в глубине души Ник был счастлив, если вообще сейчас способен испытывать подобное чувство. Он боялся, что встретит сломленную женщину с загнанным видом, потерявшую вкус к жизни, но нет, это не про его малышку. Она сильная девочка, она намного сильнее его самого. Ее ничто не сломало, все плохое растворялось рядом с ней, заражалось ее негасимым светом. Даже сейчас в ней есть силы улыбаться этим детям, дарить им ласку и любовь. А сколько этой любви она дарила когда-то ему. Никто и никогда не любил его столь сильно, столь страстно, как эта хрупкая девочка. Простит ли он когда-нибудь себя за то, что сделал с ней? С ними обоими? Никогда не простит. Ник смотрел на Марианну и чувствовал, как у него трясутся руки, как покрывается мурашками его холодная кожа. Это последняя встреча. Больше он не увидит ее никогда. Он обещал. Дьявол, он обещал и сдержит это проклятое слово. Зато теперь он может вспоминать ее именно такой – прекрасной, нежной. До этого дня он помнил окровавленное тело, зажмуренные от боли глаза мокрые от слез. Только сейчас он заметил, что Марианна до сих пор не заговорила ни с кем из детей. Он все еще не слышал ее голос. Все это время она общалась с ними жестами, в полной тишине.

«Она больше не разговаривает»… «немая»… «почему ТАКИМ вечно везет»…

Она перестала говорить после того, что он с ней сделал, от болевого шока, от отчаянья, от тех страданий, что он ей причинил. Ник облокотился о стену и тихо застонал….

Я смотрела, как мальчишки пускают кораблики и чувствовала, что мое сердце переполняет любовь и нежность. Все эти малыши, брошенные на улице или в доме ребенка, я знала историю каждого из них наизусть. Плакала, читая их карточки. Как жесток этот мир, как несправедлив, когда в нем страдают невинные существа. Маленькую Верочку, которая обняла меня тонкими ручонками, сбил пьяный водитель, увидев, что девочка плохо одета и явно бездомная, бросил умирать на улице. К Фэй ее привезли ребята постарше. Верочке едва исполнилось четыре годика, лет с двух она со старшим братом жила на городской свалке, после того, как спились их родители. Она стала моей любимицей, моим маленьким солнышком. Я запустила кораблик и вдруг почувствовала, как сердце начинает пропускать удары. Что-то не так. Я еще не поняла, что именно, но меня насторожила тишина. Я начинала нервничать. Словно кто-то смотрит на меня издалека…. Смотрит пристально, пожирает меня взглядом, и я чувствовала этот взгляд кожей. Я резко обернулась и увидела, как чья-то тень мелькнула за стеклянной дверью. Я бросилась туда, сердце билось как бешенное, грозя сломать мне ребра. У меня бред, я просто схожу с ума, но я узнала знакомый запах и начала задыхаться. Я бежала по коридорам, забыв, что у меня в руках Верочка. Выбежала на улицу, осмотрелась по сторонам – никого. Но я чувствовала ЕГО. Я чувствовала всем своим телом, всем сердцем, а я привыкла доверять своей интуиции, неужели я схожу с ума. Я бросилась к регистратуре, потом поняла, что не смогу объяснить, что мне нужно. Остановилась. И в тот же миг ощутила странное трепетание внутри, словно в животе появились бабочки. Это все нервы… я слишком напряжена, и, наверное, я устала. Мне нужно успокоиться и вернуться к детям. ОН не мог меня здесь найти. Но работать в этот день я уже не могла. Спустя час, уложив Верочку спать, я поехала домой. Сегодня я была готова поговорить с Фэй.

Фэй вернулась только поздно вечером. Я напала на нее у порога и тут же сунула ей в лицо записку

– Скажи мне, ты об этом знала?

– О чем?

Фэй прошла в салон, сбросила куртку, сняла сапоги и отправилась на кухню – я за ней. Снова написала на бумаге и дала ей прочесть:

– ОН был здесь. В центре.

Фэй сделала вид, что не понимает, о чем я, и я разозлилась. Просто вышла из себя:

– Может меня ты и не чувствуешь, но ЕГО – да! И ты не могла не знать, что ОН был здесь. Фэй, я прошу тебя, скажи мне.

Она, как ни в чем не бывало, налила себе чай и села за стол.

– Криштоф с Велесом уже вернулись?!

– ФЭЙ!!!!

– Да, я знала.

Внутри меня все перевернулось. Здесь все всё знают, кроме меня. Я бесхребетная дура, которая верит всему, что ей скажут и, развесив уши, слушает любые сказки.

– Как ты могла, Фэй? Почему ты мне сразу не сказала? Почему?

Фэй спокойно подняла на меня глаза и отпила чай из стеклянной чашки, помешала сахар и спросила:

– Ты злишься, потому что не увидела его? Или потому что он приезжал?

– Нет! Я злюсь, потому что вы по-прежнему считаете меня ребенком и ничего мне не говорите! Я злюсь, потому что ОН последний, кого бы я хотела сейчас видеть, и еще я злюсь, потому что если бы я знала, то сделала бы все, чтобы он меня не нашел.

– Думаешь, я тебе поверю?

– Ты можешь мне не верить, Фэй, но я изменилась. Он меня все-таки изменил, сжег, сломал, и я становлюсь другой. Я хочу жить по-другому, мне нравится то, чем я занимаюсь, мне нравится жить с тобой и Велесом. Мне хорошо здесь, мне спокойно, и я не хочу, чтобы он все разрушил! Я не могу его видеть… Как же ты этого не понимаешь?! Когда я думаю о нем, то вспоминаю, что он со мной сделал!

Мне хотелось кричать, бить посуду, перевернуть в доме все вверх дном. Я даже почувствовала, как чешутся мои десна, и клыки готовы вырваться наружу. Мне надоело молчать, мне надоело, что все мною управляют. Я выбежала из кухни и заперлась в комнате. Сейчас мне снова невыносимо захотелось крови. Во мне бушевал адреналин. В дверь постучали, и я гневно ее открыла. Фэй обняла меня, и в этот момент я заплакала. Впервые, за все время с тех пор, как меня привезли к Фэй. Я рыдала и не могла остановиться, а Фэй нежно гладила меня по голове и давала возможность опустошиться, выплеснуть накопившуюся боль наружу.

– Ты должна поговорить об этом, ты должна рассказать кому-то. У нас в центре есть одна женщина, молодая женщина – социальный работник, она может тебя выслушать. Если ты не можешь говорить об этом со мной.

Я понимала, что она имеет ввиду. Она хочет, чтобы я рассказала о той ночи, о том, что тогда происходило, и что я чувствовала и чувствую до сих пор. Но мне была невыносима сама мысль, говорить об этом с чужими. Но и Фэй я не могла рассказать, что она знает об отношениях между мужчиной и женщиной? Ведь в ее жизни не было мужчин никогда. Тогда я решила ей показать, показать все, что тогда случилось. Я протянула ей руки, и мы сплели пальцы. Я приняла ее тепло, горячий поток энергии и закрыла глаза, чтобы вернуться в ту ночь, вернуться в тот кошмар и пережить его заново. Руки Фэй дрожали, я чувствовала, как она вздрагивает, вскрикивает и пытается вырваться и словно не может. Фэй резко вскочила, опрокинула чашку и закрыла уши руками:

– Это невыносимо, – простонала она, – Это невыносимо.

Невыносимо… Но я это вынесла, я живу с этим каждый день, каждую минуту. Это стало частью меня. Сейчас так же и частью Фэй. Она долго ничего не могла сказать, так и стояла, повернувшись ко мне спиной, а потом тихо произнесла:

– Ты никогда его не простишь, – она не сомневалась в своих словах, а я да. Я сомневалась и ненавидела себя за это.

Могу ли я простить? Забыть? Не вздрагивать от прикосновений, могу ли я вообще позволить кому-то коснуться себя?

– Ты его боишься. Это самое губительное чувство, там, где страх, уже нет места любви. Марианна, он не придет больше, я обещаю тебе, слышишь, милая, он никогда больше не придет. Он не причинит тебе боль.

Фэй обняла меня, а я снова вырвалась из ее ласковых рук и взялась за бумагу:

– Я все еще люблю Ника, Фэй, я люблю его, несмотря на все, что он сделал, но я должна жить дальше, без него. Я хочу излечиться, хочу просто дышать, освободиться от этой одержимости, зависимости. Но вы мне не даете, напоминаете, спрашиваете, решаете все за меня. С ним рядом – это как ходить по лезвию бритвы, по краю пропасти – всегда можно разбиться или порезаться. Ник не умеет любить. Он может только брать, и чем больше я давала, тем больше ему было нужно. Он – одиночка. Все, к чему он прикасается, рушится, горит, покрывается пеплом, а я хочу жить дальше. Я хочу радоваться каждому дню, я хочу забыть о том мраке, что его окружает, я хочу наслаждаться весенним небом и пением птиц. Все кончено, Фэй. Это не мое тело он растерзал, он убил мою душу.

– Тогда он просто обязан дать тебе свободу, Марианна. Он должен тебе после всего, что причинил. Ты можешь заново начать строить свою судьбу. Когда-нибудь ты откроешь свое сердце другому мужчине, ты снова научишься любить и доверять.

О нет, она ошибалась. Добрая, милая Фэй думала, что я смогу возродиться из пепла. В моей жизни нет места другим мужчинам. Я не хочу больше мужчин. Любить это больно, а я не хочу боли.

– Ты такая красавица, мужчины глаз отвести не могут, – продолжала Фэй, – Если ты станешь свободной, ты снова можешь выйти замуж и…

Я повернула Фэй к себе и отрицательно качнула головой.

– Я понимаю. Слишком рано об этом говорить. Очень рано. Но придет время, и ты сможешь. Вот увидишь.

Мне хотелось в это верить. Очень хотелось. Но судьба распоряжается нами не так, как мы этого желаем. Мой страшный голод вернулся, прошло всего несколько дней с нашего разговора с Фэй. Я успела немного успокоиться после всего, что было сказано в тот вечер, я даже решила, что пришло время выходить в люди. Посетить какое-нибудь мероприятие, концерт или даже просто погулять в парке. Я даже согласилась, чтобы Фэй отвезла меня по магазинам, но все изменилось. Внезапно. Как всегда в моей жизни. Я снова хотела крови. Я боролась с этим голодом, сколько могла. Я не хотела меняться, я не хотела превращаться в монстра. Но сопротивляться этой первобытной силе стало просто невозможно. Мне становилось плохо, у меня тряслись руки, и все плыло перед глазами, я держалась до последнего, пока голод не стал сильнее меня в тысячу раз. Я перестала соображать, что делаю, а когда пришла в себя, то поняла, что сижу в подвале на холодном полу и жадно опустошаю запасы Криштофа. Я отбросила пустой пакет и забилась в угол, вытирая рот ладонью. Никто не должен знать об этом. Нужно выбросить пустые пакеты и вернуться в комнату, пока Криштоф не застал меня здесь. Облокотившись о стену, я закрыла глаза, наслаждаясь чувством полного насыщения. Это было похоже на эйфорию. Мне уже давно не было настолько хорошо. Я положила руки на живот и вдруг снова почувствовала ЭТО. Легкие прикосновения внутри, как крылышки бабочки. Я открыла глаза и посмотрела в темноту. Если в прошлый раз эти прикосновения тут же исчезли, то сейчас они продолжались некоторое время. Меня обуял дикий страх. Со мной что-то происходит, внутри меня. Странные изменения. Ведь никто не знает, что я за существо, может я скоро стану чем-то иным, чем-то жутким, той тварью, которая смотрит на меня из зеркал. Теперь прикосновения передвинулись в сторону. Тогда я почувствовала, что из меня рвется крик ужаса, я вскочила с пола и бросилась к Фэй. Без стука ворвалась в ее спальню. Фэй не спала, она сидела за компьютером и что-то писала.

– Темнота? Снова боишься? Хочешь остаться на ночь со мной?

Я отрицательно качала головой. Мне хотелось кричать, биться в истерике, я схватила Фэй за руку и прижала к своему животу. Вначале она в недоумении развела руками, но я снова требовательно приложила ее руки к своему телу и придавила. Мы обе застыли. Как назло странное щекотание прекратилось, и я уже была готова разрыдаться от разочарования. Как вдруг почувствовала нежное шевеление, гораздо более ощутимое, чем раньше, и не только я. Фэй резко подняла ко мне лицо, в ее глазах удивление, нет, даже шок, и меня начало трясти. Она что-то чувствует. Со мной происходит нечто ужасное, и даже Фэй не знает, что это. Тем временем горячие ладони Фэй двигались по моей коже, и самое страшное, что теперь прикосновения изнутри следовали за ее руками. Будто это она трогает меня изнутри. Я была близка к обмороку. Внезапно Фэй вскочила и, схватив меня за руку, потащила к двери.

– Мы едем в центр! Это невероятно! Этого просто не может быть по всем законам нашего мира! Здесь нет нужного оборудования, а я хочу ЭТО увидеть.

ЧТО ЭТО?! Что Фэй почувствовала внутри меня? Господи, какие еще ужасы приготовило мое тело. Проклятый Вудворт превратил меня в монстра.

Тем временем Фэй лихорадочно одевалась, набросила мне на плечи пальто и на ходу бросила Криштофу ключи от машины.

– В центр! Немедленно! О боже, это невероятно!

Я лежала в кабинете, наверняка бледная как смерть, и боялась пошевелиться. Меня бросало то в пот, то в холод. Я зажмурилась, чувствуя прикосновения ледяного датчика ультразвука к моему животу. Сейчас Фэй вынесет мне приговор, но она молчала, словно испытывая мое терпение. Наконец я не выдержала и подскочила на кровати, резко отбросив руку Фэй. Она поняла, что мое терпение лопнуло. Я хочу знать немедленно. Сейчас. Какого дьявола она там увидела внутри моего тела. Фэй смотрела на меня расширенными от удивления глазами.

– Марианна, ты только не нервничай, я клянусь, что мы все узнаем, и что дальше с этим делать и как себя вести.

Говори, говори немедленно! Я кричала глазами, я давила ее запястье! Наверное, я выглядела жутко. А Фэй…она, черт возьми, улыбалась.

– Это ребенок… Марианна, там, внутри тебя, ребенок.

У меня потемнело перед глазами.

– Я еще не понимаю, как это возможно, как это вообще могло произойти с тобой, ведь ты не человек. Но могу с уверенностью сказать, что на вид малышу шестнадцать недель, и он очень активный. Обычно на этих сроках еще не ощутимы толчки, но этот малыш явный непоседа.

Я упала на подушки. Я ничего не понимала из того, что она сказала. Ни слова. Фэй воспользовалась моментом и снова приложила датчик к животу. Казалось, она в полном восторге от происходящего в отличие от меня.

– Вот ручки…их две, как и положено, ножки, головка, животик, хороший такой животик, кругленький. Нужно провести подробное исследование. Я ведь особо в этом ничего не понимаю…Так, поверхностно.

Она говорила, словно, сама с собой, а я слышала ее, как сквозь вату. Мной овладело жуткое оцепенение.

– Ну, очень активный малыш. Невозможно поймать. Ах, вот ты где… Иди-ка сюда. Вот так. Ты кто, мальчик или девочка? Нет, невероятно вертлявый, и я в этом ничего не понимаю. А вот завтра я покажу тебя Михаилу Васильевичу, и он скажет нам, кто ты и все ли с тобой в порядке.

Наконец-то Фэй обратила на меня внимание, она тронула меня за плечо, но я даже не пошевелилась.

– Марианна, я точно сроки определить не могу, я даже не знаю, каким образом развиваются ТАКИЕ малыши, но я все узнаю. Марианна, ты меня слышишь? Эй, у нас будет малыш. Семейство Мокану разрастается. Посмотри на меня, милая, я знаю, что ты в шоке, знаю, что ты сейчас чувствуешь, но ты только вдумайся – у тебя будет ребенок!

Тогда я еще не понимала, что я чувствую, радует ли меня эта новость или сводит с ума, я просто смотрела на Фэй и тряслась всем телом.

– Эй, успокойся, иди ко мне. Все будет хорошо. Вот увидишь. Я буду беречь тебя и заботиться о тебе. Ты ведь не одна, слышишь? У тебя есть я. Обещаю, что не успокоюсь, пока все об этом не узнаю.

Я обняла Фэй и устало положила голову ей на плечо. Ребенок. У меня внутри ЕГО ребенок. И я с ужасом понимала, что знаю, когда мы его зачали. В ужасе и боли. И каким может быть этот ребенок? Может быть, я ношу в своем чреве самого дьявола… Мне было страшно. Невероятно страшно. Вот кто заставляет меня пить кровь. Внутри меня вампир, и возможно еще более страшное чудовище, чем мой муж.

ГЛАВА

– Я не понимаю, зачем это нужно тебе, князь Мокану?

Лючиан откинулся в кресле, поглаживая набалдашник трости и попивая из золотого кубка коньяк. Демон любил вычурность и излишества во всем, как в одежде, так и в окружающей обстановке. На вид и не скажешь, что этот холенный, даже изнеженный молодой мужчина – дьявольское исчадие ада. Светлые кудрявые волосы падали на бледное лицо с гладкой персиковой кожей и легким, как у девушки, румянцем. Капризный рот, ровный аккуратный нос и большие светло-голубые глаза. В ухе демона сверкает сережка с бриллиантом. На нем надет светло-серый костюм, удивительно сочетающийся с сереневой рубашкой. На манжетах крупные запонки, пальцы унизаны кольцами, тонкие, словно женские, с нежной кожей. Рядом с Николасом Лючиан казался совсем юным. Но Ник знал, что в его мире внешность обманчива втройне, и чем прекрасней оболочка, тем более прогнившее нутро. Лючиан – младший брат Аонэса и Берита, еще более подлый и жестокий, большой почитатель мужской красоты. В отличие от своих старших братьев, окружен свитой субтильных демонов-любовников. С ним нужно быть очень осторожным. Обычные угрозы, напористость и грубость не те приемы, которыми можно взять Лючиана, тут нужна хитрость и ледяное спокойствие. Николас сел напротив демона в красивое кресло, больше похожее на королевский трон. Зала для приема гостей в этом доме напоминала декорации из фильмов эпохи барокко.

– У меня есть сугубо личные причины, – ответил Николас и посмотрел на демона.

– Хм… какие причины у темного князя мстить своему сподвижнику и партнеру по бизнесу? Здесь есть подвох, Николас, не думай, что меня так легко провести.

– Берит похитил мою женщину, – ответил Ник, и его брови сошлись на переносице, – А хамелеон помогала ему в этом. Так что поверь, причины более чем серьезные.

Лючиан ухмыльнулся.

– С каких пор женщины представляют для тебя ценность, Мокану? Сегодня одна, завтра другая. Рисковать ради очередной…

– Не просто женщина, Лючиан, моя жена.

Демон удивился, его тонкие подведенные темным брови приподнялись, Лючиан потянулся за сигаретой и, уже спустя секунду, пускал в сторону Николаса тоненькие колечки дыма.

– Хорошо, – он словно растягивал слова, наслаждаясь звуком собственного голоса, – Допустим, это правда. Последнее время Берит душит меня, как может, а твой брат помогает ему в этом. Они потеснили меня в Каспийском море, они искусственно понизили мои цены на акции и подтасовали голоса на предварительных выборах.

Ник улыбнулся и с раздражением увидел, как демон плотоядно облизал губы.

– Мой брат? Тебе ли не знать, какие отношения бывают внутри семьи? Мой брат чем-то похож на твоего. Он отобрал у меня трон, он всегда был любимчиком моего отца, и я буду рад досадить и ему тоже. К сожалению, по нашим законам, не могу убить его, но ты ведь сам понимаешь, не так ли?

Казалось, этот ответ вполне удовлетворил Лючиана.

– Значит, тебе нужна Лилия? Любимая любовница Берита, подаренная ему Аонэсом в знак примирения? Забавно, и что ты с ней сделаешь, когда получишь?

– Оторву ей голову и подарю Бериту, – ответил Ник и увидел, как блеснули глаза Лючиана. Разговоры о жестокости его заводили. Теперь он рассматривал князя с интересом.

– Ты знаешь, что такое каратель, ведь так? Скорее всего, после этой войны ты не вернешься обратно и не сможешь насолить своему братцу. Ты уверен, что тебе это нужно?

– Мне некуда возвращаться. А жизнь бессмертного тосклива, так что будем считать, что у меня тяга к авантюрам. Не тяни, Лючиан, тебе нужен такой воин как я, твоя армия в плохом боевом духе и плохо подготовлена, среди них должен быть лидер. Тем более я уверен, если они увидят, что на твоей стороне сам князь, многие пойдут за тобой гораздо охотней.

Лючиан поднялся с кресла и ленивой походкой подошел к секретеру. Николас чувствовал, как в нем закипает гнев. Лючиан его раздражал, выводил из себя одним только видом. Демон достал бумагу и ручку, что-то размашисто подписал и подошел к Николасу.

– Вот твой контракт. Можешь подписывать. Хамелеона получишь, как только попадем к Бериту.

Ник взял бумагу и, не читая, подписал, протянул обратно Лючиану.

– У вас есть план или пока только готовитесь?

Лючиан довольно улыбнулся:

– Конечно, есть план. Нападение на улице в неожиданный момент, окружить и уничтожить всех, включая охрану.

Николас засмеялся, и Лючиан с раздражением на него посмотрел:

– Я сказал что-то смешное?

– Очень смешное. Напасть на улице? Ничего глупее я еще не слышал.

Лючиан нахмурился:

– Мокану, не слишком ли много на себя берешь?

– Не слишком. Лучше атаковать на его же территории. При этом атаковать вначале его офис, пусть отправит туда основную силу, а потом напасть на его дом, да еще так, чтобы двери нашим воинам изнутри открыли.

Лючиан задумался, идея ему явно пришлась по вкусу.

– Отличная мысль. Вот ты этим и займешься. Узнаешь, как можно открыть ворота изнутри. Каратели работают в одиночку. Каждый сам за себя. У каждого есть задание. Так вот ты свое уже получил.

Ник вернулся в квартиру в обшарпанном районе Рима. В гостинице светиться нельзя. Чем меньше бессмертных его заметят, тем лучше. Он прошел по темной, узкой комнатушке и остановился возле окна, внимательно осматривая пустую улицу. Внезапно резко обернулся, услышал шорох за спиной.

– Какого черта?

В тот же миг перед ним появилась Кристина, она нагло улыбалась и вертела в руках ключ от его квартиры:

– Хозяин был очень сговорчивым после сеанса гипноза.

Ник выхватил у нее ключ и яростно сжал кулаки:

– Ты что творишь, а? Какого черта ты здесь делаешь одна?

Кристина пожала плечами.

– Поехала за тобой. Одному тебе не справиться с ними со всеми.

Николас схватил ее за руку и потащил к двери

– Сейчас же отвезу тебя в аэропорт. Совсем с ума сошла. Тебя мне еще здесь не хватало.

Кристина яростно упиралась и пыталась что-то сказать, но Ник закрыл ей рот рукой и потащил по коридору. Девушка изловчилась и укусила его за ладонь.

– Сегодня у меня свидание с Беритом. Между прочим уже второе. Он сейчас гостит в Риме.

Ник остановился и силой прижал Кристину к стене. Глаза обоих светились в темноте одинаковым красным блеском.

– Ты что затеяла? Он тебя на одну ладонь положит, другой размажет, совсем голову потеряла, а ну-ка, брысь домой, и чтоб я тебя не видел.

– А ты мною не командуй. Я за Марианну отомщу с тобой или без тебя. Хотя поначалу думала прибить дорогого дядю, а потом к Бериту отправиться. Так что отпусти. Я к Бериту ближе вас всех в считанные секунды добралась.

Николас разжал пальцы и внимательно посмотрел на девушку.

– Вот куда ты лезешь, а? Я больше не намерен терять кого-то из нашей семьи!

– Я тоже, – с вызовом бросила племянница и упрямо посмотрела на Ника.