Глава 6. Как русские сомневаются?

Еще один пример, касающийся, так сказать, лексики русского языка: слово сомнение. Оно привлекло к себе самое пристальное внимание Герберта Хаана. В одной из дискуссий я вслед за Гербертом Хааном попытался обратить внимание на уникальный характер этого слова, которое с грамматической точки зрения не отличается от слова "согласие". Оппонент меня не понял и написал:

А вот насчет "сомнения" — это ерунда, типичная пропагандистская смысловая игра. Возьмем слово "broker". Никакой смысловой связи между финансовым работником и музыкантом нет. Еще один пример — "автомат". В это слово входят четыре других: "авто", Том", "томат", "мат". Опять-таки никакой связи. Альтернативный пример — "полупроводник" и английское слово "semiconductor". Здесь "полу" и "semi" несут определенную смысловую нагрузку. Так почему, собственно, должна быть смысловая связь между "сомнением" и "мнением"? Вовсе даже не обязательно! По-английски это "doubt" и "opinion". Никакого смысла мудрствовать на эту тему я не вижу.

Попытаемся пояснить: английский язык сформировал понятие сомнения не от слова "opinion" ("мнение"), а от латинского понятия "duo" — "два". Тем самым английский язык подчеркнул, что в его глазах речь идет о чем-то двойственном, раздвоенном, даже противопоставленном. Этому языку при выработке данного понятия даже не потребовалось само по себе "мнение" ("opinion"), а хватило одной только двойственности.

Аналогично поступили и ВСЕ ДРУГИЕ европейские языки, кроме русского и болгарского. Например, немецкий язык произвел понятие сомнения от германского слова "два" — "ZWEI-fel".

Если бы русский язык действовал в том же духе, то ничто не мешало ему изобрести, скажем, слово "двойность". А если уж использовать слова "мысль", "мнение", то по европейской логике должно бы возникнуть что-то вроде "дву-мыслия", "ино-мнения". Но русский язык предпочел использовать СОЕДИНИТЕЛЬНУЮ приставку "со-" там, где ВСЕ европейские языки подчеркнули несоединимость, двойственность, раздвоенность.

Попробуем перевести русское "сомнение" на английский язык буквально. Получится "con-opinion", то есть "согласие". По-немецки русское "сомневаться" при буквальном переводе прозвучит как "mit-meinen", то есть "соглашаться".

Есть ли здесь смысл "мудрствовать"? На этот вопрос настоящий философ ответил бы утвердительно. Ведь речь идет о понятии и понимании СОМНЕНИЯ, которое со времен Декарта является краеугольным камнем всей интеллектуальной культуры Запада. Русский язык внес оттенок соединения в ту сферу, где речь идет об инструменте, призванном решительно разрезать мир надвое. "Сомневаюсь — значит думаю, думаю — значит существую". Эти слова в их русском варианте не в полной мере отражают то, что вложил в них Декарт и что лежит и поныне в основе мыслительной культуры "полуденного мира". Если бы русский язык развивался "по-западному", то мы произносили бы эту фразу, например, так: " Инакомыслю — значит думаю, думаю — значит существую". И это было бы "ближе к тексту". Но это была бы и другая конструкция мышления. Мышления, которое настолько решительно противопоставляет понятия и мнения, что ему не хватает того, что на том же Западе назвали "толерантностью" и что пытаются преподнести в качестве новинки нам, в этой самой "толерантности" выросшим, говорящим даже "друг-друга" вместо "one another". Когда какой-нибудь очередной агитатор из США или Англии назойливо убеждает нас, русских, в необходимости быть "толерантными", то как-то невольно вспоминается поговорка: кто о чем — а вшивый о бане.

Но даже если не быть философом по профессии, даже если определить картезианство в одну кучу с помидорами и автоматами, то все равно придется признать, что разные языки и их носители отражают мир по-разному.

При этом речь может идти не только о вещах смысловых, но еще и об эмоциях. Например, в русском языке есть слово "узковато". Само по себе употребление уменьшительно-ласкательных форм в наречиях для многих европейских языков уже проблематично. Но русский человек может еще и проделать кульбит, совершенно немыслимый в других европейских языках — легко возвести уменьшительно-ласкательный смысл наречия в квадрат и сказать "узковатенько". Герберт Хаан свидетельствует: подобного в Европе в наречиях больше нигде не встретишь, за исключением отдельных диалектов.

Все это, разумеется, не мудрствования, а только отдельные примеры того, что такое психолингвистический подход к языку, на котором говорит народ и в котором "зашифрована" "национальная идея". О ней — в следующей главе.