Четыре Евангелия и их интерпретация 2 page

Ренан утверждает, что, поскольку Иисус – не Сын Божий, а человек, учреждение христианского обряда Евхаристии не имеет смысла. Вряд ли Иисус мог учредить такой бессмысленный обряд. «Прощальная вечеря рассказана, как и у синоптиков, с большими подробностями. Но странная вещь! Капитальнейшее обстоятельство этой трапезы по синоптикам здесь пропущено; нет ни слова об учреждении Евхаристии… Поэтому я думаю, что ученики Иисуса сгруппировали все свои воспоминания об Евхаристии вокруг последней вечери под влиянием весьма понятной перестановки событий. За Тайной вечерей Иисус исполнил, как исполнял это уже много раз, обыкновенный обряд, принятый за еврейским столом, придавая ему мистическое значение по своему вкусу, а так как последняя трапеза запечатлелась у всех в памяти гораздо больше, чем все прочие, то все и согласились относить к ней установление основного обряда… Это предание соответствует общепринятой идее, что в этот вечер Иисус ввёл взамен еврейской Пасхи новую Пасху».238 Христианская Пасха – праздник Воскресения Господня. Евхаристия – приобщение к Царству Небесному через духовное единство со Спасителем. Христианин на Евхаристии вкушает не плотское тело Иисуса, а Тело Духовное, т.е. принимает в себя Дух Святой. Главой христианской церкви является Агнец Божий, отдавший Свою кровь и плоть ради спасения человечества. Соединение церкви, тела Христова, со своим Главой постоянно воспроизводится в обряде евхаристии. Евхаристию следует понимать как активный процесс совместного с Иисусом Христом строительства нового тела – тела Богочеловечества, наполненного новой кровью – Духом Святым.

Можно отметить, что роль Иоанна в становлении христианства в мире до сих пор не оценена по достоинству, что отмечает и Ренан. «Откровение Иоанна, эта первая книга Нового Завета в собственном смысле слова, была отодвинута на второй план, так как в ней слишком категорически высказывалась идея катастрофы в ближайшем будущем; её признали непонятной, искажали на тысячу ладов и почти что отвергали. Или, по крайней мере, осуществление её пророчеств отодвинули в бесконечно далёкое будущее… Таким образом идея «Царства Божия» и Апокалипсис, который даёт полную картину его, представляют в известном смысле наиболее возвышенное и наиболее поэтическое выражение человеческого прогресса. Разумеется, отсюда же должны были исходить и великие заблуждения. Кончина мира как угроза, постоянно висевшая над человечеством, вызывая периодические страхи, принесла немало вреда всякому общественному развитию. Общество, не будучи уверено в прочности своего существования, нажило в себе от этого некоторый вечный трепет и те привычки унизительного смирения, благодаря которым Средние века стоят значительно ниже античного мира и современной эпохи».239 Пессимистическая оценка истории Средних веков не является бесспорной, что отмечал, например, Гоголь, давая свой, довольно глубокий анализ истории этого периода, называемой историками не иначе, как «мрачное средневековье». Исторический взгляд Гоголя рассеивает этот мрак, оказавшийся во многом надуманным, искажённым, чтобы принизить прошлое ради возвышения настоящего и оправдать уход европейской цивилизации от христианских традиций. «История средних веков менее всего может назваться скучной... Бросим взгляд на те из событий, которые произвели сильное влияние. Главный сюжет средней истории есть папа. Он – могущественный обладатель этих молодых веков, он движет всеми силами их и, как громовержец, одним мановением своим правит их судьбою... Проникнув более в это великое событие, увидим изумительную мудрость Провидения: не схвати эта всемогущая власть всего в свои руки, не двигай и не устремляй по своему желанию народы – и Европа рассыпалась бы, связи бы не было... и, может быть, без этого великого явления... магометанская луна горделиво вознеслась бы над нею, вместо креста. Невольно преклонишь колена, следя чудные пути Провидения: власть папам как будто нарочно дана была для того, чтобы в продолжение этого времени юные государства окрепли и возмужали... И как только народы достигли состояния управлять собою, власть папы, как исполнившая уже своё предназначение, как более уже ненужная, вдруг поколебалась и стала разрушаться... С мыслью о средних веках невольно сливается мысль о крестовых походах – необыкновенном событии, которое стоит, как исполин, в средине других, тоже чудесных и необыкновенных... И напрасно крестовые походы называют безрассудным предприятием... Они были порождением тогдашнего духа времени. Предприятие это – дело юноши, но такого юноши, которому определено быть гением. А какие бесчисленные, какие удивительные и непредвиденные следствия крестовых походов! Нужно было всю массу образовать и воспитать, дать ей увидеть свет, который часто заслоняло духовенство, и вся масса для этого извергается в другую часть света, где потухающее аравийское просвещение силится передать ей свой пламень, и – вся Европа вояжирует по Азии... Народы сами всею своею массою приходят за образованием и, несмотря на долгое пребывание, не сливаются с своими учителями, ничего не перенимают у них роскошного и развратного, удерживают свою самобытность, при всём заимствовании множества азиатских обыкновений, и возвращаются в Европу европейцами, а не азиатами».240

Ренану дорог интеллектуальный прогресс общества, прогресс науки и искусства, оторванный от духовного прогресса, но способствующий прогрессу материальному. Гоголю дорог духовный прогресс как «лестница, возводящая на Небо». Такое различие проистекает из различия между европейским ущербным христианством и русским православием. «Западная Церковь была ещё достаточна для прежнего несложного порядка, ещё могла кое-как управлять миром и мирить его со Христом во имя одностороннего и неполного развития человечества. Теперь же, когда человечество стало достигать развития полнейшего во всех своих силах, как хороших, так и дурных, она его только отталкивает от Христа: чем больше хлопочет о примирении, тем больше вносит раздор, будучи не в силах осветить узким светом своим всякий нынешний предмет со всех его сторон… Полный и всесторонний взгляд на жизнь остался на её Восточной половине, видимо сбережённой для позднейшего и полнейшего образования человека. В ней простор не только душе и сердцу человека, но и разуму, во всех его верховных силах; в ней дорога и путь, как устремить всё в человеке в один согласный гимн верховному Существу».241

В отличие от европейских псевдохристиан, безгранично верящих в разум, Гоголь, исходя из православной традиции, верит прежде всего в истины, открывающиеся в Священном Писании. Это вовсе не значит, что Священное Писание нужно просто принимать таким, какое есть, не пытаясь что-либо понять в нём, придерживаясь иезуитского принципа: «верую, потому что абсурдно». Понимать Священное Писание в его фрагментах и в его целостности можно и нужно, в том числе и с привлечением науки. В то же время следует помнить, что возможности науки не безграничны и должны быть дополнены такими инструментами познания, как духовная интуиция и религиозная вера. Европейская традиция противопоставляет знание вере, рассматривая их как противоположности. Но если это и противоположности, то диалектические, т.е. такие, которые требуют единства. Чтобы верить, надо знать, чтобы знать, надо верить. Без знания вера легко превращается в суеверие. Ренан обвиняет в суеверии христианство, которое, по его мнению, не знает, во что верит. Отчасти это действительно так, если иметь в виду европейское христианство, которое верит в «несуществующего Бога». Ницше добавляет: христиане верят в Бога, Которого сами же убили, а теперь ищут как потерянное сокровище. «Слышали вы о том безумном человеке, который в светлый полдень зажёг фонарь, выбежал на рынок и всё время кричал: «Я ищу Бога! Я ищу Бога!» – Поскольку там собрались как раз многие из тех, кто не верил в Бога, вокруг него раздался хохот. Он что, пропал? – сказал один. Он заблудился, как ребёнок, – сказал другой. Или спрятался? Боится ли он нас? Пустился ли он в плавание? Эмигрировал? – так кричали и смеялись они вперемежку. Тогда безумец вбежал в толпу и пронзил их своим взглядом. «Где Бог? – воскликнул он.– Я хочу сказать вам это! Мы его убили – вы и я! Мы все его убийцы!.. Наконец, он бросил свой фонарь на землю, так что тот разбился вдребезги и погас. «Я пришёл слишком рано, – сказал он тогда, – мой час ещё не пробил. Это чудовищное событие ещё в пути и идёт к нам – весть о нём не дошла ещё до человеческих ушей».242 Сумасшедшим в глазах обывателей выглядит тот, кто ищет Бога. Ищет Бога в мире, в котором Бога нет. Христос приходил в мир, но люди Его распяли, чтобы не мешал им проводить жизнь в грехе. Даже церковь люди создали не для славы Божией, а для защиты от Бога. «Каждая церковь – камень на могиле Богочеловека: ей непременно хочется, чтобы Он не воскрес снова».243 Говоря «каждая церковь», Ницше имел в виду европейские церкви, которых стало слишком много, но которые не приближают людей к Богу. Это не касается русской православной Церкви, которую также изгнали из жизни, как и Бога. Поэтому её «как бы не существует». И Бог «как бы не существует», потому что Он отвернулся от людей, заключивших сделку с сатаной. Ренан, подобно безумцу у Ницше, ищет утерянного Бога в светлый полдень с фонарём научного знания в руках, пытаясь таким образом «высветить истину» в Священном Писании. Однако истина Священного Писания не зависит от искусственного света европейского фонаря. Просто Ренан, как и всё европейское христианство, эту истину не в состоянии увидеть.

Истину Священного Писания раскрывает апостол Иоанн. На это указывают два обстоятельства. Первое: Евангелие от Иоанна является четвёртым, заключительным Евангелием, одной из целей которого является необходимость объяснить три предыдущих. Второе: Откровение Иоанна Богослова является заключительной, итоговой книгой Священного Писания в единстве Ветхого и Нового Завета и как таковая объясняет его содержание и смысл. Поэтому Иоанн пишет: «Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну».244 Вообще говоря, Иоанн лишь приоткрывает истину Священного Писания, поскольку мир пока не готов к восприятию Слова Божия во всей его полноте. Вместе с тем Иоанн предъявил миру невесту Христову, которая и скажет миру новое спасительное слово, завещанное Христом. Не сразу станет понятно, что это – Святая Русь, крестница Матери Божией.

Спасительное слово, которое должна выстрадать в себе Святая Русь, прежде всего разоблачает так называемое «новое слово» европейской науки и социальной практики, которое является не созидательным, а разрушительным. Новое европейское слово – это ложь и искушение сатанинское. Новое слово, которое должен высказать русский православный народ, – это истина Православия, которая обязательно станет плотью, живой тканью социального универсума. Это слово ещё не созрело, но уже сейчас можно предугадать некоторые его моменты. Прежде всего духовное возрождение России станет началом духовного возрождения мира. Это будет означать падение нового Вавилона, которым является западный мир, не только европейский, но и американский. Вавилон – великая блудница. «И восплачут и возрыдают о ней цари земные, блудодействовавшие и роскошествовавшие с нею… И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает».245 Их товары – не только золото, серебро и драгоценные камни, но и ценности европейской цивилизации, выдаваемые за духовные: атеизм, безрелигиозный гуманизм, европейские демократические традиции (рыночная демократия) и т.д., которыми бессовестно торгуют сильные мира сего, одержимые бесами сатанинскими. Этот товар не будет более востребован и потому сгниёт, и купцы земные, политтехнологи и менеджеры будут, обливаясь слезами, подсчитывать убытки. Востребованы же будут ценности духовные, за которые нужно будет расплачиваться не деньгами, а святостью и благодатью.

Новое слово России – это слава Божия, идущая с Востока, как и сказано в писании. «И вот, слава Бога Израилева шла с востока, и глас Его – как шум вод многих, и земля осветилась от славы Его».246 С этим пророчеством Иезекииля перекликаются идеи Достоевского о спасении европейского мира Россией. «Итак, две цивилизации, две духовные стихии. Запад с его церковью, преследующей земную власть и земное величие…, занятый «правами человечества», возобладавшими над верой и Христом; отсюда утрата целостности духа и духовного существования, отсечение разума и рационализма, всё усиливающийся индивидуализм и т.д. …; с другой стороны, Россия с её православием. Осенённая мессианской идеей спасения других народов, способная бы поэтому стать строительницей нового духовного мира… и мы догадаемся все сознательно, что никогда ещё мир, земной шар, земля – не видали такой громадной идеи, которая идёт теперь от нас с Востока на смену европейских масс, чтоб возродить мир. Европа и войдёт живым ручьём в нашу струю, а мёртвою частию своею обречённою на смерть, послужит нашим этнографическим материалом. Мы несём миру единственно, что мы можем дать, а вместе с тем единственно нужное, православие, правое и славное вечное исповедание Христа и полное обновление нравственное Его именем».247 Достоевский даёт понять, что Россия готовит себя стать невестой Христовой и потому настанет момент, когда она сбросит с себя рубище нищенское и облачится в виссон чистый и светлый, который есть праведность святых. Европейские мудрецы, даже те, которые называют себя христианами, не верят в Святую Русь и требуют «научных доказательств» её Богоизбранности. Это – то же самое, что требовать научные доказательства бытия Бога и Божественной природы Иисуса Христа.

Ренан, казалось бы, находит компромисс между знанием и верой, приведя «научные доказательства» бытия Иисуса, которые, однако, отрицают бытие Христа. Однако на самом деле «доказательства» Ренана ничего не доказывают кроме бессилия науки, пытающейся вторгнуться в компетенцию религиозной веры. Компромисс, предложенный Ренаном, является в конечном счёте компромиссом с сатаной, диктующим исследователю свой метод познания, искажающий не только истины Священного Писания, но и восприятие окружающего мира, в том числе и человеческой истории. Ренан полагает, что объективно и беспристрастно отражает исторические события, зафиксированные в Библии. На самом деле так никогда не происходит. Любой человек, в том числе и учёный, считающий себя беспристрастным, не пассивно отражает предмет исследования, а активно воспроизводит его в соответствии со сложившимися в собственном сознании стереотипами. Ренан невольно руководствуется стереотипами материализма и атеизма. Разумеется, подобное воспроизводство событий Священной Истории оказывается далёким от объективности. К сожалению, европейское христианство во всех своих разновидностях не в состоянии объективно оценить Священное Писание, а вместе с ним и Священную Историю. Причиной опять-таки являются ущербные стереотипы, усвоенные европейским христианством. Современные иудеи признают только один Завет с Богом, который ни при каких обстоятельствах не может быть отменён. Европейские христиане убеждены, что Ветхий Завет был заменён Новым Заветом, данным раз и навсегда и потому одновременно являющимся Вечным. Кто следует Новому Завету, будет спасён, остальные будут гореть в геенне огненной. Но этот подход ошибочный, не соответствующий духу подлинного христианства, которое осталось почти исключительно на Руси.

Подлинный христианский принцип: спасено будет всё человечество в результате заключения Вечного Завета между Богом и человеками. Не случайно во многих книгах Ветхого и Нового Завета говорится о трёх Заветах: Ветхом, Новом и Вечном. Мессианская идея спасения других народов свойственна только русскому православному народу, готовому ради осуществления этой идеи, идущей от Христа, принести великие жертвы. И эти жертвы уже принесены, так что ждать всеобщего спасения осталось действительно недолго, не более нескольких сотен лет. Это значит, что европейская Церковь всё ещё остаётся «гостиницей», временным прибежищем, в то время как Русская Православная Церковь по своему характеру является Церковью Вечного Завета. По своей внешней видимости она ещё Новозаветная, но такая, которая сознательно занята подготовкой заключения Вечного Завета с Богом. И это – не случайность и не каприз истории, а исполнение многочисленных предсказаний, содержащихся во многих книгах Священного Писания. Для европейских христиан Священное Писание – тайна за семью печатями, закодированные тексты, ключ к прочтению которых утрачен. Этим ключом владеет Святая Русь, на которую надеется Господь. Только тот, кто владеет этим ключом, может прочесть все книги Ветхого и Нового Завета в их истине и благодати. И тогда в текстах Библии не остаётся никаких противоречий, никаких непознаваемых тайн. Все тайны постепенно приоткрываются и скоро будут полностью открыты.

11. Теория эволюции как теория оправдания «прогресса в никуда»

Одним из величайших достижений не только европейской науки, но и культуры в целом, считается теория эволюции Дарвина. Теория Дарвина оказалась направленной против любой формы религии, поскольку опиралась всецело на научные факты, отвергая «бесполезную для науки гипотезу Бога». С точки зрения дарвинистов, природа и общество развиваются спонтанно, без какого-либо вмешательства извне. Развитие проходит последовательные стадии: от низшего к высшему, от менее сложного к более сложному и от менее совершенного к более совершенному. Однако не напрасно говорят: всё гениальное просто. Существует также понятие об избыточной сложности. Сложное совсем не означает «более совершенное». Более совершенным в конкретных условиях часто оказывается простое. Теперь задумаемся над тем, что такое движение от низшего к высшему. Представим себе реку, текущую с гор в низину, т.е. сверху вниз. Это – естественное движение воды. Но может ли река течь вспять: из низины в гору, т.е. снизу вверх? Очевидно, что не может, поскольку это противоречит законам природы. Аналогичным образом эволюция природы противоречит законам самой природы и потому запрещена. Эволюцию может осуществить только Бог, Которому всё возможно. Тем не менее последователи Дарвина считают, что понятие эволюции и «понятие Бога» несовместимы.

Считается, что теория эволюции Дарвина опровергает «сказки Библии о сотворении мира за шесть дней». Но это – большая ложь, призванная поссорить науку и религию. По поводу сотворения мира существует множество домыслов и спекуляций, опирающихся на предвзятое, атеистическое и псевдонаучное отношение к Священному Писанию. Желая опровергнуть свидетельство Библии о сотворении мира Богом за шесть дней, опровергают, как правило, не подлинные утверждения Священного Писания, а их произвольную и заведомо ложную трактовку. Сначала приписывают Библии те или иные суждения, которых там нет, а затем эти суждения благополучно опровергают. И хотя библейские тексты действительно нуждаются в определённой интерпретации, она должна быть добросовестной, честной и компетентной. Интерпретатор обязан иметь не только научную, в том числе и лингвистическую, подготовку, но и подготовку духовную, религиозную и философскую.

«В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош: и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днём, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один».248 Пытаясь осмыслить этот текст через упрощённую интерпретацию, толкователи Библии невольно «впадают в ересь», причём это случается как с «правоверными атеистами», так и с глубоко верующими христианами.

Первая ошибка была допущена ещё древними толкователями Библии и сводилась к тому, что кроме мира земного иных миров Бог не создавал, поскольку об этом нет никакого упоминания в Священном Писании. Отсюда делается вывод, что мир, созданный Богом, конечен, и за его пределами ничего нет. Эту точку зрения наряду с древними иудеями разделяли такие разные по своему мировоззрению теоретики космологии, как Папа Пий XII и советские академики В.Л.Гинсбург, Я.Б.Зельдович, Г.И.Наан. Но, во-первых, такая трактовка не является бесспорной ни с религиозной, ни с логической точки зрения, и, во-вторых, тезис о конечности созданного Богом мира противоречит убеждённости христиан во всемогуществе Бога. Всеблагой, всемогущий и бесконечно совершенный Творец не стал бы ограничивать Себя созданием конечного и тем самым несовершенного мира, ибо это противоречит Его Сущности. Поскольку Бог сотворил материальный мир, этот мир, при всей своей ущербности, должен нести на себе неизгладимую печать Совершенства Бога, т.е. содержать в себе такую сторону, которая абсолютно совершенна. Отчасти такой стороной сотворённого мира являются его законы, которым подвластно всё существующее, включая человека. Вместе с тем законы мира выражают не столько совершенство Творца, сколько Его Мудрость, Софию. Бесконечное совершенство Бога в абсолютном значении этого термина проявляется в бесконечности материального мира. Таким образом, созданный Богом материальный мир должен быть по необходимости бесконечным. Сомневаться в этом, значит сомневаться в бесконечном всемогуществе Творца.

Удивительным образом эту же позитивную логику, изменив только терминологию, использует и диалектический материализм, утверждая, что материальный мир бесконечен и что в любой точке бесконечного мира действуют одни и те же законы. Разумеется, проверить действие физических и иных законов на бесконечности невозможно, в их универсальность можно только верить. Это как раз и обнажает тот исторический факт, что наука родилась в недрах религиозного и мистического сознания древности, пытающегося несовершенство своего духовного видения мира компенсировать опорой на разум. Но и позже, когда наука, окрепнув, вступила в противоборство с религией, желая отстоять свою полную независимость, истинным осталось утверждение, что без религиозной веры в высшую мудрость мировых законов, а тем самым и без прочного религиозного фундамента никакая наука обойтись не может. Не говоря уже о том, что, порвав с религией, наука принесла человечеству немало страданий.

Вторая ошибка толкователей Библии принадлежит атеистам, утверждающим, что бесконечный материальный мир существует вечно и не нуждается в Творце, поскольку материя несотворима и неуничтожима. По их мнению, земной мир, являясь частью всего бесконечного мира, также не может быть сотворён. Эта точка зрения, именуемая научной, на деле таковой не является и никак не подкреплена научными данными. Дело в том, что, если бесконечный материальный мир состоит из отдельных, конечных и не взаимосвязанных друг с другом систем, эти системы неизбежно разрушат друг друга. В лучшем случае подобный мир мог бы существовать только как хаос. Наука же, напротив, констатирует удивительно стройный мировой порядок, что при данных гипотетических условиях совершенно невозможно. Если же бесконечный материальный мир представляет собой единую систему, это также ставит науку в тупик, поскольку наука категорически отрицает саму возможность существования бесконечных физических систем. Тем самым вопрос о Творце мира не снимается, а переносится в другую плоскость, т.е. становится вопросом о Творце мирового порядка. Фактически наука установила два взаимоисключающих, но в равной степени неопровержимых постулата: «мир существует» и «мир не может существовать». Об этом же говорят космологические антиномии Канта, которые ошибочно трактуют как невозможность логически доказать конечность либо бесконечность мира в пространстве и во времени. На самом деле Кант логически доказал именно невозможность существования мира ни в конечном, ни в бесконечном варианте. Остаётся констатировать, что мир существовать не может, следовательно, его бытие есть чудо, сотворить которое мог только Бог. Чудом является не только сотворение мира, но и его благополучное пребывание. В Священном Писании нет прямого указания на то, что Бог создал именно бесконечную Вселенную, поскольку бесконечность не принадлежит человеку, но принадлежит только Богу. Конечный человек «не вписывается» в бесконечный мир, всегда оказываясь «по ту сторону бесконечности», т.е. вне мира. В бесконечном мире, в отличие от мира людей, нет периферии, здесь все точки равноправны, каждая являясь центром мира. Поэтому находиться в центре бесконечного мира означает находиться сразу во всех точках мирового пространства в любой момент времени, что свойственно только Богу, Который есть духовный центр мира. Человеку этого не дано, но человек может приобщиться Богу и через Него преодолеть бренный и ущербный, конечный человеческий мир и войти в вечный и бесконечный мир Духа. Только приблизившись к Богу, человек становится естественным центром земного, а затем и космического мира, поскольку именно через человека Господь одухотворяет материю.

Когда сказано, что в начале сотворил Бог небо и землю, имеется в виду, что был сотворён мир небесный и мир земной, духовный и материальный, мир ангелов и мир, предназначенный для человека. Мир небесный был создан одномоментно. Мир земной как бы рождался самостоятельно из первобытного хаоса, названного «водой», но под руководством Бога и с помощью ангелов. В этом можно видеть указание на эволюцию природы, направляемую и контролируемую Богом. Поэтому шесть дней творения означают шесть эпох различной продолжительности.

«Дух Божий носился над водою» – не совсем корректный перевод. Дух Божий не «беспорядочно носился» над хаосом и тьмой бездуховного материального мира, но «обволакивал любовью» бесформенный и бессодержательный первоначальный хаос, стремясь придать ему направленное стремление стать космосом, т.е. организованной материей, способной в перспективе принять в себя Дух Божий. Водой здесь названо не химическое соединение, которого ещё не могло быть, а так называемая «чистая материя», своей бесформенностью и абсолютной текучестью подобная воде. Уместно вспомнить гераклитовское: «всё течет, всё изменяется», так что «нельзя дважды войти в одну и ту же реку».

Бог создал свет и отделил свет от тьмы, и назвал свет днём, а тьму ночью. Здесь речь не идёт о солнечном свете, возникшем якобы раньше самого солнца. Здесь слова Бога следует понимать как «да будет свет в конце тоннеля», т.е. да сбудется надежда на светлое будущее мира. Слово Божее о неизбежности победы живого Духа над мёртвой материей осветило первобытный хаос мира и дало направление его развитию, или даже рождению, поскольку сотворённый мир ещё не родился, как не родился ребёнок, пока он формируется в утробе матери. Свет – будущее мира, тьма – его прошлое, исходное состояние. Свет отделён от тьмы, будущее отделено от прошлого. Будущее мира созидается на Небе, в мире ангелов, и постепенно «опускается на землю», формируя материальный мир, не только земной, но и космический, преодолевая «царство тьмы», распространяя на землю небесное «царство света».

«И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь; и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день вторый».249 Здесь опять-таки «вода» – образ неустойчивой, саморазрушающейся материи, не способной к созиданию, ибо материя – лишь мёртвый материал, который нужно сначала сформировать в виде «первичных кирпичей», неделимых атомов, из которых можно строить мир. Но прежде необходимо было создать «твердь неба». Это – не Небо как мир ангелов, а «второе небо», небо материального мира. Это не материя, но и не пустота, а совокупность законов мироздания, данных Богом. Прежде всего законов физических, определяющих пространственные отношения между землёй и остальным космическим миром. С точки зрения физики это пространство.

Пытаясь понять, что такое пространство и время, один из отцов-основателей диалектического материализма высказал очень любопытное суждение: «в мире нет ничего, кроме движущейся материи, которая не может двигаться иначе, чем в пространстве и во времени». В этом высказывании, давно превратившимся из гипотезы в аксиому, имеется логическое противоречие. С одной стороны, кроме материи в мире ничего нет. С другой же стороны, здесь же утверждается, что существует материя и существует пространство-время, в которых материя движется. Поскольку пространство и время существуют наряду с материей, они нематериальны по определению. Следовательно, в мире существует не одна только материя. Пытаясь выбраться из этой логической ловушки, диалектический материализм утверждает, что материя и пространство-время друг без друга не существуют. Но это ничего не меняет. Получается, что пространственно-временной континуум – своеобразный кувшин, содержанием которого является материя. Кувшин не может быть пустым, а материя не может из него вылиться, поскольку выливаться некуда: пространство и время так же бесконечны, как и материя. Не спасает материалистический подход и утверждение, что пространство и время – не самостоятельные сущности, а лишь формы бытия материи либо формы её движения. Как известно, материализм утверждает, что пространство и время, как и материя, обладают своими особыми свойствами. Пространство протяжённо, симметрично, трёхмерно. Время обладает длительностью, одномерностью, асимметричностью, необратимостью, однонаправленностью. Пространство и время неразрывно связаны с материей и движением, но не растворяются в них, оставаясь самостоятельными сущностями, отличающимися от материи. Можно сказать, что пространство и время – нематериальная сторона материального мира, созданного Богом.

Великий Ньютон называл пространство «чувствилищем Бога», но его можно определить и как Премудрость Бога, София. Пространство и время не являются пустыми, даже если абстрагироваться от материального наполнения. Выражающаяся в них Премудрость Бога представляет собой «законодательное поле», формирующее физические поля, защищающие землю от разрушительного воздействия космического хаоса. Это «законодательное поле», являясь абсолютным пространством, организует окружающее землю относительное пространство, обеспечивая твёрдые законы, позволяющие устойчиво существовать любым земным и космическим объектам, движущимся в пространстве и во времени по заранее заданным орбитам или жизненным путям. Абсолютное нематериальное пространство, или «второе небо», названо в Библии небесной твердью, поскольку нет ничего твёрже законов мироздания, установленных Богом.