Как Вам кажется, правильно ли то соотно­шение, какое сложилось между молитвой и трудом в обителях Грузии? Или везде ситуация разная?

— Для монаха самое главное — это Иисусова молитва. Иисусову молитву можно читать и во время труда. Здесь все зависит от усердия само­го человека. Но длямолитвы необходимо послу­шание. Преподобный Симеон Новый Богослов говорит: «Искренний послушник, как только прочитает Трисвятое, так почувствует благо­дать Божию в своей душе, будет восхищен в молитве». Труд не мешает молитве, конечно, труд разумный. Если нет труда, то в нас просыпают­ся не молитва, а страсти.

Но иногда физический труд приводит к атрофированию рассудка.

— Даже в богатых монастырях заставляли монахов работать физически. Когда мы не трудимся физически, то просыпаются наши страсти. В патерике написано, как старец за­ставлял молодого монаха из одного конца дво­ра переносить камни в другой, а когда тот кон­чал работу, приказывал переносить камни об­ратно. Есть монашеская пословица: «Томлю томящего меня», т. е. нашу плоть. Поэтому ес­ли то, что мы считаем неправильностью или действительно являющееся таковым, обратить на внешнее, то на самом деле оно может ока­заться полезным для нашей духовной жизни. Лучше быть утомленным, с атрофированным рассудком, чем бороться с демоническими страстями, которые особенно сильно нападают на монаха. Иногда работа до усталости — это лекарство против наших страстей. Мы думаем, что если нам дадут свободное время, то мы бу­дем усердно молиться. А может быть наобо­рот: дадут нам свободное время, а мы вместо молитвы влюбимся.

Какой молитвенный минимум необходим насельникам, современного строящегося монасты­ря, которые по вполне понятным причинам край­не обременены трудами по благоустройству обите­ли и зарабатыванию куска хлеба?

— Книжная молитва, в том числе каноны и акафисты,— это некое приготовление монаха к Иисусовой молитве. Поэтому главное — разви­вать в себе Иисусову молитву. Тогда у монаха не будет такого чувства, что труд отнимает у не­го молитву. Он станет понимать: молитва — это не что-то внешнее, что можно отнять,— молитва так близка к нему, как его собственное сердце. Только очень немногие послушания настолько хлопотливы, что требуют отрыва ума от молит­вы. В большинстве же послушаний можно сов­местить одно с другим.

Больше, чем труды, нас обременяют заботы, поэтому нужно делать дело добросовестно, не откладывая его и не принимаясь одновременно за несколько дел. Тогда мы сможем более спо­койно относиться к своему труду и зарабатыва­нию куска хлеба. Древние монахи старались за­работать кусок хлеба, а мы стараемся зарабо­тать кусок хлеба с маслом, в этом наше отличие.

Как Вы считаете, если человек весь день за­нимается делами по послушанию и одновременно творит молитву Иисусову, надо ли ему выделять из своего отдыха еще время для того, чтобы в ти­шине почитать молитву Иисусову?

— Для монаха Иисусова молитва — это бла­гословение. При постриге монаху даются четки со словами о том, чтобы всегда имя Иисуса Хри­ста было в его душе, в его устах, в его сердце. Это благословение — на всю жизнь. По време­нам полезно заниматься Иисусовой молитвой в уединении, это развивает внимание человека. Преподобный Антоний Великий иногда да­вал отдых своим ученикам, гулял вместе с ними. Один раз, когда кто-то из мирян встретил их, прп. Антоний сказал, что если слишком сильно натягивать лук, то тетива может порваться. По­этому отдых себе можно давать. Но если Иису­сова молитва привьется к сердцу, тогда челове­ку будет трудно отдыхать без нее. Легче гово­рить: «Господи, помилуй».

Дело в том, что когда мы отключаемся от молитвы, в голову лезет разный мусор. Если можно было бы так сказать: «Я отдыхаю. Я прекратил молитву так, как будто бы я остано­вил машину и она не двигается, разогретый мо­тор охлаждается». Но у нас не так происходит: как только бросим молитву, сразу появляются какие-то мысли. Сначала эти мысли как будто нейтральные, а потом идут уже греховные мысли.

Отцы сказали: «Многословная молитва утом­ляет»,— а внутреннюю молитву можно чередо­вать с чтением. Можно в качестве отдыха вы­брать прогулку, посмотреть на природу, на тот мир, который создан премудростью Бога.