POV Tom. Устало откидываюсь на подушки и бросаю взгляд на светящееся табло электронных часов – 01:03

Устало откидываюсь на подушки и бросаю взгляд на светящееся табло электронных часов – 01:03. Это был чертовски тяжелый день для меня и моего дома.

Близняшки начали сеять разрушения буквально с первых минут: все многочисленные статуэтки, вазы, светильники были перещупаны, понюханы, сняты с мест, пара штук разбита. На белоснежный замшевый диван вылито полкружки какао. Разбита чашка из французского небьющегося сервиза за пару тысяч евро. На бежевый натуральный ковер вылита вода из вазы с цветами.

Мой дом напоминал хаос. Хоть они и приехали всего с двумя чемоданами, но такое ощущение, что ко мне ввезли по меньшей мере пару грузовиков со всяким хламом. Везде что-то валялось: карандаши, игрушки, листы бумаги, остатки еды, одежда и странные предметы, о назначении которых мой разум мог только догадываться. Их папаша вообще не мог никак остановить своих деток. Он только бегал за мной по пятам и ежеминутно извинялся-извинялся-извинялся.

Единственное, за что его можно было терпеть – он потрясающе готовил. За пару часов куролесенья на кухне (о том, в каком она сейчас находится состоянии, лучше не вспоминать) Билл приготовил потрясающий ужин, который мы смели моей полной семьей в полном составе. Фрау и герр Штольц лишь осмотрели мой дом, поужинали и отправились к себе домой. Пока они были тут, я хоть как-то мог прятать свое раздражение, но когда они уехали и адские девчонки устроили дефиле в моих шмотках, я сорвался. Схватил Билла за руку, затащил в комнату и 10 минут орал на него, объясняя, что родители нужны вообще-то для того, чтобы воспитывать детей, а не устранять следы разрушений. На что мерзкий Каулитц только прошипел мне в лицо:

- Если уважаемого герра Трюмпера что-то не устраивает, то мы можем уехать.

За*бись! Мне хамят за мои же деньги.

- Нет. Просто сделай так, чтобы твои дети вели себя прилично в моем доме.

Удивительно, но то ли разговор возымел действие, то ли близняшки просто устали, но ничего кошмарного больше за вечер не произошло. Они просто мыли с Биллом посуду, потом что-то рисовали, потом вроде купались...

В общем, я просто смог немного посидеть над бумагами в тишине, а когда закончил и направлялся в спальню, то увидел картину, которая умилила бы любого человека, но не меня: сквозь щель приоткрытой двери спальни, которую я выделил близняшкам, было видно и немного слышно, как Каулитц тихим (но весьма приятным – это невозможно было не отметить) голосом напевает старую-старую колыбельную девочкам. Я не видел близняшек, но видел Билла, который выглядел таким счастливым и умиротворенным, как будто в мире не было высшего счастья...

Мне честно очень-очень хотелось зайти и сказать ему какую-нибудь пакость, но я не стал. Я просто молча прошел мимо, к себе.

Завтра будет трудный день, Том. Пора спать.