Второй доклад

Дорнах, 24 декабря 1920г.

В празднике Рождества христианству дано нечто такое, что ведёт непосредственно вверх за самые ши­рокие сферы к высочайшим вопросам развития чело­вечества на Земле. Можно рассматривать историче­ское становление с какого хочешь момента, можно для понимания человеческого становления, для обос­нования смысла этого человеческого становления на Земле привлекать исторические события, но не най­дёшь такого значительного подъёма к этой Мистерии становления человека в такой популярной, повсюду понимаемой форме, какой является мысль о Мистерии Голгофы, какой является мысль, заключённая в празднике Рождества.

Когда мы смотрим на начало очеловечивания на Земле и прослеживаем тысячелетия до Мистерии Гол­гофы, то повсюду находим, что, если даже и соверша­ется среди народных образований что-то великое, это свершение есть род подготовления, род предваритель­ного этапа для того, что произошло ради человечества через Мистерию Голгофы. И опять-таки, проследив то, что произошло с тех пор, мы, если внимательно присмотримся, сможем понять, как Христос, прошед­ший через Мистерию Голгофы, стал действенным для этого становления человечества. В этом становлении человечества пока ещё многое может казаться таким непонятным. Если исследовать без мелочности, без суеверия, ведущего примерно в том направлении, что человеку без его участия должны были бы помогать какие-либо неизвестные боги тогда, когда он считает, что эта помощь была бы уместна; если отказаться от таких воззрений, то обнаружишь, что даже в мучи­тельных событиях всемирноисторического становле­ния можно признать, какое значение, какой смысл по­лучило это земное становление благодаря тому, что Христос прошёл через Мистерию Голгофы. Нам по­добает рассматривать именно эту Мистерию Голгофы - и Мистерия Рождества, конечно, тоже относится к этому - с той точки зрения, которая в определенной мере могла бы раскрыть в ней смысл всего земного человечества.

Мы знаем, в какой тесной связи мы должны ви­деть совершающееся в человеческом развитии мо­рально-духовно, с тем, что совершается в природе. И мы можем ради этого мостика между природным бы­тием и моральным миропорядком подойти с опреде­лённым пониманием также к отношению, занимаю­щему нас многие годы, к отношению Христа Иисуса к тому существу, чьё внешнее отражение является в Солнце. Не всегда сторонники и представители хри­стианского импульса были так враждебно настроены относительно признания этой связи между солнечной мистерией и мистерией Христа, как это часто проис­ходит с нынешними, пришедшими в упадок предста­вителями христианства. Дионисий Ареопагит (4), о котором мы ведь довольно часто говорили, называет Солнце памятником Бога (5). И у Августина (6), и даже у схоластиков, мы ещё повсюду непременно на­ходим указание на то, что за духовно-душевным бы­тием в мире надо видеть образное во внешних свети­лах (7) и в их движениях.

Однако, исходя из той великой связи, из Мистерии Рождества мы должны постичь то, что должно быть для нас естественным именно из-за великих задач со­временности. Я хотел бы кое-что напомнить из того, что в ходе лет всё снова по-разному высказывал вам. Я говорил: мы оглядываемся на первую послеатлантическую эпоху, заполненную действиями и событиями древнеиндийского народа; мы оглядываемся на древнеперсидскую эпоху послеатлантического человечест­ва, на египто-халдейскую, на греко-латинскую и дохо­дим затем до нашей жизненной эпохи, до пятой эпохи послеатлантического человечества. За нашей последу­ет шестая и затем седьмая. Я уже говорил вам, что четвёртая, греко-латинская жизненная эпоха послеат­лантического человечества в известной мере находит­ся в середине между третьей и пятой, следовательно между египто-халдейской эпохой и нашей, и состоит с ними в определённой связи - вы можете об этом также прочитать в моей книжечке «Духовное водительство человека и человечества» (8), - и что некая связь опять-таки будет существовать между древнеперсидской и шестой, и древнеиндийской и седьмой жизнен­ными эпохами послеатлантического человечества. Определённые вещи некоторым образом соответст­венно повторяются в эти жизненные эпохи.

Однажды я указывал на то, как великий Кеплер, последователь Коперника, имел предчувствие того, что своей солнечно-планетной системой он опреде­лённым образом повторил, конечно, подобающим для пятой послеатлантической эпохи образом, то, что в египетских жреческих мистериях жило как система мира. В некотором отношении по поводу этого Кеплер высказывается, конечно, весьма радикально (9). Он говорит, что заимствовал сосуды учителей древней египетской мудрости, чтобы внести их в новое время. Однако, сегодня мы вспомним кое о чём, что в извест­ной степени находилось в центре воззрения культовых обрядов египетских жреческих мистерий. Мы вспомним мистерии Изиды. Чтобы представить себе духов­ную связь мистерий Изиды с тем, что живёт и в хри­стианстве, нам нужно лишь направить свой душевный взор к известной картине «Сикстинская Мадонна» Ра­фаэля, где Мадонна держит на руке младенца Иисуса, позади неё облака, представляющие собой на самом деле исключительно младенцев, так что можно полу­чить представление, что Мадонна приняла младенца Иисуса вниз из облаков, некоторым образом через уп­лотнение тонких субстанций. Но эта картина, создан­ная всецело из христианского духа, есть ведь ничто иное, как род повторения того, что почитали в египет­ских мистериях Изиды, когда её изображали с маль­чиком Горусом на руке. Мотив этой картины полно­стью совпадает с рафаэлевской картиной. Само собой разумеется, нам не следует соблазняться тем, чем, на­чиная с XVIII века, весь XIX век и вплоть до наших дней, соблазнялись многие поверхностные люди по поводу таких вещей, считая, что, возможно, в истории Христа Иисуса и всего относящегося к этому следует видеть лишь род метаморфозы, перерабатывание древних языческих мистерий. Из моей книги «Хри­стианство как мистический факт» (10) вы знаете, как следует это понимать. Но именно в подразумевае­мом там смысле можно снова указать на определённое духовное совпадение с древними языческими мисте­риями того, что выступает в христианстве.

Сущностью этой мистерии Изиды является смерть Озириса и поиск мёртвого Озириса Изидой. Мы знаем, что Озириса, представителя солнечного существа, представителя духовного Солнца убивает Тифон, яв­ляющийся никем иным, как египетским выражением Аримана. Мы знаем: Озириса убивает Ариман, броса­ет в Нил, и его уносит поток; Изида, супруга, отправляется на поиски и находит его по ту сторону в Азии; она возвращает его в Египет; тогда враг Ариман раз­рывает Озириса на куски, и Изида хоронит в разных местах четырнадцать кусков, так что впредь они при­надлежат Земле.

Из этого образного представления можно заклю­чить, как глубоко осмысленно представляла себе еги­петская мудрость связь между силами неба и силами Земли. С одной стороны, Озирис - представитель сол­нечных сил. В то же время, пройдя через смерть, он является в различных местах той силой, которая, ис­ходя из Земли, доводит всё плодоносящее как раз до этого плодоношения. Древний египетский мудрец одухотворённо представляет себе, как силы, приходя­щие от Солнца, принимаются Землёй, как потом они принадлежат Земле, и как в качестве солнечных сил, погребённых в Земле, они снова передают человеку плодоносящее из Земли. В основе египетского воззре­ния лежит то, что Озирис был убит, что его супруга Изида должна была отправиться на поиски Озириса и снова вернуть его в Египет, чтобы он действовал по­том другим образом, а именно из Земли.

Ведь одна из египетских пирамид изображает это особенно осмысленно, ибо то, что стало для египтян разгадкой великих тайн вселенной, они записали не только в своей своеобразной письменности, но и вы­разили в своей архитектуре. Одна из этих пирамид (11) по своим размерам была построена так точно, что солнечная тень этой пирамиды исчезала с весенним солнцестоянием, так как она падала на основание, и снова становилась видимой только после осеннего солнцестояния. Этим египтяне хотели выразить, как то, что обычно сияет им с Солнца, погружено с весны до осени в Землю, развивая силы Земли, чтобы, исходя из Земли, могло плодоносить всё необходимое че­ловеку. Так что нам надо обратиться к представлению древних египтян, благодаря которому эти египтяне, с одной стороны, смотрели вверх на Солнце, на высокое солнечное существо, и почитали его, но в то же время указывали, как это солнечное существо в лице Озири­са, разыскивалось Изидой и было найдено, чтобы за­тем продолжать действовать дальше иным образом.

И вот в нашу пятую послеатлантическую эпоху мы должны повторить кое-что из того, что внутри египетской мудрости появилось в другой форме; и, исходя из духовнонаучных подоснов, среди человече­ства должно распространиться понимание того, как в христианском духе мы должны снова рассматривать египетские жреческие мистерии способом, соответст­вующим нашему времени. Ведь Озирис для египтян представлял собой род представителя ещё не при­шедшего Христа; однако, в Озирисе они представляли себе в своём роде солнечное Существо. Они считали, что это солнечное Существо некоторым образом утра­чено и его нужно снова искать. Мы не можем пред­ставить себе, что наше солнечное Существо, Христос, прошедший через Мистерию Голгофы, мог бы про­пасть для человечества, когда он однажды спустился с духовных высот, связал себя с человеком Иисусом из Назарета и впредь остаётся с Землёй. Он здесь, и соот­ветствующее рождественское песнопение каждый год может возвещать: «Для нас рождается Спаситель» (12), - выражая этим не преходящее, но вечное этого события, выражая этим, что Иисус родился не только тогда в Вифлееме, но, в сущности, он рождается бес­прерывно, то есть, остаётся при земном бытии. Итак, то, чем является для нас Христос, не может быть уте­ряно.

Но в наше время легенда об Изиде (13) должна проявиться исполненной по-другому. Для нас может быть утеряно не то, что в высшей мере даёт нам через Христа Озирис, но для нас может быть утрачено и уже утрачено, исчезнув для христианского понимания, то, что стоит рядом с Озирисом - для нас утрачена Изида, мать Спасителя, божественная мудрость София. И ес­ли будет дано обновление легенды об Изиде, то для нас это обновление не может звучать так: Озирис убит Тифоном-Ариманом, он унесён водами Нила и должен быть снова найден Изидой, чтобы затем, будучи рас­членённым Тифоном-Ариманом, быть преданным Земле. Нет, мы должны некоторым образом найти ле­генду об Изиде, содержание мистерии Изиды, но сформировать её для нашего времени, получив из имагинации. Понимание вечных мировых истин будет снова дано, когда мы сможем имагинативно творить так, как это могли египтяне. Но мы должны найти на­стоящую легенду об Изиде. Человек Египта - как че­ловек, живший до Мистерии Голгофы, - ещё был про­низан люциферическими силами. Когда во внутрен­нем человека находятся люциферические силы, когда люциферические силы побуждают, прорабатывают и пронизывают внутреннее человека, тогда следствием является то, что в его внешнем воззрении проявляется в своей деятельности ариманическое. Отсюда египтя­нин, поскольку сам он пронизан люциферическим, по-праву видит картину мира, в которой действует Ариман-Тифон.

Мы должны уяснить себе, что современное чело­вечество пропитано ариманическим и внутренне по­буждается и импульсируется Ариманом так же, как египетский мир побуждался и импульсировался Лю­цифером. Но тогда, когда Ариман действует во внутрением (14), человек видит свою картину мира в люциферической форме. Как же человек видит эту кар­тину мира? Эта картина мира уже создана в люциферической форме, она здесь и в последнее время стано­вится всё более и более популярной, она захватила все круги, желающие быть просвещёнными. Чтобы понять рождественскую Мистерию, надо иметь в виду: Лю­цифер - это та сила, которая стремится удержать кар­тину мира на прежней стадии. Люцифер - это та сила, которая стремится в современную картину мира вне­сти то, что существовало на прежних стадиях, которая хочет постоянно делать то, что было на прежних ста­диях. Конечно, в современности присутствует всё то, что было моральным на прежних стадиях. У Люцифе­ра весь интерес сосредоточился на том, чтобы всё мо­ральное как таковое, которое всегда имеет большое значение как присутствующее, поскольку действует в виде зародыша для будущего творения мира, выде­лить из картины мира и во внешней картине мира дать проявляться только природной необходимости. Так обедневшему человеку нового времени представляет­ся некая мудрость мира, дающая в то же время карти­ну мира, в которой звёзды вращаются в соответствии с аморальной, чисто механической необходимостью, в которой звёзды вращаются так, что с их вращением мы не можем связать ничего из морального смысла мирового порядка. Это чисто люциферическая карти­на мира.

Так же, как египтянин, выглядывая в мир, должен был видеть в Аримане-Тифоне того, кто отнимает у него его Озириса, так и мы должны смотреть на эту ставшую люциферической картину мира, на матема­тически-механическую картину мира нашей совре­менной астрономии и наших прочих естественных наук, уясняя себе, что здесь точно так же царит люциферическое, как в египетской картине мира царило тифонически-ариманическое. Точно так же, как египтя­нин видел свою внешнюю картину мира в ариманически-тифоническом духе, современный человек видит с люциферическими тенденциями то, что он осознаёт вследствие своего ариманического бытия. Люцифер здесь и он действует. Именно так, как египтянин пред­ставлял себе в ветре и непогоде, в зимней буре дейст­вующим Аримана-Тифона, современный человек, ес­ли он понимает эти вещи, должен представлять себе, что в солнечном сиянии и блеске звёзд, в движении планет и лун ему является Люцифер. Такой, какой мы имеем копернико-галилео-кеплеровскую картину ми­ра, она является люциферическим изображением. Именно потому, что она соответствует нашим ариманическим познавательным силам, её содержание - я прошу вас точно различать это - является люцифери­ческим.

В то время, когда свершилась Мистерия Голгофы, способность человека, познавая, смотреть на мир дей­ствовала двояким образом как божественная София, как мудрость, прозревающая мир. Небесная мудрость, божественная София, действовала через откровение бедных пастухов в поле и через откровение магов с Востока. Эта мудрость, существовавшая в своей по­следней форме у гностиков (15), у которых её воспри­няли первые христианские отцы и учителя церкви, чтобы из неё понять Мистерию Голгофы, не могла пе­ренестись в новое время; её захватил и убил Люци­фер, как когда-то Озирис был убит Ариманом-Тифоном. Нами утрачен не Озирис, или Христос, на­ми утрачено то, что мы получили вместо Изиды. Лю­цифер убил её в нас. И не так, как Тифон, который опустил Озириса в Нил и потом то, что было убито, погрузил в землю, но существо Изиды, убитое Люци­фером, божественная Мудрость вынесена в мировое пространство, она погружена в мировой океан. И в то время как мы смотрим в этот океан и видим звёздные соотношения только в математических линиях, в них похоронено то, что духовно пронизывает этот мир -убитая божественная София, убитая преемница Изиды.

Мы должны сформировать эту легенду, так как она представляет собой истину нашей эпохи. Мы должны в том же смысле говорить об убитой и уте­рянной нами Изиде или божественной Софии, как древний египтянин говорил об утерянном и убитом Озирисе. И мы должны выступить с тем, что мы не понимаем, но что в нас есть, - с силой Христа, с новой силой Озириса и искать мёртвое тело современной Изиды, мёртвое тело божественной Софии. Мы долж­ны подойти к люциферической естественной науке и искать гроб Изиды, то есть, из того, что даёт нам естественная наука, мы должны найти то, что внутренне побуждает нас к имагинации, инспирации и к интуи­ции. Ибо благодаря этому мы получим в себе помощь Христа, который для нас остаётся всё же смутным, тёмным, если мы не осветим его в себе с помощью божественной мудрости. Мы должны, вооружённые этой силой Христа, новым Озирисом, идти на поиски Изиды, новой Изиды. Люцифер не разделит на части эту Изиду, как Тифон-Ариман разделил Озириса. Нет, напротив - эта Изида в своём истинном образе рас­простёрта в красоте целого космоса. Изида эта есть то, что во множестве светящихся красок аурически сияет навстречу нам из космоса. Мы должны понимать её, вглядываясь в космос и видя космос аурически в его светящихся красках.

Но подобно тому, как когда-то пришёл Ариман-Тифон, чтобы разделить Озириса на части, приходит Люцифер, который гасит это разделение красок, кото­рый заставляет прекрасно распростёртые части, члены новой Изиды, члены, образующие весь небесный свод, расплываться друг в друге, соединяет их и сгущает. Так же, как Тифон разделил Озириса на части, так и Люцифер собирает из того, что блещет нам из вселен­ной многообразием аурических красок, один, единый белый свет, который лучится сквозь мир; этот люциферический единый свет, к которому обратился Гёте в своём учении о цвете (16), возражая против того, что в белом свете должны содержаться цвета - цвета од­нако, распростёрты над таинственными деяниями всей вселенной, в её многообразии таинственных деяний.

Но мы должны отважиться на наши поиски и вновь отыскать Изиду! И мы должны получить воз­можность, снова найдя Изиду, вынести во вселенную то, что мы исследуем. Мы должны добытое нами че­рез вновь найденную Изиду суметь живо поставить перед собой, чтобы это стало для нас небесным миро­вым пространством, космосом. Мы должны изнутри постичь Сатурн, Солнце, Луну, Землю, Юпитер, Вене­ру и Вулкан. Мы должны на небо перенести то, что Люцифер сделал из Изиды, как Изида предала Земле то, что из Озириса сделал Тифон-Ариман в виде кус­ков Озириса. Мы должны понять, что мы можем най­ти через силу Христа внутреннюю астрономию, кото­рая, формируясь и действуя силой духа, опять-таки явит нам вселенную. Тогда-то с этим пониманием все­ленной придет вновь обретённая сила Изиды, но те­перь являясь уже силой божественной Софии, и через эту вновь обретённую силу Изиды Христос, соединённый со времени Мистерии Голгофы с земным бы­тием, придёт в человеке к истинной деятельности, по­ка - к истинному познанию. Не Христа не хватает нам, нам не хватает познания Христа, Изиды Христа, Софии Христа.

Это то, что мы должны запечатлеть в душе как со­держание рождественской Мистерии. Мы должны, прийти к тому, чтобы сказать себе: в XIX столетии сама теология дошла до того, чтобы видеть в Христе только человека из Назарета. Это значит, что теология совершенно люциферизирована. Она уже не видит ду­ховных подоснов бытия. Внешнее естествознание лю-циферизировано, теология люциферизирована. Мож­но, конечно, говоря о внутреннем аспекте человека, с таким же успехом сказать, что он ариманизирован, как вы это видели из моих разъяснений. Но тогда о егип­тянах следовало бы сказать, что они люциферизированы, и соответственно, ариманизированы, когда речь идёт о внешнем. И Мистерию Рождества современный человек должен понимать по-новому. Ему надо по­нять, что прежде всего он должен искать Изиду, чтобы ему смог явиться Христос. Ведь не то привело к не­счастью современное человечество в новое время, что мы якобы утратили Христа - он стоит перед нами в более высокой Славе, чем для египтян Озирис, - и что мы должны с силой Изиды отправиться на его поиски. Нет, то, что мы утратили, есть познание, есть созерца­ние Христа Иисуса. Мы снова должны обрести его си­лой Иисуса Христа, которая в нас есть.

Так мы должны смотреть на то, что является со­держанием праздника Рождества. Ведь для многих со­временных людей этот праздник Рождества ничто иное, как некий род праздника подарков, как нечто такое, что по-привычке празднуют из года в год. Кроме того, этот праздник Рождества стал тем, во что превратилось в нашей жизни очень многое: он стал фразой. И поскольку эти вещи стали фразой, совре­менная жизнь пришла к своим бедствиям, к своему хаосу.

Если бы, опираясь на это наше Общество, мы смогли развить правильные ощущения для того, что в настоящее время превратилось во фразу, и если бы, исходя из этих правильных ощущений, мы смогли бы найти импульсы для обновлений, которые необходи­мы, то это Общество, называющее себя антропософ­ским, было бы достойно своего существования. Внут­ри этого Общества должно быть понимание того, ка­ким злом для современной эпохи является в действи­тельности то, что такие факты, как праздник Рождества, распространяются в виде фразы. Необхо­димо понимание того, что в будущем этого не должно быть, и что эти факты должны получить новое содер­жание, что старые привычки надо оставить и на место старых привычек должны прийти новые воззрения. Если мы не имеем для этого внутреннего мужества, то мы соучаствуем во лжи, придерживаясь старой фразы о ежегодном празднике Рождества, отмечаемом без соответствующего чувства и ощущения в душе. Разве, делая ежегодно по старой привычке друг другу подар­ки на этот праздник Христа, мы как человечество ко­гда-нибудь поднимемся к высочайшим вопросам этого нашего человечества? И вместе с тем переживаем ли мы или по крайней мере выслушиваем тоже ставшие фразой слова сегодняшних приверженцев отдельных религиозных объединений? Мы должны бы запретить себе оставаться при этой внутренней пустоте праздни­ка Рождества. Мы должны бы принять внутреннее решение дать содержание такому празднику, который должен поднять человечество к пониманию смысла своего существования, дать содержание, которое дей­ствительно может провести через наши души высо­чайшие, ни с чем несравнимые ощущения.

Спросите себя об ощущениях, присутствующих сегодня в душах, в сердцах во время рождественской ёлки, спросите себя, живут ли в подарках, которые люди делают друг другу по старой привычке, в рож­дественских открытках, написанных привычными фразами - живут ли там ощущения, поднимающие че­ловечество к пониманию смысла его земного бытия! Несчастье нашего времени заключается в том, что мы не в состоянии обрести мужество подняться над фра­зёрством нашего времени к новому содержанию. Но чтобы это произошло, чтобы пришло новое содержа­ние, содержание, которое может снова пронизать нас ни с чем несравнимыми ощущениями, совершенно по­трясающими нас так же, как в первом столетии ис­тинные христиане, ощутившие Мистерию Голгофы и явление Христа на Земле как высочайшее, были по­трясены тем, что может быть человечеством пережито на Земле - мы должны об этом вспомнить и нечто по­добное воссоздать в своих душах.

О, эта душа сможет прийти к неповторимым ощущениям, если она почувствует себя обязанной пе­режить в современном человечестве новую легенду об Изиде; эта легенда - об Изиде, Изиде, убитой Люци­фером и удалённой в мировое пространство, которое стало математической абстракцией, то есть гробом Изиды, о поиске этой Изиды и о её нахождении путём побуждения внутренних духовно-познавательных сил, которые на место ставшего мёртвым неба поставят затем то, что из внутренней жизни снова позволит звёздам и планетам предстать перед нами как памятники духовным силам, струящимся сквозь простран­ство. Мы сегодня смотрим на ясли в правильном смысле только тогда, когда переживаем в неповтори­мом ощущении то, что странствует тут через про­странство, и потом смотрим на то Существо, которое вошло в мир через младенца. Мы знаем, что мы несём это в себе, но нам надо навстречу ему принести пони­мание. Поэтому так же, как египтянин смотрел от сво­его Озириса на Изиду, нужно учиться смотреть на но­вую Изиду, на святую Софию. Христос снова явится в своём духовном облике в ходе XX столетия не пото­му, что нечто само вступит извне, а благодаря тому, что люди найдут ту силу, которая проявляется через святую Софию. В ходе нового времени существует тенденция утратить именно эту силу Изиды, именно эту силу Марии. Она убита всем тем, что скопилось в современном сознании человечества. И новые вероис­поведания отчасти искоренили как раз воззрение на Марию.

В известной мере в том и состоит мистерия совре­менного человечества, что убивают, собственно гово­ря, Марию-Изиду, и что подобно тому, как по ту сто­рону в Азии искали Озириса, нам надо искать Марию-Изиду в далях небесного пространства с той силой, которую может высвобождать в нас Христос, если мы в правильном смысле отдаём себя ему.

Представим себе это правильно, углубимся в эту новую легенду об Изиде, которую обязательно надо пережить, пропитаем этим свои души и в правильном смысле переживём то, о чём человечество в лице мно­гих своих представителей полагает, что эта святая Ночь заполняется чтобы войти в Рождество! Однако, могло бы быть так, что это антропософское Общество было бы обществом людей, объединённых любовью, так как они сознают, что им надлежит совместный по­иск. Обратим же внимание на эту нашу интимней­шую, глубочайшую задачу! Перенесёмся же духом к яслям, принесём рождественскому младенцу эту жертву и дары, таящиеся тут в познании, которое должно пройти через наши души ни с чем несравни­мым, чтобы современное человечество пришло к осу­ществлению своих задач, решение которых приведёт из состояния варварства к новой истинной цивилиза­ции!

Правда, для этого необходимо, чтобы в наших кругах действительно с любовью помогали друг дру­гу, чтобы поистине возникла община душ, чтобы ис­чезли из наших рядов мелочная ревность и тому по­добное, чтобы мы смотрели не только друг на друга, но все вместе - в направлении общей великой цели. В тайне, принесённой в мир рождественским младен­цем, одновременно заключено то, что в направлении общей цели люди могут смотреть, не приходя между собой к дисгармонии, ибо общая цель означает соеди­нение в гармонии. И свет Рождества, по сути дела, должен светить как свет мира, как свет, который сможет принести внешний мир только благодаря то­му, что он осветит сначала внутренним миром сердца людей. Мы должны суметь сказать себе: когда мы придём к этому, то есть будем действовать вместе в любви ради великих задач, только тогда мы поймём Рождество! Если мы к этому не придём, - мы не по­нимаем Рождество.

Если мы сами создали дисгармонию, разве мы ре­шимся подумать, что такая дисгармония отторгнет нас от понимания Того, Кто явился среди людей во все­ленское Рождество? Разве мы можем не дать этой ро­ждественской Мистерии по каплям втекать в наши души в качестве того, что сводит наши души в любви и единении? Если мы не поймём правильно, что такое духовная наука, то мы не сможем этого достичь. Да, если мы то, что насобирали со всех углов мира, где сегодня царят только фразы и заведённый порядок, несём сюда в это Общество, то из этого Общества ни­чего не возникнет. Помните о том, что, вероятно, это­му Обществу предстоит тяжёлый год, что необходимо собрать все силы и с этим пониманием праздновать Рождество. О, я бы хотел иметь слова, которые в этот сегодняшний вечер говорят глубоко в сердце каждо­му! Тогда каждый из вас ощутил бы, что в этих сло­вах, которые я произношу сегодня, заключено привет­ствие, являющееся призывом по-настоящему согреть в душе духовную науку, чтобы она стала такой силой, которая могла бы помочь подняться человечеству, живущему под страшным гнётом.

Исходя из таких точек зрения изложены мысли, которые я хотел вам высказать. Будьте уверены, что для каждого в отдельности они предназначены как го­рячий рождественский привет, как нечто такое, что в лучшем смысле должно перевести его в Новый год. Примите то, что я хотел сегодня вам сказать как пре­исполненное любви рождественское приветствие.