Как легко поверить в ложь и не увидеть правды. Я ощутил это сам. Я могу хоть сто раз отрицать, что все, что я только что услышал – неправда

Я ощутил это сам. Я могу хоть сто раз отрицать, что все, что я только что услышал – неправда. Но мне становится тошно. Я ненавижу себя. Ненавижу себя за то, что так быстро сдался. Я полный слабак. Хотя, обзывать себя каждый умеет. Я думал, что поступаю правильно. И, знаете, я отлично держался. Держался за этот ничтожный кусочек этой поганой лжи. Вот черт! Как я мог?.. Как я мог прогнать ее тогда? Как?.. Ведь…ведь, я так ее люблю. Черт возьми, да! Я люблю ее! Да, я причинил ей огромное количество боли. Я искалечил, истерзал ее душу. И свою тоже. Но я должен ее вернуть. Я обязан ее вернуть! Ради нее, ради себя…ради нас!

Драко Малфой смотрел на Мари Нотт, но не видел ее. Он смотрел сквозь нее. Медленно, как в замедленной съемке, он упал на колени и закрыл лицо ладонями. Он ненавидел себя. Никто не шелохнулся, никто никогда не видел Драко Малфоя таким… опустошенным? Потерянным? Невозможно подобрать слово, которое подходило бы к его состоянию. Ведь Малфои никогда не показывают своих чувств. Было только раз, когда тот показал себя. Настоящего. Именно тот день, когда Гермиона покинула Малфой-Мэнор. Тогда Блейз и Теодор не отходили от Малфоя, хотя тот их и прогонял. Тогда Драко позволял себе глотнуть намного больше обычного огневиски. И просто не мог себя сдержать. Он высказывал им, что ненавидит эту поганую грязнокровку, что не знал, что владело им, когда он был с ней. Конечно, он лгал, и каждый это понимал, но эта ложь помогла ему морально. Он внушил себе, что она недостойна его. И это помогло. На время. Но потом… его спасали только несколько бутылок огневиски и девицы с темными волосами и карими глазами.

Он резко встал и, не глядя ни на кого, подошел к камину и, взяв горсть летучего пороха, проговорил:

- Малфой-Мэнор.

И сразу, оказавшись дома, он заблокировал камин, чтобы не видеть никаких нежданных гостей.

* * *

- Он заблокировал камин, — проговорил Тео и, отряхнувшись от залы, сел обратно в кресло.

- Мари? – произнес Блейз, который все время внимательно наблюдал за ней.

- Да, Блейз? – Мари повернулась к Блейзу.

- «Да, Блейз»? – зло передразнил Блейз. – Какого черта, ты ничего не рассказывала раньше!? Ты знала, что ему плохо, что все это ложь! – прокричал Блейз, который никогда до этого не повышал голос на женщину.

- Не кричи на нее, Забини, — грубо оборвал ее Теодор. – Она не виновата…

- «Не виновата»?! Ты прекрасно видел, что творилось с нашим лучшим другом! Ты видел, что ему невыносимо без нее! И твоя жена врала! Она лгала, можно сказать, всем нам в лицо! Она прикрывала лживую шлюху в обмен, вместо того чтобы рассказать все своему мужу! – кричал Блейз. – И ты можешь еще говорить, что она не виновата? – выдохнул он и облокотился на стену.

- Астория… — тихо начала Мари, и Блейз устало посмотрел на нее, нахмурив брови. – Она как-то вечером пришла ко мне, она была совершенно пьяна. Я хотела уложить ее спать, но она рьяно отказывалась и топала ногами, крича о том, что я обязана ее выслушать. Я очень устала тогда, но, боясь, что она разбудит Эмили, решила ее выслушать…

— Тори, тебе нужно выспаться, — Мари тихонько тронула за плечо подругу, но та грубо скинула ее руку.

— Мари! Послушай меня! Хватит меня укладывать! – прокричала Астория, топнув ногой, и, не удержавшись, упала. – Твою же мать!

— Астория, тише! Эмили спит!

— Твоя малышка? – усмехнулась Астория, пытаясь подняться. – Твоя ми-и-и-лая Эми-и-и! – протянула она, продолжая ехидно усмехаться.

— Прекрати, Астория! – Мари начала надоедать Астория, ведь она знала, что этот неприятный взгляд и усмешки ни к чему хорошему не приведут. – Я выслушаю тебя.

— Пообещай, что никому не скажешь. Мы же лучшие подруги, как никак.

Мысленно закатив глаза, Мари подумала, что больше не вынесет бреда ее «подруги», но, кивнув, она сказала:

— Конечно. Я обещаю.

- Я думала, что она несет пьяный бред, я ничего не рассказала тебе, Тео, потому что думала, что ее слова не имеют смысла. После этой ночи я сразу же забыла о том разговоре. До сегодняшнего дня. Я и подумать не могла, что она и вправду такое сделает. Я не знала Гермионы Грейнджер, если только то, что она была невестой Драко, но потом изменила ему. Ты не можешь меня обвинять, Блейз. Я не виновата в том, что натворила Астория. Не смей меня обвинять, — произнесла Мари, глядя в глаза Блейза.

- Мама?

Внезапно дверь открылась, и в кабинет заглянула малышка Эмили.

- Эми? – Мари вздрогнула и повернула голову в сторону дочери.

- Привет, дядя Блейз, — девочка открыла дверь шире и помахала Блейзу.

- Привет, малышка, — он улыбнулся ей и помахал в ответ.

- Пойдем, дорогая, — Мари подошла к дочери и, взяв ее за ладошку, вышла из кабинета мужа.

* * *

- Гермиона, родная, ну, пожалуйста-а-а, — протянула Джинни, сделав невинные глазки.

- Мерлин, Джинни, — вздохнула Гермиона и глянула на подругу, — ты ешь очень много сладкого, это, должно быть, вредно…

- Не обманывай! – Джинни обиженно надула губки и закашлялась.

- Что с тобой? Ты заболела? – встревоженно произнесла Гермиона, подходя к подруге.

- Нет, конечно, давай сюда этот хорошенький тортик! – закатив глаза, Гермиона положила перед подругой кусок торта.

- Где ты будешь праздновать Рождество? – спросила Джинни.

- Еще не решила.

- А то мы хотели с Гарри пригласить тебя на Гриммо, — улыбнулась подруга, — мы хотим позвать всех наших.

- О, будет здорово! Я обязательно приду.

- Тогда до встречи, — Джинни встала и расправила свое свободное платье.

- Уже?

- Нам с Джеймсом пора отдохнуть, и тортик у тебя был очень вкусный! Нам понравился, — довольно улыбнувшись, Джинни поднялась и, чмокнув на прощание подругу, вышла из дома.

Джинни, выйдя на улицу, покрутила палочкой у себя в сумке, чтобы не привлекать внимание магглов, и через пару секунд на дороге, прямо напротив дома Гермионы, появилось, словно из воздуха, такси с приветливым водителем, который вышел из машины, и направился к миссис Поттер.

Волшебное такси очень быстро перемещаются, избегая маггловские пробки, по улицам Лондона и его пригорода, для всего остального есть Ночной рыцарь. Покрашено оно в красный цвет с оранжевой табличкой «Taxi». Удобства в таком такси, конечно же, намного больше, чем в Ночном рыцаре. Салон намного шире и выше, чем в маггловских машинах. Кресла и диванчики намного удобнее и с подогревом. Проезд стоит 20 сиклей, за 18 сиклей можно получить свежий, вкусно пахнущий чай, и при том, четыре кусочка сахара идет бесплатно, а 10 сиклей стоит специально для детей горячее молоко, за 17 сиклей мягкую и удобную подушечку, а к этому можно получить за 15 сиклей подогревающий плед.

- Миссис Поттер? Какая честь, — мужчина лет шестидесяти с сединой в волосах добро улыбнулся и открыл перед Джинни дверь.

- Здравствуйте, мистер Гренх, — Джинни поудобнее уселась на диванчик и улыбнулась, — домой.

- Конечно, миссис Поттер, — мужчина улыбнулся.

- Можно мне, пожалуйста, один билет до Парижа на двадцать шестое декабря утренним рейсом, — проговорила Гермиона.

- С вас семьдесят три фунта, — проговорила женщина с темно-коричневыми волосами, убранными в пучок.

Гермиона открыла кошелек и отдала нужную сумму. Кассирша протянула ей билет, и Гермиона отошла в сторону. Вот он, билет, сейчас она может начать собирать вещи и все, конец. Она не собиралась говорить друзьям. Ей просто хотелось отдохнуть. Конечно, она с нетерпением ждет появление Джеймса Сириуса Поттера, но никто не говорил, что она должна находиться рядом с Джинни каждыми днями. На вечеринке двадцать четвертого Гермиона будет у четы Поттеров, но двадцать шестого она уже вдохнет воздух Парижа. Она солгала бы, сказав, что у нее все хорошо. Да, с Поттерами, Луной, Невиллом и остальными ее друзьями она постоянно находилась в уютной и дружелюбной обстановке, они никогда не давали ей грустить. Джордж постоянно приглашал её поработать на день другой в их магазинчик. Ей было всегда с ними весело. Но когда она приходила домой или оставалась одной… Какая-то пустота опять накатывала, не давая сил дальше улыбаться и смеяться. И всегда, когда Гермиона приходила домой одна, ее никто не встречал, кроме доброго кота. Ее не встречал вкусно-пахнущий запах с кухни или веселые возгласы из гостиной. Никто не обнимал ее при входе и не говорил, что очень соскучился. Она была совершенно одна, а раньше… раньше, она думала, что сейчас зайдет домой и маленькая девочка или маленький мальчик со светлой макушкой вихрем внесется в прихожую и запрыгнет к ней на руки, крепко поцеловав в щеку и сказав: «Мамочка».

Глава