Раби Нахман из Браслава

ПОУЧЕНИЕ "ХОЗЯИН ПОЛЯ" (Ликутэй Моаран)

"И сказал Боаз Рут: послушай-ка, дочь моя, не ходи собирать [колосья] на другом поле и не уходи отсюда, а оставайся с моими работницами. Смотри на поле, где они жнут, и иди следом за ними. Я же повелел слугам не трогать тебя. А захочешь пить, пойди к сосудам и пей оттуда же, откуда черпают слуги" (Рут, 2).

1. Знай, что есть поле, и там растут прекрасные, деревья и травы. Необычайную красоту поля и растений, произрастающих на нем, описать невозможно. Блаженно око, созерцавшее это!

И деревья, и травы – это души, растущие там. Но есть множество обнаженных душ, блуждающих за пределами поля в ожидании чаемого ими исправления, когда каждая из них сможет возвратиться на свое место. Бывает подчас, что и великая душа, от которой зависит немало других душ, покидает пределы поля, и ей трудно возвратиться туда.

Все эти души пребывают в напряженном ожидании хозяина поля, который способен сделать все необходимое для их исправления. Есть души, исправление которых может быть достигнуто, если некто умрет ради этого, или благодаря тому, что некто совершит благое деяние, служа Всевышнему.

Тот, кто хочет, препоясав чресла свои, сам стать хозяином поля, должен быть великим человеком и обладать несравненными качествами. От него требуется стойкость, решимость, отвага, мудрость. И он должен быть величайшим праведником, очень большим цадиком. Бывает, что некто способен завершить деяние исправления только при условии собственной смерти. Но даже для этого надо быть одним из величайших [праведников]. Есть много великих, что и смерть их не помогла достижению цели. Только великий человек, достигший высочайшего [духовного] уровня способен на протяжении своей жизни завершить [исправление душ]. Ведь ему приходится переносить безмерные страдания, тяжкие бедствия постигают его. И это несмотря на то, что, будучи великим праведником и возвышаясь над всеми, он обрабатывает поле именно так, как нужно.

Когда же он удостаивается завершить свой труд исправления душ и водворяет их на место, как хорошо тогда, как прекрасно молиться! Ибо тогда молитва совершенна.

Таков хозяин поля. Он присматривает за деревьями и постоянно поливает их. Он взращивает деревья и производит другие полевые работы. Когда нужно, он увеличивает расстояние между деревьями, чтобы ни одно из них не подавляло другое, расположенное рядом дерево.

2. Знай, что когда души повинуются воле Всевышнего, они расцветают и приносят плоды. И тогда глаза хозяина поля сияют, они зорки и способны разглядеть все, что необходимо. И тогда поле становится "полем дозорных" ["вперед смотрящих"] (Бэмидбар, 23:14). Но когда волю Всевышнего не исполняют – тогда меркнут глаза хозяина поля. И тогда поле превращается в "поле плачущих" (Охалот, 18), а плач затмевает взор, как сказано: "И снова вернулись тучи после дождя" (Коэлет, 12:2); учителя наши указывают (Шабат, 151 б), что речь в этом стихе идет о том, что слезы застилают взор.

На "поле дозорных" хозяин поля способен вглядеться в каждого, вслушаться в его речь, с тем чтобы все более приближать его к конечной цели – тогда речь его станет совершенна. Всякая речь – это целый мир. И когда человек начинает молиться и произносит слова молитвы, он как бы собирает прекрасные цветы, подобно человеку, который идет по полю и, срывая цветок за цветком, собирает охапки цветов и соединяет их воедино. Продолжая идти, он собирает все новые прекрасные букеты цветов. Точно так же молящийся продвигается от буквы к букве. Объединяя их сначала в слова, а затем присоединяя слово к слову, он завершает первое благословение, потом второе и третье, продвигаясь к концу молитвы "Восемнадцать благословений". Кто сумеет воздать должное несравненной красоте этого процесса собирания и сочетания, порождающего слова молитвы!

Когда слово рождается – оно исходит из души. Ведь в арамейском переводе стиха: "Да будет человек душою живою" (Брэшит, 2) – слова "душа живая" переведены "душа говорящая". Звучащее слово воспринимается тем, кто его произносит, как сказано нашими мудрецами: "Дай услышать ушам своим то, что произносишь устами своими" (Брахот, 15).

И вот слово упрашивает и умоляет душу, чтобы та не расставалась с ним. Как только оглашается первая буква бэт слова "Барух" (Благословен), она сразу же обращается к душе с мольбой не оставлять его: "Как можешь ты покинуть меня? Ведь мы неразрывно связаны друг с другом нашей взаимной любовью! Ты созерцаешь прелесть моей красоты, сияние моего великолепия. Как можешь ты оторваться от меня, расстаться со мной? Да, это правда, ты должна продвигаться дальше, ведь тебе предстоит собрать еще другие несравненные сокровища, – но как ты можешь покинуть меня, позабыть меня? Не забывай же меня, не отдаляйся от меня – в любом месте, где бы ты ни оказалась!"

И точно так же каждое последующее слово умоляет душу, удерживая ее в своих объятиях и не отпуская. А ведь молящемуся нужно еще так много высказать до окончания молитвы... И суть состоит в том, что он должен объединить все содержащееся в его молитве воедино так, чтобы в каждом произнесенном слове пребывали все слова молитвы и чтобы от начала ее и до конца она представляла собой единое целое. Произнося последнее слово молитвы, он должен по-прежнему пребывать в ее начале, он должен молиться так, чтобы, завершая молитву, не расстаться даже с первой ее буквой.

3. Знай, что единство, к которому мы стремимся, и есть конечная цель (тахлит). Как сказано: "И станет Всевышний царем всей земли, в тот день будет Всевышний Един, и имя Его – едино" (Зэхарья, 14:9). Это будет день совершенного блага, ибо Единый – совершенное благо. Наши учителя говорят, что поскольку ныне единства нет, когда случается несчастье, Всевышнего благословляют, именуя Его "Судья истинный"; когда же Всевышнего благодарят за добро, Его благословляют, именуя "Благой и Благодетельствующий". Однако в грядущем Его – что бы ни произошло – будут благословлять, именуя Его только "Благой и Благодетельствующий" (Пэсахим, 50). Итак, единство – это конечная цель, и Он, Единый, одаряет одним только совершенным благом: ведь конечная цель – совершенное благо.

Если сопоставить с конечной целью все бедствия и страдания, постигающие человека они, без сомнения, окажутся величайшим благом. Ибо все страдания постигают человека, чтобы напомнить ему, что он должен совершить тэшуву, т.е. возвратиться к Всевышнему, либо чтобы очистить его от грехов. Поэтому страдания – великое благо: ведь намерения Всевышнего, несомненно, благие. И, постигнув это, человек перестает страдать. Более того, понимая конечную цель страданий, он переполняется радостью в предвкушении великого блага, которое изольется на него в грядущем, когда все будет благо, все будет едино.

И воистину нет никакого зла в мире, все – благо, все – едино! Корень страданий, испытываемых человеком, в том, что, будучи лишен знания, он не способен узреть конечную их цель, которая есть сплошное благо. Вот почему бедствия заставляют его страдать. Те же, кто наделены знанием и видят конечную цель, страданий не испытывают.

Исходя из сказанного, ты сможешь постичь нечто ускользающее и сокрытое, но глубоко присущее человеческой душе. Когда человека режут "по живому телу", причиняя ему невыносимую боль, он закрывает глаза, что есть силы сжимая веки. Вникая в процесс восприятия, мы убеждаемся, что, для того чтобы рассмотреть отдаленный предмет, человек устремляет на него взгляд и прищуривается, тем самым сокращая наблюдаемое пространство и концентрируя зрение. Это дает ему возможность отвлечься от посторонних предметов и сосредоточить зрение на том, что он хочет разглядеть. Познание сосредоточено в мозгу, а зрение является посланцем познающего мозга, который доставляет ему необходимые сведения о наблюдаемом объекте. Мозг же познает видимое. Поэтому, если объект перемещается слишком быстро, человек не успевает составить о нем представление,

хотя "воочию" видит его, так как зрение не успевает доставить в мозг необходимые сведения об объекте. Чтобы зрение не рассеивалось и нас не сбивали с толку посторонние предметы, надо сосредоточиться на объекте и обострить зрение. Для этого надо прищуриться, и тем сильнее, чем дальше от нас то, что мы стремимся разглядеть и познать.

Подобно этому, если хочешь разглядеть тахлит – конечную цель, которая вся – благо, вся – единство, надо закрыть глаза и сосредоточиться на созерцании конечной цели. Ибо свет ее приходит к человеку из такого далека, что разглядеть ее возможно лишь с закрытыми глазами. Нужно опустить веки, крепко сомкнуть их и прижать пальцами, нужно полностью закрыть глаза, чтобы вовсе не видеть мира сего и отрешиться от его вожделений и суеты.

Тогда можно узреть свет и постичь конечную цель, которая вся – благо. И тогда прекращаются страдания, ибо корень их в неведении конечной цели. Вот почему человек закрывает глаза от боли. Сосредоточившись на созерцании своей цели – избавлении от мучений, – он бежит от страданий и упраздняет их. И этого можно достичь, только закрыв глаза. Человек делает это бессознательно. Но душа его всеведуща, и это знание, повелевающее закрыть глаза в час бедствия и муки, ей неотъемлемо присуще.

4. Итак, страдания упраздняются благой и единой конечной целью, и они воистину прекращаются. Но подобное состояние невозможно закрепить, чтобы пребывать в нем всегда и постоянно, ибо для этого пришлось бы выйти за границы человеческого. Таким образом, упразднение страданий неустойчиво: это состояние с необходимостью покидает человека, уходит и возвращается к нему снова.

И когда человек возвращается к суете сует этого мира, его мозг, сосуд его разума, не может смириться с чуждым всякой суете сознанием человека, упразднившего свои страдания. Ибо это сознание, так же как и конечная цель, коренится в Эйн-софе (Бесконечном), Который есть совершенное благо, совершенное единство. По этой причине мозг испытывает страдания. Ведь именно мозг является чувствилищем страданий. Соответствующие каналы связывают его со всеми органами и частями тела, и за каждую из них мозг способен страдать, испытывать боль.

Знай, что когда состояние упраздненных страданий покидает человека, его мозг испытывает боль больше прежней, мучения обостряются. Когда двое борются друг с другом и один из них чувствует, что противник берет над ним верх, он немедленно напрягает все свои силы, чтобы побороть противника. Точно так же, когда баалей диним (те, что соблазняют человека и насылают на него кары) видят, что человек пытается преодолеть и упразднить свои страдания, сосредоточившись на конечной цели, они становятся деятельней, увеличивая свое воздействие на человека. И как только он утрачивает сосредоточенность на конечной цели, страдания, еще большие прежних, настигают его. Они ополчаются на него с такой силой именно потому, что он хотел избежать их.

Только впоследствии приходит облегчение и утешение от обновленного восприятия Торы, которого удостаиваются за перенесенные страдания. Это открытие Торы заново приходит под воздействием той записи-воспоминания (рэшимо), которая остается от состояния упраздненных страданий, когда человек, постигнув, что страдания – великое благо, преисполняется радостью.

Эта радость (симха) есть сосуд откровения Торы. Ибо сказали учителя наши: "Когда воскликнул Исраэль: "Исполним и постигнем!" – опустились вниз 600 тысяч ангелов и увенчали голову каждого [из сынов Израиля] двумя коронами, одной – за "исполним" и другой – за "постигнем". Когда же согрешил Исраэль, опустились 1200 тысяч ангелов-губителей и развенчали их" (Шабат, 88а). В грядущем Святой, благословен Он, снова коронует нас, как сказано: "И радость вечная – на голове их". Итак, радость проистекает от изреченного у Синая: "Исполним и постигнем!" – т.е. от принятия Торы.

Обновленное восприятие Торы приводит к "остыванию" страданий, ибо утоляется жажда, которую испытывает душа человеческая. Жажду вызывает соль – символ страдания, как сказали учителя наши: "Сказано "завет соли", и сказано "завет страдания" (Брахот, 5а). Ибо душа – дочь разума, он взращивает и совершенствует ее, как сказано: "И душа без разумения не хороша" (Мишлей, 19:2). Достигнув полноты разумения, душа плодоносит. Если же разумение ущербно, душа иссыхает, как "земля плодородная, превратившаяся в солончак" (Псалом 107:34). Вкус соли на губах жаждущего – символ того страдания, которое испытывает человек, когда разумение не полно, а душа жаждет.

Но вот он заново открывает для себя Тору, и страдания отступают, душа утоляет свою жажду, как сказал пророк: "О, все жаждущие, идите к водам" (Йешая, 55:1). Ведь сказано: "Блажен муж, которого наказываешь Ты, Всевышний, и научаешь Торе Своей". Так ценою страданий человек заново открывает для себя Тору.

Знаком, свидетельствующим, что человек, обремененный страданиями, вел себя достойно, являются те открытия в Торе, которые он удостоился совершить. Ибо это означает, что еще прежде ему удалось, полностью сосредоточившись на конечной цели, упразднить свои страдания. Их ценою, при посредстве рэшимо, он заново открыл для себя Тору.

И когда глаза хозяина поля сияют, подобные "полю дозорных", он способен вглядеться в каждого и увидеть, близок ли тот к конечной цели. Но если хозяин поля убеждается в обратном, это означает, что молитва этого человека далека еще от должного совершенства. Он не способен пока что объединить свою молитву воедино; достигнув конца слова, он забывает его начало.

Хозяин поля вглядывается в этого человека и ведет его к конечной цели, к полному единству. Достигнув его, тот оказывается в состоянии наделить свою молитву единством. Придя к завершению молитвы, он пребывает также и в ее начале. И об этом сказано: "Не различай между обычными и конечными буквами указали дозорные [т.е. пророки]" (Шабат, 104а). И делается вывод: "Дозорные установили каково [начертание букв] в начале слова н каково оно в конце слова" (там же).

Дозорные подобны хозяину поля, когда глаза его – "поле дозорных", когда он способен разглядеть тех, кто близок к конечной цели (в конце молитвы они не расстаются даже с первой ее буквой), и тех, кто далеки от нее и сами являют собой слова. Ибо, дойдя до конца слова, они действительно находятся в конце слова и только. И вот дозорный (хозяин поля) исправляет их и приводит к конечной цели, подобно тому, как некогда дозорные установили различие между обычными и конечными буквами, которое было забыто (со времен Синайского откровения). Ведь именно потому, что эти люди далеки от конечной цели, они забывают начало слова. Молитва их лишена единства. И дозорные им напоминают забытое и исправляют их, и те обретают единство.

* * *

Вот толкование стиха: "И сказал Боаз Рут..."

Боаз – это разум, как сказано: "Мудрость наделяет мудрого силой" (Коэлет, 7:19). (Боаз означает: "В нем сила".)

Рут – это душа, от которой исходят слова молитвы, песни и хвалы, – как сказано учителями нашими (Брахот, 76).

Почему имя ее Рут (от корня "рейш, вав, эй" – утолять жажду)? Потому что от нее произошел Давид, утоливший песнями и хвалами жажду Святого, благословен Он.

Послушай-ка, дочь моя – душа – дочь разума.

Послушай-ка – "Дай услышать ушам твоим то, что ты произносишь устами твоими". Иными словами: склони ухо твое и вслушайся в мольбу, исходящую от слов, тобой произносимых. Эта мольба обращена к тебе (к душе): "О! Не покидай меня!" (см. выше).

Не ходи собирать на другом поле – продолжение мольбы. Ведь из букв и слов собирают драгоценные сочетания – на полях вышних. И каждое из них призывает душу: "Не уходи от меня собирать сочетания иные..." Но это невозможно. Надо идти дальше и собирать еще и еще...

И не уходи отсюда – если даже ты перейдешь к слову другому, не оставляй меня, предыдущее слово. А это достигается благодаря тому, что человек удостаивается узреть конечную цель. И об этом сказано далее.

Смотри на поле, где они жнут – вглядись в конечную цель. Ибо жатва есть конечная цель вспахивающего и засевающего поле.

Я же повелел слугам не трогать тебя – нужно закрыть глаза и сосредоточить взгляд на конечной Цели, ибо иначе ее не разглядеть.

Ведь я повелел слугам – это повеление сосредоточиться на конечной цели. Слуги – это глаза, ибо глаза – слуги разума, его посланцы.

Не трогать тебя – это говорится о ранах, нанесенных душе. Когда зрение рассеивается, человек видит все, что находится перед ним. Он не может отрешиться от мира сего, который ранит его душу. Чтобы избежать этого, надо повелеть "слугам", т.е. глазам, не глядеть по сторонам – на суету этого мира. Тогда станет возможным сосредоточиться на конечной цели, и, благодаря этому, прекратятся все страдания. Когда же впоследствии это состояние, в котором страдания упразднены, нарушится, – страдания возвратятся к человеку, став мучительней прежних, и это, как говорилось, называется жаждой души. О ней сказано далее.

А захочешь пить (возжаждешь), пойди к сосудам и пей оттуда же, откуда черпают слуги – жажда утоляется обновленной Торой, а воспринимает ее мозг – сосуд разума. И оттуда же черпает душа, чтобы утолить свою жажду.

И пей оттуда же, откуда черпают слуги – слуги разума, глаза, черпают из Торы, обновляемой под воздействием рэшимо – записи, оставшейся от былого созерцания конечной цели. Благодаря этому страдания со временем (снова) упраздняются и утоляется жажда души. И это связано с Ган-Эдэном (Садом Блаженства, т.н. сад Эдэма) и с Моше и Аароном.

Ган (сад) – это душа, ибо сказано: "И станет душа их, как сад напоенный" (Йермэя, 31).

Эдэн (блаженство) – это конечная цель, упраздняющая страдание, он (Эдэн) – в мире грядущем, ибо сказано, что его "не видел глаз (человека из плоти), но – только Ты, Всемогущий!" (Брахот, 346).

* * *

Сказано: "В грядущем Святой, благословен Он, соберет хоровод праведников. И будет Он восседать среди них в Ган-Эдэне, а каждый из праведников, указывая на него перстом своим, скажет (Йешая, 25:9): "Вот Властелин наш, – мы уповали на Него, и Он спас нас. Вот Властелин наш, – возвеселимся же и возрадуемся спасению, которое Он даровал нам!" (Таанит, 31).

Хоровод – это радость, сосуд восприятия Торы. Радость приходит к человеку, благодаря сиянию рэшимо – записи, запечатлевшейся в душе тогда, когда страдания были упразднены. Рэшимо напоминает человеку о конечной цели, "указывает на нее перстом". И ему открывается обновленная Тора, его осеняет радость. Эта радость становится сосудом восприятия Торы, на скрижалях откровения которой слова начертаны перстом Всемогущего (Шемот, 31:18).

Часть вторая