Шизофреническая психика Гоголя.

Патографическое освещение болезни Гоголя до сих пор в русской скудной патографической литературе мы имеем только со стороны двух авторов: Баженова ("Болезнь и смерть Гоголя" // "Русская мысль", N 1, 1902 г.¹) и профессора. Ф. В. Чиж ("Болезнь Гоголя" // Вопросы философии и психологии, кн. 67-70, 1903 год). И тот, и другой автор верно подмечали те или иные особенности психической болезни Гоголя, с точки зрения психиатрии той эпохи, в которй они жили (начало девятисотых годов), но, конечно, полного анализа и более совершенного освещения психической конституции Гоголя дать не могли, ибо невозможно было это сделать, с точки зрения психиатрии той эпохи, представителями которой они были. По нашему мнению, к освещению психики Гоголя, его конституции, его болезни можно подойти лишь тогда, когда появилась новая психиатрия школы Bleuler'а, с его учением о шизофрении, которое расширило рамки психиатрии, не только в отношении клиническом, но и психологическом. Мало того, учение о шизофрении разрушило ту китайскую стену, которая существовала между жизнью и психиатрией, настолько, что открыло возможность посмотреть на психический мир новыми глазами и тем более на психический мир таких явлений, как, Гоголь.

Как чувствуется ярко в работе Баженова о Гоголе отсутствие Блейлеровской психиатрии! Это и мешало ему видеть в Гоголе более, чем меланхолика или вообще человека, подверженного маниакально-депрессивным приступам. В этой односторонности справедливо в свое время упрекнул его Чиж. Точно также тому же Чижу, давшему более тонкий анализ психики Гоголя и подметившему интуитивно и тонко шизофренический облик Гоголя, без того, чтобы знать эту шизофрению, как таковую (ибо шизофрения Блейлера появилась в1911 году, следовательно, на 8 лет позже появления монографии Чижа о Гоголе), не хватало этой Блейлеровской психиатрии, чтоб вплотную подойти к анализу психики Гоголя более тонко. Тем не менее, шизофренический ген Чиж верно и тонко отметил, что является более ценным для понимания Гоголя, нежели анализ Баженова, констатировавшего только лишь циклофреническии ген в сложной психике Гоголя.

Нечего и говорить о том, что современному психиатрическому анализу задача эта значительно облегчается, когда мы подходим во всеоружии современной Блейлеровской психиатрии, с одной стороны, и с подготовительными работами вышеупомянутых авторов — с другой стороны. Вот почему, приступая к такой синтетической работе о Гоголе, с точки зрения современной психиатрии мы считаем такой шаг своевременным. Конечно, насколько мы сумеем разрешить эту задачу — судить не нам. Пусть тогда автор и читатель смотрят на это предприятие, как на попытку такой синтетической работы.