Река у Шолохова как символ движения времени олицетворяет общее течение жизни, бесконечность бытия, состоящего из многих конечных судеб вливающихся в одну - судьбу страны и мира

Таким образом, используя описанные приемы, Шолохов сумел тонко передать сущность мирного и военного периодов жизни, характерное для их восприятия казаками, которое перекликается с философским осмыслением автором движения времени, воплощенным в образе-символе реки.

В третьем параграфе - «Сюжетно-композиционная структура» -говорится о том, как авторское сознание выражается в определении взаимосвязей между событиями, в их развитии и протекании во времени. Сюжетно-композиционная структура лежит в основе эстетического бытия произведения, в каждом ее элементе находит свое выражение мировоззренческая позиция автора.

Сюжет «Тихого Дона» не укладывается в узкие рамки классических романов. Это отражает широту и многослойность произведения, отнесение его к

особому жанру литературы - эпический роман, или, как уточняют некоторые исследователи - трагедия в форме эпоса (Бритиков, Хватов, Сухих). В его эстетическом центре - не история характера, а судьба, участь героя. На первый план выходит действие, которое является основным структурным элементом построения композиции и сюжета.

Эпическая полнота «Тихого Дона» достигается его автором не с помощью многосюжетности, но реализуется как переплетение нескольких сюжетных линий либо как сочетание основной сюжетной линии с множеством ответвлений, вставных эпизодов и т.д., которые дополняют и наполняют ее новыми смыслами.

Шолохов, чтобы избежать хроникальности и воспроизвести действительность с необходимой полнотой и конкретностью, применяет «прием композиционного варьирования»7, который позволяет осветить событие с разных сторон, придать ему объективную достоверность.

Характерным для композиционного строения главы в «Тихом Доне» можно назвать принцип обрамления ее авторскими отступлениями. В начале дается вводка, содержащая, как правило, указание на время действия, краткие сведения о политической или военной обстановке, состояние персонажа на данный момент. Далее следует описание природы, природных явлений, которые метафорически предсказывают последующие события, а в конце главы -авторское обобщение-вывод. По такому принципу может быть охвачено и несколько глав, в которых описывается одно событие.

В «Тихом Доне» действия персонажей во многом обусловлены принадлежностью их к определенной среде, неким поведенческим алгоритмом в конкретной ситуации. С соотношением воли и обстоятельств связаны и такие сюжстообразующие мотивы как неразрешимость конфликтов и поиски своего места в жизни. Связывая не только внешне, но и внутренне Григория с историческими процессами, автор в то же время достигает глубинной реалистичности художественного мира.

Яркой чертой композиционной структуры «Тихого Дона» является эпический параллелизм. Пейзажные описания - непременный фон для всех значимых событий. Мир природы отражает не только эстетические чувствования героев и автора, но является жизнеопределяющей силой, составляет вместе с миром человеческих страстей единый поток жизни.

Таким образом, мы видим, что автор «Тихого Дона» создает такую сюжетно-композищионную структуру произведения, которая позволяет ему изображать драматические коллизии семейных, личностных отношений на фоне общего движения истории, значимых для судьбы всей страны исторических событий, не нарушая при этом эпической объективности повествования.

Первый параграф - «Пейзаж как форма выражения авторского сознания» - посвящен рассмотрению оригинальности Шолоховского пейзажа. Характерной особенностью картин природы «Тихого Дона» является их самостоятельность. Психологический параллелизм у Шолохова не столько иносказательное выражение чувств и мыслей героя, сколько сторонний взгляд на эти чувства. Картины природы подаются при этом «не в восприятии конкретного лица - будь то автор или герой, - а "от рассказчика", в котором герои и автор перемешиваются».

Субъективированных образов природы, переданных в лучших толстовских традициях, в тексте романа совсем немного. Параллелизм предоставляет достаточно возможностей для воплощения в нем не только психологического состояния персонажей, но и авторских выкладок. Тем более что у Шолохова он представляет собой не прямое сопоставление, но сложную структуру, связанную тонкими намеками и иносказаниями.

Содержательность и количество пейзажных картин в «Тихом Доне» позволяет говорить о потоке образов природы, которые «сливаются в цельный пейзажный фон со своим сюжетом»9. Это является отражением мировосприятия автора, герои которого неотделимы от мира природы, и не только бытуют, но и мыслят себя в нерасторжимом единстве с ним. Это естественно, так как соответствует особенностям их жизни, крестьянского труда. Однако если рассматривать отношение персонажей к природе как одно из средств их характеристики, то здесь можно отметить скрупулезную объективность шолоховского реализма в том плане, что по отношению, например, к рабочим образная система меняется.

Эта близость доходит до полного взаимопроникновения, когда природные явления приобретают человеческие черты, а чувства героя «заменяются» описанием природы. Она может выступать и как действующее начало, влияя на психологическое состояние персонажа, навевая определенные мысли и чувства.

Бритнков выделил таким образом «обобщенное лицо», которое «то поглощает индивидуальный персонаж с его отдельной «точкой наблюдения» и специфическим видением, то позволяет ему обнаружить свое индивидуальное восприятие, причем «поглощение» случается заметно чаще» См. Бритнков А Ф Мастерство Михаила Шолохова - М-Л.: Наука, 1964.-С.137.

«Шолохов применяет параллелизм и для построения больших развернутых полных движения психологических мизансцен», - отмечает Бритиков". В данном случае речь идет уже об эпическом параллелизме. Образы природы при этом насыщаются глубоким философским содержанием, которое зачастую перерастает в прямой авторский комментарий. Через пейзаж в текст проникает сквозной поток авторского сознания, выражаются авторские философские воззрения, авторская оценка событий и персонажей.

При особом чувствовании природы как обители жизни, в которой сокрыты все тайны мирозданья, Шолохов далек от пантеизма. Для него природа - «и храм, и мастерская»1". И сознание мастера-автора определяет содержание и подачу образов природы, их смысловую насыщенность.

С проблемой выражения авторского сознания в «Тихом Доне» тесно связано выделение образов-символов, наполненных авторским содержанием, которое они передают и вне того или иного контекста. Это не только судьба человека в мире, но отражение состояния мира в целом в определенный исторический момент и всепобеждающая нерушимость законов бытия, корни которых автор видит в законах природы.

Особо значимы, на наш взгляд, в плане выражения авторского сознания образы-символы Дона (реки), степи и дороги (шляха). О значении и содержании образа реки, в котором воплощено авторское восприятие движения жизни, определяющее все развитие действия в романе, мы уже говорили, разбирая тональность произведения. В этом параграфе рассматриваем два других.

Степь в «Тихом Доне» изображается во всем своем многообразии во все времена года, дня и ночи. Но тем интереснее и объемнее образ степи, что вся эта достоверность, документальная точность пропитана лирическим и философским авторским началом. Философская составляющая таких описаний дополняется эмоциональностью, которая их неизменно сопровождает.

Показывая гибель на войне людей и всего старого мира, смерть в ее самых жутких и несправедливых проявлениях, автор в то же время через описание природы утверждает неистребимость всего живого, торжество жизни. Степь же, как образ-символ, является воплощением этих извечных законов бытия.

Образ дороги как символ жизненного пути оформляется в конце первой книги и связан, прежде всего, с судьбою главного героя. Мелехов то отчаянно плутает, пытаясь найти для себя верную тропу, как «метель в степи», то путь его «ясен... как высветленный месяцем шлях» [4, 196]. И старый казак в XIII главе восьмой части так подводит итог жизненного пути Григория: «Хороший казак!.. Всем взял, и ухваткой и всем, а вот непутевый... Сбился со своего шляху\» [5, 428].

Таким образом, пейзаж в «Тихом Доне» при выраженной самостоятельности картин природы связан глубокими психологическими и эпическими параллелями с основным повествованием. Насыщенный символическим смыслом, он является средством выражения философских воззрений автора, авторской позиции.

Во втором параграфе - «Авторский комментарий» — говорится о том, как авторская позиция, философское осмысление событий в «Тихом Доне» находят свое воплощение во внутритекстовых описаниях, которые создают ситуацию непосредственного общения с читателем. Прибегая к ним, автор оценивает изображенное, высказывает свои мысли и чувства, вступая в прямой разговор с адресатом, в роли которого может выступать как читатель, так и персонаж

Мы проанализировали многообразие внутритекстовых авторских комментариев в романе «Тихий Дон» и выделили три типа, которые содержат лирические проявления автора в тексте: собственно лирические отступления, отступления-обобщения и отступления-описания. К отступлениям нелирического характера мы отнесли развернутые беспристрастные пояснения автором действий персонажей или явлений художественной действительности.

Стремление прикоснуться к первоосновам бытия является характерной особенностью Шолоховских лирических отступлений, одной из основных составляющих философского содержания которых является вера в торжество жизни. Они приобретают особую напряженность и порывистость, когда касаются темы войны. По ритмической организации, образному ряду их можно сравнить с народными казачьими песнями.

Мастерство и новаторство Шолохова в лирических описаниях проявляется в его способности путем сужения и конкретизации общей эпической картины вплотную приблизить ее к читателю. Автор же при этом предстает не только свидетелем, очевидцем, «но и непосредственным участником народной жизни»13.

Характерная особенность авторских лирических отступлений в «Тихом Доне» в том, что по словесному ряду они мало выделяются из основного повествования. Шолохов, не нарушая целостности повествования, расширяет с их помощью его рамки, выводя читателя на другой уровень восприятия текста.

Еще сильнее эта особенность прослеживается в отступлениях - описаниях. Они даже не прерывают действие, развитие которого в данном случае поддерживается чередованием приводимых образов. Это своеобразное поэтическое повествовательное описание, пейзажная зарисовка, авторское начало в которой проявляется в особом лиризме. Поэтому их нельзя назвать отступлениями в полном смысле этого слова, но отступлениями-описаниями. Похожей особенностью обладают и отступления-обобщения, только с помощью них автор подводит итоги, комментирует и создает обобщенный образ какого-либо значимого события, либо дает срез действительности с широким охватом ее составляющих. Отдельное, конкретное осмысливается как неразрывная часть в сложной, подвижной картине общенародной жизни14.

Отчетливо бросается в глаза, что в "Тихом Доне" сосуществуют как бы два хронологических отсчета, условно их можно было бы назвать хронологией "внешней" и "внутренней". Первая свойственна событиям, происходящим, как правило, за пределами хутора Татарского, в большом мире, потрясенном войнами и революциями. Например (речь идет о 1914 годе): "11-я кавалерийская дивизия после занятия Лешнева с боем прошла через Станиславчик, Радзивиллов и Броды и 15 августа развернулась у Каменка-Струмилово". Или: "Атака должна была произойти 28 августа, но по случаю дождя ее отложили на 29-е".

"Внешняя" хронология постоянно присутствует при описании реальных исторических событий революции или гражданской войны, в особенности тогда, когда на авансцену романа выходят не рядовые представители народа, а наоборот - генералы, вожаки. Вот типичные примеры (1917 год): "19 июля всех поразило правительственное сообщение о назначении генерала Корнилова верховным главнокомандующим". Далее этот сюжет прослеживается в романе с той же скрупулезной точностью: "6 августа начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Лукомский..." Потом: "9 августа Корнилов, под охраной эскадрона текинцев, специальным поездом выехал в Петроград. На другой день в Ставке..." и т. д. С той же буквалистской точностью описываются "верхушечные" события гражданской войны на Дону. 1918 год: "В Новочеркасск 26 декабря прибыла союзническая миссия: командующий британской военной миссией генерал Пул..." 1919 год: "К вечеру 6 января (под Чиром уже завесом нависли сумерки) Краснов, в сопровождении офицеров английской королевской службы..." Или: "Общий переход в наступление намечался между 1 и 10 августа. Удар 8-й и 9-й армий, по плану главного красного командования..." и т. д.

Точную дату имеют почти все приводимые в тексте романа подлинные исторические документы (их немало, особенно в четвертой и пятой частях): письма Корнилова к Духонину от 29 августа и Каледину от 1 ноября 1917 года, постановление белоказачьего суда от 28 апреля (10 мая) 1918 года и др. Иногда дата содержится в тексте цитируемого отрывка - таков, например, ультиматум Военно-революционного комитета атаману Каледину, где есть фраза: "Члены Войскового круга объявляются неправомочными с 15 сего января". Иногда датировка документа подсказывается прямым авторским изложением: "10 июля в Новочеркасск прибыли майоры германской армии... В тот же день они были приняты во дворце атаманом Красновым... а на другой день Краснов написал следующее письмо германскому императору..." Очередное послание это, следовательно, отправлено 11 июля 1918 года (текст его полностью воспроизведен в романе).

Характерна точная наблюдательность М. Шолохова, когда он приводит документы штаба вешенских повстанцев (весна 1919 года). Их несколько, но все они не имеют никакой датировки - прямой или косвенной. Меж тем на соседних же страницах романа, где идет речь о частях Красной Армии, приводятся точные хронологические приметы: "12 апреля 1-й Московский полк был жестоко потрепан..."; "27-го, уже в сумерки, на квартиру пришли двое сердобцев второй роты" и т. д. Разумеется, это не случайно. Анархизм, слабая дисциплина повстанцев отражаются, помимо прочего, в такой, казалось бы, мелочи, как то, что глава восставших Кудинов не датирует даже такие приказы, которые помечает: "В. Срочно. Совершенно секретно" (письмо Богатыреву в конце апреля 1919 года в связи с восстанием в Сердобском полку).

Точную датировку имеют почти все документы, составленные самим автором. Таково письмо командира сотни о мнимой смерти Григория Мелехова, донесение Листницкого в штаб дивизии о революционных речах Бунчука (20 октября 1916 года), исполнительный лист о взыскании с Пантелея Прокофьевича 100 рублей долга в пользу купца Мохова (27 октября 1916 года) и т. д. Исключением служит, например, выписка из приказа о награждении Григория Георгиевским крестом, но в тексте приведена именно выписка, то есть часть обширного документа; к тому же из содержания романа ранее точно известно, когда именно Григорий совершил свой подвиг (15 сентября 1914 года).

"Внутренняя" хронология романа "Тихий Дон" сложнее, она не столь очевидна и определенна, как "внешняя", календарная, но столь же точна. "Внутренняя" хронология - это народное представление о времени, которое не оперирует отвлеченными категориями (век, квартал, декада, эпоха, период и т. п.), а вполне конкретными, ясными понятиями: зима, позапрошлая осень, понедельник, рождество, сенокос, жатва, до войны - после войны и пр.

Эта хронология, естественно, не ведала писаного календаря со строгим чередованием месяцев, кварталов и полугодий, как не делился и день на часы и минуты, столь привычные для современного человека. Последовательность событий строго хранилась в памяти, но лишь в отношении одного с другим.

В русской классической литературе народная "некалендарная" хронология встречается еще в "Капитанской дочке", когда старый Гринев спрашивает у жены: "Авдотья Васильевна, а сколько лет Петруше?" - "Да вот пошел семнадцатый годок, - отвечала матушка. - Петруша родился в тот самый год, когда окривела тетушка Настасья Герасимовна, и когда еще..." Здесь пример именно народной хронологии, хотя он исходит из уст мелкопоместной провинциалки: она хорошо знает, сколько лет ребенку, и помнит, какие события происходили при его рождении, но не спешит вспомнить, в какой год какого века это произошло, - да ей в практической жизни и не нужны эти календарные справки.

Именно такое времяисчисление пронизывает весь текст романа. Примеры бесчисленны: "в декабрьское воскресенье" принимает присягу Григорий, "в начале осени" родила детей Наталья, "около рождества предложил Штокман почитать", "сводить жениха с невестой порешили на первый спас", или совсем уж лаконично: "косить выехали в пятницу". Для народного восприятия времени (той эпохи!) здесь не требовалось никаких пояснений; и в самом деле, донской крестьянин отлично знал, когда начинается косьба, уточнения насчет пятницы вполне тут довольно. В необходимых случаях сообщаются дополнительные подробности, но опять-таки не в рационально-календарном смысле: "В конце августа Митька Коршунов случайно встретился возле Дона с дочерью Сергея Платоновича Елизаветой". Тут все имеет значение: и что возле реки (предстоит рыбалка!), и что случайно, ибо в дом Мохова Митьке путь заказан, и наконец - дата: жаркое лето и темные уже ночи.

Не следует думать, что народная хронология подобного рода (то есть "внутренняя" хронология "Тихого Дона") приблизительна и неопределенна. Вовсе нет. В необходимых случаях приметы времени даются с абсолютной точностью, если "перевести" их на привычный нам календарь. Например: "Подходила весна... В страстной четверг перед вечером собрались в мастерской" (у Штокмана). Из текста явствует, что речь идет о весне 1913 года; легко установить, что в тот год пасха приходилась на 14 апреля, следовательно, страстной четверг был тремя днями раньше. Или: "В конце октября, в воскресенье, приехал Федот Бодовсков в станицу". Здесь речь идет о 1912 годе, по тогдашнему календарю последнее воскресенье октября приходилось на 28-е число.

Возраст героев "Тихого Дона" также по большей части определяется по этому же "внутреннему" календарю. Сравнительно редко прямо говорится о возрасте того или иного персонажа. Обычно это дети, подростки или юноши, когда каждый год имеет гораздо большее значение, чем тот же срок в жизни взрослого человека. Так, о Дуняшке как-то сказано, что ей "пятнадцатая весна минула", о Наталье во время сватовства то же: "осьмнадцатая весна тольки перешла", говорит ее мать. Часто сообщается возраст детей, даже у второстепенных героев: например, у Фомина сын - "четырнадцатилетний подросток" и т. д.

О взрослых героях таких уточнений, как правило, не бывает. Исключения удалось обнаружить лишь два: Бунчук и дед Гришака, о каждом из них в тексте имеется единожды прямое указание возраста (соответственно двадцать девять и шестьдесять девять лет). Пренебрежение к анкетному определению возраста закономерно с точки зрения крестьянского восприятия времени. Возраст определялся по таким лишь крупным меркам: парень - девушка (до замужества), молодой казак - молодая баба, казак - баба (средний возраст), старик - старуха. Внутри этой возрастной группы уточнение до нескольких лет не имело никакого значения в обыденной жизни той среды. Зато важен был срок призыва на действительную службу - основной момент в жизни каждого казака и его семьи. Дед Гришака, типичнейший казак, спрашивает о возрасте другого старика в характерной форме: " - Какого года присяги?" Время присяги, то есть поступления на службу, важнее, нежели год рождения, - последнее, впрочем, также устанавливается ответом. Относительный возраст отмечается обычно лишь в самой общей форме: младший и старший брат, младшая или старшая сноха и т. п. Уточнения бывают здесь тоже редко, важнейшее из них: Петр Мелехов на шесть лет старше своего брата Григория.