Образ Григория Мелехова. Герой как носитель народного мироощущения и как тип правдоискателя

Cолдаткина: Мифопоэтическая система «Тихого Дона» сублимирует в себе все основные признаки мифопоэтики эпической прозы как эстетического феномена периода 1930-1950-х. Эта система участвует в воссоздании эпической картины мира (в начале произведения), в обрисовке эпического сюжета столкновения противоборствующих начал (оппозиция двух мифологических кодов во II томе). Центром этой системы становится образ национального героя, омифопоэтизированного автором, участвующего в едином циклическом мифологическом сюжете и олицетворяющего собой нацию как единую фигуру космического масштаба. Мифопоэтическая в своей основе тенденция к циклизации, свойственная поэтике «Тихого Дона», является отражением крестьянского циклического мировосприятия круговорота

умирающей/возрождающейся жизни, одновременно представляя собой конститутивный признак эпичности повествования. Жизненный путь Мелехова в предельно обобщенном виде сворачивается в мифопоэтический сюжет ухода-временной смерти (вызванных протестом против миропорядка) / возвращения-возрождения, наиболее ярко проявившихся именно в финальном возращении героя в мир. Итогом развития мифопоэтической системы становится финальный неомиф, воплощающий собой новую эпическую картину мира -такую, какой она виделась М.А. Шолохову. Ключевым свойством шолоховского эпопейного повествования становится, тем самым, тенденция к неомифологизму. Мифопоэтическая система «Тихого Дона» составляет один из базовых параметров эпического мира произведения. В этом романе раскрывается тот смысловой и художественный потенциал, которым обладает мифопоэтика в эпической прозе.

2 Григорий и Аксинья

Страстное чувство Григория к гордой и прекрасной Аксинье, огневая, губительная красота которой не блекнет с годами, сопоставлена в романе с его размеренной супружеской жизнью с Натальей - прекрасной женщиной другого склада, верной и любящей женой и матерью. Строго говоря, Наталью - отнюдь не чужого для Григория человека - Мелехов никогда не любил, женившись на ней по принуждению отца, отчетливо осознавая всю абсурдность родительской затеи, но и не имея права воспротивиться. А свою настоящую, вечную, беспрекословную и непреходящую любовь к Аксинье Григорию суждено было пронести через всю жизнь. Любовь эта явилась своеобразным внутренним стержнем Григория Мелехова, именно она поддерживала донского казака в самые напряженные минуты трудных нравственных решений, с неудержимой силою тянула его в родные края, повергая героя в бездны отчаянного счастья, именно она диктовала Григорию волю к жизни.

Сила этого чувства, развитие, изгибы его переданы Шолоховым с замечательной психологической точностью, согретой живым волнением. Писатель изобразил всепоглощающую страсть, готовность на все жертвы со стороны Аксиньи, замужней женщины, бесстрашно восставшей против хуторских обычаев и нравов, и молодую беспечность Григория, поначалу отступившегося от своей любви, порвавшего с Аксиньей. Страсть роковая, неотвратимая, ибо забыть Аксинью оказалось не под силу казаку, безудержна его тяга к возлюбленной. Любовь к Аксинье, мирившая поначалу грубость и нежность, приобретает все большую одухотворенность. Совместную жизнь в Ягодном часто вспоминает Григорий на фронтах империалистической и гражданской войны как самую счастливую пору своей жизни. И всякий раз, вспоминая Аксинью, Григорий думает о детстве, вспоминая о детстве - думает об Аксинье. Это тонкое психологическое наблюдение писателя лучше многих слов говорит о силе и глубине чувства, связавшего Григория и Аксинью. Аксинья вошла в него навеки, навсегда… Она, как босоногое детство, стала частью его жизни.

Шолохов довольно скуп на лишнее описание чувств Григория. Когда в самом начале восстания Мелехов приходит арестовывать Степана, не желающего воевать, он старается даже не смотреть на Аксинью, которая стоит тут же, у печи. Что он думает, чувствует, заходя в курень Астаховых, увидев Аксинью, которую продолжает любить? Об этом не сказано ни слова. И в этом проявление той экономности, которая является существенным признаком художественности.

Упоминание о чувствах Григория к Аксинье нарушило бы художественную цельность, а потому не нужно было в этом месте. Ведь Григорий кипел тогда от ярости, в нем ощетинился собственник, поднявшийся с оружием против советской власти. Только о борьбе и мести думал тогда он, только это его и занимало. Дорогой ценой платит Григорий за свои заблуждения. Мучительно тяжелой, ненужной показалась ему собственная жизнь. Шолохов с проникновенным мастерством доносит до читателя всю глубину трагической опустошенности Григория: встретился он с Аксиньей, с новой силой вспыхнула их любовь, но в данный момент и она не в силах заполнить холодную пустоту в душе Мелехова. Повторяется ранее звучавший мотив поисков счастья на этой изобильной земле. Весь мир кажется Аксинье ликующим и ярким: «Аксинья с живым любопытством осматривала заснеженную, сугробистую степь, натертую до глянца дорогу, далекие, тонущие во мгле горизонты; улыбаясь тому, что так неожиданно и странно сбылась давно пленившая ее мечта - уехать с Григорием куда-нибудь подальше от Татарского…» [4, c. 536].

Но и тут судьба поворачивается по-своему. Аксинья в дороге заболевает тифом. Чтобы спасти жизнь Аксинье приходиться оставить ее в деревне у чужих людей. Вместе с Прохором Григорий отправляется на Кубань. Война близится к завершению. Все чаще Григорий вспоминает в разлуке Аксинью. Сутра он садился в сани, ехал по заснеженной степи, к вечеру, приискав где-нибудь место для ночлега, ложился спать. И так изо дня в день.

Но болезнь не обходит стороной и Григория. Он живет как во сне: часто теряет сознание, ему тяжело разговаривать. Он с трудом поднимает свою помутневшую голову, чтобы посмотреть на небо. К счастью, через некоторое время Григорий пошел на поправку. Выздоравливает и Аксинья, возвращаясь из незнакомого поселка в родные Вешки. В ожидании возвращения Григория дни тянутся долго и томительно. В душе рождается надежда, что после долгих и томительных разлук, Григорий и Аксинья будут вместе.

За долго до рассвета прискакал в хутор Татарский Григорий, привязал лошадей к знакомому с детства сухому караичу, пошел в станицу. И вот, наконец, Дон, старый мелеховский курень, темные купы яблонь, окно Аксиньи, ее руки. Аксинья опускается перед ним на колени, прижимаясь лицом к мокрой шинели, сотрясаясь от рыданий. Любовь Аксиньи самозабвенна. В ощущении призрачности сбывшегося счастья-сна, она с радостью откликается на зов Григория бежать с ним. Григорий зовет ее на юг, на Кубань, почти повторяя когда-то сказанные ею слова: «На Кубань или дальше. Проживем, прокормимся как-нибудь, а? никакой работы не погнушаюсь. Моими руками работать надо, а не воевать…» [4, c. 544].

Последний раз, не ведая того, Аксинья и Григорий спускаются к Дону. Последний раз принимает возлюбленных Дон, степь. Случайная пуля обрывает это свидание-бегство в поисках своей доли. Раненная Аксинья, истекая кровью, умирает на руках Григория, так и не встретив нового рассвета, во мраке ночи.

История Григория Мелехова и Аксиньи - это история трагической любви, история выгоревшей, испепеленной жизни. Любовь их - такая великая в своей страсти и взаимном стремлении, такая величественная в самой жгучей потребности любить, такая желанная в своей запретности - не приносит героям счастья, попросту не успевает реализоваться в полной мере.

Так завершается долгая пляска смерти. Начатая убийством на войне австрийского солдата, она кончается гибелью самого дорогого Григорию человека. Такова логика войны: взмаху шашки, за который так казнил себя Григорий, назначено отозваться нелепой пулей, доставшейся Аксинье.

Солнечным утром в глубоком яру хоронит Григорий свою Аксинью. Безмерно горе, обрушившееся на Григория. После смерти Натальи Григорий метался, страдал. Перед нами был все же живой человек, но раненый, мучимый болью. Смерть Аксиньи была так страшна, что в Григории, словно все обмирает. Теперь ему незачем и некуда торопиться. Все свои духовные искания, все свои надежды, всю свою жизнь хоронит Григорий. Он и себя хоронит заживо: Григорий прощается с мертвой Аксиньей, «твердо веря в то, что расстаются они ненадолго». Теперь и жить ему незачем.

Любовь к Аксинье составляла весь смысл существования Григория, являлась главной движущей силой всей жизни его. Трагизм заключается в том, что искра страсти, пробежавшая между Григорием и Аксиньей в самом начале романа, изначально была обречена полыхнуть ярким светом и погаснуть от грубого вторжения исторических катаклизмов. Богатый мир героев, мир ярких чувств и первозданных эмоций, не способен втиснуться в жесткие схемы классовой борьбы, смысл которой даже не до конца ясен персонажам шолоховского романа. Григорий и Аксинья, созданные для счастья, как и миллионы других людей, потеряли свою хозяйскую роль в сюжете и в жизни, попали в жестокое подчинение силам, им не подвластным, остались наедине с собственной судьбой и оказались отчаянно бессильны что-либо изменить.