Власть и интеллигенция. Стенограмма совещания по вопросам истории СССР в ЦК вкп(б) в 1944 году 1 page

Автор:

Заседание 10 июня 1944 года ¹

Щербаков (председательствующий). Продолжим наше совещание. Слово имеет т. Пичета.

Пичета. Мне хотелось бы поставить здесь несколько вопросов, которые меня волнуют и которые я хотел бы так или иначе разрешить. Первый вопрос - о славянофилах и западниках. С легкой руки А. Н. Пыпина ² славянофилы были названы реакционерами с разными оговорками, а западники - прогрессистами. Эта точка зрения до сего времени была вполне понятной, и она у нас все время поддерживалась нашей историографией вплоть до нынешнего времени. Между тем мне кажется, что подобного рода точка зрения совершенно неправильная и лица, так говорящие о славянофилах и западниках, фактически не понимают сущности ни славянофильства, ни западничества. Нужно иметь в виду, что в период разложения крепостного хозяйства происходит формирование русской нации, что забывают наши исследователи, и на этой почве развивается известное чувство народного самосознания, что также не замечается нашими историками. Во- вторых, достаточно внимательно прочитать сочинения славянофилов, чтобы убедиться в том, что высказывания Гегеля о славянских народах, будто "славяне есть нечто среднее между европейцами и азиатами, люди, лишенные энергии и всякого творчества; если бы XIX век был веком славянства, это было бы ужасно", вызвали возмущение среди славянофилов. Это - факт, которого отрицать нельзя, но о котором почему-то наши исследователи умалчивают. Мало того, если даже сравнивать славянофилов и западников в других отношениях, хотя бы даже в области исторической теории, то, конечно, славянофилы, несомненно, стояли на более здоровой и правильной точке зрения, чем западники, ибо у славянофилов субъектом истории был народ, а у западников народ не был субъектом истории. Конечно, у славянофилов есть реакционные элементы, как есть реакционные элементы и у западников. Это закрывать не нужно, но огульно называть всех славянофилов реакционерами будет неисторично и ненаучно, не отвечает нашему пониманию современной действительности.

Вернусь к западникам. Западники, этого никто не отрицает, типичные гегельянцы. К сожалению, из этого не делается вывода. Как себе представляют западники исторический процесс? До XVI в. - потемки, пустота, наконец, появляется Петр, его касается западноевропейская культура - абсолютный гегельянский дух, и Россия преображается. Разве это не гегельянская точка зрения, разве в этом сущность исторического процесса?

Продолжение. См. Вопросы истории, 1966, NN 2 - 3.

стр. 65

Разве это не есть полное отрицание известного чувства национального самосознания? Мне кажется, подобная точка зрения будет неправильной и нельзя весь вопрос о славянофилах и западниках рассматривать по трафарету - как реакционеров и прогрессистов. Это будет неправильным. Этот вопрос надо пересмотреть.

Теперь второй вопрос - о Киевском государстве. Киевское государство - государство славянское. Это точно отмечено в наших учебниках по истории СССР, а когда речь идет о многонациональном государстве, то как только русское государство как составная часть многонационального государства исчезает, Россия перестает быть славянской. Россия не существует, хотя существует многомиллионный русский народ. Мало того, мы, историки, игнорируем широко развитые культурные связи России с южными славянами. Говоря о XVIII и XIV вв., мы много говорим о влиянии западноевропейской культуры на Россию. Это трафарет, который все повторяют, но о том, что русское государство, русская культура имели огромное влияние на культуру славян, в частности, на сербов и болгар, что болгары и сербы в 60-х годах были верными учениками Чернышевского, Добролюбова, Писарева, - об этом у нас обыкновенно в наших учебниках умалчивают или потому, что люди этого не замечают, или потому, что не хотят говорить. О том, что царизм проводил определенную субъективную восточную политику захвата, - это всем хорошо известно, но что объективно эта восточная политика содействовала развитию национальной культуры и политическому возрождению славянских народов, - об этом в учебнике истории не встретите ни слова.

Мы говорим о Бухарестском мире 1812 г., но о том, как Кутузов защищал интересы южных славян, в частности, сербов, - об этом в учебнике ни слова, как и о том, что сербы получили автономию и возродились благодаря России, - ни слова. Дальше, мы говорим о русско-турецкой войне (1828 - 1829 гг.), но умалчиваем о том, что мир, заключенный в 1829 г., заставил турок подтвердить автономию Сербии, о том, что Россия стояла на позиции охраны этой автономии и сербы после 1829 г. действительно встали на путь автономии, - мы об этом в наших учебниках молчим. Равным образом молчим и о том объективном значении, которое имеет русско-турецкая война 1877 - 1878 гг. для истории не только Болгарии, но и Сербии. Сейчас, когда славянский вопрос в жизни России и русского народа имеет громадное значение, мне кажется, об этом пора говорить более объективно и не замалчивать то, что раньше замалчивали.

Третий вопрос, которого я хотел коснуться, - это вопрос о славянах. Мы в последнее время стали интересоваться славянами и кое-что в этой области делаем: Но вот мы мало знакомы с тем, что по этому поводу говорили немецкие историки. Вот очень яркая характеристика оценки всех тех мнений немецких историков, которые говорили о славянах. Возьму немецкого историка Лео ³ - 1837 г., "История Германской империи". Что там говорится о славянах? Это разбойники, жулики, специальность их - только убивать женщин и детей. Даже когда славяне занимались торговлей и были мореходцами, то их больше интересовали убийства и грабежи, чем занятие торговлей. Я не буду перечислять ни работ Менсуаля, ни Дауэля, ни других работ, но интересно, что после 1867 г. в нашей русской царистской литературе вплоть до Отечественной войны не было сказано об этом ни слова. Пора на это обратить особое внимание. Вместе с тем у нас появляются крайне странные суждения, которые не могут не волновать всякого советского гражданина вот по какому вопросу. Вышла работа А. И. Яковлева "Холопы и холопство в Московском государстве в XVII веке". В 1937 г. в Институте истории Академии наук СССР А. И. Яковлев прочел доклад, в котором он передал содержание своей работы. Тогда его доклад вызвал много возражений в Институте истории Академии наук СССР. В частности я принимал горячее участие в обсуждении этого вопроса и должен констатировать, к своему величайшему сожалению, что то, что написано им в этих главах, - это то, что было прочтено в 1937 году. Те критические замечания, которые были сделаны, им не были приняты во внимание.

стр. 66

Между тем я должен сказать, что то, что было написано Яковлевым в этих главах, является величайшим оскорблением русского народа и славянства, и пройти мимо этих двух вопросов я не могу.

Прежде всего меня удивляет филология А. И. Яковлева. Я плохой филолог и входить в эти рассуждения не буду. Но когда т. Яковлев, стараясь оправдать свою неудачную филологию, ссылается на покойных и ныне живущих академиков, приводя их имена, и старается их авторитетом поддержать свою неудачную филологию, это производит крайне грустное впечатление. В чем же тут дело? Дело в том, что А. И. Яковлев, беря греческое слово, которое встречается у Маврикия, ⁴ - "склявы", что означает "славяне", старается доказать, что славяне поступали на западноевропейские и восточные рынки в качестве рабов. Благодаря этому слово "склявы" появляется в некоторых языках - романском и других, созвучное со словом "склявой", что означает "раб". В глазах всей Западной Европы и Востока славяне были рабы. Это - первый замечательный вывод, к которому приходит член-корреспондент Академии наук Яковлев. Продолжая дальше свою филологию путем очень неудачных комбинаций, совершенно натянутых, А. И. Яковлев пытается доказать, что слово "склявы" при известной перестановке получает значение "холоп", "хлап", отсюда русское "холоп". Отсюда славяне - рабы, хотя такую точку зрения, что "славяне" происходит от слова раб, никто никогда в историографии не поддерживал, кроме замечаний в словаре Шмидта, сделанных в 70-х годах XIX в. ⁵, да и то Шмидт не пытается так категорически высказать свое суждение, как это делает советский ученый Яковлев.

Мало того, А. И. Яковлев старался доказать, что Киевское государство - это страна рабов, что эти рабы разбегаются в разные стороны: на Север, Запад, Восток и т. д., и получается колонизация русской равнины рабами. Это сногсшибательное открытие, которое до сих пор еще никто из наших историков не делал. Для того, чтобы доказать свою точку зрения, А. И. Яковлев прибегает опять-таки к филологии, но филологии довольно странного характера. Он хочет доказать, что целый ряд географических названий связан со словом "раб". Я не буду здесь входить во все рассуждения т. Яковлева, но я только приведу два примера. В западной части Белоруссии есть город Браславль, город, о котором у нас имеются точные сведения начиная с XIV столетия. Яковлев считает, что слово "Браславль" происходит от польско-румынского слова "бранка", что значит "плен". Как может слово "бранка" в XIV в. попасть на белорусскую почву, когда там не было поляков? А если бы А. И. Яковлев обратился к Любавскому ⁶, то он узнал бы, что раньше Браславль назывался Брачиславом. Значит, он относится к периоду князя Брачислава. Вот одна поэтическая фантазия. Коснусь другой поэтической фантазии. Есть местечко Голтва в Полтавской области. А. И. Яковлев производит слово "голтва" от слова "голытьба", хотя это слово появилось в XVI в., а местечко Голтва от названия реки появляется довольно рано в наших русских летописях. Это не научное доказательство, а какая-то своеобразная филологическая фантазия. Я не буду затруднять ваше внимание, потому что все страницы филологических исследований А. И. Яковлева относительно того, что рабы разбегались и т. д., - все это не выдерживает никакой критики. Но я думаю, что советский историк мимо этих вопросов пройти не может и не должен, ибо если работа А. И. Яковлева в этой своей части попадет за границу, попадет в руки наших врагов, то, я бы сказал, наши враги найдут в книге А. И. Яковлева целый ряд аргументов для оправдания своих взглядов на славянство. Они скажут: поймите, зачем вы возражаете на наши взгляды о славянах, когда ваши советские историки называют славян рабами? С этой точки зрения работа А. И. Яковлева является вредной, а научно - неграмотной.

Вопрос польский. Какие тут вопросы должны быть предметом нашего внимания. Когда мы изучаем Польшу в XIX в. - Царство польское, восстание 1830 г., восстание 1863 г., - мы должны обратить особое внимание на то, что поляки требовали границ 1772 г., то есть требовали Литву,

стр. 67

Белоруссию и Украину. Это первое. Второе. Тут, между прочим, высказывалось мнение, что между шляхецкой революционной демократией и аристократией польской в эмиграции была существенная разница в политических взглядах и настроениях. Согласен. Но только в одном не согласен: и польская аристократия во главе с Чарторыйским и польская демократия во главе с Лелевелем стояли на одной точке зрения - требовали границ 1772 года ⁷. Тут - единство точки зрения аристократов и демократов, о которой у нас умалчивается. Я думаю, что это не мешает подчеркнуть. Наконец, одно небольшое замечание. Известно, что об отношении Герцена к польскому восстанию 1863 г. известно тонкое замечание В. И. Ленина: "Герцен спас честь русской демократии" ⁸. У нас почему-то, говоря о Герцене как стороннике независимости Польши, не упоминается о тех переговорах, которые были между Герценом и революционным польским жондом ⁹, о тех требованиях, которые Герцен ставил польскому жонду, как, например, предоставление белорусам, украинцам, литовцам права на национальное самоопределение, что это и было основной причиной разногласий между Герценом и польскими революционерами. Кроме того, в издании "Литературное наследство" ¹⁰, вышедшем в 1941 г., опубликовано новое письмо Герцена к Огареву. Там отмечено, что если поляки не желают поддерживать нашу программу в отношении национального вопроса, то мы мешать полякам не будем, но и воздержимся от их поддержки.

Вот чисто национальная точка зрения, которую проводил Герцен в польском вопросе, ее нужно подчеркивать, а мы стараемся об этом умалчивать. Почему это нужно сделать? А вот почему. В 1923 г. в Польше вышла работа Я. Кухаржевского - это польский черносотенец, который был министром и председателем совета министров. И вот этот профессор Краковского университета выпустил 3-томную книжку под названием "От белого до красного царизма" ¹¹. К сожалению, эта работа, вышедшая в 4-х томах, у нас не имеется. Я знаю только второй том, первого и третьего у меня нет. Второй том посвящен Герцену. Посмотрите, как он оценивает Герцена: так как Герцен требовал, чтобы белорусы, украинцы и литовцы имели право на национальное самоопределение, то точка зрения политики Герцена была антипольской, она была вредной с точки зрения польских интересов, и Герцен в глазах Кухаржевского выступает чуть ли не агентом царизма. Учитывая эту точку зрения отдельных польских историков, нам несколько нужно быть разборчивее в своих оценках польского восстания и необходимо подчеркивать отдельные важные моменты, которые наиболее характерны для польского восстания и для взаимоотношений между польскими революционерами и русским революционным движением. Несомненно, что русское революционное движение поддерживало польское восстание, но на условиях разрешения крестьянского вопроса, с одной стороны, а затем предоставления национальностям права на национальное самоопределение.

Далее, русские революционеры "Земли и воли", Герцен и Бакунин предостерегали поляков от преждевременного восстания. Если поляки выступят преждевременно одни, без содействия революционного движения русских, то это вызовет крах восстания. Но польские революционеры сознательно это игнорировали. Это тоже нужно подчеркивать. Словесно они желали иметь поддержку, а в действительности они желали идти дальше без всякой помощи и поддержки со стороны будущей русской революции. Вот эти сложные и интересные вопросы у нас освещаются в учебниках весьма примитивно. Далее, нам пора расстаться с тем трафаретом, который у нас имеется, по выяснению классовой сущности восстания 1863 года. Конечно, когда Драницын ¹² заявляет, что восстание 1863 г. было восстанием буржуазным, - это вздор. Но когда говорят, что восстание 1863 г. было восстанием шляхетским, а это приводится в учебнике "История СССР", это является неправильным, говоря о сущности классовых отношений в Польше. Во-первых, в 1863 г. Польша была в периоде развития капиталистических отношений, а об этом у нас забывают. Во-вторых, в Польше в это время оказалось громадное количество разночинной интел-

стр. 68

лигенции, ремесленников, рабочих. Они принимали деятельное участие в восстании 1863 года. Игнорировать город и разночинную революционную интеллигенцию, ремесленников и нарождавшийся рабочий класс никак не приходится.

Последнее, на что я хотел бы обратить внимание. Мы очень мало знаем о том, что выходит за границей. Но что мы знаем, то никак не отражается в нашей критической литературе. Мы должны бороться с нашими врагами. Вот в Польше вышла книга Кукеля ¹³, в которой говорится о войне 1812 года. Эту работу никто не читал, потому что ее в Москве нет. Эта работа посвящена резкой критике работ русских советских ученых. Я приведу фразу, которой он кончает: "Вот как пала советская наука". Разве мы можем молчать, если появляются такие работы за границей? А между тем мы должны хорошо знать, что выходит за границей в лагере наших врагов. Мы должны вести упорную литературную борьбу с ними.

Наконец, последнее, о чем еще я хотел сказать. У нас сейчас возрождается историческое славяноведение. У нас происходит интересный окончательный процесс дифференциации. Славянская филология резко отделяется от истории, то есть, другими словами, пришло то разделение, которое намечалось в конце XIX в. и что было перепутано, когда учреждали в 1939 г. кафедру славяноведения ¹⁴. Для того, чтобы мы могли выступать перед славянами с известными своими достижениями, а такие достижения имеются, мы должны иметь возможность издавать если не журналы, то во всяком случае отдельные исторические сборники, чтобы западные и южные ученые, западная и южная славянская демократия имела возможность познакомиться с достижениями советских ученых, советских историков. Если мы этого не будем делать, то вся наша большая научная, организационная работа станет неизвестной.

Ефимов. Товарищи, основной вопрос, стоящий перед совещанием, - как ставить некоторые проблемы прошлого для того, чтобы наши исторические традиции были наиболее эффективным оружием в борьбе с врагом, чтобы в то же время не ухватиться за оружие негодное, которое подведет. Для этого нужно указать, какие оценки прошлого являются неправильными. Если совещание дало известный, хотя и несистематизированный, материал о неправильных оценках прошлого, то не так много сделано для того, чтобы на примерах, взятых из истории СССР, показать, как надо правильно ставить сложные вопросы, в решении которых историки испытывают затруднения и где имеются особенно явные колебания и шатания. Указывались ошибки в духе буржуазного национализма, местного национализма, сказано было вскользь, что была тенденция чернить прошлое. Глубоко верно, что тот уклон наиболее опасен, против которого не борются. Из этого и будем исходить.

Перейдем к анализу некоторых систем ошибок на материале конкретных исторических вопросов.

Придется сказать о выступлении т. Аджемяна. Собственно о нем не стоило бы говорить, настолько оно ниже уровня совещания. Здесь происходит совещание историков, между тем т. Аджемян показал, что он, безусловно, не историк, хотя, по моему разумению, нет данных и о том, что он философ. Он сделал "открытие", что советские историки занимались народом, а царей просмотрели, в то время как эти цари как раз и представляют прогрессивные тенденции народной истории. Эта идея, конечно, не новая, развивали ее монархисты разных оттенков, например, Карамзин, Чичерин, Соловьев, Ковалевский ¹⁵. Другая его идея - отказ от марксистской теории классов - тоже не новая, ревизионистская идея. Декларативно критикуя буржуазный национализм и покровщину, т. Аджемян как только переходил к истолкованию истории, тотчас же сползал с классовых позиций, а сползание с классовых позиций - это переползание или же переход на позиции чуждых классов. Остановлюсь лишь на одном примере. Тов. Аджемян стал на сторону Екатерины II, подавившей крестьянское восстание во главе с Пугачевым. Лассальянцы говорили, что крестьянство реакционно. Де Леон ¹⁶ писал об этом. Меньшевики это утверждали. Тов. Аджемян тоже

стр. 69

это полагает. Но ведь если крестьянство без класса гегемона не может победить, то из этого отнюдь не следует, что крестьянские войны реакционны. Как может быть реакционна борьба подлинных народных масс, являющаяся условием развития всякого классового общества, в том числе феодального? Борьба народных масс вела к дальнейшему развитию феодализма, к возникновению абсолютной монархии. Эта борьба заставила дворянскую монархию для своего укрепления разрешать некоторые общенациональные задачи во внешней и внутренней политике. Движение Пугачева вдохновило выступление гораздо более последовательного борца против крепостничества, чем Вольтер, - первого русского республиканца Радищева.

Даже потерпевшая поражение крестьянская война является прогрессивным историческим фактом. Правда, ломая феодальные отношения, она еще не имеет чем заменить их, но в дальнейшем прогрессивное значение крестьянских войн сказывается даже через много лет. В Германии именно в тех районах, где в XVI в. была крестьянская война, оказалось наиболее активным крестьянское движение 1848 года. В Китае именно в тех районах, где происходила великая тайпинская крестьянская война, возникли первые китайские советские районы ¹⁷. Крестьянская война, связанная с именем Пугачева, не ослабила, а усилила Урал. Тов. Аджемяну дали слово, очевидно, в педагогических целях, чтобы показать историкам, куда можно покатиться, став на путь ревизии марксизма. Для самого т. Аджемяна - нетерпимого, самовлюбленного и абсолютно неосведомленного в вопросах истории "изобретателя системы", это - возможность, одуматься, осознать свои заблуждения и, если его сумбур имеет основой путаницу только в теоретических вопросах, то под воздействием партийных указаний и общественного мнения исправить свои ошибки дальнейшей работой, не обязательно, впрочем, в области истории. Химеры т. Аджемяна, в отличие от химер Собора Парижской богоматери, сами по себе никакого интереса не представляют, но они - симптом шатаний в сторону буржуазного национализма.

Веяния этого же порядка в слабой или сильной степени возникали и в других выступлениях на совещании. Дважды совещание столкнулось с теорией "избранного" народа. Тов. Нечкина выступила с правильными политическими лозунгами, но один из ее выводов, это - что русская литература потому избегла апологии некоторых отрицательных образов, например, подобных Растиньяку, что она народная. Следовательно, либо другие литературы не народные, а если и другие народные, то русская литература особенно хорошая, особенно избранная, исключительная, вероятно, потому, что русский народ особенный, избранный. А это - одна из славянофильских идей. Но пережитки славянофильства - это не выход из трудностей, а, как видно, одна из трудностей, которую еще надо преодолеть в сознании историков, тем более, что эта же этническая концепция "избранного народа" содержится в книге "Казахстан". Казахи для вящей славы своей и всего мира бьют соседние с ними народы, в том числе и русских. На с. 225 сказано о русских военных силах, что это - "враги". Если казахи во главе с их героями бьют русских, ойротцев, узбеков, это - благо. Но где критерий этого блага? Получатся, - в том, что казахи - "избранный народ". А если так же будет написана история Узбекистана? Тогда "благом" будет, если узбеки будут бить казахов. Впрочем, на анализе этой проблемы остановимся подробнее в дальнейшем.

Здесь с великим почтением говорилось о западниках - о Кавелине ¹⁸, Чичерине. Верно, это крупные буржуазные историки, особенно Чичерин, но когда говорят о западниках, забывают, что они, превознося все западное, хулили все русское. К сожалению, эта традиция западников не изжита еще и до сих пор. Об этом вскользь упомянул т. Минц. Если один историк чернит Россию, то другой поступает нисколько не лучше, начиная обелять царизм. Если одни историки, впадая в экстремизм, предлагают пересмотреть все оценки прошлого, другие, не более устойчивые в методологии, заявляют, что никаких вопросов ни пересматривать, ни рассматривать не следует.

стр. 70

Вопрос о материально-политическом единстве в прошлом. Вы выступаете перед бойцами, командирами, политработниками, говорите о патриотизме нашей страны в 1812 году. Память о 1812 г. вызывает большой патриотический подъем. Но будет неправильно изображать Россию как страну, в которой в 1812 г. классы куда-то исчезли. Это опасно по своим последствиям. Это поведет к идеализации реакционных лиц и учреждений. Как найти правильное решение, когда внутренняя борьба, борьба крепостных против крепостников притушена как общее правило, на время ослабела? А правильный выход есть. Надо указать на то, что в период уничтожения наполеоновского нашествия цели народа, с одной стороны, и дворян и царя - с другой, были различными. В 1813 г. русские войска продолжали начатое и предрешенное в 1812 г. на полях России освобождение Европы от наполеоновского гнета, а царь и помещики ставили целью восстановить реакционные династии в Европе, стремились к подчинению Европы русским помещиком.

Верно, что в 1812 - 1813 гг. все классы России в основном действовали вместе, в одном направлении и поддерживали государство в разрешении общенациональной задачи уничтожения иноземного нашествия и предотвращения его повторения. Но различие классовых целей можно и нужно показать, чтобы не получилось сползания с классовых позиций. Вспомним манифест Кутузова, тесно связанного с армией, от 1 января 1813 г., где отражены народные чаяния: "Храбрые и победоносные войска, - писал Кутузов, - наконец вы на границах империи... Стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, поднятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят нам бессмертную славу... Но не последуем примеру врагов наших в буйстве и неистовствах, унижающих солдата. Они жгли дома наши, ругались святынею, и вы видели, как десница вышнего праведно отомстила их несчастие. Будем великодушны, положим различие между врагом и мирным жителем. Не порабощения и не суетной славы мы желаем, но мы ищем освободить от бедствия и угнетения даже те самые народы, которые вооружались противу нас". Конечно, не надо трактовать этот документ буквально, но все же мы видим отличие народных чаяний от целей царя и дворян, от политики Александра I, политики реставрации.

Не следует при этом упускать из виду, что если крестьянские движения 1812 г. в ряде мест прекратились вовсе, то в других они продолжались. Кое-где там, где были крестьяне-партизаны, они кое-чего добились от помещиков. 1812 год в силу ряда причин был годом исключительно высокого морально-политического подъема. Вообще же морально-политическое единство в истории прошлого не следует идеализировать. В Америке в XVIII в. в период войны за независимость в некоторые моменты больше чем половина английской армии состояла из американских жителей - сторонников короля и парламента. Во время Французской буржуазной революции XVIII в. и революционной войны 1793 г. 60 департаментов из 83 находились в состоянии мятежа. Для понимания различия морально-политического единства прошлого и настоящего сравним морально-политическое единство гражданской войны в России, Отечественной войны 1918 - 1919 - 1920 гг., и нынешней Великой Отечественной войны.

В октябре 1917 г. произошел разрыв цепи в системе империалистических государств, и из этой системы выбыла Россия, в которой произошла пролетарская революция. В связи с этим внешнее перешло во внутреннее, международная империалистическая война перешла в гражданскую. В то же время империалистическая война имела свое продолжение в виде одной из форм классовой международной войны, интервенции и борьбы против нее. Внешнее давление на страну, а в еще большей мере - внешние удары войны производят двоякое действие на нацию, на государство. В одних случаях они сплачивают даже антагонистические классы для разрешения общенациональных задач. В других - внешние удары на отдельных участках, в отдельных звеньях, а иногда и в целом ослабляют и даже разрушают в связи с военными поражениями национальное единство. Здесь уместно вспомнить

стр. 71

слова поэта: "Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат". В советской России в 1918 - 1920 гг. значительная часть господствующих классов при начале интервенции перешла в ее лагерь и, спасая поместия и капиталы, изменила родине. Имели место колебания середняка. В то же время появилось замечательное морально-политическое единство пролетариата и крестьянской бедноты, а с осени 1919 г. окончательно сложился и прочный союз с середняком. Начало сбываться гениальное предвидение "Манифеста Коммунистической партии" по национальному вопросу о том, что со временем пролетариат конституируется в нацию. Но в 1918 - 1920 гг. принципы социализма, уже провозглашенные, только еще начали претворяться в жизнь, еще не была, например, осуществлена коллективизация сельского хозяйства, не победила еще социалистическая промышленность. Морально-политическое единство народных масс нашей страны, страны победившего социализма, в теперешней Великой Отечественной войне стоит на значительно более высокой ступени, чем в 1918 - 1920 годах. Это огромная прогрессивнейшая историческая сила, но тем преступнее попытки ее срыва.

Выводы: 1. Для того, чтобы не скатываться к изображению России в прошлом, в периоды патриотического подъема, как бесклассовой страны, надо указывать различие целей и народных масс, с одной стороны, и правящих кругов - с другой. Подъем народных масс не исключал вовсе классовой борьбы, например, в период так называемого смутного времени, в 1812 г. и в других случаях. 2. Не следует отождествлять морально-политическое единство до 1917 г. и морально- политическое единство периода гражданской войны 1918 - 1920 годов. Морально-политическое единство СССР в период Великой Отечественной войны является небывалой в истории высшей социалистической формой морально-политического единства. 3. Не следует изображать морально- политическое единство нашей страны абсолютным. Историкам надо помнить указания о наличии пережитков прошлого в экономике, в быту и в сознании людей и проводить мысль о том, что для ускорения победы надо зорко, оперативно и решительно предупреждать любые попытки срыва нашего невиданного в истории морально-политического единства.

Царизм - "международный жандарм". Известно, что Россия играла реакционную роль в Европе, особенно в период от Екатерины II до Парижского мира. Это - один из основных исторических фактов. Реализация ленинской установки о том, что Россия была "жандармом Европы", будет марксистской, если она будет в полном соответствии с фактами. Это - основное требование марксизма. Поэтому именно в целях должной правильной реализации данной установки историки должны показать, что и на том преходящем историческом этапе, когда Россия играла роль "европейского жандарма" и когда ее внешняя политика была реакционной, все же Россия в ряде моментов играла в истории прогрессивную роль. Так, Россия сделала прогрессивное дело, сломав в XVIII в. враждебный ей крымско-польско-шведский барьер, отгораживавший ее от Европы. Провозгласив декларацию о "вооруженном нейтралитете" ¹⁹ в 1780 г., российское правительство в своих интересах поддержало борьбу североамериканских колоний за независимость. Русские войска освободили Европу от наполеоновского ига. При Александре I ведущая роль европейской реакции в большинстве случаев принадлежала не России, а Австрии, Меттерниху. Оставаясь реакционером, Александр I по соображениям международного характера проводил в Финляндии и Царстве Польском конституционную политику, настоял на введении, хотя и ограниченной, конституции во Франции. Меттерних же провел "карлсбадские постановления" ²⁰. Франция и Австрия подавляли как жандармы революции в Испании в 1823 г., в Неаполе в 1820 г. и в Пьемонте в 1821 году. Наполеон III как жандарм Европы задушил Римскую республику в 1849 году.