Как рассказывать об изнасиловании

Раннее детство: согласно Fahlberg, сначала нужно сделать так, чтобы биологический отец ребенка был упомянут в его Книге жизни (о том, как создать Книгу жизни, рассказывается в главе 9). В случае изнасилования, в первое время в Книге жизни достаточно упоминания о том, что информация о биологическом отце отсутствует. Как отмечает Fahlberg, если ребенок не знает своего отца, то в большинстве случаев он не ощущает какой-либо связи с ним до тех пор, пока ему не исполнится 8–10 лет. Именно в этом возрасте у ребенка появляется ощущение генетической связи и желание больше узнать о биологическом отце.

Sue Pelleg, психолог из Огайо, специализирующаяся на работе с усыновленными детьми, говорит, что со временем усыновители могут несколько расширить объяснение. Пример: «Твоя мать не слишком хорошо знала (или совсем не знала) твоего отца. Отношения между ними нельзя назвать счастливыми. Твоя мать попала в ситуацию, в которой ей угрожала опасность, но из этого получилось что-то хорошее – на свет появился ты».

Средний школьный возраст и далее: Severson отмечает, что «как только ваш ребенок спросит или узнает – и только ваша любовь и ваш инстинкт подскажут вам, когда это произойдет – что в его зачатии принимали участие два человека, ему нужно сказать, что его биологическая мать и биологический отец не были влюблены друг в друга и, возможно, даже были не слишком хорошо знакомы, и что они не «занимались любовью», а, скорее, «занимались сексом», хотя мать этого и не хотела.

Два наиболее часто задаваемых вопроса:

1. Должны ли мы говорить ребенку всё, что нам известно об обстоятельствах его зачатия? Severson говорит по этому поводу: «Нет, точно так же как вы не станете объяснять любому другому ребенку, как, собственно, он был зачат».

2. Когда лучше впервые упомянуть слово «изнасилование»? Severson полагает, что усыновители не должны «использовать само слово до тех пор, пока не будут уверены, что ребенок понимает его значение», что обычно происходит к моменту вступления ребенка в поздний латентный период развития.

При этом Severson предупреждает, что в попытке отсрочить момент причинения ребенку боли усыновители могут опоздать: «правильный» момент так и не наступит, и ребенок узнает правду из другого источника. Когда это происходит, ребенок лишается поддержки усыновителей в осознании горькой правды, но что еще хуже, «на карте его миросознания появляется новая реальность. Мать и отец не заслуживают его полного

доверия».