Глава 3. День 3. Полночь. 5 page

(За пять минут до этого) Метрах в десяти от себя АИ услышал громкую речь с кавказским акцентом и слезные уговоры девушки. Звук постепенно удалялся, словно её уводили. Александр Иванович пошел на крик за кавказцами, которые тащили за собой судя по голосу молодую девчонку. Это дикое, животное улюлюканье, это полуплач-полустон совсем еще юной, потерянной в себе девушки вызвали в нем настоящий гнев. Он давно уже ничего не решал в этой жизни, состоя в качестве просто пассажира очередного «титаника». Но сегодня, но сейчас, но здесь пришло время достать свернутую и запылившуюся капитанскую кепку и снова взяться за штурвал. Темнота, проклятая темнота, сотни толчков и матерных слов на выходе. Но он уверенно шел, отбивая тростью шаг за шагом. Ключи от машины были в кармане. Выйдя он услышал отчетливо и непонятную речь, и эти шорохи, и клацанье бляшек ремней за углом в ночи. Он ощущал соль слез этой одинокой маленькой девочки. Быстро открыв заднюю дверь, АИ нащупал пакет и переложил тяжелый предмет из него себе за пазуху. Затем, отбросив трость, он побежал за угол. Он начал кричать во все горло: «Отошли от нее звери! Отошли и все на землю, суки!». Девушка начала вопить через зажавшую её рот ладонь. На ней из одежды уже осталось лишь нижнее белье и полустащенные джинсы. Трое в кожаных куртках направились навстречу старику. АИ остановился. По громкости речи и шагам он оценил расстояние и прикинул, что до них метров пять или шесть. На двадцать градусов повернул корпус вправо.

- Стоять! (АИ)

- Старик, ты че творишь? Мы ведь тебя под ножи пустим, старый ты пес! (кричал, извергая ненависть с акцентом самый здоровый из них). Мы лишь трахнем её и уйдем (он смеялся, в унисон ему разносился хохот остальных). Стоящий слева от говорившего достал пистолет. Тот опустил его руку с ухмылкой, достал нож.

Александр Иванович перекрестился, шевеля сухими губами еле слышно: «Прости, дитя спасаю, прости меня».

- Че ты там говоришь?! Съ*би отсюда, чертила! (говорящий с ножом направился к АИ)

Тут Александр Иванович занес руку за пазуху. Тот остановился, остальные двое замерли в ожидании, хватаясь за травматические пистолеты. АИ смотрел прямо в глаза на расстоянии метра подошедшему к нему кавказцу. Тот увидел в тусклом свете от проезжавшей мимо машины белые мертвые зрачки.

- Ты че задумал, слепой?!

АИ вытащил обратно руку из-за пазухи, сложив указательный и средний пальцы в виде ствола пистолета, подняв большой, словно курок на взводе. Насильники хохотали, убирая обратно пистолеты. Стоящий напротив опустил руку с клинком. АИ начал медленно водить рукой, направляя на звук точно в грудь каждому, каждый раз опуская большой палец и взводя его снова на каждой из целей. Затем он снова медленно опустил руку, просунув во внутренний карман кашемирового пальто. Сверкнуло металлом. Металлом восьмого калибра на глушителе АИ за десять секунд очистил несколько квадратных метров земли от нечистот. Первый выстрел в глаз. Пуля прошла навылет. Рухнуло тело. Александр Иванович перевел ствол и раздался второй. В грудь. Второе тело опустилось по кирпичной кладке стены. Третий выстрел в убегающего прошил ему затылок. Кровь медленно вытекала из-под головы в траве. Тот, который держал девушку, поднял руки и стал просить не убивать его: «Отец, у меня дети, семья, прости меня…Я…Я…Все сделаю… Аллах видит, виноват, никогда больше не буду так!»

- Ты своего бога в это не впутывай. Здесь только ты, я и пистолет. Не сын ты мне, и я тебе, мразь, не отец (АИ)

АИ разрядил остаток обоймы, пробив грудь, челюсть и область паха. Остались лишь он и спасенная им незнакомка. В голове Александра Ивановича проносились мысли. Почему-то всплыли мотивы старой-доброй «JOHNNY CASH – Can't Help But Wonder Where I'm bound». Из клуба по-прежнему доносились басы колонок. Свет одних фар сменялся на другие. Одни голоса накладывались на другие. Чей-то смех, чей-то выдох после затяжки, кто-то нервно ругался с девушкой-оператором такси по телефону. Небо не шевелилось. Ветер обнимал плечи незнакомцев, гуляющих где-то по городу. И жизнь шла так же размеренно и так же в непонятной суете. Так же? Нет. Не так же. Один человек взял в ладони судьбы пяти. Четверым досталась смерть. Их тела с каждой секундой отдавали земле тепло капля за каплей. Кровь, как и все прошедшие века, снова питала её, а по весне из неё пробьются навстречу солнцу прекрасные цветы. Еще с войны старик усвоил, что в конце всегда остаются лишь тело и душа. Плоть станет прахом, кровь заберет земля. А душа?! Душа достанется богу. И пусть он судит, что с ней делать. Тела четырех – та цена, которую заплатил он за спасение тела и души одной. Он даже не знал, кто она и как выглядит. Ему и не нужно было. После встречи с Шефом он понял, что бог – он уже внутри каждого из нас, как и дьявол. Главное – знать, кто из них в следующий раз поднимет или опустит твою руку. Сегодня он точно знал, кто поднял эту крепкую жилистую руку и кто направлял слепца. Девушка, еще так же полураздетая, тряслась и рыдала. Хотя всё закончилось, но страх никогда не оставляет нас быстро. Даже уходя, он оставляет тень. Мой старик не мог просто уйти. Он снял пальто.

- Оденься и иди в машину, линкольн напротив входа. Вот ключи, нажмешь кнопку посередине. Жди там меня. (АИ)

Девушка спешно, вся в слезах, шокированная трясущимися руками одела джинсы, майку. АИ протянул пальто.

- В салоне бутылка коньяка на заднем сидении, конфеты в бардачке есть, выпей – это нужно. Конфеты вкусные. Особенно с коньяком. (на лице девушки невольно скользнула улыбка) Я скоро буду, ничего не бойся. Как тебя зовут? (АИ)

- Вика. (Вика)

АИ поднял трость и побрел обратно в клуб.

- Как Ваше имя? (Вика надрывно крикнула ему вслед. Голос еще не слушался её.)

- (АИ впервые задумался. Такой постаревший, но он ведь не был стариком.) Александр Ива… Саша я в общем.

- (на лице Вики промелькнула вторая едва видная улыбка) Спасибо Вам… Саша…

Через пять минут навстречу машине уже направлялись силуэты. Микки держал Кристи за руку, шепча ей что-то на ухо. Лицо у него было очень серьезным. Ди шел, периодически оглядываясь на перешептывающуюся охрану. Фернандо вел за собой стройную брюнетку. Ему объяснили, что произошло, и он решил не подвергать незнакомку риску и взял с собой. Как они и ожидали, пятеро охранников вышли вслед за ними из клуба. Затем вышло еще несколько человек, предположительно дагестанцы или ингуши. Микки посадил Кристи на переднее сидение и застегнул ремень. Он приложил палец к её губам, таким образом сказав ей, чтобы она не вмешивалась и сидела тихо. Ди сразу открыл багажник. Там были два «калашникова». Он вставил рожок, взял автомат и спрятал за спину в ожидании. АИ сел в машину вместе с Фернандо и его незнакомкой. Там уже была Вика. АИ решил ничего не говорить и просто прижал Вику к себе, закрыв обзор через стекло машины. Микки повернулся лицом к охране. Это знакомое и такое пугающее безрассудство в его улыбке. Словно тьма прошлого поднималась из глубины. Казалось, бог и дьявол боролись за право управлять им в эти секунды. Но за рулем был он сам. Падший ангел. Тот, кто вел в бои лучших из преторианцев. Тот, кто резал наживую тупым и ржавым куском трубы свои белоснежные крылья. Тот, любил лишь одну, потерял её, но нашел снова. Тот, кто не дорожил ни жизнью, ни бессмертием. Тот, кто вчера обрел семью и сегодня за неё идет в бой.

- Стоять! Вы никуда не уедете. Все вышли из машины. Нам нужен старик. (старший охраны)

- Да что ты говоришь, х*й лысый! Даю вам 5 секунд, чтобы вернулись обратно в свою забегаловку и успокоили своих кавказских друзей, которым позволяете творить здесь беспредел. (Микки)

Микки был явно навеселе. Двое спортсменов, стоявшие по обе руки от центрового, переглянулись в небольшом нервозе. Они достали кастеты. Микки ощущал, как страх ползет по их венам. Центровой же поднял руку и готов был уже дать отмашку своим псам. В его глазах Микки увидел знакомую тьму.

- Один. (Микки одновременно с отсчетом переводил глаза от одного бойца к другому, будто пересчитывал их) Два. Три. Четыре. (Ухмылка скользнула по его лицу) Пять. Вы никуда не уйдете отсюда сегодня! Поставь мою любимую, малыш. (Микки повернул голову в сторону Кристины)

- Пошли! (старший охраны)

Открылось стекло передней пассажирской двери, из машины на полной громкости раздался «Обнаженный кайф» Каспийского груза. Мик резким движением с отрывом всех пуговиц сдернул с себя рубаху и направился навстречу бойцам. На ходу ударами с обоих рук положил старшего охраны, сломав тому восемь ребер.

Микки блокировал удар ногой, пробил прямым ударом в грудь второму, левой рассек ему висок. Кастет соскользнул с его ослабевших пальцев. Третий оказался судя по всему «кмс» по боксу. Он провел серию ударов кулаками в кастетах, пытаясь пробить блок Микки. Но это было невозможно. Микки, виртуозно перенося руку вдоль по корпусу от шеи к низу живота, через боль от металла, дождавшись паузы в долю секунды, сделал захват обеими руками и отработал серию ударов коленями по корпусу. Тело просто опустилось сначала на колени, а затем во весь рост на асфальт. Четвертый, нерешительно работая руками, начал наносить удары ногами. Пятый пытался блокировать Мика сзади. Но тот поочередно уходил от ударов, одновременно работая на выходе локтями назад, не давая себя взять в замок. На очередном ударе «кикера», Мик просто захватил его ногу, зажал левой рукой и мгновенным движением достав нож из-за ремня воткнул его правой рукой в ногу нападавшего, прокрутив против часовой стрелки на 180 градусов. Раздался дикий крик. Еще секунда и Мик на развороте корпуса рассек горло пятому. Кровь вырвалась фонтаном из горла с предсмертным хрипом. Облако тепла поднялось вверх.

- Да, родной, это сталь. Теперь прыгать больше не будешь. Едем. (Микки)

Мик направился к машине. Ди, держа в руках «калаш», запрыгнул на ходу в заднюю дверь. Машина скрылась в уходящей из города ночи. Кавказцы ринулись к своим машинам, но дорогу им перекрыл черный «мерседес». Ударил дальний свет. Вышли трое в масках. Через пять секунд на земле были еще восемь тел. Дым из стволов. Раскаленные глушители. Двое сразу сели обратно в машину. Третий вдохнул воздух, посмотрел на звезды. Тучи как раз скрылись, и небо играло блеском небесных светил.

- Hoy la noche maravillosa… Las estrellas se me vueltan loco («Сегодня чудесная ночь. Звезды сводят с ума.) (третий снял маску, закурил и сел в машину).

«Мерседес» без номеров скрылся за поворотом.

Всю дорогу, пока развозили девушек по домам, в салоне была суета и одновременно царили гармония и тепло. Фернандо все бормотал что-то своей незнакомке, целуя её ярко красные губы и попивая текилу из горла. Да-да, бутылка текилы была с ним постоянно, словно часть тела. Не было понятно ни слова из их разговора, да в них и смысла не было. Сама энергия их общения окутывала пространство внутри запахами и звуками Мексики. Голая страсть, гитары испанских мариачи, яркие вспышки огней посреди раскиданных у океана деревень и этот опьяняющий дым мексиканской марихуаны. Просто час вместе. Просто поцелуи. Просто взгляды. Просто два человека дышат друг другом. Просто каждый внутри каждого. Просто эта ночь сделала их собственностью друг друга. АИ был хмур, пока ему под горячее дыхание и сильное плечо не подлезла со стеснением милая головка спасенной им девочки. Саша обнял её, его слезы скатывались по щетине, переходя на щеки Вики. Она нежно проводила, рисуя невидимые глазу рисунки, по коже его грубых пальцев. Он приподнял её лицо навстречу своим дрожащим губам. Она еле ощутимо коснулась их своими губами и начала жадно осыпать поцелуями его загорелую шею, плача. Он крепко прижал её к себе, взяв на колени. Микки положил руку на подлокотник ладонью вверх. А сверху его лапу в шрамах накрыла бархатом нежность ладони Кристи. А Ди смотрел в окно, шепча строки со своих бумажек. Еще секунда, и он открыл окно и выбросил их. Клочки разлетелись по ветру. Строки гуляли по губам поэта неслышной музыкой его души. Ди улыбался, представляя себя с девушками-близнецами, шепча им эти строки, попеременно переводя глаза и губы от одной к другой. В сигаретном дыму по городу мчалась колесница. В колеснице сидели воины. Их души в шрамах грели сердца красивых женщин в учащенном пульсе. В динамиках ритм за ритмом пробивал до дрожи обнаженный кайф. Ночь отступала, снимая с себя вечернее черное платье, тая в объятиях сонного утра. «И нас не пустят в рай…» Кристина призналась Микки, что она и другие, кого они все видели – единственные, кто остались. Была большая война. Остатки сил под предводительством Шефа прибыли сюда, в наше настоящее, земное. И грядущей ночью придет вся армия. Единицы против сотен. Она прощалась. Мик не отпускал её хрупкие плечи. Он не отпускал горячие и влажные губы. Но они на войне. А он как никто другой знал, что такое война и как тяжело хрупкой любви ждать нового дня и следующего рассвета.

Когда мы подъехали к башням, Ками уже успела крепко уснуть. Я взял ее на руки. У входа в башню мы увидели горящую свечу. Под подсвечником была записка со словами: «Вам на самый верх!». Все ступени по пути на крышу были усыпаны лепестками, наверное, всех возможных видов цветов. Мы представили с Сашей суровых преторианцев с винтовками, которые разбрасывали лепестки по ступеням, и мы едва сдерживали смех, чтобы не разбудить нашу спящую красотку. Наконец, мы вышли на крышу и замерли в оцепенении. По всему периметру были расставлены факелы. Центр крыши был усыпан настоящим песком. Четыре тепловые пушки даже смогли нагреть его до нашего прихода. Для Ками уже был приготовлен мягкий пуф с пледами и подушками. Мы уложили малышку. Ну а нас ожидал шикарный мексиканский ужин под открытым небом. Такос, мятная кесадилья, фахитос, энчиладас, шикарный тамале со сладкой начинкой из фруктов. Все было еще горячим, свежим, ароматным, словно приготовлено за минуту до нашего прихода. И мы снова не удержались и представили, как удирали наши суровые преторианцы после всех приготовлений, спускаясь по веревкам с крыши в панике, заслышав наши шаги по лестнице.

(трек «Рем Дигга - Она такая одна») Когда мы закончили трапезу, раздались взрывы салюта где-то за мостом. Он был в нашу честь – мы даже не сомневались. Мы легли на песок. Я держал Сашу за руку. Мы смотрели на небо под теплым пледом, постоянно переводя глаза друг на друга. И тогда мы видели это же небо в наших глазах. В них мы видели все. Большой и уютный дом, наших детишек, добермана по имени Леброн Джеймс, родителей по соседству. Мы слышали голоса наших детей, ощущали запахи цветов в саду, аромат горячего шоколада и новогодней ели на новый год. Миллионы звезд жили и сияли в ее глазах. Это ощущение было прекрасно. Это было нежным безумием. Эти секунды проникали внутрь так медленно и так сладко, что, уверен, ни один наркотик не мог родить больший кайф. Нас не было двое, нас не было по одиночке или даже вместе. Мы были единым миром, обнесенным бетонными стенами. И внутри этого мира играла музыка, были только родные и только настоящие люди, и не было подсчета прожитых лет или истраченных денег, как не было ни брани, ни порока, ни печали. И мы все улыбались там внутри. Наши губы касались едва-едва, мы дышали одним воздухом, одно и то же тепло циркулировало по нашим телам. Едва ощутимые вибрации перерастали в дрожь. Мы сжимали друг друга крепко. Мы хотели быть еще ближе, хотя ближе уже было некуда. Тела горели, чувства сгорали, словно бензин в шестилитровом моторе мустанга. А в ответ в небо уходили выдохи, полукрики и полушепот. Ее пальцы ногтями пронзали кожу моей спины. Мои ладони обезумели от нежности её бедер, её шеи, её лица. Растрепанные волосы, разбросанные по песку наши шикарные наряды, разбитые фужеры… Красное итальянское вино, словно кровь, горячило голову и уже из горла бутылки покрывало алой страстью и лепестки её губ, и её красивую, объятую пламенем грудь, и золотой песок посреди холодного сентября на крыше высотки. Я собирал каплю за каплей по всему её телу, обнимая поцелуями живот, ноги до самых пальцев. И это было уже не просто вино – это была она, проникающая в меня сладкой и ароматной негой. Запахи наших тел слились воедино. В голове рушились небоскребы былой скорби и тоски, и едва видимыми росточками прорывались неземной красоты цветы посреди ледяной пустыни. Мы ждали рассвет, но не желали его наступления. Мы так хотели солнца, и мы так хотели материнской ладони темноты ночи.

- Мне так хорошо с тобой. Так уютно и тепло. Я люблю тебя. (Саша)

- А я тебя, девочка моя… Ты – моя одна, моя единственная, я не смогу без тебя… (я)

- Мы всегда вместе. И когда всё закончится, мы так же будем лежать и смотреть на небо. Я буду смотреть на звезды через отражение в твоих глазах. Я буду целовать твоё лицо и засну на твоей груди. И так будет каждый день и каждую ночь. (Саша)

- Так будет. Я обещаю. Когда закончится всё это, мы уедем. Все вместе. К океану. Будем ждать прибоя, и нас будут ласкать волны Атлантики. И будем вглядываться в даль и находить там в этой бесконечной синей глади кое-что еще. Невидимое глазу, но ощутимое сердцем. (я)

- Что же? (Саша)

- Нас, малыш. Наш новый мир, который ни здесь и не там. Он теперь спрятан ото всех, и видим его лишь мы. Он дальше небес, дальше волн океана, он даже дальше космоса. Но в то же время так рядом и так близко. (я прислонился головой к Сашиной груди и просто слушал в тишине биение её сердца). А потом к биению твоего сердечка прибавится еще одно.

Саша прижалась ко мне. Я гладил её волосы и шептал ей, повторяя, пока она не уснула: «Люблю…».

Когда солнце встало, мы спали. Микки, Ди, Иваныч, Ферни тоже храпели чуть ли не друг на друге в одной комнате. Нас всех ожидала эта чертова война, жестокая, кровавая, необходимая. И следующий восход уже не застанет многих в живых.