Правило стереоскопии

(Ср.: Предмет не характеризуется односторонне, между тем как другие его стороны вообще остаются вне поля зрения.)

Выше уже говорилось о тщетности задачи исчерпать предмет (референт) в ходе какого бы то ни было комму­никативного акта. Сфокусированность же внимания об­щающихся на референте в процессе коммуникации означает лишь способность постоянно держать «рефе­рент в целом» в поле зрения коммуникантов. Между тем на каждом отдельном этапе речевого взаимодействия об­суждаются лишь какие-то отдельные аспекты (стороны) референта. Какие из них делать предметом обсуждения, а какие — нет, зависит от характера коммуникативного акта, а также от потребностей собеседников. Однако,

какие бы из сторон референта ни подлежали обсуждению в данный момент, упускать из виду его прочие стороны есть показатель плохой коммуникативной стратегии.

Безусловно, собеседник с большим коммуникатив­ным опытом в состоянии оценить важность правила стереоскопии: умение постоянно видеть предмет объ­емным, т. е. в единстве разных его сторон, время от вре­мени концентрируя внимание то на одной, то на другой стороне, обеспечивает порядок в том, что мы, вслед за Аристотелем, обсудили как иерархию «иметь» (единст­во признаков в составе одного предмета).

Коммуникативные стратегии, которые отвечают пра­вилу стереоскопии, вовсе не предполагают рассмотрения референта с каких-либо определенных (не важно — су­щественных или несущественных) сторон. Понятно, что пресуппозиции как набор предварительных знаний о ре­ференте обеспечивают коммуникантам всякий раз иной набор признаков референта, подлежащих обсуждению,— в зависимости от того, какие из признаков рефе­рента в данном случае не вошли в набор пресуппозиций.

Признаки эти могут быть как основными (при необ­ходимости совместно понять природу референта), так и факультативными (при необходимости совместно рас­смотреть какие-то частные его свойства). Все, что при­нимается, так сказать, по умолчанию, остается за рамка­ми данного коммуникативного акта, но возможность. При желании или при необходимости воспользоваться и этими сведениями должна оставаться открытой.

Следует вообще соблюдать очень большую осторож­ность в том случае, когда у коммуникантов (или у одного 3 коммуникантов) возникает искушение поставить лишком жесткие рамки референту (модели типа: это дому понятно; это к делу не относится; данный аспект проблемы вообще не подлежит обсуждению и т. п.). При видимости соблюдения максимы релевантности результатом подобных коммуникативных стратегий является, как правило, невозможность продвигаться к коммуникативной цели. Ведь не очевидно, что представ-

ления о пути, к ней ведущем, у коммуникантов непре­менно совпадут. Жесткие рамки, поставленные рефе­ренту (гипертрофия постулата релевантности), обычно свидетельствуют о склонности говорящего к авторитар­ным коммуникативным стратегиям, которые редко име­ют успех.

Возвращаясь к нашему примеру с Форсети, обратим внимание на явный просчет автора статьи до линии пра­вила стереоскопии. Поставленные соответствующему референту жесткие рамки (сосредоточенность лишь на одной, пусть и главной, функции божества — председа­тельстве в народном собрании, в соответствии с этимо­логией имени) привели к тому, что составитель статьи счел необходимым ориентироваться лишь на, так ска­зать, однобокую характеристику, которая, к сожалению, не дает стереоскопического представления о Форсети.

Следование правилу стереоскопии привело бы к тому, что в статью были бы дополнительно включены, как мини­мум, следующие — проясняющие референт — сведения:

• референт есть внук Одина (гораздо шире известного читателю,— проблема пресуппозиций! — чем Бальдр и Нанна; к тому же такая степень родства по отноше­нию к Одину делает Форсети действительно замет­ным богом, т. к. большинство прочих асов — дети Одина);

• референт есть один из 12 основных в скандинавской мифологии богов-асов (глухая отсылка к асам мало что добавляет к образу Форсети в пределах данной словарной статьи);

• референт есть участник всех событий, связанных (асами, но персонально в соответствующих мифологических источниках упоминается редко;

•референт описан в «Младшей Эдде» ( возможной отсылкой).

Стереоскопичность как признак коммуникативной стратегии позволяет оптимально учесть особенности конкретной речевой ситуации. Так, в нашем случае ели

дование правилу стереоскопии позволило бы автору словарной статьи взглянуть на соответствующий комму­никативный акт не как на предназначенный для специа­листов в области скандинавской мифологии (им и так известны приведенные в статье сведения), а как на пред­назначенный для тех, кто не слишком сведущ в данной

области.

Только следуя правилу стереоскопичности, можно

решить, какие именно из сторон референта необходимо

представить в данном, случае, какие — можно опустить.

Правило панорамы

(Ср.: предмет не берется изолированно, вне его свя­зи с другими предметами данной предметной группы, и с предметами, входящими в другие (смежные) предмет­ные группы.)

Правило панорамы есть правило создания ближай­шего контекста. Тот факт, что референт находится в фокусе, отнюдь не означает, что в поле зрения говоря­щего не попадает ничего другого. «Ближайшее окруже­ние» референта (тоже заряженное им, как уже сказано при обсуждении правила фокуса) видно менее отчетливо, но тем не менее присутствует, и обрывать эти естест­венные связи референта с соответствующей референт­ной группой и даже с близлежащими референтными труппами не особенно прагматично.

Другой вопрос, что коммуниканты должны действительно хорошо представлять себе, до какой степени естественны связи, ими актуализируемые. На примере с Форсете мы уже имели возможность убедиться, о связи, естественные для адресанта, отнюдь не так естественны для адресанта, по крайней мере, некоторых из адресатов. Имеется в виду фрагмент словарной статьи, составляющий последнее предложение, т. е. «Соответствует божеству племени фризов, упоминаемому

Алкуином (8 в.)».

Разумеется, в некотором смысле это и есть соблюде­ние правила панорамы: в качестве ближайшей рефе­рентной группы приводится то, что автор статьи дейст­вительно считает подобным основному референту, и у нас ни в коем случае нет оснований сомневаться в том, что так оно и есть. Доверие к адресанту (одному из авто­ров солидного издания) велико, и, если он полагает ана­логию удачной, ему вполне можно поверить.

Другое дело, что у нас нет ни малейшего шанса вос­пользоваться этой аналогией для прояснения вопроса, связанного с Форсети. Божество племени фризов может оказаться сколько угодно хорошим примером, но оце­нить этого «подарка» адресат, к сожалению, не в состоя­нии. Положение мог бы спасти курсив, которым было бы набрано имя этого божества (отсутствующее в текс­те) и который бы отсылал нас к другой словарной статье в составе той же энциклопедии (при том, что божество это, скорее всего, действительно присутствует в ней!),— при таком тактическом ходе претензий к автору было бы гораздо меньше.

И совсем не потому, что у адресата появилась бы возможность проверить, действительно ли хороша эта аналогия, но только и исключительно потому, что в та­ком случае: референт продолжал бы, во-первых, оста­ваться в фокусе (до конца коммуникативного акта) и, во-вторых, предлагаемый панорамный ракурс практи­чески ориентировал бы нас в направлении смежного ре­ферента.

При том ходе, который нам предлагается, панорам­ный ракурс лишь безответственно обозначен, но взгля­нуть на открывающуюся смысловую перспективу нам не дано. Ситуация напоминает поездку в автобусе с не­прозрачным задним стеклом, когда экскурсовод говорит нам: «Если вы обернетесь назад, то увидите на горизон­те одну из самых знаменитых горных вершин мира».

Представление о смежной референтной группе в случае с Форсети, таким образом, было бы действитель­но сформировано, если бы:

фризское божество было названо по имени (при на­личии отсылки к другой статье энциклопедии); или

племя фризов являлось бы отсылкой к статье наподо­бие «мифология племени фризов» ив статье этой со­держалась бы — в соответствующем месте — отсыл­ка назад, например, «см. Форсети»); или

при «Алкуине» давалась бы информация, способная, по крайней мере, ориентировать в том, какое из мно­жества принадлежащих ему произведений — не только философских, но и богословских, а также конкретно-научных (например, учебник математи­ки!) — имеется в виду, чтобы оставалась возмож­ность самостоятельного исследования аналогии. Ука­зания просто на «8 в.» явно недостаточно (может быть, указание такое даже избыточно, т. к. провоци­рует паразитическую ассоциацию, в соответствии с которой «алкуинов» было больше, чем один, только жили они в разное время).

Без осуществления одной из этих акций соблюдение правила панорамы приходится оценить как сугубо фор­мальное.

Многое при выполнении правила панорамы зависит не от того, насколько удачно найден референт в преде­лах той же или смежной референтных групп, а от того, насколько легко можно воспользоваться предложен­ным панорамным ракурсом. Ведь вполне мыслимы ком­муникативные стратегии, когда интересующий нас ре­ферент легче прояснить с помощью далекой аналогии (не-смежной референтной группы) или с помощью во­все даже не-аналогии (ср. известный анекдот: «Арбуз знаешь? Виноград знаешь? Так вот адва совсем на них не похожа!» — тоже, между прочим, в некотором роде информация о референте).

Может возникнуть вопрос о том, в любом ли комму­никативном акте необходимы панорамные ракурсы?

Несмотря на большой соблазн ответить на данный во­прос утвердительно, следует все-таки отметить, что обя­зательной рекомендации на сей счет никто не даст. По существу вопрос этот является вариацией вопроса о том, до какой степени возможно представление референта только через сам референт.

Крайним случаем такого представления является знаменитая тавтология (типа: дети есть дети, война есть война, заграница есть заграница), уже упоминав­шаяся нами как недобрым, так и добрым словом. Строго говоря, ею одной и исчерпывается представление рефе­рента только через сам референт, ибо все прочие случаи предполагают обращение к правилу панорамы.

Любая дефиниция (включая самые сухие, такие, на­пример, как отсылка к соответствующему роду, ср.: во­робей — птица) предполагает большее или меньшее па­норамирование с захватом смежных видов: т. е. воробей/вид (как и грач, журавль, орел <...>/виды) — птица/род, или с проекцией на референт (референты), подобный определяемому, ср.: безработица — та же форма отдыха (т. е. безработица подобна отдыху).

Вот почему соблюдение правила панорамы не столь­ко необходимо, сколько практически неизбежно: во­прос только в том, что именно попадает в поле зрения коммуникантов при осуществлении панорамирования. Решение этого вопроса, как мы уже видели, прагматиче­ски очевидно: в поле зрения попадает (и должно попа­дать) то, чем действительно можно воспользоваться.

Правило унитарности

(Ср.: преимущественного права на «владение пред­метом» в ходе коммуникативного акта не имеет ни од­на из сторон.)

Это правило предполагает разговор о равноправии коммуникантов по отношению к референту в условиях коммуникативного акта. Иными словами, ни социальный

статус коммуникантов, ни их коммуникативный опыт, ни их осведомленность о положении дел в той или иной пред­метной области не являются их «привилегиями». Если я приглашен к обсуждению предмета (пусть даже как пас­сивный слушатель), я уже тем самым обеспечиваю комму­никативному акту возможность состояться, ибо без ме­ня — как второй стороны! — коммуникативный акт все равно не будет иметь места (модель: без нас не начнут).

Поэтому я в той же степени, что и инициатор комму­никативного акта, могу предъявить мои права на «разде­ляемый» со мной референт. И если мой собеседник скло­нен к авторитарным коммуникативным стратегиям, я вовсе не обязан следовать им. В конце концов, от меня за­висит, будет ли соответствующий референт «адаптиро­ван» (усыновлен) мною. Например, меня вполне может не устроить то, в каком виде референт (или часть рефе­рента) передается в мои руки. И тут уже второй стороне придется считаться с моими условиями, если коммуника­тивная цель действительно дорога собеседнику.

Практически это означает, что собеседник, «рабо­тая» референтом, обязан учесть и мои интересы, представляя, референт не так, чтобы это было удобно только ему, но еще и так, чтобы это было удобно мне. Иными словами, референт (как главная забота коммуникантов) требует от участников коммуникативного акта унитар­ности, т. е, единства действий. Как такое единство дей­ствий могло бы выглядеть, скажем, на примере Форсети? А следующим образом — автор энциклопедической статьи обязан предусмотреть, что:

•мне неизвестно понятие тинга, и я предпочел бы краткий комментарий или отсылку к другой словар­ной статье (обязательное условие);

• мне скорее известен Один, чем Бальдр и Нанна, и я предпочел бы генеалогию от Одина {желательное ус­ловие);

• в моем сознании нет необходимых готовых сведе­ний об асах, и я предпочел бы краткую справку о них в пределах данной статьи (желательное условие);

• я не способен увидеть референт за последним пред­ложением и предпочел бы краткий комментарий или отсылку (обязательное условие).

Не удовлетворив, по крайней мере, эти мои требова­ния, автор энциклопедической статьи не может похвас­таться тем, что он учел мое право на владение референ­том в нужном мне виде и объеме, т, е. что он действовал в соответствии с правилом унитарности.

Другой пример. Если я предлагаю вниманию неспе­циализированной аудитории то учебное пособие, ко­торое в данный момент лежит перед Вами, я обязан — в соответствии с правилом унитарности — освободить учебное пособие, по крайней мере, от таких специ­альных терминов, требующих серьезной лингвисти­ческой подготовки или нуждающихся в развернутых (и неостро необходимых для наших целей) коммента­риях, как «иллокуция», «перлокуция», «перформативы» и т. п.

Иными словами, я должен учесть возможности партнеров по коммуникативному акту и, с одной сто­роны, не недооценить их, с другой — не переоценить. Я обязан также позаботиться о том, чтобы любой спе­циальный термин — из вошедших в это учебное посо­бие — получил необходимый комментарий. Только в этом случае я могу рассчитывать на то, что интересую­щий меня референт будет доставлен «потребителю» в сохранности.

К сожалению, в речевой практике более часто, чем хотелось бы, встречаются случаи, когда правило унитар­ности не соблюдается. Как и в случае с нарушением дру­гих правил принципа транспорта референта, несоблю­дение этого правила может привести к тому, что контакт коммуникантов приобретет характер фатического акта, т. е. «как минимум» референт будет потерян в ходе ком­муникации.

Для соблюдения правила унитарности я обязан, скорее, осуществить предварительную работу по оцен-

ке собственных пресуппозиций (решив вопрос, на­сколько они приемлемы и для других), а также предва­рительную работу по оценке собственных представле­ний о фрейме (решив вопрос, насколько они присущи моему собеседнику), чем гадать насчет пресуппозиций и представлений о фрейме, свойственных моему парт­неру. Кроме того, мне, видимо, следует, как всегда, рассмотреть параметры конкретной речевой ситуации, в которую я ввергаю партнера. Скажем, каковы пара­метры речевой ситуации под названием «энциклопе­дическая статья»?

Речевая ситуация — ситуация открытого типа (модель: приглашаются все желающие), т. е. не рассчи­тана на участие исключительно специалистов в той или иной области знаний;

речевая ситуация сильно ограничена во времени, т. е. предполагает компактность «упаковки» сведений;

речевая ситуация фиксирована на факте (т. е. прак­тически исключает мнения, пересказ «своими словами», слухи, догадки и т. п.);

речевая ситуация не относится к разряду самодо­статочных: она предполагает обращение к другим рече­вым ситуациям (т. е. другим словарным статьям);

речевая ситуация исключает метатекст (т. е. оцен­ку коммуникантами данной речевой ситуации через вы­сказывания типа: «как уже говорилось», «подведем итог», «рассмотрим предмет с другой стороны» и т. п., поскольку они иррелевантны).

Учет этих параметров требует от адресанта и учета права адресата «не знать» референт, т. е. конкретно ад­ресант обязан предвосхитить возможные вопросы и недоумения собеседника, а также отчетливо указать ему направления поиска нужной дополнительной ин­формации. Соблюдение же правила унитарности будет состоять в том, чтобы не считать само собой разумею­щимся то, что является само собой разумеющимся для адресанта.

Правило изоморфизма

(Ср.: предметом не оперируют, искажая его внут­реннюю структуру или деформируя его.)

Правило изоморфизма предполагает, что референт и его вербальный эквивалент должны находиться в отно­шениях соответствия друг другу.

Вопрос о том, насколько такое соответствие возмож­но, уже затрагивался нами, так что будем просто исхо­дить из следующего очевидного положения: необходимо создать условия для того, чтобы предмет, представлен­ный посредством слов, давал по возможности адекват­ное представление о реальном предмете.

Если я, сообщая, например, о каком-нибудь театраль­ном представлении, сосредоточу свое внимание исклю­чительно на исполнителях эпизодических ролей, ничего не сказав об исполнителях главных, я фактически иска­жу структуру театрального представления в моем рас­сказе. Безусловно, у меня могут быть на то самые разно­образные причины, и я могу ставить перед собой самые разнообразные цели (например, я намерен таким обра­зом косвенно обозначить мое негативное отношение к исполнителям главных ролей).

Более того, эти причины и цели могут даже сколько угодно оправдывать мой избирательный интерес к ис­полнителям исключительно эпизодических ролей, но ха­рактеристика театрального представления (референта в данном случае) оказывается все равно объективно не­полной. И, если я не найду способа каким-нибудь обра­зом обозначить оставшуюся вне поля зрения часть театрального представления (случай полного игнорирования исполнителей главных ролей), я должен отдавать себе отчет в том, что фактически деформирую целое, отсекая от него пусть даже невысоко оцениваемую мной, но все же присущую ему часть.

Понятно, что деформация может быть и еще более грубой, т. е, приводящей к прямому искажению референ-

та. Так, передавая кому-нибудь информацию, базирую­щуюся на непроверенных слухах и на самом деле, ска­жем, не отвечающую реальному положению вещей, я не только вступаю в конфликт с постулатом истинности (см. гл. 3, § 2), но и совершаю «преступление» в адрес ре­ферента, не гарантируя его неискажения. Разумеется, «поправки на точность» сведений следует делать всегда, но нужно помнить и о том, что грубые искажения рефе­рента (даже если на момент взаимодействия они не при­водят к провалу коммуникативной стратегии) задним числом способны аннулировать результат, достигнутый в ходе коммуникативного акта.

К счастью, пример с Форсети с которым мы работа­ем на протяжении анализа всех правил транспорта ре­ферента, не дает оснований упрекнуть автора соответст­вующей словарной статьи в сильном искажении референта, однако некий элемент деформации отметить

все же можно.

Приведенная в энциклопедии формулировка («... в скандинавской мифологии бог из асов, разрешающий споры (председатель тинга)») способна, в частности, привести к не вполне точной ориентации адресата по поводу референта, якобы исключительно «заседающе­го» в тинге (вместе с другими судьями?) и осуществляю­щего суд (не очень понятно над кем).

Причем деформация про­исходит в следующих направлениях:

• отсутствуют принципиально важные сведения об ос­новных функциях Форсети (бог ветра и рыбной ловли);

•искажены сведения о других основных функциях («бог, разрешающий споры (председатель тинга)», с одной стороны, и «бог закона и права» — с другой,— это все-таки довольно разные «степени ответствен­ности»!);

• не приведены сведения о «направлении деятельнос­ти» («разрешающий споры» и «ежедневно вершащий суд над богами и людьми» суть почти противоречия!);

• не приведены сведения о резиденции Глитнир (вследствие чего Форсети воспринимается как эта­кий мудрец, сидящий на камне, ибо члены тингов первоначально действительно вершили суд, сидя в кругу на камнях);

• не точны сведения о значении имени («председа­тель» и «Праведный судья» далеко не одно и то же!).

Как видим, правило изоморфизма соблюдается лишь, мягко говоря, частично, следствием чего являет­ся только условное соответствие референта своему энциклопедическому репрезентанту. Коммуникативный акт, разумеется, не разрушается, но адресат «несколь­ко» дезинформирован: вместо могучего бога первого плана ему предложено чуть ли не второстепенное бо­жество.

При этом понятно, что несоблюдение правила изо­морфизма в данном случае не является (и отнюдь не все­гда бывает!) следствием предосудительной коммуника­тивной стратегии: упрекать автора энциклопедической статьи в намеренном сокрытии от нас «подлинной приро­ды» Форсети, разумеется, было бы вполне беспочвенно.

Однако достойные коммуникативные цели, к сожа­лению, не всегда гарантируют изоморфизм референта его вербальному эквиваленту. Многое зависит и от того, удачно ли применительно к данной речевой ситуации избрана коммуникативная стратегия, Например, внима­ние автора анализируемой статьи к такому параметру соответствующей речевой ситуации, как фиксирован-ность на факте (см. выше), могло бы осуществиться в том, что автор счел бы необходимым просто закавычен-но процитировать в переводе на русский язык те же са­мые фрагменты из общедоступных источников, приве­денные выше. От такой «привязки» к источникам референт выиграл бы дважды: во-первых, было бы реа­лизовано правило изоморфизма, во-вторых, в статье по­явился бы признак документальности, которой в данном случае ощутимо (ср.: «Алкуин (8 в.)») не хватает.