Экзальтация в Овне

Глава, в которой обвиняемый пускается в философствования; мистер Мади одерживает верх; Лодербек произносит речь, а Карверов уличают во лжи.

Дневная сессия суда началась ровно в час.

– Мистер Стейнз, – произнес судья после того, как юноша принес присягу. – Против вас выдвинуты три обвинения: во-первых, фальсификация ежеквартального отчета за январь тысяча восемьсот шестьдесят шестого года. Вы признаете себя виновным?

– Признаю, сэр.

– Во-вторых, присвоение золота, на законном основании депонированного вашим наемным рабочим мистером Джоном Лун Цю как прибыль с золотого рудника «Аврора» и с тех пор обнаруженного в жилище, принадлежавшем покойному мистеру Кросби Уэллсу из долины Арахуры. Вы признаете себя виновным?

– Признаю, сэр.

– И наконец, невыполнение обязанностей по отношению к участкам и рудникам, требующим ежедневного поддержания и обеспечения, в период вашего отсутствия, продлившегося свыше восьми недель. Вы признаете себя виновным?

– Признаю, сэр.

– Виновен по всем статьям, – подвел итог судья, откидываясь назад. – Хорошо же. Вы можете ненадолго присесть, мистер Стейнз. В качестве защитника обвиняемого снова выступит мистер Уолтер Мади, и мистер Лоренс Брохэм – в качестве адвоката истца, при содействии мистера Роджера Хэррингтона и мистера Джона Другана, представителя магистратского суда. Мистер Брохэм, вам слово.

Как и прежде, речь Брохэма преследовала целью дискредитировать подсудимого и, как и прежде, затянулась до бесконечности. Он перечислил постатейно все неприятности и беды, порожденные отсутствием Стейнза, в частности представив вдову Уэллса трагической фигурой, напрасно обнадеженной обещанием нежданного наследства, которое она ошибочно (хотя и резонно) полагала частью имущества своего покойного супруга. Он порассуждал о том, как развращает душу богатство, и назвал подлог и хищение «преступлениями, совершаемыми хладнокровно и расчетливо». Речь Мади, когда настала его очередь, сводилась к тому, что Стейнз сознает, сколько беспокойства причинил своим продолжительным отсутствием, и готов оплатить все убытки и долги, возникшие по его вине.

– Мистер Брохэм, – произнес судья Кемп, когда тот закончил, – свидетель – ваш.

Брохэм поднялся.

– Мистер Стейнз! – Адвокат картинно взмахнул листком бумаги, словно потрясая ордером на арест, и заявил: – Вот тут у меня документ, предоставленный фирмой «Нильссен и К°, комиссионная торговля», с описью имущества покойного мистера Кросби Уэллса. Имущество, согласно отчету мистера Нильссена, включает в себя большое количество самородного золота, с тех пор оцененного банком в четыре тысячи девяносто шесть фунтов. Что вы можете мне сказать об этом кладе?

– Золото было добыто на участке под названием «Аврора», – без колебаний ответил Стейнз, – который, вплоть до недавнего времени, принадлежал мне. Его намыл мой наемный рабочий мистер Цю в середине прошлого года. Мистер Цю переплавил металл в бруски по своему обыкновению, а затем передал их мне как законный доход с участка. Получив золотой клад, я не депонировал его в банк как выручку с «Авроры», вопреки закону. Вместо того я зашил золото в мешок, отвез в долину Арахуры и закопал в землю.

Юноша рассказывал спокойно, безо всякого самодовольства.

– А почему именно в долине Арахуры? – уточнил Брохэм.

– Потому что на земле маори разведывать месторождения золота нельзя, а долина Арахуры по большей части принадлежит маори, – объяснил Стейнз. – Я подумал, там мой клад в безопасности, по крайней мере до тех пор, пока я не приду и не откопаю его снова.

– Что вы намеревались сделать с золотым кладом?

– Я собирался поделить его пополам, – объяснил Стейнз, – и половину оставить себе. А вторую половину я хотел подарить мисс Уэдерелл.

– Зачем?

Юноша озадаченно нахмурился:

– Боюсь, мне непонятен ваш вопрос, сэр.

– Чего вы рассчитывали добиться, мистер Стейнз, подарив мисс Уэдерелл эту сумму денег?

– Ровным счетом ничего, – отвечал юноша.

– Вы ровным счетом ничего не добивались?

– Вот именно, – подтвердил Стейнз, слегка оживляясь. – Иначе это не было бы подарком, верно?

– Это золото, – проговорил Брохэм громче, заглушая раздавшиеся тут и там взрывы смеха, – позже было обнаружено в хижине, принадлежавшей покойному Кросби Уэллсу. Как произошло это перемещение?

– Не могу сказать наверняка. Полагаю, Кросби его выкопал и забрал себе.

– Если это правда, тогда почему, как вы думаете, мистер Уэллс не сдал золото в банк?

– А разве не понятно? – удивился Стейнз.

– Боюсь, что нет, – отозвался Брохэм.

– Да потому, что золото – переплавленное, вот в чем дело, – объяснил Стейнз. – И на каждом из брусков значится слово «Аврора» – вырезанное по металлу моим мистером Цю! Кросби никак не мог притвориться, будто добыл его из земли.

– А вы почему не депонировали золото в банк как прибыль с «Авроры», согласно закону?

– Пятьдесят процентов акций «Авроры» принадлежат мистеру Фрэнсису Карверу, – объяснил Стейнз. – Я очень низкого мнения об этом человеке, и я не хотел, чтобы он получил прибыль.

Брохэм нахмурился:

– Вы забрали золото с «Авроры», потому что не хотели платить пятьдесят процентов дивидендов, которые по закону причитаются мистеру Карверу. Однако вы собирались те же самые пятьдесят процентов отдать мисс Анне Уэдерелл. Правильно?

– Да, именно так.

– Простите, но ваши намерения кажутся мне не вполне логичными, мистер Стейнз.

– Что же тут нелогичного? – удивился юноша. – Мне хотелось, чтобы Анне досталась доля Карвера.

– По какой причине?

– Да потому, что она заслуживала ее получить, а он заслуживал ее потерять, – объяснил Эмери Стейнз.

Снова раздался смех, на сей раз распространяясь все шире. Мади забеспокоился: он загодя предупреждал Стейнза, чтобы тот изъяснялся не слишком причудливо и поумерил бы дерзость.

Когда все наконец стихло, судья изрек:

– Я не считаю, мистер Стейнз, что вы обладаете исключительным правом судить, кто и чего заслуживает или не заслуживает. Будьте так добры в будущем ограничиваться только изложением фактов.

Стейнз разом посерьезнел.

– Понимаю, сэр, – проговорил он.

Судья кивнул:

– Продолжайте, мистер Брохэм.

Брохэм внезапно сменил тему.

– Вы отсутствовали в Хокитике свыше двух месяцев, – промолвил он. – Чем ваше отсутствие было вызвано?

– Стыдно признаться, но я пребывал под воздействием опиума, сэр, – сообщил Стейнз. – Я едва поверил ушам своим, узнав по возвращении, что прошло более двух месяцев.

– И где же вы находились?

– Сдается мне, бóльшую часть этого времени я провел в опиумной курильне в каньерском Чайнатауне, – отвечал Стейнз. – Но наверняка сказать не могу.

Брохэм помолчал.

– В опиумной курильне, – повторил он.

– Да, сэр, – подтвердил Стейнз. – Ее хозяина звали Су. А-Су.

К теме А-Су Брохэму возвращаться не хотелось.

– Двадцатого марта вас обнаружили в хижине, которая прежде принадлежала Кросби Уэллсу. Что вы там делали?

– Наверное, свой золотой клад искал, – предположил Стейнз. – Только у меня в голове все смешалось… мне нездоровилось… и я не мог вспомнить, где его зарыл.

– Когда у вас впервые возникла опиумная зависимость, мистер Стейнз?

– Впервые я попробовал наркотик ночью четырнадцатого января.

– Иначе говоря, той самой ночью, когда умер Кросби Уэллс.

– Так мне сказали.

– Любопытное совпадение, вы не находите?

– Смерть мистера Уэллса наступила от естественных причин, – тут же выступил с возражением Мади. – Не понимаю, почему совпадение с событием естественного характера воспринимается как важное.

– На самом деле, – напомнил Брохэм, – вскрытие показало наличие в желудке мистера Уэллса небольшого количества лауданума.

– Небольшого количества, – повторил Мади.

– Продолжайте допрос, мистер Брохэм, – велел судья. – Мистер Мади, сядьте.

– Благодарю вас, сэр, – обратился Брохэм к судье. И снова повернулся к Стейнзу. – Мистер Стейнз, как вы думаете, зачем мистер Уэллс выпил некое количество лауданума – не важно какое! – вместе с большим количеством виски?

– Возможно, чтобы заглушить боль.

– Боль какого рода?

– Это лишь предположение, – промолвил Стейнз. – Боюсь, я могу только гадать. Я не настолько хорошо знал привычки покойного, и в тот вечер меня с ним не было. Я просто хочу сказать, что лауданум часто принимают как болеутоляющее или как снотворное.

– Но только не в придачу к целой бутылке виски.

– Сам бы я, безусловно, не стал прибегать к подобному сочетанию. Но за мистера Уэллса я не отвечаю.

– Вы принимаете лауданум, мистер Стейнз?

– Только по предписанию врача, отнюдь не в силу привычки.

– И на настоящий момент такое предписание есть?

– На настоящий момент – да, – подтвердил Стейнз. – Но лауданум мне назначили совсем недавно.

– Как недавно, будьте так добры?

– Впервые мне прописали лауданум двадцатого марта, – сообщил Стейнз, – в качестве болеутоляющего и как средство для постепенного избавления от опиумной зависимости.

– Доводилось ли вам до двадцатого марта когда-либо покупать или приобретать иным способом склянку лауданума в аптеке Притчарда на Коллингвуд-стрит?

– Нет.

– В хижине Кросби Уэллса несколько дней спустя после его смерти был обнаружен пузырек с лауданумом, – сообщил Брохэм. – Вам известно, как он туда попал?

– Нет.

– Вы не знаете, страдал ли мистер Уэллс зависимостью от опиатов?

– Он был пьяница. Это все, что я знаю, – отвечал Стейнз.

Брохэм изучающе воззрился на него:

– Будьте так добры, расскажите суду, как вы провели ночь четырнадцатого января, по порядку и своими словами.

– Я встретился с Анной Уэдерелл в «Песке и самородке» около семи, – рассказал Стейнз. – Мы вместе выпили и после того вернулись ко мне домой на Ревелл-стрит. Я уснул, а когда проснулся – около половины одиннадцатого, наверное, – она исчезла. Я взять не мог в толк, почему она убежала так внезапно, и отправился ее искать. Пришел в «Гридирон». За стойкой никого не было, на лестничной площадке – тоже, дверь ее номера наверху оказалась незапертой. Вошел, вижу – она на полу лежит, а вокруг нее расставлены трубка, лампа и смола. Ну вот, добудиться ее я не смог, а пока ждал, чтобы она очнулась, я опустился на колени рассмотреть приспособления. Прежде я к опиуму не притрагивался, но всегда мечтал попробовать. Есть в нем некая мистика, понимаете, и дым такой густой, такой красивый. Ее трубка еще не остыла, лампа все еще горела, и все казалось… ну, самой судьбой подготовлено специально для меня. Я подумал, дай-ка отведаю. Анна казалась такой невыразимо счастливой, даже улыбалась во сне.

– Что было дальше? – спросил Брохэм, едва Стейнз умолк.

– Я вырубился, ясное дело, – сообщил Стейнз. – Это было божественно.

Брохэм раздраженно поморщился:

– А после того?

– Ну, я знатно приложился к ее трубке, а потом прилег на ее кровать и поспал немножко, а может, я не спал, а грезил – это был не совсем сон. Когда же я снова пришел в себя, лампа остыла, чашечка трубки опустела, а Анна куда-то делась. Стыдно сказать, но о ней я даже не вспомнил. Мне хотелось лишь одного – еще раз вкусить зелья. Я просто изнывал от жажды, понимаете; с первого же глотка я подпал под власть этих чар. Я понимал, что мне не знать покоя до тех пор, пока я не отведаю наркотик еще раз.

– И это с первой же попытки, – скептически обронил Брохэм.

– Да, – подтвердил Стейнз.

– Что же вы сделали?

– Сей же миг кинулся в Чайнатаунскую курильню. Стояло раннее утро – только-только рассвело. По дороге я не встретил ни души.

– Как долго вы оставались в каньерском Чайнатауне?

– Наверное, недели две… но точнее сказать не могу: все дни слились друг с другом. А-Су был ко мне так добр. Приютил меня, кормил, следил, чтоб я не переедал. Вел счет моим долгам мелом на доске.

– Вы за это время с кем-нибудь виделись?

– Нет, – заверил Стейнз, – но на самом-то деле я почти ничего не помню.

– А что следующее вы помните?

– Однажды я проснулся, и А-Су рядом не было. Я очень расстроился. Он забрал опиум с собой – он всегда его забирал, уходя из курильни, – и я весь дом перевернул вверх дном, пока искал, прямо-таки дошел до ручки. И тут я вспомнил про запас мисс Уэдерелл… Я тотчас же побежал в Хокитику – я словно обезумел. В то утро шел проливной дождь, народу почти не было, я добрался до Хокитики, не встретив никого из знакомых. Вошел в «Гридирон» через заднюю дверь, поднялся по черной лестнице в глубине дома. Дождался, чтобы Анна ушла обедать, проскользнул в ее комнату, отыскал в выдвижном ящике смолу и все ее приспособления. Но я оказался в ловушке: в коридоре кто-то затеял разговор, совсем рядом с дверью, и выйти я уже не мог. А потом Анна вернулась с обеда: я услышал ее шаги, снова запаниковал и спрятался за портьерой.

– За портьерой?

– Да, – подтвердил Стейнз, – там-то я и прятался, когда в меня попала пуля из Анниного пистолета.

– И как долго вы прятались за портьерой? – медленно багровея, вопросил Брохэм.

– Несколько часов, – отозвался Стейнз. – Навскидку скажу, где-то с двенадцати до трех. Но это очень приблизительно.

– А мисс Уэдерелл знала, что вы в тот день находились в ее комнате?

– Нет.

– Как насчет мистера Гаскуана или мистера Притчарда?

– Нет, они тоже не знали, – заверил Стейнз. – Я сидел тихо, не шевелясь, затаив дыхание. Я уверен, никто из них даже не подозревал о моем присутствии.

Друган настойчиво зашептал что-то Хэррингтону на ухо.

– Что произошло после того, как в вас выстрелили? – спросил Брохэм.

– Я сидел тихо, не шевелясь, – повторил Стейнз.

– Вы сидели тихо?

– Да.

– Мистер Стейнз, – укоризненным тоном промолвил Брохэм, – вы пытаетесь убедить суд, что в вас выстрелили, совершенно неожиданно и с очень близкого расстояния, а вы даже не вскрикнули, не дернулись, не издали ни звука – словом, ничем не обнаружили своего присутствия перед тремя свидетелями?

– Верно, – кивнул Стейнз.

– Как же так вышло, что вы не вскрикнули?

– Так ведь у меня бы смолу отобрали, – объяснил Стейнз.

Брохэм устремил на него испытывающий взгляд; в наступившей тишине Хэррингтон передал коллеге записку, Брохэм пробежал по ней глазами, поднял голову и вопросил:

– Мистер Стейнз, допускаете ли вы возможность, что мисс Уэдерелл могла знать о вашем присутствии днем двадцать седьмого января и намеренно выстрелила в направлении портьеры, с целью причинить вам вред?

– Нет, – отрезал Стейнз. – Такой возможности я не допускаю.

В зале суда повисла мертвая тишина.

– Почему нет?

– Потому что я доверяю Анне, – объяснил Стейнз.

– Я спрашиваю о возможности, а не о степени вероятности, – уточнил Брохэм.

– Вопрос мне понятен. Мой ответ остается прежним.

– Что понуждает вас доверять мисс Уэдерелл?

– Доверие понуждению не подвластно! – взорвался юноша. – Доверием можно только подарить – подарить по доброй воле! И как мне прикажете отвечать?

– Я упрощу вопрос, – отозвался юрист. – Почему вы доверяете мисс Уэдерелл?

– Я ей доверяю, потому что я ее люблю, – объяснил Стейнз.

– А как так вышло, что вы ее полюбили?

– Так я же ей доверяю, понятное дело!

– Это логический круг.

– Да, – вскричал юноша, – а как же иначе! Истинное чувство всегда либо логический круг, либо парадокс, просто потому, что его причина и его проявление – две половинки единого целого! Любовь невозможно свести к списку причин, а список причин в любовь не сложится! Тот, кто со мной не согласен, никогда не любил по-настоящему!

Воцарилась гробовая тишина. В дальнем конце зала кто-то тихо присвистнул, в ответ раздался приглушенный смешок.

Брохэм явно разозлился не на шутку:

– Простите, мистер Стейнз, но не могу не отметить, что воровать опиаты у той, кого якобы любишь, обычно как-то не принято.

– Это очень дурно, я знаю, – покаялся Стейнз. – Мне бесконечно стыдно.

– Кто-нибудь может подтвердить ваши перемещения в течение последних двух месяцев?

– За меня мог бы поручиться А-Су.

– Мистер Су мертв. Еще кто-нибудь?

Стейнз на мгновение задумался, затем покачал головой:

– Никто другой не приходит в голову.

– У меня вопросов больше нет, – коротко отозвался Брохэм. – Благодарю вас, господин судья.

– Свидетель – ваш, мистер Мади, – объявил судья.

Мади в свой черед поблагодарил его. Минуту он приводил в порядок свои записи, выжидая, пока в зале не станет потише, и наконец заговорил:

– Мистер Стейнз, вы утверждаете, что очень низкого мнения о мистере Карвере. А чем вызвано подобное отношение?

– Он избил Анну, избил хладнокровно, – объяснил Стейнз. – Он набросился на нее с кулаками, а она была беременна. Ребенок погиб.

Все перешептывания разом смолкли.

– Когда произошло это нападение? – спросил Мади.

– Одиннадцатого октября прошлого года, во второй половине дня.

– Одиннадцатого октября, – эхом повторил Мади. – Вы были тому свидетелем?

– Нет, не был.

– Откуда же вы узнали об этом происшествии?

– От мистера Левенталя вечером того же дня. Именно он и нашел Анну на дороге – всю избитую, в крови. Он может подтвердить, в каком состоянии ее обнаружил.

– Зачем вы встречались с мистером Левенталем в тот день?

– По делу совершенно постороннему, – отозвался Стейнз. – Я к нему зашел, чтобы дать объявление в газету.

– Касательно чего?..

– Хотел купить контейнер «длинных томов»[76].

– Когда вы услышали про избиение мисс Уэдерелл, вас удивила эта новость?

– Нет, – покачал головой Стейнз. – К тому времени я уже знал, что Карвер – сущее чудовище, и десять раз пожалел о нашем сотрудничестве. Он предложил мне денежную поддержку, когда я впервые приехал в Данидин, – вот так мы, собственно, и познакомились, я только-только с корабля сошел, в тот же самый день. Я был совсем зеленый новичок, ничего дурного не заподозрил. Мы ударили по рукам, сказано – сделано; но очень скоро до меня стали доходить неприятные слухи о нем – и о миссис Карвер тоже; они ведь всегда работают на пару. Когда я узнал, как они обошлись с мистером Уэллсом, я просто ужаснулся. Подумал, я связался с отпетым мошенником.

Юноша, увлекшись, опережал события. Мади покашлял, напоминая ему об условленной промеж них последовательности изложения, и промолвил:

– Давайте вернемся к ночи одиннадцатого октября. Как вы поступили, когда мистер Левенталь сообщил вам об избиении мисс Уэдерелл?

– Я поспешил прямиком в долину Арахуры, чтобы известить о случившемся мистера Уэллса.

– А почему вы сочли, что мистеру Уэллсу важна эта информация?

– Потому что он приходился отцом ребенку, которого носила мисс Уэдерелл, и я подумал, ему следует знать о том, что его дитя убили.

К тому времени в зале воцарилась тишина настолько глубокая, что Мади мог расслышать отдаленный шум с улицы.

– И как же мистер Уэллс повел себя, услышав, что его нерожденный ребенок погиб?

– Он разом притих, – рассказал Стейнз. – Почитай что ни словом не обмолвился. Мы вместе выпили, посидели. Я оставался с ним допоздна.

– Вы в тот вечер обсуждали с мистером Уэллсом еще что-нибудь?

– Я рассказал ему про клад, который зарыл неподалеку от его хижины. Сказал, что, если Анна выживет – а она пострадала серьезно, – я отдам ей долю Карвера.

– Той же ночью вы закрепили свое намерение в письменном виде?

– Уэллс составил документ, – подтвердил Стейнз, – но я его не подписал.

– Почему нет?

– Да я в точности не помню, почему нет, – отозвался Стейнз. – Я много выпил, а потом стало совсем поздно. Может, разговор перешел на другое, а может, я собирался, да позабыл. Как бы то ни было, я задремал ненадолго, а потом рано поутру вернулся в Хокитику узнать, не стало ли мисс Уэдерелл лучше. Больше я мистера Уэллса не видел.

– Вы рассказали мистеру Уэллсу, где закопано золото?

– Да, – кивнул Стейнз. – Я в общих чертах описал ему это место.

После того магистратский суд заслушал показания Мэннеринга, Цю, Левенталя, Клинча, Нильссена и Фроста: все они подробно описали, как золото было обнаружено в хижине Кросби Уэллса и что с ним сталось, – так, словно переплавленный металл в самом деле добывался на «Авроре». Мэннеринг засвидетельствовал, на каких условиях «Аврора» была продана, а Цю – то, что металл действительно подвергся переплавке. Левенталь в деталях пересказал свой разговор с Алистером Лодербеком ночью 14 января, в ходе которого узнал о смерти Кросби Уэллса. Клинч показал, что приобрел участок следующим же утром. Нильссен поведал, где именно клад был спрятан в хижине Кросби Уэллса, а Фрост подтвердил его стоимость. Никто ни словом не упомянул ни об Анниных платьях, ни о затонувшем барке «Добрый путь», ни о сомнениях и разоблачениях, повлекших за собою тайный совет в «Короне» тремя месяцами раньше. Допрос их прошел гладко, как по маслу, и очень скоро на свидетельскую трибуну уже вызвали миссис Лидию Карвер.

На Лидии было темно-серое шелковое платье в полоску, а поверх – шикарный черный жакет для верховой езды с рукавами, пышными у плеча и узкими от локтя до запястья. Ее медного цвета волосы, яркие и блестящие, высоко зачесанные и собранные в шиньон, подхватывала черная бархатная лента. Дама величаво прошествовала мимо скамьи адвокатов, и Мади уловил аромат камфоры, лимона и аниса: этот волнующий терпкий запах тут же напомнил ему вечеринку в «Удаче путника» перед спиритическим сеансом.

Миссис Карвер стремительно поднялась по ступенькам на свидетельскую трибуну – можно сказать, взлетела! – но, увидев сидящего за заграждением Эмери Стейнза, словно бы запнулась на месте. Замешательство ее длилось только краткий миг: она тут же овладела собой. Лидия повернулась спиной к Стейнзу, поулыбалась судебному приставу, подняла молочно-белую ручку и принесла присягу.

– Миссис Карвер, – промолвил Брохэм, как только пристав отошел в сторону, – вы знакомы с подсудимым, мистером Эмери Стейнзом?

– Боюсь, никакого мистера Стейнза я не имею чести знать, – отвечала миссис Карвер.

Мади, оглянувшись на юношу, с изумлением отметил, что тот покраснел.

– Однако, насколько мне известно, вечером восемнадцатого февраля вы устроили спиритический сеанс с целью установить с ним связь, – продолжал Брохэм.

– Это так.

– Почему вы выбрали именно мистера Стейнза?

– Боюсь, из соображений довольно меркантильного свойства, – отвечала миссис Карвер, улыбнувшись краем губ. – На тот момент весь город толковал о его исчезновении, и я подумала, это имя поможет собрать побольше народу. Вот и все.

– Знали ли вы, давая объявление об этом спиритическом сеансе, что золото, обнаруженное в хижине вашего покойного мужа, было добыто на руднике «Аврора»?

– Нет, не знала, – заверила миссис Карвер.

– Были ли у вас основания полагать, что мистер Стейнз как-то связан с вашим покойным мужем?

– Ровным счетом никаких оснований. Для меня это было просто имя; все, что я о нем знала, – это что он пропал без следа и что после него осталось немалое имущество.

– А вы знали, что ваш муж мистер Карвер имеет долю в руднике мистера Стейнза?

– О, я с Фрэнсисом капиталовложения не обсуждаю, – запротестовала она.

– Когда вы впервые узнали о том, где было изначально добыто это золото?

– Когда в конце марта Резервный банк опубликовал в газете сообщение о том, что золото обнаружено уже переплавленным в слитки и, значит, происхождение его возможно отследить.

Брохэм обернулся к судье:

– Довожу до сведения суда, что это объявление было напечатано в «Уэст-Кост таймс» двадцать третьего марта сего года.

– К сведению принято, мистер Брохэм.

Брохэм вновь обратился к миссис Карвер.

– Вы впервые приехали в Хокитику в четверг двадцать пятого января тысяча восемьсот шестьдесят шестого года на пароходе «Ваикато», – проговорил он. – Сразу по высадке вы записались на прием в суд, чтобы оспорить продажу хижины и земельного участка, принадлежавших вашему покойному мужу. Все верно?

– Да, все верно.

– Как вы узнали о смерти мистера Уэллса?

– Мистер Карвер лично сообщил мне эту новость, – отвечала миссис Карвер. – Естественно, я тут же, ни минуты не мешкая, поспешила в Хокитику. Мне хотелось присутствовать на похоронах, но, к сожалению, я опоздала.

– Знали ли вы на момент отъезда из Данидина, что наследственное имущество мистера Уэллса включает в себя огромное состояние неизвестного происхождения?

– Нет, я прочла подробный отчет в «Уэст-Кост таймс» только по приезде в Хокитику.

– Однако, насколько я понимаю, перед отъездом вы продали и свое дело, и дом в Данидине.

– Да, продала, – кивнула миссис Карвер. – Однако это был не такой уж радикальный шаг, как вам могло бы показаться. Мой бизнес относится к индустрии развлечений, а в Данидине народу за последнее время заметно поубавилось. Я вот уже много месяцев размышляла, не переехать ли в Уэст-Кост, и «Уэст-Кост таймс» штудировала от корки до корки, с прицелом на будущее. Когда я узнала о смерти Кросби, мне подумалось, что вот он, мой шанс, лучшего и желать нечего. Я смогу начать все сначала в месте, где бизнес наверняка пойдет в гору, и, кроме того, окажусь рядом с могилой мужа, чего мне очень хотелось. До его смерти помириться нам не случилось, а нашу размолвку я воспринимала крайне болезненно.

– Вы с мистером Уэллсом жили врозь на момент его смерти, так?

– Да.

– А как давно вы жили врозь?

– Наверное, уже где-то девять месяцев.

– Что послужило причиной вашего разрыва?

– Мистер Уэллс предал мое доверие.

Продолжать она не стала, и Брохэм, нервно оглянувшись на судью, промолвил:

– Не могли бы вы пояснить подробнее, будьте так добры?

Миссис Карвер тряхнула головой:

– Под моей опекой находилась молодая девушка, и мистер Уэллс поступил с нею просто отвратительно. Мы с Кросби ужасно из-за нее поругались, а вскоре после нашей размолвки он уехал из Данидина. Я не знала куда и вестей от него не получала. И лишь когда мистер Карвер привез сообщение о его смерти, наконец выяснилось, где он.

– Молодая женщина, о которой идет речь…

– Это мисс Анна Уэдерелл, – жестко объявила миссис Карвер. – Я обошлась с ней по-доброму, приняла ее в свой дом, за что она, по ее же собственным словам, была крайне признательна. Мистер Уэллс свел мою доброту на нет, а она моей добротой злоупотребила.

– Возобновилось ли общение между мисс Уэдерелл и мистером Уэллсом после того, как оба переселились в Хокитику?

– Понятия не имею, – заверила миссис Карвер.

– Благодарю вас, миссис Карвер. У меня больше нет вопросов.

– И вам спасибо, мистер Брохэм, – безмятежно отозвалась Лидия.

В ожидании, когда судья даст ему слово, Мади нетерпеливо заерзал на стуле.

– Миссис Карвер, – сей же миг проговорил он, едва разрешение было даровано, – в марте месяце шестьдесят четвертого года ваш покойный супруг Кросби Уэллс напал на золотую жилу в долине Данстана, верно?

Вопрос явно удивил миссис Карвер, но, замявшись лишь на краткое мгновение, она подтвердила:

– Да, верно.

– Но мистер Уэллс не депонировал добытое богатство в банке, так?

– Да, так, – снова кивнула миссис Карвер.

– Вместо того он нанял частный эскорт, чтобы доставить золото из Данстана домой, в Данидин, где груз приняли вы, его жена.

По лицу миссис Карвер скользнула тень тревоги.

– Да, – осторожно промолвила она.

– Будьте добры, опишите, как драгоценный металл был упакован и затем переправлен с прииска?

Лидия замялась, но последовательность вопросов явно застала ее врасплох, и придумать себе алиби она не успела.

– Золото поместили в офисный сейф, – наконец выговорила она. – Сейф погрузили в повозку, и вооруженный отряд сопроводил ее до Данидина. В Данидине я забрала сейф, заплатила эскорту и тотчас же написала мистеру Уэллсу, что груз благополучно доставлен. Тогда он прислал ключ.

– А «золотой эскорт» нанимали вы или мистер Уэллс?

– Мистер Уэллс всем распоряжался сам, – отвечала миссис Карвер. – Очень надежные люди. Вообще никаких хлопот с ними не было. Частная компания, «Грейсвуд и сыновья», или что-то в этом роде.

– «Грейсвуд и Спирз», – поправил Мади. – С тех пор компания переехала в Каньер.

– Да неужто? – обронила миссис Карвер.

– Что вы сделали с грузом, когда его к вам благополучно доставили?

– Золото оставалось в сейфе. Я приказала перенести сейф в наш особняк на Камберленд-стрит, там он и стоял.

– А почему вы не сдали драгоценный металл в банк?

– Цены на золото колебались день ото дня, рынок был крайне непредсказуем, – объяснила миссис Карвер. – Мы подумали, сейчас продавать не стоит, надо подождать лучших времен.

– Учитывая, какую предусмотрительность вы проявили, я бы предположил, что стоимость добытого золота была довольно высока.

– Да, – подтвердила Лидия. – Несколько тысяч, по нашим прикидкам. Но оценку мы так и не произвели.

– А после того мистер Уэллс так и продолжал работать на прииске?

– Да, он старательствовал еще с год, вплоть до следующей весны. Окрыленный успехом, он надеялся, ему и во второй раз повезет, но нет, не вышло.

– А где сейчас это золото? – спросил Мади.

Лидия снова замялась – и наконец выговорила:

– Его украли.

– Мои соболезнования, – откликнулся Мади. – Должно быть, эта потеря явилась для вас тяжким ударом.

– Да, для нас обоих, – подтвердила миссис Карвер.

– Вы, несомненно, говорите за себя и за мистера Уэллса.

– Разумеется.

Мади выдержал паузу, а затем предположил:

– По-видимому, вор каким-то образом получил доступ к ключу.

– Может быть, – согласилась миссис Карвер, – или, может быть, замок оказался ненадежным. Это был сейф усовершенствованной модели, а как мы все знаем, новая техника не всегда надежна. Также не исключаю вероятности, что был сделан дубликат ключа – без нашего ведома.

– А у вас есть какие-либо предположения насчет того, кто мог совершить эту кражу?

– Вообще никаких.

– Вы согласитесь, что, скорее всего, это был кто-то из числа ваших близких знакомых?

– Вовсе не обязательно, – тряхнула головой миссис Карвер. – С тем же успехом я бы заподозрила кого-нибудь из числа «золотого эскорта». Они-то знали доподлинно, что в доме номер тридцать пять по Камберленд-стрит хранится целое состояние в чистом золоте; кроме того, они видели, где установлен сейф. Вором мог оказаться кто угодно.

– А вы регулярно открывали сейф и проверяли его содержимое?

– Нет, не регулярно.

– Когда вы впервые обнаружили, что золото исчезло?

– В следующем году, когда Кросби вернулся.

– Будьте добры, опишите, что произошло, когда вы обнаружили пропажу.

– Мистер Уэллс вернулся с приисков, мы сели подсчитать наши доходы. Он открыл сейф, глядь – а там пусто. Вы себе не представляете, как он рассвирепел, да и я тоже.

– В каком месяце это случилось?

– Ой, да не помню, – внезапно смешалась миссис Карвер. – Может, в апреле. Или в мае.

– В апреле-мае шестьдесят пятого. То есть в прошлом году.

– Да, – подтвердила она.

– Благодарю вас, миссис Карвер, – проговорил Мади и, повернувшись к судье, повторил: – Благодарю вас, сэр.

Усаживаясь, он чувствовал, что атмосфера в зале суда накаляется. Хэррингтон и Друган уже не перешептывались; судья отложил свои записи. Под прицелом всех глаз миссис Карвер спустилась по ступенькам со свидетельской трибуны и вернулась на свое место.

– Суд вызывает мистера Фрэнсиса Карвера.

В своем темно-зеленом пиджаке и сколотом булавкой шейном платке Карвер выглядел настоящим красавцем. Он принес присягу – голос его, как обычно, звучал отрывисто и резко, – а затем невозмутимо обернулся к скамье адвокатов.

Брохэм оторвался от своих записей.

– Мистер Карвер, – попросил он, – будьте так добры, расскажите суду, как вы впервые познакомились с мистером Стейнзом.

– Я с ним повстречался в Данидине, – начал Карвер, – в прошлом году, примерно в это же время. Он прибыл из Сиднея, только-только сошел с корабля, старательством заняться думал. Я предложил помочь ему деньгами, он согласился.

– И что же подразумевала эта помощь для вас обоих?

– Я ссудил ему достаточно денег, чтобы он обзавелся всем необходимым для золотоискателя, а он со своей стороны обязался отчислять мне половину прибыли со своего первого предприятия, на бессрочной основе.

– Оцените вашу помощь в точном денежном эквиваленте, пожалуйста.

– Я купил ему одеяло-скатку и запас провизии. Оплатил ему билет до побережья. В Данидине он наделал карточных долгов – я заплатил и их.

– И сколько же это составило в общем и целом?

– Наверное, фунтов восемь. Что-то около восьми фунтов. Он получил краткосрочную ссуду, я – долгосрочную выплату. В этом-то и смысл.

– Каким же было первое предприятие мистера Стейнза?

– Он приобрел два акра земли на расстоянии мили от Каньера, участок под названием «Аврора», – объяснил Карвер. – Как только он совершил покупку, он написал мне из Хокитики и переслал все банковские документы.

– Как именно вам выплачивались дивиденды с «Авроры»?

– Денежным переводом, через Резервный банк.

– И как часто производились выплаты?

– Раз в квартал.

– Какую сумму вы получили в качестве дивидендов в октябре шестьдесят пятого года?

– Восемь фунтов с мелочью.

– А сколько вам выплатили в январе шестьдесят шестого?

– Ровно шесть фунтов.

– То есть за два последних квартала прошлого года вам начислили дивидендов на сумму около четырнадцати фунтов.

– Все правильно.

– В таком случае чистая прибыль с «Авроры» в совокупности должна составлять приблизительно двадцать восемь фунтов за полугодовой период.

– Да.

– Мистер Стейнз когда-нибудь упоминал вам про то, что китаец Джон Цю обнаружил на руднике «Аврора» золотую жилу?

– Нет.

– На тот момент, когда мистер Стейнз сфальсифицировал квартальный отчет по «Авроре», вы об этом знали?

– Нет.

– А когда вам впервые стало известно, что золотой клад из хижины покойного мистера Уэллса на самом деле добыт на руднике «Аврора»?

– Тогда же, когда и всем, – отвечал Карвер. – Когда банк опубликовал в газете подробный отчет, в котором говорилось, будто золото найдено уже переплавленным, а на слитках стоит печать.

Брохэм покивал, откашлялся и сменил тему:

– Мистер Стейнз утверждает, что крайне низкого о вас мнения, мистер Карвер.

– Может, и так, – отозвался тот, – да только он мне об этом ни разу ни словом не обмолвился.

– Вы действительно напали на мисс Уэдерелл одиннадцатого октября, как утверждает мистер Стейнз?

– Я ударил ее по лицу, – отвечал Карвер. – Вот и все.

Мади ясно расслышал, как с галереи донесся возмущенный ропот.

– Что вас заставило ударить ее по лицу? – спросил Брохэм.

– Она нагло себя вела.

– Вы не могли бы пояснить?

– Я спросил у нее, как проехать, а она надо мной посмеялась; ну я и отвесил ей пощечину. Это был один-единственный раз, когда я поднял на нее руку.

– Будьте добры, опишите эту встречу так, как она вам запомнилась.

– Я приехал в Хокитику по делу, – рассказал Карвер, – и подумал, а скатаюсь-ка в Каньер, погляжу на «Аврору» своими глазами: только что поступил квартальный отчет, я видел, что песочку с участка – кот наплакал, ну и решил разобраться, что к чему. Завидел на обочине дороги Анну Уэдерелл. По уши в опиуме и несет полную чушь. Я от нее так ничего и не добился, снова сел в седло и поскакал дальше.

– Мистер Стейнз показал, что у мисс Уэдерелл в тот же день приключился выкидыш.

– Ничего об этом не знаю, – пожал плечами Карвер. – Последнее, что я видел, – она хохотала как сумасшедшая и на ногах едва стояла. Может, с ней какая беда приключилась уже после того, как я уехал.

– А вы помните, о чем ее в тот вечер спрашивали?

– Да. Я искал мистера Уэллса, – сообщил Карвер.

– Зачем вам понадобился мистер Уэллс?

– Мне нужно было обсудить с ним одно частное дельце, – объяснил Карвер. – Я его с мая не видел и не знал, где его искать и кого спросить. Как уже рассказала Лидия, однажды ночью он взял да и скрылся из Данидина. И никому не сообщил, куда едет.

– Известила ли вас мисс Уэдерелл о местонахождении мистера Уэллса на тот момент?

– Нет, – покачал головой Карвер. – Она только хохотала без удержу. Потому я ее и ударил.

– Вы полагаете, мисс Уэдерелл знала, где живет мистер Уэллс, и намеренно скрыла от вас эти сведения?

Карвер призадумался и помотал головой:

– Не знаю. Не берусь ничего утверждать.

– Дело какого свойства вы желали обсудить с мистером Уэллсом?

– Страховку.

– В каком смысле «страховку»?

Карвер пожал плечами, давая понять, что ответ не суть важен.

– Барк «Добрый путь» принадлежал мистеру Уэллсу, а я ходил на нем капитаном, – объяснил он. – Дело было несрочное. Просто хотелось кое-что обговорить.

– Вы с мистером Уэллсом были в хороших отношениях?

– Ничего себе, – кивнул Карвер. – Я так скажу: ничего себе. Ни для кого не секрет, что я неровно дышал к его жене, и, только он помер, уж я своего шанса не упустил, но чтоб становиться между ним и Лидией – такого не было. Я с Уэллсом играл по-честному, и Уэллс со мною по-честному.

– Благодарю вас, сэр, – обратился Брохэм к судье. – Благодарю вас, мистер Карвер.

– Мистер Мади, свидетель – ваш.

Мади вскочил.

– Мистер Карвер, – промолвил он, – когда вы познакомились с миссис Карвер?

– Мы знаем друг друга вот уже лет двадцать, – сообщил Карвер.

– Иными словами, включая все то время, что она была замужем за покойным мистером Уэллсом.

– Да.

– Вы не могли бы рассказать о том, как помолвились с миссис Карвер?

– Я знал Лидию еще зеленым юнцом, – признался Карвер, – и мы всегда думали, что поженимся. Но тут я на десять лет загремел на Кокату, а она тем временем сошлась с Уэллсом. Я вышел на свободу – а они уже женаты. Я ее не виню. Десять лет – срок долгий, поди дождись. Его я тоже не виню. Уж кому, как не мне, знать, что за роскошная она женщина. Но я сказал себе: если когда-нибудь этому браку придет конец, так я следующий на очереди.

– Вы поженились вскорости после смерти мистера Уэллса, верно?

Карвер уставился на защитника:

– Никакого неуважения тут нету.

Мади наклонил голову.

– Безусловно, нет, – подтвердил он. – Прошу прощения, если я неудачно выразился. Давайте вернемся немного назад. Когда вы вышли из тюрьмы?

– В июне шестьдесят четвертого года, – отвечал Карвер. – Вот уже почти два года будет.

– Чем вы занимались после того, как покинули остров Кокату?

– Поехал в Данидин, – рассказал Карвер. – Нашел себе работенку на корабле, который совершал транстасмановые рейсы. На «Добром пути», стало быть.

– Вы на нем капитаном были?

– Матросом, – поправил Карвер. – Но на следующий год и впрямь дослужился до капитана.

– А мистер Уэллс в это время старательствовал на Данстанском прииске, так?

– Да, – поколебавшись, признал Карвер.

– А миссис Карвер – на тот момент жена мистера Уэллса – проживала в Данидине.

– Верно.

– Часто ли вы виделись с миссис Уэллс в течение этого периода?

– Я иногда заходил к ней пропустить стаканчик, – отвечал Карвер. – Она держала таверну на Камберленд-стрит. Но бóльшую часть времени я был в плавании.

– В мае шестьдесят пятого Кросби Уэллс вернулся в Данидин, – промолвил Мади. – Насколько я понимаю, тогда-то он и совершил покупку.

Карвер отлично понимал, что его заманивают в ловушку, но был бессилен этому помешать.

– Да, – коротко подтвердил свидетель. – Он купил «Добрый путь».

– Вот это приобретение! – покивал Мади. – Все произошло так быстро и так неожиданно! И с чего бы это мистер Уэллс вдруг решил вложить деньги в корабль? Интересно, а прежде мистер Уэллс мореплаванием интересовался?

– Не могу утверждать доподлинно, – отвечал Карвер. – Наверное, да, раз совершил эту покупку.

Мади выдержал паузу и обронил:

– Я правильно понимаю, что купчая на корабль в настоящий момент находится в ваших руках?

– Да.

– А как она у вас оказалась?

– Мне ее передал на хранение сам мистер Уэллс, – отвечал Карвер.

– Когда он вручил вам документ?

– Да сразу после купли-продажи, – промолвил Карвер.

– А именно?..

– В мае, – уточнил Карвер. – В мае прошлого года.

– Иными словами, непосредственно перед тем, как мистер Уэллс покинул Данидин и переселился в долину Арахуры.

Возражать Карвер не стал.

– Да, – кивнул он.

– А с какой целью мистер Уэллс препоручил эту купчую вам? – спросил Мади.

– Чтобы я мог при необходимости выступить его доверенным лицом, – объяснил Карвер.

– То есть в случае нездоровья или смерти, – уточнил Мади.

– Да, – подтвердил Карвер.

– Ага, – кивнул Мади. – Позвольте, правильно ли я понял, мистер Карвер? В начале прошлого года мистер Уэллс на законных основаниях владел золотом на сумму в несколько тысяч фунтов, добытым с участка в Данстанской долине. Золото хранилось в сейфе в его данидинском особняке, где проживала его жена – ваша давняя приятельница, очень к вам расположенная. В мае мистер Уэллс вернулся домой в Данидин с данстанских приисков и, не поставив в известность жену, опустошил сейф. И тут же потратил все деньги на покупку барка «Добрый путь», доверил корабль и управление им – вам, а сам поспешно бежал в Хокитику, никому не сообщив ни о своих намерениях, ни о конечной цели… Безусловно, – добавил Мади, – я лишь исхожу из предположения, что именно мистер Уэллс забрал золото из сейфа, а не, допустим, какое-либо другое лицо… ведь как иначе он смог бы приобрести «Добрый путь»? Никаких акций либо ценных бумаг у него не было – мы это знаем доподлинно, – а в передаче прав собственности, опубликованной в «Отагском свидетеле» четырнадцатого мая сего года, черным по белому прописано, что за корабль заплачено золотом.

Карвер мрачно насупился.

– Вы про шлюху позабыли, – напомнил он. – Это из-за нее Уэллс покинул Данидин. Это из-за нее он поцапался с Лидией.

– Может, и так, но я обязан вас поправить, указав, что на тот момент мисс Уэдерелл еще не была представительницей древнейшей профессии, – промолвил Мади. – В долговой расписке, составленной мистером Ричардом Мэннерингом, которую я представил суду нынче утром, недвусмысленно говорится о необходимости снабдить мисс Уэдерелл соответствующим платьем, дамским пистолетом, духами, нижними юбками и всеми прочими предметами, «которых ей в настоящий момент недостает». Расписка датирована июнем прошлого года.

Карвер промолчал.

– Прошу прощения, – продолжил Мади спустя минуту, – но я вынужден отметить, что события, приключившиеся в Данидине в прошлом мае, мистеру Уэллсу выгоды принесли немного. А вот вы, напротив, остались в большом выигрыше.

Судья Кемп дождался, чтобы Карвер вновь уселся рядом с женой, и властно призвал зал к порядку.

– Хорошо же, мистер Мади, – произнес он, скрещивая руки на груди. – Я ясно вижу, к чему вы ведете, и я разрешаю вам продолжать вашу линию допроса, хотя не могу не отметить, что от обозначенного в утреннем бюллетене распорядка мы изрядно отклонились. Итак, вы представили имена двух свидетелей со стороны защиты.

– Да, сэр, – поклонился Мади.

– Мистер Мади будет вести прямой допрос свидетелей защиты, а мистер Брохэм – перекрестный, – объявил судья.

Он сверился с блокнотом, затем поднял глаза, посмотрел поверх очков и возвестил:

– Мистер Томас Балфур.

Томаса Балфура должным образом препроводили к свидетельской трибуне.

– Мистер Балфур, – обратился к нему Мади, как только тот принес присягу, – вы ведь занимаетесь судоперевозками?

– Вот уже почти двенадцать лет как, мистер Мади.

– Я правильно понимаю, что у мистера Лодербека открыт частный счет в вашей компании?

– Правильно понимаете, – с удовольствием подтвердил Балфур. – Я сотрудничаю с мистером Лодербеком с зимы шестьдесят первого года.

– Вы не могли бы рассказать о самом последнем случае взаимодействия между мистером Лодербеком и «Судоперевозками Балфура»?

– Еще как мог бы, – заверил Балфур. – Когда мистер Лодербек впервые прибыл в Хокитику в январе, он, как вы помните, перевалил через Альпы. А его дорожный сундук и разный прочий багаж плыли морем. Он отправил упаковочный ящик из Литтелтона в Порт-Чалмерс, а я распорядился, чтобы «Добродетель» – это один из моих кораблей – забрала его и доставила на побережье. Так вот, «Добродетель» благополучно добралась до места с ящиком на борту. Бросила якорь в порту двенадцатого января, за два дня до прибытия самого мистера Лодербека. На следующий день ящик выгрузили – выставили на причал вместе со всем остальным судовым грузом, я расписался в документах, договорившись, чтобы его доставили на мой склад, где мистер Лодербек заберет свою собственность по прибытии. Но этого не произошло: ящик украли. До склада он так и не доехал.

– А была ли снаружи на ящике какая-либо пометка о том, что он принадлежит мистеру Лодербеку?

– О да, – заверил Балфур. – Вы наверняка видели такие ящики, составленные в ряд вдоль причала, – их один от другого ни за что не отличишь, если бы не накладные. В накладной всегда указано, кто является владельцем груза, кто – грузоотправитель, и все такое прочее.

– Что произошло, когда вы обнаружили, что ящик пропал?

– Уж будьте уверены, я с ног сбился, повсюду его разыскивая; я вообще не понимал, куда он мог запропаститься. Ну так вот, две недели спустя «Добрый путь» потерпел крушение на отмели; судно разгрузили – и тут-то Лодербеков ящик и отыскался! Похоже, его доставили на «Добрый путь», когда корабль в последний раз покидал хокитикский порт.

– Иными словами, спозаранку пятнадцатого января.

– Точно.

– Что произошло, когда сундук Лодербека наконец нашелся?

– Я малость поразнюхал тут и там, – отвечал Балфур. – Команду порасспрашивал; матросы мне и рассказали, что ошибка вышла. А получилось вот как. Кто-то углядел накладную – «Владелец – мистер Лодербек» – и вспомнил, что их капитан, то есть Карвер, в прошлом году обыскался ящика с такой пометкой. Увидели они этот ящик на пристани вечером четырнадцатого числа и подумали: вот он, наш шанс угодить хозяину… Они вскрыли ящик – просто из любопытства. Внутри обнаружились сундук и пара ковровых саквояжей, вот, почитай, и все. На первый взгляд – ничего ценного, но матросы подумали, чем черт не шутит. Поискали капитана Карвера, но тот как сквозь землю провалился. Ни в гостиничном номере его не нашли, ни в одном из баров, нигде. Решили отложить дело до утра – и разошлись баиньки. И тут прибегает Карвер, сам не свой, всех вытряхивает из подвесных коек и объявляет, что «Добрый путь» выходит в море с первым рассветным лучом – через несколько часов, стало быть. А почему – не говорит. Ну, матросам и пришлось решать по-быстрому. Крышку приколотили на место, ящик затащили на борт, и, когда еще до зари «Добрый путь» снялся с якоря, находка уже покоилась в трюме.

– А капитану Карверу сообщили об этом добавочном грузе?

– О да, – разулыбался Балфур. – Матросы были рады-радешеньки: они-то рассчитывали на вознаграждение. И вот дождались они, чтоб корабль поднял паруса, и зовут капитана вниз, в трюм. Карвер только глянул на накладную и сразу понял, что ребята сваляли дурака. «„Судоперевозки Балфура“? – ревет он. – На потерянном мною ящике черным по белому значилось „Судоперевозки Данфорта“! Вы не то притащили, черт вас дери, – и теперь на борту у нас краденый товар!»

– Можно ли из этого заключить, – промолвил Мади, – что капитан Карвер потерял упаковочный ящик, содержащий нечто весьма для него ценное, помеченный как собственность Алистера Лодербека и отправленный через «Судоперевозки Данфорта»?

– На то похоже, – подтвердил Балфур.

– Благодарю вас за то, что уделили нам время, мистер Балфур.

– Рад был помочь, мистер Мади.

Брохэм, со всей очевидностью не понимая, что за линию защиты Мади выстраивает, отказался от своего права на перекрестный допрос, и судья, сделав соответствующую пометку, вызвал второго свидетеля:

– Достопочтенный мистер Алистер Лодербек.

Алистер Лодербек пересек зал суда за пять стремительных шагов.

– Мистер Лодербек, – заговорил Мади, едва тот принес присягу, – вы – бывший владелец барка «Добрый путь», так?

– Да, так, – подтвердил Лодербек.

– Согласно купчей вы продали корабль двенадцатого мая шестьдесят пятого года.

– Верно.

– Присутствует ли сегодня в зале суда тот, кому вы продали корабль?

– Присутствует.

– Вы не могли бы его опознать? – попросил Мади.

Лодербек взмахнул рукою и наставил указующий перст точно на Карвера.

– Вот этот человек, – объявил свидетель, обращаясь к Мади. – Вот он, здесь.

– Вы не могли ошибиться? – спросил Мади. – Я вижу, что купчая, представленная суду самим мистером Карвером, подписана неким «К. Фрэнсисом Уэллсом».

– Это гнусный подлог, – заявил Лодербек, все еще указывая на Карвера. – Он сказал мне, что его зовут Кросби Уэллс, и подписался как Кросби Уэллс, и я продал ему корабль, пребывая в убеждении, что покупает его человек по имени Кросби Уэллс. И лишь восемь или девять месяцев спустя я осознал, что меня одурачили.

Мади избегал встречаться глазами с Карвером: тот слегка напрягся, услышав заведомую ложь. Краем глаза Мади заметил, как миссис Карвер, выпростав молочно-белую ручку, удержала мужа на месте: пухлые пальчики сомкнулись на его запястье.

– Вы не могли бы описать, как все было? – попросил Мади.

– Он прикинулся обманутым мужем, – рассказал Лодербек. – Он знал, что я встречаюсь с Лидией, – все, кто здесь есть, об этом тоже знают, я публично признался в своих грехах на страницах «Таймс», – и решил нажиться на моей слабости. Он сказал, что его зовут Кросби Уэллс и я-де кручу амуры с его женой. Мне и в голову не могло прийти, что он бессовестно лжет. Я думал, я поступил неправедно по отношению к этому человеку и сбил его жену с пути истинного.

Карверы словно окаменели. По-прежнему не глядя в их сторону, Мади спросил:

– Чего он от вас хотел?

– Корабль он хотел, – отвечал Лодербек. – Хотел – и получил. Но он меня зашантажировал. Я продал судно под принуждением – отнюдь не добровольно.

– Объясните, пожалуйста, как именно вас шантажировали.

– Пока длился наш роман, я одевал Лидию по самой последней моде, – объяснил Лодербек. – Каждый месяц посылал ее старые платья на перешивку в Мельбурн и получал обратно с франтовскими оборочками, рюшами, и все такое. Этот груз на мое имя курсировал через Тасманово море туда-сюда, а перевозчиком служил «Добрый путь», понятное дело. Ну так вот, Карвер, стало быть, его перехватил. Вскрыл сундук, достал платья, подложил под них немного золота. Напоминаю, на сундуке значилось мое имя и с мельбурнской модисткой все дела вел я. Если бы драгоценный металл вывезли в открытое море, я бы погиб: согласно документам я нарушал закон по всем статьям – тут и воровство, и уклонение от уплаты пошлин, и что угодно. Я понял, что угодил в ловушку; я знал, что тут ничего уже не поделаешь. Пришлось отдавать корабль. Что ж, мы по-мужски пожали друг другу руки, я еще раз извинился – и, продолжая притворяться не тем, кто он есть, он подписал договор именем «Уэллс».

– А после этой встречи вы получали какие-либо известия от мистера Карвера, именуемого также Уэллсом?

– Ни словечка.

– И сундука этого вы больше никогда не видели?

– Никогда.

– Кстати говоря, а какой транспортной компанией вы пользовались для пересылки платьев миссис Карвер к мельбурнской модистке и обратно?

– «Судоперевозки Данфорта», – тут же откликнулся Лодербек. – Я пользовался услугами Джема Данфорта.

Мади выдержал паузу, чтобы толпа на галерее успела полностью осмыслить услышанное, а затем продолжил:

– Когда вы поняли, что мистер Карвер – не тот, за кого себя выдает?

– В декабре, – отвечал Лодербек. – Мистер Уэллс – настоящий мистер Уэллс, я имею в виду, – написал мне незадолго до смерти. Ничего особенного, избиратель захотел отрекомендоваться политику, вот и все. Но по этому письму я сразу понял, что он вообще не в курсе дела насчет нас с Лидией, и, сложив вместе два и два, догадался, что меня провели.

– Письмо мистера Уэллса у вас с собой?

– Да. – Лодербек пошарил в нагрудном кармане и достал сложенный листок бумаги.

– Довожу до сведения суда, что документ, находящийся в собственности мистера Лодербека, проштемпелеван семнадцатого декабря тысяча восемьсот шестьдесят пятого года, – промолвил Мади.

– К сведению принято, мистер Мади.

Мади вновь обернулся к Лодербеку:

– Не могли бы вы зачитать нам это письмо вслух?

– Безусловно. – Лодербек поднес листок ближе к глазам, откашлялся и прочел:

Западный Кентербери, декабрь 1865 г.

Сэр я прочел в «Уэст-Кост таймс» что Вы собираетесь приехать в Хокитику по суше, а значит, проедете через долину Арахуры, разве что намеренно выберете кружной путь. Я Ваш избиратель, и как таковой сочту за честь принять политика в своем жилище пусть и скромном. Я опишу его, а Вы уж сами решите заглянуть ли или объехать стороной, как сочтете нужным. Дом крыт железом и стоит в тридцати ярдах от берега Арахуры на южной стороне реки. Там расчищен небольшой участок, ярдов под тридцать с каждой стороны от хижины, а лесопилка – в двадцати ярдах к юго-востоку. Сам домик небольшой, с оконцем, на трубу пошел кирпич из обожженной глины. Облицовка самая обычная. Даже если Вы не остановитесь, может я увижу как Вы проедете мимо. Я не буду ни ждать ни надеяться, но желаю Вам приятного путешествия на запад и победы на выборах и заверяю Вас что остаюсь,

исполненный глубочайшего восхищения,

Кросби Уэллс

Мади поблагодарил свидетеля. И обернулся к судье:

– Довожу до сведения суда, что подпись на личном письме мистеру Лодербеку в точности соответствует подписи на дарственной, составленной и засвидетельствованной мистером Кросби Уэллсом одиннадцатого октября шестьдесят пятого года, по которой мистер Эмери Стейнз вручает мисс Анне Уэдерелл сумму в две тысячи фунтов; она же в точности соответствует подписи на брачном свидетельстве мистера Уэллса, переданном миссис Лидией Карвер, в прошлом миссис Уэллс, магистратскому суду два месяца назад. Также довожу до сведения суда, что эти две подписи никоим образом не сходны с подписью, которой скреплена купчая на барк, предоставленная суду мистером Фрэнсисом Карвером. Этого достаточно для подтверждения того факта, что подпись на купчей действительно подделана.

Брохэм вытаращился на Мади, открыв рот.

– Что вы хотите этим сказать, мистер Мади? – осведомился судья.

– Всего-навсего то, что мистер Карвер приобрел барк «Добрый путь» посредством таких методов, как вымогательство, имперсонация и подлог, – объяснил Мади. – Прибегнув к той же самой тактике, он украл у мистера Уэллса целое состояние в размере нескольких тысяч фунтов в мае прошлого года – и кражу эту предположительно совершил с помощью миссис Карвер, учитывая, что в итоге она стала его женой.

Брохэм, который вот уже пять минут тщетно пытался упорядочить события прошлого в своей голове, запросил перерыва, но слова его потонули в шуме и суматохе, что поднялись на галерее. Судья Кемп, возвысив голос до крика, потребовал, чтобы мистер Брохэм и мистер Мади – оба немедленно проследовали за ним в его личный кабинет, распорядился, чтобы всех свидетелей взяли под стражу, и объявил перерыв в заседании.

«Дом многих желаний»

Глава, в которой Лидия Уэллс верна своему слову; Анна Уэдерелл принимает нежданного гостя, а мы узнаем всю правду об Элизабет Маккей.

Дом номер 35 по Камберленд-стрит поворотился к улице фасадом на диво безликим: белесая дощатая обшивка внахлестку, витринное окно с многочастным переплетом, заклеенное оберточной крафт-бумагой, пара занавешенных подъемных окон на верхнем этаже – вот и все. Заведения по обе стороны: обувная мастерская под номером 37 и под номером 22 транспортное агентство – подступали совсем близко, не давая оценить с улицы настоящих размеров внутреннего помещения. Случайный прохожий вполне мог бы счесть, что в здании никто не живет, – над дверью не было ни вывески, ни надписи, на крыльце тоже никаких примет и никакой дощечки с фамилией над дверным молотком.

Миссис Уэллс отперла входную дверь собственным ключом. Она увлекла Анну за собою по пустынному коридору вглубь дома, к узкой лестнице, уводящей на второй этаж. На верхней площадке, такой же опрятной и безликой, как ее двойник внизу, хозяйка извлекла из ридикюля второй ключ, открыла вторую дверь и, улыбнувшись, жестом пригласила Анну заходить.

Особа более искушенная, нежели Анна, тотчас же пришла бы к нужному выводу при виде таких декораций: тут и тяжелые тюлевые занавеси, и чрезмерно пышная обивка, и густой запах спиртного и духов; расшитая бисером портьера, сейчас подхваченная шнурами, позволяла разглядеть сквозь дверной проем тускло освещенную спальню. Но Анна, простая душа, если и удивилась зрелищу столь благоуханной, сибаритской роскоши в пансионе для девушек, то вслух ничего не сказала. По пути от пристани до Камберленд-стрит миссис Уэллс выказала такую утонченность и разборчивость в том, что касалось ее пристрастий и вкусов, что к тому времени, как дамы дошли до места, Анна была просто счастлива подписаться под каждым ее словом: собственные взгляды девушки вдруг показались на этом фоне пустыми и никчемными.

– Как видите, я хорошо забочусь о своих подопечных, – промолвила хозяйка.

Анна заметила, что спальня очень красивая; воодушевившись, миссис Уэллс предложила гостье обойти комнату кругом и на каждом шагу указывала Анне на особенно удачные находки в плане отделки и размещения, так чтобы похвалы девушки обрели бóльшую конкретику.

Аннин чемоданчик уже доставили, как обещали, и водрузили в изножье кровати: гостья сочла это знаком того, что кровать отведена ей. Передняя спинка смотрелась очень эффектно; деревянная рама почти полностью терялась за грудой белоснежных подушек, уложенных в стопки по три штуки; это роскошное ложе было куда шире и выше, нежели скромная раскладушка, на которой Анна привыкла спать дома. Девушка задумалась, а не придется ли ей разделять постель с кем-то еще: уж больно она велика для одного человека. Напротив кровати стояла высокобортная медная ванна, завешенная полотенцами, а рядом – массивная сонетка с кисточкой. Миссис Уэллс дернула за шнурок; где-то на нижнем этаже приглушенно звякнул колокольчик. Появилась горничная; миссис Уэллс распорядилась, чтобы из кухни принесли горячей воды, а затем – второй завтрак. Горничная на Анну и не взглянула; за что девушка была ей крайне признательна и выдохнула с облегчением, когда та ушла греть воду на кухонной плите. Как только горничная исчезла, Лидия Уэллс обернулась к Анне и с улыбкой принялась извиняться за то, что вынуждена ее покинуть:

– У меня дела в городе, которые я никак не могу отменить, но я вернусь к ужину и надеюсь вкусить его в вашем обществе. Что бы вам ни понадобилось, обращайтесь к Люси. Она в лепешку расшибется, а все, что нужно, для вас найдет. Наслаждайтесь ванной столько, сколько хотите, и пользуйтесь на здоровье всем, что вам приглянется на туалетном столике. Умоляю, чувствуйте себя совершенно как дома.

Так Анна Уэдерелл и поступила. Вымыла голову лавандовым лосьоном, намылилась с ног до головы покупным мылом и нежилась в воде почти с час. Снова оделась, вывернув чулки чистой стороной наружу, – и долго еще причесывалась перед зеркалом. На умывальном столике стояло несколько флаконов с духами; девушка перенюхала их все, вернулась к первому и чуть-чуть надушилась – за ушами и на запястьях.

Горничная оставила накрытую тряпицей тарелку с холодным завтраком на столе под окном. Анна сдернула тряпицу и обнаружила горку тонко нарезанной ветчины, толстый ломоть горохового пудинга, явно поджаренного, золотистую булочку с маслом и джемом и два маринованных яйца. Девушка села, схватилась за нож и вилку, для нее приготовленные, и набросилась на угощение, наслаждаясь вкусом и запахом, после стольких пресных трапез в море.

Опустошив тарелку, Анна гадала минуту-другую, не позвонить ли и не попросить ли убрать прибор и что более невежливо – позвонить или не позвонить? Не стоит никого звать, наконец решила она. Встала от стола, подошла к окну, отдернула занавески и, довольная и умиротворенная, постояла немного, наблюдая за уличным движением. Часы пробили три, когда она заслышала внизу какой-то шум: нежданные голоса в коридоре, шаги вверх по лестнице, а затем в дверь коротко постучали двумя костяшками пальцев.

Гостья едва успела подняться, как дверь распахнулась и в комнату вошел высокий, чумазый незнакомец в желтых молескиновых брюках и выцветшей куртке. Завидев Анну, он застыл как вкопанный.

– Вот те на! – сказал он. – Я прошу прощения.

– Добрый день, – поздоровалась Анна.

– Ты, верно, одна из девушек Лидии?

– Да.

– Новенькая?

– Только сегодня приехала.

– Вот и я тоже, – отозвался незнакомец. У него были рыжеватые волосы и слегка недовольный вид. – И тебе доброго дня.

– Чем я могу вам помочь?

Незнакомец ухмыльнулся.

– Там видно будет, – ответствовал он. – Я хозяйку ищу. Она дома?

– У нее дела в городе.

– А вернется когда?

– Сказала, к ужину, – отвечала Анна.

– Ладненько, а у тебя до того какие-то дела есть?

– Нет, – покачала головой Анна.

– Вот и славно, – откликнулся незнакомец. – Тогда следующий танец за мной, идет?

Анна понятия не имела, что на это отвечать.

– Боюсь, мне не должно принимать гостей в отсутствие миссис Уэллс.

– «Миссис Уэллс», – со смехом передразнил незнакомец. – А что, так оно звучит почти респектабельно. – Он протянул назад руку и закрыл за собою дверь. – Меня Кросби зовут. А тебя?

– Мисс Анна Уэдерелл, – прошептала девушка, встревожившись не на шутку.

А незнакомец уже шагнул к буфету:

– Выпьешь чего-нибудь, мисс Анна Уэдерелл?

– Нет, благодарю вас.

Он выбрал бутылку и качнул ею в сторону девушки:

– Нет, потому что не любишь спиртное, или нет чисто из вежливости?

– Я только что приехала.

– Ты об этом уже упоминала, девочка моя, и в любом случае это не ответ на мой вопрос.

– Мне бы не хотелось злоупотреблять гостеприимством миссис Уэллс, – отвечала Анна с легким неодобрением в голосе, словно бы давая понять, что и ему не следует.

Кросби откупорил бутылку, понюхал, снова заткнул ее пробкой.

– О, гостеприимство – это звук пустой, – заверил он, ставя бутылку на место и выбирая другую. – С тебя взыщут за все, к чему ты прикоснешься в этой комнате, ты и глазом моргнуть не успеешь. Попомни мои слова.

– Нет, – покачала головой Анна. – За все уже заплачено. А миссис Уэллс такая добрая. Она сама пригласила меня пожить у нее.

Кросби широко усмехнулся:

– Да неужто? Вы с нею прямо как родные? Давние подруги, никак?

Анна нахмурилась:

– Мы познакомились на пристани сегодня днем.

– По чистой случайности, полагаю.

– Да. Одна молодая девушка, мисс Маккей, отчего-то не приехала. Ее дальняя родственница. Ну вот, мисс Маккей не явилась, и миссис Уэллс пригласила меня занять ее место. За комнату и стол заплачено заранее.

– Ого! – откликнулся гость, наливая себе до краев.

– А вы только