ГЛАВА 4: Амазонки в Париже 1 page

«Ребята» самообнаружились на следующий день. Только я встал – а они тут как тут. И Александр, и Ахмед. Оба с загадочными физиономиями.

– Хватит дрыхнуть! Труба зовет! – продудел в кулак Александр.

– А сколько времени‑то?

– Уже почти одиннадцать.

– Да, пожалуй, пора и привстать! Зачитался вчера допоздна. Перекусить‑то хоть можно? Или хотя бы как минимум лицо сполоснуть.

– Насчет позавтракать мы и сами не против. Иди мойся, а мы тут чего‑нибудь уж сами сообразим. У тебя есть из чего соображать‑то?

– Вчера в магазине был. Вы куда‑то испарились, а я тогда от нечего делать по хозяйству подсуетился.

– Мы не испарились, а творчеством занимались и перемещением ценностей.

– Что, сделали‑таки башню?

– Сделали, сделали. Иди, давай.

Булочка, маслице, колбаска… Шпротики, чаек, печеньице – всё пошло в ход.

– И как? Получилось?

– Получилось. И при этом вполне достойно.

– Ну так пошли!

– Пошли, – и они подхватили меня под руки.

И в самом деле – башня из больших нетесаных камней. Круглая, расширяющаяся книзу. Глядя вниз через окна, никаких входов‑выходов не обнаруживается. Голубое море, песчаный берег и зелень зарослей вглубь суши. Кроны деревьев немногим ниже окон башни. Шум волн и крики чаек. Легкий бриз ласкает лицо.

– А как же выйти, если искупнуться захочется?

– Сигай в окно! Сам же так заказал, и вообще, это деловое сооружение, а не для туризма!

– Понятно. А эта лесенка вниз куда ведет?

– В туалет.

– Отлично. О, да тут не просто чернильница, а целый прибор! И перья имеются. Шкафчики симпатичные. Вы уже и денежки сюда переместили? Похвально, похвально! А вот эта надпись на стене – «Если чего‑нибудь отсюда взял, то чего‑нибудь сюда и принеси» – для кого? Для забывчивых? Или это намек на меня, что я ничего еще не принес? Разумно, разумно, но бестактно. Стульчики симпатичные и – смотри‑ка – мягонькие. Зад не отсидишь! Эй, друзья, а монетки‑то золотые и серебряные, по полу разбросанные где?

– Это ты свои монетки принеси и разбрасывай, сколько хочешь. Я свои кровные, чужим рабским потом заработанные денежки разбрасывать не собираюсь. А ты, Ахмед, будешь свои монетки разбрасывать по полу для Серегиного романтизма?

– Ни в жисть!

– Ладно – принесу свои, но добьюсь полного соответствия идеалу. Поработали вы на славу. Надо будет только как‑нибудь сюда Капитана и Анну Петровну завести для освоения ими пространства. Надо же, как‑то сразу не заметил! Сундучки‑то какие симпатичные! Небось, под звонкую монету подготовлены?

– Под нее самую.

– Ишь ты, и не все пустые, – восхитился я, пропуская через пальцы звенящие монеты. – Откуда бы им тут взяться? Ага, понятно. Наш латифундист уже на всякий случай подсуетился и непреходящий резерв завел. Дальновидно, дальновидно. Смотрю, вы даже чуть ли не амбарные весы притащили для суперточного взвешивания драгоценных металлов. Цена деления – один килограмм? Да? Ну, что ж, господа, принимаем объект в эксплуатацию?

– Принимаем.

– Вот и ладно! Разбегаемся по своим делам.

Анна Петровна сегодня оказалась дома.

– Вот, Сережа, печенье берите. Хорошее. Подбавить чайку горячего?

– Нет, спасибо. Всего достаточно. Как там Луиза, Арман, остальные… и Антуан, конечно?

– Всё благополучно. Вас вспоминаем при каждой встрече. Антуан жениться собирается и покинет материнский замок. Война с Ла‑Рошелью всё же началась. Король и кардинал с армией, а в Париже спокойно.

– Значит, Гастон Орлеанский всё же затих?

– Затих.

– Я вот что хотел спросить. Вы все вместе собираетесь хоть иногда? Мне бы хотелось посидеть как‑нибудь с вами. Нравится мне вся ваша компания!

– Почему бы и не посидеть? Собрать всех несложно, но заранее нужно оповестить. Хотя бы за неделю.

– Так давайте и устроим посиделки на следующей неделе, если вас, Анна Петровна, ничего не стесняет.

– Хорошо. Я разошлю письма. Но вы ведь, Сережа, мне кажется, не только за этим пришли. Может, деньги нужны на расселение? Правда, Александр сказал, что пока их у вас достаточно. Но запас никогда не помешает.

– Пока достаточно. Но мы для хранения наших финансов соорудили кладовку. Нужно вас туда сводить, показать, чтобы вы в курсе были, куда складывать или откуда при надобности что‑то можно брать.

Кладовка Анне Петровне понравилась.

– Удобно, практично, – и засмеялась, увидев надпись на стене. – Принесу, принесу!

– Вот бумажные деньги. Пока что только доллары. Сами видите, что с рублем‑то сейчас начинает твориться. Можно брать по необходимости, а рублей потом сюда добавим.

– А драгоценности?

– Не знаю, хранить можно, но для нас практичности в них нет. Для обмена ювелира нужно привлекать.

– Понятно. Ну, пойдемте чай допивать.

Чай остыл, и Анна Петровна захлопотала, заваривая новый.

– А, знаете, Анна Петровна, мы ведь нашли и часть машины, которой не хватает в Доме, и мир Генриха Швейцера тоже.

– Неужели? Это очень интересно!

– Мало того, мы с Александром даже заглянули туда.

– И какой он?

– Швейцеровский.

– Исчерпывающая характеристика, – и опять засмеялась.

– Вот о нём я и хочу с вами поговорить. Это город, который называется Гешвиг. Там немецкий язык, а вы его знаете в совершенстве. Нам ведь нужно как‑то найти бумаги Швейцера, касающиеся машины. Совершенно ведь не знаем, как она управляется и действует. Из‑за этого уже была одна очень неприятная история. Погибли люди. Я сейчас об этом рассказывать не буду. Вы смогли бы изыскать время и поработать там?

– Вряд ли это в наших обстоятельствах вопрос желания. Скорее – необходимости, раз могут погибнуть люди. У нас в издательстве затишье. У меня работы почти нет. Так, всякая несрочная мелочь. Так что я могу договориться, чтобы меня недели две не беспокоили.

– Великолепно! Вы попадете в город, внешне похожий по архитектуре на города начала двадцатого века. Однако техника и социальные отношения там современные, но не всегда схожие с нашими. Враждебности мы не наблюдали. Вам нужно как‑то влиться туда и адаптироваться. Может быть, даже снять жилье, купить или арендовать машину и всякое прочее, что посчитаете нужным. Что делать дальше, вы знаете лучше кого бы то ни было. Как обстоятельства подскажут. Если попадется что‑то интересное, то скопировать и перевести. Но во многом я полагаюсь на ваши рассказы.

– Если это развитый город, то там должны быть библиотеки, архивы и другие культурные учреждения. Как я понимаю, это наша главная цель.

– Да. Но мы просто пробежались по главной улице и библиотек не видели, а единственное культурное учреждение, которое посетили, было большим магазином женского белья.

– Женского белья, – удивилась Анна Петровна, – что это вас в такую культуру понесло?

– С нами была женщина, вернее девушка. Она же будет и с вами в качестве помощницы и защитницы.

– Защитницы? Там нужна защита?

– Скорее всего, нет, но помощница вам будет превосходная. Побаивается машин, но это пройдет. Всё‑таки она из другого времени. Да и сами всё увидите. Оденьте что‑нибудь неброское и не стесняющее. Скажем, повседневный брючный костюм, что ли, и туфли на низком каблуке или вообще без него. Есть такое?

– Разумеется! Тогда я сегодня схожу в замок, отправлю письма с приглашениями через неделю. Утром можно будет пойти к Швейцеру.

– Отлично. Часов в девять я за вами зайду. Как раз успеем к завтраку.

* * *

Утром в девять мы с Анной Петровной уже вышли из леса к вилле Александра и вроде бы совершенно незамеченными проникли в дом. Нас никто не встретил. Охрана совершенно распустилась. Бить в гонг я не стал.

– Что, они спят еще, что ли? – ругнулся я и предупредил спутницу: – Здесь нет обращения на «вы». Так что с этого момента ты просто Анна.

– Переживу.

– Пойдем на кухню. Может, они уже там.

И в самом деле. Девочки сидят в ряд за столом с ложками в руках.

– Мы вам тарелки поставили, – сказала Ферида, указывая на два прибора напротив них.

– Садитесь, садитесь, – суетится Мар, – сегодня очень вкусная каша. На всех должно хватить.

– Антогора, что это с вами? Могли бы и встретить, раз услышали нас.

– С чего бы это мы пошли встречать? – заявила Охота. – Может, ты опять тайком и без «здрасте», как в последний раз? И второй из вас точно такой же. Позавчера принесся, когда мы были в конюшне, схватил деньги – и был таков. Ни здравствуйте, ни до свидания. Только от Мара и узнали, что он тут был. Мар видел, как Александр прошмыгнул по двору. А шкатулку с деньгами так на столе и бросил.

– Вы что – обиделись, что ли? Честное слово, мне было очень некогда. Вот, лучше познакомьтесь – это Анна. Она погостит у Александра несколько дней.

– Ферида.

– Охота.

– Антогора.

– Немедленно перестаньте дуться! Ну ладно, я знаю, что с вами надо делать.

Я обошел девочек с тыла и поцеловал их в щечки.

– А за прошлый раз?

Пришлось повторить.

– Так бы и всегда, – удовлетворилась Охота.

– Вот видишь, Анна, как они из нас с Александром веревки вьют. Это прислуга называется!

– Прислуга? – с недоумением переспросила Анна. Машинально зачерпнула ложку кашки, отправила в рот и даже не поморщилась от такого простонародного кушанья.

– Прислуга, – подтвердила Ферида. – Делаем всё, что только потребуется: от стирки до сборки урожая – и никакой благодарности! Нас разве что только не бьют.

– Невозможно поверить!

Девочки рассмеялись.

– Мы шутим, конечно. Ты надолго, Анна? Отдохнуть или по делу?

– По делу, а надолго ли, еще не знаю.

Все замолкли. Слышится только стук ложек и кружек.

После завтрака девочки пошли заниматься гимнастикой, а мы с Анной поднялись на террасу второго этажа.

– Где мы, Сергей?

– В Древнем Риме примерно начала новой эры, на вилле Александра.

– Странная прислуга даже для этого времени, – наблюдая за упражнениями девушек, сказала гостья.

– Что же ты хочешь – амазонки.

– Да ты что! Настоящие?

– Самые что ни на есть. Здесь вроде как бы на службе от племени, а на самом деле не понять, в каком качестве. Близкие друзья, оберегающие Александра, что ли. Ну, и меня заодно.

– И насколько они близкие?

– Трудно сказать. Я подозреваю, что им приказано защищать нас даже ценой собственной жизни, и они с этим тоже согласны. Сама понимаешь – такое отношение очень дорогого стоит. Я ими просто восхищаюсь и поражаюсь. С одной стороны, непосредственны и ласковы, как дети, а с другой – смертоносные машины невиданной физической силы и ловкости. И смотри – вместе с тем какие грациозные и изящные! Видела бы ты Антогору в гладиаторском бою против семерых профессиональных воинов, вооруженных намного лучше ее. Она в минуту с ними разделалась. А нас с Александром обихаживает как любимых детей. Материнский инстинкт, что ли? Но почему применительно к нам? Ты просто не представляешь, какое неповторимое сокровище эти девочки!

– О Господи! А это еще кто там вылез из леса?

– A‑а, это фавны. Частенько приходят посмотреть на этот спектакль. И есть ведь чем полюбоваться.

– И фавны настоящие?

– И фавны.

И опять привычная библиотечная мизансцена. Охота с Феридой за шахматами. Антогора валяется на кушетке. А я ввожу Анну в курс местных порядков.

– Здесь ни у кого ни от кого нет секретов. Ни недоговоренностей, ни тайн. Поэтому в сложных положениях девочки полностью владеют ситуацией, сами знают, что делать, и никакие команды им не нужны. Если они слышат что‑то им непонятное или их не касающееся, то просто пропускают мимо ушей как несущественное. Я, правда, иногда позволяю себе приврать, чтобы потом удивить всех, но они не обижаются и даже верят моему вранью. Антогора!

– Что?

– Ты нас слушаешь?

– Про твое вранье, что ли? Слушаю, конечно.

– Мимо ушей пропускаешь?

– Еще как!

– Антогора самая старшая из девочек и самая сообразительная. Очень любит, когда ее хвалят. Просто хлебом не корми!

– Это я тоже слышу и мимо ушей не пропускаю, – доносится с кушетки. – Давай еще.

– У нее прекрасная память и схватывает всё буквально на лету. Поразительная девушка! Такое чудо одно на тысячу даже среди амазонок! Ну, может быть, я чуточку и преувеличиваю, но одна на пятьсот – это точно.

– Одна на тысячу звучит всё‑таки лучше, – и с кушетки послышался вздох морального удовлетворения.

Но вот что, Анна, – то, что я сейчас скажу, выруби у себя в сознании как дважды два. Если рядом возникла какая‑нибудь заварушка, опасность – ты должна мгновенно оказаться за спиной у Антогоры! Никаких попыток содействия ей, вмешательства, суеты, призывов на помощь! Стоишь и ждешь, когда всё кончится. Понимаешь?

– Не совсем, но буду делать так.

– Сергей, а к чему этот разговор? – спросила Антогора, присев на кушетке.

– Будешь помощницей и защитницей Анны там, куда мы недавно ходили втроем.

– Где железные жуки, что ли?

– Да, там.

– Это мне интересно. А ты?

– Я с вами только сегодня схожу, а потом будете ходить вдвоем.

– Так мне что – идти переодеваться?

– Иди.

В углу опять разгорелся скандал.

– Я тебя сейчас столиком тресну!

– А столик‑то тут причем? Играть надо уметь.

– Что‑то ты уж очень быстро заумела! Третий раз подряд выигрываешь. Когда такое было?

– Значит, теперь будет.

Возвращается Антогора, одетая в темно‑красные кожаную курточку и шортики. Дивное зрелище!

– Эй, курицы, вы что так разошлись?

– Ферида жульничает!

– Неправда! Всё по‑честному.

– У вас всё время одно и то же. Кто выиграл – тот и жулик. Ну, как – Сергей, Анна, идем, что ли?

– Присядь на минутку. Я тебе волосы приберу. Все мужчины в городе с ума сойдут.

Антогора послушно присаживается. Я собираю ее роскошную гриву в конский хвост. Расчесываю его, чтобы волосы стали гладкими, пышными, и защелкиваю красным, блестящим, пластмассовым зажимом. Охота и Ферида мгновенно забыли о шахматной распре и внимательно наблюдают за моими манипуляциями. Переглянулись между собой и вопросительно уставились на меня. Как бы нехотя, с муками жадности на лице и вздохом сожаления извлекаю из кармана еще два зажима для волос – синий да коричневый – и отдаю им. Антогора тряхнула хвостом, проверяя, как держится в волосах такая странная штука.

– А как ее снять?

Снимаю и показываю, как она работает.

– Да‑а, удобнее, чем веревочки. Спасибо, – и зажим водружается на место. – Нужно что‑нибудь брать с собой?

– Нет. Только деньги.

Лезу в стол и, покопавшись, нахожу пачку марок. Делю ее пополам и раздаю дамам.

– Вот вам. Анна, мы с ценами там еще не определились. Надо бы подробнее разузнать, что почем, и Антогору научить пользоваться бумажными деньгами. Ну, там расплачиваться в магазинах, нанимать такси и всё такое прочее.

Антогора распихала банкноты по карманчикам своей курточки, а Анна Петровна внимательно изучает купюру.

– Тевтонская республика. Надо же! Швейцер‑то, похоже, бунтарь. В его время Германия была монархией.

– Мы пошли. Охота, к обеду нас не ждите.

Озерцо вызвало обычную реакцию.

– Какое дивное местечко! А кто это на том берегу?

– Нимфы, – и я помахал им рукой.

Вошли в зал без проблем. Я увидел, что добавился еще один проход с номером десять. Анна принялась осматриваться.

– Так это и есть та, пропавшая часть машины?

– Она самая. Из этого зала можно попасть в мир любого из нас. С номером один – это как раз Швейцер. Твой царский Петербург под номером четыре, а твои французские владения – под номером шесть. Можно взглянуть.

– Давай, взглянем.

Мы поднялись по лестнице.

– Я знаю это место. Там, где выезд от замка выходит на парижскую дорогу, есть большой камень. Такой вид, если смотреть от него.

– Мы смотрим из него.

– А если выглянуть?

– Пожалуйста.

– В самом деле – прямо из него.

Вернулись в зал.

– А этот почему замурован? – удивилась Анна Петровна.

– Пришлось заложить. Там война.

– Война?

– Самая настоящая. Я как‑то сгоряча сунул туда нос и чуть было не остался там навсегда в виде трупа. Наследство пропавшего военного.

– А студентка?

– Она как раз между твоими проходами.

– Загляну?

– Делай, что хочешь.

– Интересно, – вернувшись, проговорила Анна Петровна, – почему‑то всех женщин тянет в Париж. Куда она там могла пропасть?

– Интересно не только это. Интересно, как машина распознаёт, что человек из своей мечты, фантазии уже никогда не вернется? Она же освобождает от пропавшего свои ресурсы. Иначе в тайнике у Ахмеда мы наблюдали бы два омертвленных перехода, а их там нет.

– Может, и раскроем эти загадки, если Швейцер оставил на них ответ.

– Ну, и последние – это девятка, которая ведет в мой мир, и десятка – в созданную вчера кладовую. А что касается Швейцера, то мне думается следующее. Вероятность того, что хоть какие‑то бумаги целы, всё‑таки есть. В мире Швейцера об этой машине никто не знает. Это очевидно. Иначе мы наткнулись бы на гостей оттуда. Но это не стопроцентная уверенность. Есть кое‑какие необъясненные странности. Однако ему не было особого смысла уничтожать записи, которые ни к чему конкретному и осязаемому пристегнуть нельзя. Они могут быть в каком‑нибудь архиве как просто нераспознанное по смыслу наследие известного ученого. Швейцер там довольно популярен, и это нам на руку. Антогора, ты еще не заскучала? Что ты там увидела интересного?

– Вот эти зеленые бутылки. Некоторые из тех, которые светились в прошлый раз, сейчас не светятся. А другие, наоборот, загорелись.

– Ты очень наблюдательна. Выходим.

Выйдя из камня, остановились, давая Анне освоиться с обстановкой.

– Монстры какие‑то, – высказалась она относительно пробегающих мимо многоколесных машин. – Куда им столько колес?

– Необычно, верно, но тем не менее они немногим больше привычных для нас машин. Какой‑то смысл в этом должен быть.

Мы вышли к шоссе, я поднял руку – и первая же машина остановилась.

– Анна, пора тебе выходить на сцену. Нам в центр города.

Анна открыла дверцу и заговорила с водителем.

– Он отвечает, что подвезет нас, но ему по пути нужно будет на минуту свернуть и заменить двигатель.

– За минуту сменить двигатель? Едем!

Впихиваю Антогору назад, влезаю сам, и трогаемся с места. Очень интересно бы взглянуть, что толкает машины в мире Швейцера. Очень кстати подвернулась смена двигателя. Посмотрим. Но за минуту? Что‑то не очень верится, если представить себе муки вокруг наших автомобилей. Однако на переднем сиденье идет оживленная беседа.

– Водитель говорит, что смена двигателей паромобилей прямо перед городом. Вон то здание.

Мы сворачиваем к длинному одноэтажному зданию и въезжаем в широко распахнутые ворота. Водитель выходит, и мы тоже. Наш извозчик идет к застекленной будке у стены, что‑то говорит в окошко и вроде бы расплачивается, достав бумажник. Возвращается, открывает дверь и дергает какую‑то ручку. Мигом позже к машине подходит служащий в униформе и с каким‑то хитрым крючком на длинной рукояти. Он цепляет свой крючок за что‑то позади машины и без особых усилий тянет на себя. Машина разделяется на две четырехколесные части. Заднюю часть – двигатель – сразу куда‑то утаскивают. Вместо него прикатывают другой мотор и в секунду состыковывают с передом. Только защелки где‑то там внутри лязгнули. Водитель показывает нам жестом, что можно ехать. Интересный технический оборот! Ничего рассмотреть не удалось.

– Анна, спроси: а как часто нужно менять двигатель?

– Он говорит, что примерно каждые пять‑шесть тысяч километров. Станции замены двигателей разбросаны по всей стране через каждые пятьдесят километров, а вода хоть в каждой канаве есть. Замена двигателя стоит в среднем пятьдесят марок. Есть за двадцать, а бывает и за сто. Плюс к этому учитывают состояние шин и повреждения, если они есть.

– Теперь понятно, почему у них столько колес. Упрощение эксплуатации разъемных автомобилей. Да и другие попутные преимущества есть. Жаль, что не удалось увидеть сам двигатель.

Мы остановились на площади с памятником и выгрузились. Антогора, вылезая из машины, чуть не наступила на механического дворника и, взвизгнув, отскочила в сторону.

– Антогора, ты совсем перепугала этого бедного маленького железного жучка.

– А чего он под ноги лезет! – и попыталась пнуть ни в чём не повинный механизм. Тот внезапно ловко увернулся, и Антогора от неожиданности опять взвизгнула. Правда, уже тише.

– Оставь машину в покое! Она же тебя не трогает. Анна, вон в том банке можно поменять золото на банкноты. Посреди площади – памятник Генриху Швейцеру, а на той стороне – вполне приличная столовка. Нам понравилась. Может, пойдем там посидим и посоображаем, что дальше делать?

– Пойдем.

Пересекаем площадь мимо бронзового Генриха и заходим в кафе «Генрих». Свободный столик в середине зала, и пока к нему идем, все мужские головы поворачиваются вслед за Антогорой.

– Что это все на меня так смотрят?

– Любуются.

– Вот еще! – и отворачивается от сторонних глаз к окну.

Официант стоит и ждет, пока Анна просмотрит меню.

– Я бы посоветовала кёльнские котлеты. Замечательная вещь! Ну и, скажем, салат под названием «Веселый». Сейчас спрошу у официанта, из чего он. Ага, говорит, что можно есть.

– Тогда всем котлеты и нам с Антогорой легкое, светлое пиво.

– А я буду кофе, – и Анна диктует заказ официанту.

– Как ты сказала? Кёльнские котлеты?

– Кёльнские. А ведь и в самом деле. Здесь же вроде не должно быть Кёльна. Откуда название? Нужно спросить у официанта.

Клиентов в кафе, как и в прошлый раз, немало. Так же играет тихая музыка. Мужчины вроде бы поуспокоились, но всё равно время от времени бросают любопытствующие взгляды в нашу сторону. Официант приносит заказ, и Анна расспрашивает его о чём‑то.

– Он говорит, что котлеты делаются по рецепту самого Швейцера, и он их так называл. Почему именно такое название, официант не знает. Так что города Кёльна в этом мире нет.

– Вкусно‑то как! – говорит Антогора, обкусывая котлету на вилке со всех сторон. Потом видит, что Анна делает совсем не так. С виноватым видом опускает котлету обратно в тарелку и начинает расковыривать ее на части ножом и вилкой. Покончив с котлетой, гарниром и салатом, с облегчением берется за высокий стакан с пивом и с блаженством наслаждается напитком.

– Тебе нравится здесь? – спрашиваю я.

– Нравится. Только привыкнуть надо. Музыка какая‑то странная у германцев, и музыкантов не видно. Как такое может быть?

– У германцев? – заинтересовалась Анна.

– В племени амазонок, – пояснил я, – живет старая германка. Антогора уловила в здешнем языке что‑то слышанное раньше.

– Поразительно! Связь немецкого языка с древнегерманским настолько отдаленная, что сходство уловить крайне трудно. Особенно не зная немецкого языка.

– Так что мы будем делать дальше? Надо как‑то сориентироваться в обстановке. Библиотеки искать еще рано.

– Почему рано? – поинтересовалась Анна.

– Сначала нам нужно найти источник информации обо всём в городе. Проще всего получить любые сведения в отеле. Можем спросить у официанта о хорошем отеле. А в отеле уже – обо всём, что может интересовать приезжих. Вам нужно стать постоялицами отеля, и тогда служащие отеля будут к нам лояльны. Но возникает вопрос: какие документы нужны для регистрации в отеле? Ведь у нас нет никаких. То же самое с библиотеками и архивами. Наверное, нужны документы, удостоверяющие личность. Если в отель вас не возьмут, то нужно искать аренду жилья, где хозяин документов не потребует. Где и как? Гида бы толкового найти. Ему наши документы не потребуются. Хотя кто его знает, какие тут порядки. Как ни крути, а первым советчиком и притом лояльным будет официант или метрдотель.

Анна, рассчитываясь за котлеты, устроила небольшой допрос официанту.

– Он говорит, что отель «Швейцер», наиболее популярный у приезжих издалека, находится за углом на Генрихштрассе. Это откуда мы ехали. Никакие документы при поселении не требуются. Карточка постояльца заполняется со слов, а документы может потребовать полиция или их нужно будет предъявить при каких‑нибудь финансовых конфликтах. У нас финансовые конфликты вряд ли будут. У меня в сумке и в карманах Антогоры, похоже, денег хватит, чтобы купить чуть ли не половину этого кафе.

Понятно, почему мы не заметили отель «Швейцер», когда проходили мимо него. Огромные буквы вывески – на крыше, а у входа лишь маленькая табличка. Мы же смотрели по сторонам, а не вверх. Анна заполнила две карточки и одну из них пододвинула Антогоре.

– Вот здесь поставь свою подпись. Я тебя записала как Антогору Амазонскую из Рима, – и, обернувшись к портье, ответила на какой‑то его вопрос.

– Он спрашивает, нужен ли номер и мужчине. Я сказала, что нет, а нам нужен самый верхний этаж и балкон в номере.

Портье всё озирался в поисках багажа постояльцев, пока Анна не посулила, что багаж будет попозже. Малый оказался словоохотливый и услужливый. Подозвал кого‑то из помощников, оставил за себя и сам отправился сопровождать постоялиц в номер, пожирая по пути глазами бесподобные формы Антогоры. Двухкомнатный номер из гостиной и спальни с двумя кроватями вполне уютненький. В спальне еще три дверки. Наверное, гардероб, туалет и ванная. Так и есть. Именно они.

– Анна, попроси, пожалуйста, портье, чтобы он нашел нам гида для знакомства с городом и местными порядками, – и Анна начала что‑то втолковывать нашему сопровождающему. На что он в ответ кивал и о чём‑то спрашивал.

– Он говорит, что гид не проблема. Прислать прямо сюда или пусть ждет в вестибюле? Только вот про Россию в мире Швейцера никто и слыхом не слыхивал, и русский язык тут неведом.

– Понятно. Зачем нам гид здесь? Всё равно сейчас пойдем вниз. Да, вот еще что попроси. Чтобы гид либо был со своей машиной, которую мы оплатим, либо умел водить – и тогда возьмем машину в прокат. Если здесь есть прокат.

– Сейчас уточню. А вообще‑то у меня есть водительские права, – призналась Анна. – Понятно, что здесь они не действительны, но если что – то с машинами как‑нибудь управимся.

– Тогда нам лучше прокат и гид‑водитель.

Портье и тут согласно покивал головой Анне и удалился, а мы вышли на балкон. Панорама очень даже недурственная. Воздух чист, прозрачен и свеж. Не то что в наших городах, отравленных бензином. Весь город в поперечнике, похоже, не больше семи‑восьми километров. Почти равные по высоте здания, и только в двух местах возвышаются ажурные вышки явно радиосвязи. Много скверов и аллей. Дорога, по которой мы приехали, уходит за горизонт, а за противоположной окраиной города сразу же начинается лес.

– Внешне приятный город, – оценил я.

– Мне тоже нравится, – поддакнула Анна. – Антогора, а ты что скажешь?

– Не знаю, я ничего такого еще никогда не встречала, но интересно. Вот если бы еще эти жуткие железные жуки под ноги не бросались…

Гидом оказалась молодая женщина лет тридцати по имени Элиза. Серые брюки, голубая блузка и обручальное кольцо на левой руке. Пришлось несколько минут подождать, пока Анна с Элизой утрясут вопросы, связанные с нашим обслуживанием.

– Всё в порядке, – сообщила Анна. – Сорок марок в день Элизе за восьмичасовой день и десять марок за час переработки. А прокат машины будет стоить пятнадцать‑двадцать марок в сутки и двести марок – залог на случай аварии по вине водителя. Залог вернут при возврате машины невредимой. Гараж здесь рядом, на соседней улице. Можно пройти дворами.

Дворами и пошли. Машин много. Выбирай, какую хочешь.

– Антогора, какая машина тебе больше нравится?

– Вон та, темно‑красная.

– Понятно. Под цвет твоего костюма.

Красная оказалась шикарным лимузином. Элиза что‑то обеспокоенно заговорила Анне.

– Эта машина обойдется в пятьдесят марок в сутки, а залог – четыреста, – услышали мы с Антогорой перевод.

– Кто выбрал, тот пусть и платит. А заодно и учится платить. Антогора – вперед! Вот тебе и случай потренироваться в счете! Оплатим пока четыре дня, а там уж сами посмотрите, как быть дальше.

Чёрта два Антогора стала что‑то считать! Когда они с Элизой подошли к кассе, Антогора сунула несколько банкнот нашему гиду, и когда та расплатилась, запихнула лишнее обратно в карман.

– Куда поедем? – поинтересовалась Анна.

– Да никуда, наверное. Пусть Элиза на свое усмотрение повозит нас по городу и покажет местные интересности, а мы посмотрим по сторонам.

Город как город. Как и любой другой непровинциальный и незнакомый город другой страны. Со своими оригинальностями и странностями. Автомобили, конечно, по части экологии и дешевизны эксплуатации намного превосходят наши. Зато с другой стороны, в этом мире и понятия не имеют о микроэлектронике и персональных компьютерах. Электроника здесь где‑то на уровне 40–50‑х годов нашего мира. Это на первый взгляд, по товарам в магазинах. Но, с другой стороны, хотя бы те же механические дворники на улицах должны быть очень сложными машинами с электронным управлением. Эти дворники ведь очень компактны и как машины разумны. Странное несоответствие довольно низкого общего уровня техники и таких работающих отдельных устройств, какие еще нескоро будут в нашем мире.