Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






ГЛАВА 3: Арабские ночи 2 page





– Может и врет. Но ничего другого для опоры у нас нет, как только верить словам Гаруна, – вступил в разговор я. – А Гаруну вроде врать‑то незачем. Я склонен принять сон в расчет. Но история крайне странная и при этом вдвойне.

– А почему вдвойне? – поинтересовалась Шехерезада.

– Наличие кошельков с деньгами не вяжется с насилием.

– Точно!

– Да вроде ничего другого и не остается, как отправиться вверх по Диале и посмотреть, что там, в предгорье, есть. Бочки могут нам и не встретиться. Нет подтверждения, что их сплавляют регулярно, – подвел итоги Ахмед. – Синдбад, как на Диале с судоходностью? Твое судно пройдет?

– Трудно сказать. Место безлюдное. Большим судам туда незачем ходить. Но хотя бы за половину пути до гор на моем судне ручаться можно. А дальше нужно смотреть. Днем, конечно. Если что – то пересядем в лодки.

Да и время года такое, что ветер будет благоприятный идти к горам на лодках под парусом. За сутки или даже меньше мы вполне можем добраться до гор. Ну, что? Снимаемся прямо сейчас или утром?

Снялись утром, немного вздремнув по углам. Корабль Синдбада отлепился от причала и сначала медленно, а затем быстрее и быстрее пошел вверх по Тигру. Ветер не очень благоприятный, но когда повернем в Диалу, будет самое то. Синдбад стоит наверху, у рулевого бревна, а мы с Шехерезадой с правого борта смотрим, как мимо нас проплывает берег. Вот и Шахтиярский лес показался и приближается.

– Ты этого рогатого без хвоста больше не встречал? – спрашивает сказочница.

– Нет, почему же. Вижу иногда, а бывает и часто.

– Как он?

– Тебя как‑то вспоминали. Я напомнил, что у него перед тобой должок остался по части танцев.

– Да? – и замолкла.

Шахтиярский лес кончился и ушел за корму.

– Когда вообще ничего нет, то и рогатый и мохнатый подарком покажется, – вздохнула Шехерезада. – Никогда бы не подумала, что паду до такой степени.

– Ну, насчет падения ты не совсем права. Да, вид у фавнов странен и необычен для человека. Но они не меньше люди, чем мы с тобой. В своем мире они почитаются добрыми и веселыми божествами природы. Да они такие и есть, несмотря на страшноватый вид. Не самыми главными божествами почитаются, но всё же божествами для людей. Там их уважают, и даже есть праздники в их честь.

– Правда?

– Правда. Умеют угадывать желания. Наверное, тогда на поляне он угадал твое.

– К повороту! – послышалась команда Синдбада.

Сбросили часть парусов и, плавно поворачивая направо, вошли в устье Диалы. Довольно широкий и полноводный приток. Дальше пошло унылое однообразие слегка холмистой, сухой степи. Видно, здесь земля неплодородная, несмотря на близость воды. Вот люди и не селятся. Или просто еще не распространились с земледелием сюда. Время‑то здесь какое! Багдад еще молодой город, а людей в мире, вообще, считай, что раз‑два и обчелся, по сравнению с двадцатым веком. Хотя скорее всё же первое – бесплодная земля. Междуречье всегда было густо заселено, а тут вдруг пустота.

Синдбад, оказывается, невольно только попугал нас и суточным плаванием до гор и половиной пути на лодках. Хорошая, удобная для судоходства река, и корабль неплох. Но река скучная. Унылые берега на всех навевают дрему. Вот все и выспались днем. К вечеру показались вершины не таких уж высоких, но скалистых гор. Когда они выросли над горизонтом так, что можно было увидеть верхушки деревьев у подножия, Синдбад приказал остановить судно.

– Дальше или пешком, или на лодках. Корабль могут заметить, а нам нужно скрытно понаблюдать за местностью перед горами. До них осталось недалеко. Фарсахов тридцать – не больше. Так что на лодках к ночи мы будем на месте. Кто идет? Нет, Шехи, ты останешься здесь. Не с добра людей сбрасывают в реку. А вдруг драка? Хотя если ты лишние тряпки скинешь и пойдешь с нами в шальварах, то тогда можно будет надеяться, что удирать ты будешь не медленнее нас.

– Сброшу.

– Тогда поплыли.

Мы и десять вооруженных до зубов матросов погрузились в две лодки. Не забыли на всякий случай и мешки с провизией. Под небольшими парусами довольно резво двинулись вперед вдоль берега.

Уже совсем стемнело, когда мы выгрузились на берег шагах[29]в семистах от подножия гор. Обычно подножие – это более или менее полого поднимающийся вверх склон. Здесь же отвесные каменные стены по обе стороны ущелья, из которого вытекает река. Ущелье не стесненное, а довольно свободное для потока, и течение медленное, не бурливое, как у горных рек. Пространство вдоль каменных стен шагов на двести‑триста поросло высоким кустарником и редкими деревьями, среди которых тут и там торчат валуны самых причудливых форм. Спрятаться для наблюдения есть где.

Почти в полной темноте, рассеиваемой немного слабым светом месяца, приблизились к скалам и расположились за одним из валунов ступенчатой формы. Удачное место нам попалось! Если влезть на валун, то вся окрестность видна как на ладони. И влезли: Синдбад, Абу и я. Четвертым был бинокль Синдбада.

«Тиха украинская ночь…» Так, кажется, у Гоголя? Арабская ночь здесь еще тише – собаки не тявкают со скуки. Камень подо мной, накалившись за день, источает тепло, как грелка. Разговаривать нельзя – чтобы не вспугнуть неизвестно кого. Спать нельзя – чтобы не упустить неизвестно кого. А может, и нет никого, и бочки плывут совсем не отсюда? А может, сегодня отправка не планируется и тогда никакие ночные огоньки мы не увидим. Надо же припереться сюда лишь потому, что Гаруну что‑то приснилось! Мы, наверное, совсем сумасшедшие. Чего это Абу пихается?

– Проснись, Серж, – гудит голос Абу прямо в ухо. – Твой храп на всю округу слышен.

– Тихо вы, там, – шикает на нас Синдбад, – на той стороне реки вроде что‑то происходит.

Ничего там не происходит, кроме появления слабого источника света в одном месте. Просто шагах в ста пятидесяти от реки вроде бы светится кусочек скалы за кустами. Свет слабоватый и размытый ветвями высоких кустов, сквозь которые и пробивается. Причем свет неровный, слегка колеблющийся, как от костра, и время от времени почти прерывающийся, словно мимо него кто‑то проходит. Так, и свет, и тени есть, как в сне Гаруна. Значит, будут и бочки. Нужно смотреть на берег. Толкаю Синдбада и знаками прошу бинокль. В бинокль ту сторону реки видно отчетливо и резко даже в слабом свете луны.

А вот и действие. В одном месте кусты зашевелились и на берег выкатилась небольшая тележка, запряженная ослом. Вместе с ней вышли из кустов и две неясные фигуры. Всё это двинулось к реке и остановилось у кромки воды. С тележки скатили бочку. Две фигуры стащили с тележки какой‑то крупный предмет, запихнули его в бочку и осторожно, чтобы не зачерпнуть воды, сволокли бочку в реку и пустили по течению. Затем тележка и фигуры скрылись в кустах, а через некоторое время медленно угас и свет в скале. Словно задернули занавеску.

Когда рассвело, вернулись к лодкам и развязали мешки с провизией.

– Как‑то совсем не похоже всё это на избавление от свидетелей после разбоя, – высказался Ахмед, держа в руках кусок копченого мяса и бурдючок с вином.

– Верно, не похоже, – подтвердила Шехерезада. – Это вообще ни на что известное не похоже. – И подсунула под Ахмедов бурдючок свой серебряный стаканчик для вина.

– Вы правы, – согласился Синдбад, откусывая лепешку, – и эта непонятность и неизвестность возбуждает во мне сильное любопытство. Я не в состоянии противиться этому любопытству. Поэтому корабль никуда не пойдет, пока…

– И пусть себе твой корабль никуда не идет, – поддакнул Али‑Баба, запихивая в рот горсть изюма. – Ибо никто никуда плыть и не собирается. Разве что на тот берег.

Погрузились в лодки, подплыли к другому берегу и выгрузились у начала зарослей.

– Синдбад, ты хорошо заметил место?

– Вроде бы чуть ближе вон того дерева. Смотрите, следы повозки‑то должны быть.

– Земля слишком твердая для того, чтобы на ней оставались какие‑нибудь следы, – заметил Ахмед. – Полезем в кусты наугад.

И полезли. Хотя что там полезли – пошли. Это только издали заросли кажутся густыми. На самом деле между кустами вполне может проехать и не очень маленькая повозка. Только петлять сильно придется. Попетляли и уперлись в каменную стену. Посмотрели в одну сторону, в другую.

– Что‑то уж очень просто всё у нас получается, – засомневалась Шехерезада. – Никакого «сим‑сим», никаких потайных камней для нажимания или рычагов. Не нравится мне такая простота. Этак и приключения никакого не получится. Или, наоборот, что‑нибудь вдруг так внезапно нас прихлопнет, что не успеем и понять, что за приключение с нами приключилось.

И в самом деле. Если смотреть вдоль каменной стены, то вход в нее мгновенно обнаруживается, как какой‑то выступ из стены. Подбираемся к нему. Оказалось, что это огромный, метра три в диаметре каменный жернов, стоящий на ребре и плотно прилегающий к стене. Так и просится, чтобы его откатили в сторону. Основание под жерновом и его ребро гладенько обтесаны. Понятно и в какую сторону его нужно толкать – влево. На основании выступы, ограничивающие качение жернова в ту или иную сторону. Никогда мне не приходилось видать более странных дверей. Или ворот? Просто так, ради интереса уперся руками в ребро этой круглой, весом в пару‑тройку тонн махины и надавил. Она неожиданно легко тронулась с места и снова застыла, как только я убрал от нее руки.

– Стой, Серж, стой, – засуетился Синдбад, – так нельзя. Прежде, чем соваться в неизвестность, нужно подготовить отступление. Ребята, – обратился он к матросам, – расстановка привычная для вас. Четверо остаются у лодок и при малейшем шуме держат их наготове. Шестеро скрываются здесь, снаружи у ворот и прикрывают отход, если мы будем удирать от преследования. Мы же пойдем внутрь. Если мы не вернемся за два дня, то возвращайтесь в Багдад и расскажите халифу, что видели. Пусть приходит сюда с войском.

– А если ночью опять выйдут те, с бочками? – спросил один из матросов.

– Не трогать. Пропустить беспрепятственно, словно вас тут и нет. И еще одно. Если нас там схватят, то могут догадаться, что мы не одни. Как только почувствуете, что из горы выходят по вашу душу, то в драку не вступать, а нестись как можно быстрее в Багдад, к халифу.

– Слушай, Синдбад, может, не полезем никуда? – спросил я. – Уж больно устрашающе звучат твои напутствия команде.

– Обычная предусмотрительность.

– Если обычная, то ты должен бы предусмотреть и возможность преследования нас по воде.

Синдбад с недоумением глянул на меня, на секунду задумался и воскликнул:

– Точно! Как это я сразу не сообразил! Жить у воды и не плавать? Обшарить берег! – скомандовал он матросам.

Обшарили прибрежные кусты и обнаружили две большие лодки, стоящие на катках. Весла на месте. Паруса свернутые лежат. Чтобы спихнуть лодки в воду, не потребуется и минуты. Старательно понаделали дырок в днищах там, где их сразу не увидишь, и вернулись к входу в скалу.

– Ну, что? Двигаем? – вопросил Синдбад.

– Двигаем, двигаем, – оживилась Шехерезада, – а то я уже совсем извелась от нетерпения. Очень уж тянет попасть в какую‑нибудь заварушку.

Дверь‑жернов легко откатилась в сторону, открыв зев длинной и довольно широкой пещеры. Гулкая пустота и запах сгоревшего масла. По обеим стенам куда‑то идущего прохода, коридора – ряды погасших или потушенных факелов. Хотя, похоже, что это не факелы, а масляные светильники в виде факелов. Свет, падающий снаружи, позволяет разглядеть ровный пол впереди и что стены от пола и выше человеческого роста гладко обтесаны и покрыты красивой росписью – фресками совсем не в арабских религиозных традициях. Очень красивые, реалистично и колоритно написанные сцены с участием людей и животных. И этот коридор тянется куда‑то далеко вглубь, теряясь в темноте.

Аладдин зажег несколько ближайших светильников, снял их со стен и раздал нам. Синдбад крикнул матросам, чтобы те задвинули, вернее закатили дверь, и осмотрел ее изнутри. Есть углубления в камне, чтобы ухватиться руками и сдвинуть дверь. Но есть и два горизонтальных углубления и задвижки в стенах, чтобы запереть дверь изнутри. Почему они оказались незапертыми? Потеря осторожности? Иллюзия безопасности?

– Пошли!

Ахмед поднял повыше свой факел‑светильник и двинулся вперед. Мы – следом, разглядывая по пути диковинные картины на стенах. Тихонько спрашиваю Синдбада:

– Почему ты вооруженных матросов оставил снаружи, а не взял с собой?

– Неизвестно, с чем столкнемся. Если с чем‑то очень враждебным и мощным, то сабли нас не спасут. Надо сдаваться без боя, а потом выкручиваться. Если с чем‑то настороженным, то мы без оружия, не считая моей сабли, не вызовем нападения на нас от страха. Если с чем‑то доброжелательным, то к добру с саблями и ножами не идут. Для нас защита от явной враждебности – это быстрые ноги. Всё остальное не опасно. Риск, конечно, есть, но на то оно и приключение.

– М‑м‑да‑а, психолог ты, Синдбад, однако.

– Психолог – это как?

– Не как, а кто? Знаток человеческих душ.

Слышавшая наш разговор Шехерезада рассмеялась и сказала:

– Знаток, знаток! Знал бы ты, Серж, во сколько совсем лишних драк влип Синдбад прежде, чем он стал таким знатоком душ. Печальный опыт кого угодно сделает мудрецом.

Коридор слегка повернул направо, а потом обратно. Справа и слева попалось несколько проемов в сторону. Заглянули – каменные дебри. Остановились перед одной из стенных фресок и долго глазели на нее. Похоже, сюжет принесения какой‑то клятвы то ли кого‑то перед народом, то ли самого народа кому‑то или чему‑то. Живописная толпа, жрец или какой‑то предводитель на возвышении. И всё это – на фоне огромного каменного лика с ассирийской[30]бородой, вырубленного в скале. Краски довольно свежие.

Впереди показался дневной свет. Незапертые кованые ворота, а за ними долина между расширяющихся вдаль почти отвесных скальных стен. Складываем светильники у стены, с легким скрипом отворяем ворота и выходим на ровно мощеную дорогу, идущую мимо группы каких‑то строений явно не жилого вида и назначения. Шагах в пятиста от нас в скале вырублен огромный лик с ассирийской бородой, который мы уже видели на фреске в коридоре. Под ликом открытые двери входа куда‑то внутрь каменных стен.

Между стенами ущелья напротив лика – обширная, ровная, мощёная причудливым рисунком площадь с пятью строениями, похожими на храмы, но явных признаков культового назначения зданий не видно. Строгая, больше римская, чем арабская архитектура, чуть желтоватый камень кладки стен и колонн. Все здания одинаковые и расположены как бы в вершинах пентаграммы. В центре площади между зданиями – какая‑то большая, групповая скульптура светло‑коричневого камня на темном, красноватом постаменте, блистающая в лучах солнца полировкой. По краям площади разбросаны скамейки. Довольно оживленно. Люди поодиночке и группами бродят по площади и сидят на скамейках. Издали не очень хорошо видно, но похоже, что там больше молодежь обоего пола. Одеты, как и мы. Всё вместе создает впечатление какого‑то культового, культурного или образовательного комплекса.

Дальше, за этим ансамблем видны обычные городские дома, а за ними и до пределов видимого пространства расстилаются поля и сады. В общем, какая‑то крошечная, тайная страна.

Спрашиваю:

– Что думаешь по этому поводу, Ахмед?

Он оборачивается к Синдбаду:

– Ты нам вроде бы рассказывал про что‑то такое, – и тот не стал отпираться.

– Про похожее рассказывал, но это было очень далеко отсюда, а тут совсем рядом с Багдадом. В то, что я видел раньше, мне не хотелось бы попасть опять. Вроде бы всё красиво, но там такие злющие колдуны! Если и здесь тоже, то нам лучше сразу убраться подобру‑поздорову.

– Ага, знать бы вот только, есть тут колдуны или нет. Шехи, сходи узнай про колдунов, а мы тут подождем.

– А что это вдруг я, Ахмед? У нас тут есть любитель знаться с колдунами. Аладдин, ну‑ка пробегись до людей и разузнай.

– А почему чуть что – так сразу Аладдин? Вон Абу больше моего с колдунами знался. Ему и кости в руки!

– Ну да, конечно, прямо так взял и побежал! Вон у Синдбада с колдунами разговор короткий. Сабелькой взмахнул – и нет колдуна.

– Ну, всё, нет больше отважных людей на земле, – подытожил Ахмед. – Я старый и немощный. Али‑Баба в прошлый раз, еще до тебя, Серж, жертвовал собой. Так что тебе, Серж, и идти.

– Вот‑вот, – поддержала Шехерезада, – и это его первое страшное и опасное приключение. Пусть идет. Начинать‑то когда‑то каждому надо. Серж, как встретишь злого колдуна – крикни нам.

– А как я узнаю, злой это колдун или не злой? – поддержал я игру.

– Очень просто. То, что он вредный и злобный, у него на роже должно быть написано. Они уж такие. Своей сущности не стесняются. Ладно, ребята – постояли, поболтали, никто на нас не накинулся. Пошли накинемся сами, что ли, – и Шехерезада двинулась вперед.

И пока шли до площади около каменного лика, на нас тоже никто не накинулся. На площади и внимания особого не обратили. Так, проводят взглядом – и всё. Издали верно нам увиделось. И в самом деле на площади в основном молодежь. Несколько стариков тоже есть, а вокруг них – стайки юношей и девушек, как обычно бывает в общении учеников с наставниками.

Обошли площадь кругом, читая надписи на зданиях. Надписи довольно примечательные: «Храм знаний», «Храм ремесел», «Храм красоты и совершенства», «Храм отваги», «Храм ловкости и хитрости».

– Интересная религия, однако, в этих местах, – признал Ахмед. – Понятно, что не ислам. А памятник в центре площади, наверное, поставлен святым или пророкам этой религии.

Памятник, к которому мы подошли, и в самом деле очень любопытный. Фигуры в шесть‑семь локтей высотой на постаменте еще в два локтя. Внушительно. Смешанная группа. Сидящая женщина в окружении четырех стоящих мужчин. Все как живые, а не монументальные. Это так притягивает взгляд, что не сразу обращаешь внимание на надпись на пьедестале.

– Вот этот воинственный хорошо получился, – похвалил Ахмед. – Совсем как живой. И этот, который с книгой, мне тоже нравится.

Взгляд Ахмеда скользнул по фигуре того, который с книгой, и наткнулся на предмет, стоявший у его ног. Ахмед изумленно замер.

– А мне вот женщина очень нравится, – поделился своим впечатлением Аладдин. – Вылитая Шехи.

– Ничего удивительного, – отреагировала та. – Тебе нравятся все женщины поголовно. А что касается сходства между этой фигурой и мной, то я никогда не сижу в такой вот неприличной, непристойной позе.

– Вы бы прочли надпись на основании, – внезапно охрипшим голосом произнес Ахмед.

– «Медресе Шехерезады», – послушно прочла вслух Шехи и осеклась.

С минуту она недоуменно оглядывалась по сторонам. Впрочем, и мы все тоже.

– Ребята, мне срочно нужно присесть. У меня что‑то с ногами приключилось. Я не верю. Это какое‑то совпадение.

– А лампа у ног того, что с книгой, тоже совпадение? – спросил Ахмед. А топор у ног другого? А сабля на боку у третьего и мешок в руках четвертого? Совпадений что‑то слишком много.

– Это получается, что Храм красоты и совершенства посвящен мне. Храм знаний – Аладдину. Храм ремесел – Али‑Бабе. Храм отваги – Синдбаду, а Храм ловкости и хитрости посвящен Абу. Ну и дела‑а! – очарованно протянула наша сказочница.

Пока стояли у памятника, я краем глаза заметил, что по дороге в сторону пещеры прошли пятеро вооруженных людей. Скрылись в ней, через некоторое время вернулись, заперли ворота – и вот теперь они стоят у края площади и наблюдают за нами.

– За последние пять минут здесь произошло три великих события, – констатировал я. – Мы поняли, что вы пятеро в этом мирке – что‑то вроде святых или пророков. Правда, пока только как имена. Тела ваши еще не удостоверены здесь, как принадлежащие обожествленным именам. Натурное сходство с фигурами памятника есть только у Шехи, но все красивые женщины, так или иначе, похожи друг на друга.

Второе событие – это то, что мы попали в мышеловку. Ворота в пещеру заперли.

А третье событие – это то, что те, кто запирал ворота, стоят на дороге и смотрят на нас.

– Хоть бы не всё вдруг! – с досадой воскликнула Шехерезада, глянув на дорогу. – Что‑то уж чересчур много и сразу падает на наши головы. Не дадут мне спокойно насладиться свалившимся из ниоткуда положением божества! Что будем делать?

– Надо, пока нас не сцапали, хотя бы узнать, куда мы попали и какие тут порядки, – ответил Ахмед. – Подойдем вон к тому старцу. Может, он нам что‑нибудь объяснит.

Подошли к ближайшей скамье с сидевшим на ней пожилым человеком. Увидев нас, окружавшая скамью молодежь вежливо попрощалась и разошлась. Шехи присела рядом со стариком.

– Салам алейкум, почтеннейший э‑э…

– Сулейман‑ага, – представился тот. – А как ваше имя, ханум?

– Шехерезада.

– Чудесное имя. Покровительницу нашего медресе и Храма красоты тоже зовут Шехерезада. Но в отличие от вас, нашей Шехерезады, к сожалению, на самом деле нет. Да, что я говорю! Вы это сами должны знать.

– Откуда мне знать, и как это нет вашей Шехерезады?

– А и никогда не было. Это красивое предание.

– Как же она может быть покровительницей, если ее никогда не было?

– Ах, ханум, для воспитания и передачи знаний чьему‑либо покровительству достаточно быть в сердцах. Тут и хорошая легенда как божественный промысел. Потому и девиз нашей религии: «Пытливость и знание». Что может быть интереснее, полезнее и примернее красивой и образной легенды Шехерезады? Посмотрите вокруг. Люди сами тянутся сюда. А вон тот старый храм слепой веры и страха наказания стоит пустым. Если не секрет, кто ваши спутники?

– Это мои друзья.

– Я вас всех должен бы знать, а не помню. Старость, наверное.

– Вы нас не можете знать, Сулейман‑ага. Мы только что пришли через пещеру.

– Через пещеру? – удивился он. – Значит, вы из внешнего мира?

– Да.

– Вам не следовало приходить.

– Почему?

– Теперь вам обратно не вернуться.

– Вы имеете в виду, что нам могут помешать люди, стоящие на дороге?

Сулейман‑ага повернулся и глянул на дорогу.

– Не только помешать. Они просто не дадут вам уйти обратно.

– Но почему не дадут?

– Таков закон. Наш мир закрыт и не хочет быть открытым. Слишком много зла во внешнем мире.

– Понятно. А как называется ваш мир и кто им правит?

– Наша долина называется Хал, а правит вазир. Сейчас пятилетний срок правления вазира Ахмата. Но самые важные дела решает Совет старейшин. В Совет входят вазир и пять Главных смотрителей Храмов. Я один из них – Главный смотритель Храма ловкости и хитрости.

– И что же, Сулейман‑ага, каким образом поступают у вас с теми, кто попал сюда из внешнего мира? Убивают, чтобы сохранить тайну?

– Что вы, как можно! У нас никогда никого не убивают. Вы просто останетесь здесь навсегда или… – и Сулейман‑ага замолк.

– Что «или»?

– Потом узнаете. А тех, которые на дороге, можете не опасаться. На площади и в храмах все неприкосновенны. Но как только сойдете с площади – так неприкосновенность и кончится.

– Благодарим вас за беседу, Сулейман‑ага, – и мы отошли.

– Вот попали‑то! – прокомментировал ситуацию Абу.

– Ничего, – успокоил его Синдбад, – бывало и хуже. Выкручивались же.

– А меня Зубейда дома ждет, – проговорил я.

– Вот – видал, Абу? Его Зубейда ждет. Больше ничего нам и не требуется при таком раскладе. Чтобы вернуться к Зубейде, Серж нас всех отсюда мигом вытащит. Так что бояться нечего. Хуже было бы, если Зубейда оказалась бы с нами.

– Раньше мы не сталкивались с тем, что дырка на свободу только одна и такая маленькая.

– Мы каждый раз сталкиваемся с тем, чего раньше не было, – припомнил Ахмед. – Заглянете в свои храмы или пойдем искать обед? Хотя и так ясно. Любопытство не порок. Мы с Сержем вас тут подождем.

Ждали с Ахмедом почти час, пока наши стали выходить из своих храмов. Аладдин сказал коротко:

– Мне бы тут поучиться.

Синдбад воскликнул восторженно:

– Хорошие бойцы будут! С этими, что на дороге стоят, в драку лучше не ввязываться при нашем составе.

Шехерезада высказалась скрытно:

– Не буду ничего рассказывать. Всё равно не поймете, но у меня есть чему здешних девушек поучить.

Али‑Баба произнес деловито:

– Тут много полезного делается.

Абу выпалил возмущенно:

– Здесь воровать совсем не учат!

– Ладно, – предложил перспективу на будущее Ахмед, – пойдем узнаем, что там нас ждет на дороге.

Подошли к дороге, остановились в шаге от нее, и Ахмед завел светский разговор:

– Нас ждете, уважаемые?

– Вас.

– Это ничего, что мы немного подзадержались? Вы могли бы и позвать.

– Ничего, мы не в обиде.

– Очень хорошо. Мы на вас пока тоже.

– А на нас‑то вам за что обижаться?

– Вы выходную дверь‑то заперли. Ну и ладно. Мы пока обратно уходить не собираемся. Так что?

– Вазир Ахмат хочет вас видеть и приглашает на беседу.

– Мы бы с радостью, но вот еще не обедали. А какая может быть беседа, когда в животе бурчит? Может, по пути заглянем в какую‑нибудь чайхану? И вас приглашаем, а раз приглашаем – то и платим.

Местные стражники отошли в сторону, о чём‑то пошушукались и сообщили:

– Мы согласны.

В общем, неплохие, покладистые и компанейские ребята. Вполне дружелюбно отобедали, и даже чайханщик без возражений принял от Ахмеда плату. Хотя и повертел в руках наши серебряные монеты. Похоже, монеты знакомы ему.

Вазир же Ахмат оказался крепким сорокалетним мужчиной с умными, проницательными глазами. Предложил нам кофе, сласти и кальяны. Видно, что он чем‑то озадачен и затрудняется начать разговор. Стражники, наверное, доложили ему о наблюдении за нами. Сначала Ахмат обратился к Ахмеду, как к самому старшему. Но тот мигом спровадил его ко мне, сославшись на свой возраст и несуществующее косноязычие.

– Уважаемый Ахмат‑ага! – начал я наступление. – Попав в вашу благословенную долину, мои друзья были очень удивлены. Их почему‑то здесь считают несуществующими и никогда не существовавшими. Это очень странно и обидно. Им бы очень хотелось, чтобы это недоразумение как‑то разрешилось.

– Подождите, подождите, какое недоразумение? Как ваших друзей могут заранее считать несуществующими, если их здесь никто никогда не видел и о них никто не слышал?

– Вот здесь вы ошибаетесь, Ахмат‑ага. Первое верно, а второе – нет. Видеть – не видели, а вот слышали такое, что в их честь поставили памятник и построили храмы совершенства. Я вам сейчас представлю своих друзей, и вы всё поймете. Вот эту женщину зовут Шехерезада, а мужчин – Синдбад, Али‑Баба, Аладдин и Абу по прозвищу Багдадский вор. Меня зовут Сержи‑сахеб, а нашего самого старшего товарища – Ахмед‑ага.

Пауза была довольно долгой.

– Невероятно! Этого не может быть! Какая‑то ошибка или вы вводите меня в заблуждение. Когда мы народным собранием выбирали символы национальной религии, то приняли как раз те, которые имеют отклик в народе и уже являются символами в сердцах. Легенды – как раз то, что близко каждому из нас.

– Согласен. Но у вас возникла путаница. Скорее всего, между самой легендой и носителем легенды. Поучительные истории, которые рассказывает Шехерезада, – это легенды. А она сама – живой человек, ставшая одновременно и живой легендой в историях о ней самой. На самом же деле Шехерезаду вы видите сейчас перед собой. Она сказочница при дворе халифа Багдадского. Этого у вас, наверное, не знали из‑за изолированности вашей долины. Посчитали, что раз легенда, предание – то это давно и выдумка. А легенды ведь рождаются каждый день из действительных событий и при участии живых людей. Таких как Синдбад, Абу, Али‑Баба и Аладдин. Вы понимаете? Я уверен, что прямо сейчас Шехерезада уже сочиняет легенду о путешествии к вам. Случай‑то тоже невероятный. Если она начнет эту легенду рассказывать, то это не значит, что вас и меня не существует.

– На словах у вас, Сержи‑сахеб, вроде складно, но просто так отбросить сомнения я тоже не могу.

– Понимаю. Наше неожиданное появление в долине может вызвать возбуждение в народе. Вам нужны доказательства, что мы – это именно мы?

– Неплохо бы.

– Пожалуйста. Вы же наверняка знаете, что джинны никогда не лгут?

– Конечно.

– На корабле, на котором мы прибыли и который нас ждет на Диале, есть волшебная лампа Аладдина. Можно доставить ее сюда, и вы сами спросите джинна о том, кто мы.

– На корабле? – упавшим голосом переспросил вазир Ахмат.

– На корабле, – подтвердил я. – Что это так вас обеспокоило? А, понимаю. Вы думали: как бы половчее преподнести нам новость, что не выпустите нас из долины. Но оказывается, это бессмысленно. О том, что мы ушли к вам, знают те, кто не здесь и вам не доступен.

– Не знаю, что и сказать. Весь наш многолетний покой рушится с вашим появлением.

– Вряд ли источник такой беды – именно наше появление.

– А что же еще?

– Бочки с беспамятными людьми, плавающие по рекам. Именно они привели нас сюда, и этого уже никто не в силах изменить. Вы сами раскрыли тайну своего существования.

Date: 2015-12-12; view: 453; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию