Часть вторая 4 page. – Но ведь нам тоже стоит знать, кто станет воспитывать дочку, ты так разве не считаешь?

– Но ведь нам тоже стоит знать, кто станет воспитывать дочку, ты так разве не считаешь?

Вадим поцеловал жену и ответил:

– Конечно, считаю! Однако Калерия Афанасьевна – умница каких свет еще не видывал. Окончательное решение примем мы с тобой, а она отберет трех или четырех самых достойных. Или ты хочешь вести эти нудные беседы с потенциальными кандидатками?

Затем приехала шумная и говорливая Виктория Вадимовна – как всегда, в пестром одеянии на два размера меньше, чем ей требовалось, распространяя вокруг себя удушливый запах старомодного французского парфюма.

Они вместе легко пообедали, после чего Вадим посмотрел на часы и заметил:

– Уже половина второго, а в «Мнемозине» тебе назначено на три. Думаю, лучше выехать загодя. Нам не стоит опаздывать!

Они приехали даже на двадцать минут раньше назначенного. Их встретил доктор Гладышев, такой же приветливый и доброжелательный, как всегда. Он был так рад видеть Ирину, как будто с момента их расставания прошло не двадцать четыре часа, а пара месяцев.

– Отлично выглядите! – заявил он, пожимая руку пациентки. А потом перевел взгляд на Вадима и произнес: – Как я вижу, вы заботитесь о супруге! Отрадно, очень отрадно!

Ирину провели в уже знакомое ей помещение, медсестра подала ей бокал с мутноватой жидкостью – это были витамины и аминокислоты, усиливавшие эффект от процедуры, и пациентка послушно осушила его. Затем Ирина разместилась на лежаке, который с тихим гудением въехал в огромную трубу. Зазвучала классическая музыка, на дисплее появились разноцветные цветы, и она снова провалилась в сон.

Он был непонятным и страшным. Ей все казалось, что она кого‑то пыталась спасти, что кто‑то звал ее, называя мамочкой, однако ничего не получалось. При этом ей стало так страшно и больно, что Ирина заплакала.

А потом проснулась. И увидела, что находится на каталке, стоящей в небольшой, уютно обставленной комнате. Женщина попыталась подняться, и к ней тотчас бросилась медсестра. Ирина взглянула на циферблат настенных часов – стрелки показывали половину шестого.

Значит, прошло совсем немного времени, а ей казалось, что она проспала целую ночь. А день все еще не закончился. Ирина мотнула головой, словно прогоняя дурные сновидения, автоматически провела по лицу рукой и почувствовала на кончиках пальцев влагу.

Она плакала во сне. И тут на нее хлынули воспоминания – обрывочные, но тем не менее яркие, похожие на фильм. Она подходит к темно‑вишневому «Порше». Садится за руль. Автомобиль несется вперед. А потом раздается голос – кто‑то называет ее мамочкой…

Ирина вздрогнула, увидев перед собой доктора Гладышева и Вадима. Дмитрий Антонович проверил рефлексы и удовлетворенно заметил:

– Ну что же, все в полном порядке!

А потом, присмотревшись, заявил:

– Но на вас лица нет, Ирина Владимировна! Вы вспомнили что‑то новое и тревожное?

Исподлобья взглянув на доктора, Ирина краем глаза отметила, как напрягся Вадим. И вдруг она поняла: эти двое что‑то утаивают от нее!

– Эта автомобильная авария… – произнесла Ирина медленно. – Мне кажется…

Она смолкла, а доктор Гладышев приободрил ее:

– Так что вам кажется, Ирина Владимировна? Расскажите, прошу вас!

Но не могла же она поведать им о страшных картинках, промелькнувших в ее голове! Нет, не могла! Потому что она и сама не была уверена, что это воспоминания, а не часть страшного сна.

– Нет, думаю, что я ошиблась, – произнесла женщина. – Ну что, поедем домой?

Она обратилась к Вадиму, который как‑то странно смотрел на нее. Спохватившись, он быстро ответил:

– Да, конечно, поедем. Но ты уверена, что с тобой все в порядке, Ириша? Может, тебе следует задержаться в клинике?

Это точно не входило в ее планы. «Мнемозина» вдруг стала казаться ей чем‑то зловещим, от нее, определенно, исходила угроза. Или она опять навоображала бог знает чего?

Спускаясь с каталки, Ирина заметила:

– Но почему я каждый раз, находясь в «машине воспоминаний», засыпаю? Я совершенно ничего не помню! А ведь мнемотическая гимнастика направлена как раз на то, чтобы ко мне вернулась память…

Доктор Гладышев галантно помог ей и пояснил:

– Такова естественная реакция организма, причин для волнений совершенно нет. Кроме того, во сне активизируются некоторые ареалы головного мозга, которые бездействуют, если пациент бодрствует. Да и процедура иногда длится несколько часов, и было бы крайне утомительно лежать в большой трубе, ничего не делать и пялиться на экран!

Ирина согласилась с медиком, и он проводил их до выхода. Когда они оказались в автомобиле, Вадим поцеловал Ирину и заботливо произнес:

– С тобой точно все в порядке? Мне‑то ты можешь рассказать все как оно есть на самом деле. Обещаю, что Гладышеву я ничего не скажу!

Ирина поколебалась и заметила:

– Кажется, я начинаю припоминать момент автокатастрофы…

– Да что ты говоришь! – заявил непонятным тоном Вадим, отворачиваясь от нее. – И что же именно?

Автомобиль уже покинул территорию частной клиники и летел по шоссе.

– Кто‑то зовет меня мамочкой… Я уверена, что это Людочка… Но ведь с ней ничего не произошло во время катастрофы, вы от меня ничего не утаиваете?

Вадим со странной, кривой ухмылкой заметил:

– Нет, Ириша, с Людочкой ничего страшного не случилось. Мы все за тебя переживали. И переживаем…

И все же в его словах Ирина почувствовала фальшь. Еле заметную, неуловимую. Он явно что‑то скрывал от нее, но что именно?

У нее был молодой, красивый, богатый, безумно любящий муж, который к тому же был первоклассным любовником. Вспомнив предыдущую ночь, Ирина даже слегка покраснела. У нее очаровательная дочурка. Помимо этого, есть интеллигентная мама, несколько эксцентричная свекровь, а также прочие родственники, наверняка тоже практически без изъяна. Обитают они в поселке для миллионеров, у них имеется чудесный, уникальный дом и заботливая, всезнающая экономка Калерия Афанасьевна.

Любая женщина, оказавшаяся на ее месте, прыгала бы от счастья до потолка. Потому что разве можно было желать еще чего‑нибудь? Она была счастлива – или…

Вот именно, или! Потому что она многого не помнила. Да, она знала, как ее зовут, она знала, где живет и кто является ее ближайшими родственниками. Но вот что касается всего остального…

И еще эта автомобильная катастрофа… Она никак не давала Ирине покоя. Она сама не знала, почему именно. Но Вадим явно не говорил всего. Только чего именно?

– Чем ты занимаешься, Вадим? – спросила она внезапно после долгой паузы. Странно, но от этого вопроса муж вздрогнул, как будто она спросила что‑то неприличное или секретное.

– Я? – произнес он, избегая смотреть на Ирину. – Что ты имеешь в виду, Ириша?

– Откуда у нас шикарный загородный дом, несколько дорогущих автомобилей, дорогая одежда от известных модельеров? Кем ты работаешь?

– Ах, ты это имеешь в виду! – произнес Вадим, расслабляясь. Как будто она могла иметь в виду что‑то иное!

Он повернулся к ней и одарил жену лучезарной мальчишеской улыбкой. Ирина ощутила, как у нее по спине побежали мурашки, и она в который раз подумала о прошедшей ночи. Нет, она все‑таки несправедлива к Вадиму…

– Я работаю в крупной нефтегазовой компании, – пояснил он, – на весьма ответственном и, как ты сама видишь, хорошо оплачиваемом посту.

Он принялся рассказывать что‑то о своих прямых обязанностях, но Ирина слушала вполуха. А потом, когда он сделал паузу, спросила:

– А кто я, Вадим?

В отличие от первого раза муж тотчас выпалил:

– Ты – Ирина Линецкая, моя любимая жена и мама наших очаровательных… Я хотел сказать, нашей очаровательной дочурки Людочки!

Он снова улыбнулся и подмигнул женщине. И хотя выдал он эту тираду моментально, без малейшей запинки и фальшивой интонации, Ирине что‑то не понравилось. Как‑то все было уж слишком складно, без сучка без задоринки… Словно наизусть заучено…

– Меня интересовало другое. Чем я занималась до того, как попала в эту дурацкую автомобильную аварию? Я же работала, ведь так?

Она произнесла это наугад, а муж ответил:

– Нет, последние годы ты не работала, а посвятила все время Людочке. Кстати, это было исключительно твое решение. А до этого ты была редактором в одном крупном издательстве.

Ирина кивнула и вздохнула. Да, она не помнит ни кем она работала, ни где она училась. Однако ведь это только начало – доктор Гладышев обещал, что постепенно воспоминания вернутся к ней…

Вадим же, хотя Ирина и не просила его, стал рассказывать о том, чем она занималась. Ирина слушала его, однако в мозгу не вспыхивали картинки. Слова оставляли ее равнодушной.

Зато, когда они оказались на территории поселка, в голове у нее вдруг мелькнуло воспоминание – ребенок в красном плащике с капюшоном. Льет дождь, а она стоит на коленях и держит крошечное тельце в руках…

Воспоминание было настолько сильным и ярким, что Ирина на мгновение даже зажмурилась. А когда открыла глаза, то увидела, что они уже подъехали к своему особняку. Она перевела взгляд на соседний и заметила:

– Может быть, мы пригласим к себе соседей или сами заглянем к ним?

Глуша мотор, Вадим мягко произнес:

– Ириша, доктор Гладышев сказал, что на этом этапе тебе лучше не общаться с теми, кого ты не помнишь. Потому что сейчас это ни к чему хорошему не приведет.

– Но ведь Сергей‑то сюда приедет! Хотя я его не помню!

– Сергей все же твой брат. Да и наши соседи укатили сейчас в Аргентину, а другие, кажется, на Бали. Помнишь, как мы были с тобой на Бали в первую годовщину нашей свадьбы?

Конечно, она не помнила. Ирина прошла в дом, и там их встретила Калерия Афанасьевна, доложившая, что ужин готов, а Людочка спит – за день она так набегалась и намоталась с бабушкой, что утомилась.

Возникла и Виктория Вадимовна, которая тотчас принялась вываливать на сына и невестку массу ненужной информации. Несмотря на то что еда была превосходной – суп с фрикадельками, запеченная форель, тирамису, – ела Ирина без аппетита. Вадим обеспокоенно спрашивал ее, хорошо ли она себя чувствует, даже щупал лоб и все рвался позвонить доктору Гладышеву, но Ирина успокоила его:

– Нет, я просто утомилась! Думаю, мне пора! Прошу меня извинить!

Она неловко поднялась из‑за стола и направилась наверх, в спальню. Одно и то же видение: она на коленях, по лицу хлещет ливень, а в руках она держит ребенка в красном плащике – преследовало ее.

Через некоторое время к ней заглянул Вадим, начавший ее целовать. Но Ирина отвернулась и произнесла:

– Извини, но сегодня я плохо себя чувствую!

Типичная отговорка, но она подействовала. Вадим нежно поцеловал ее в плечо и прошептал:

– Ириша, я все понимаю. Тебе надо отдохнуть, ты ведь совсем ничего не поела, и Калерия Афанасьевна беспокоится о тебе. Я скажу, чтобы она тебе принесла чего‑нибудь…

– Нет, не стоит, – сказала Ирина, думая о том, что муж у нее замечательный. И что она – истеричная и мнительная. Если бы память потеряла не она, а он, то смогла бы она заботиться о нем с такой же любовью и самоотверженностью, как это делал сейчас Вадим?

Поэтому, повернувшись к мужу, она крепко поцеловала его в губы и произнесла:

– Как же я тебе благодарна! И как же я тебя люблю!

Вадим улыбнулся и ответил:

– И я тебя тоже, Ириша! Но если ты меня любишь, то съешь и выпьешь то, что принесет тебе Калерия Афанасьевна. Ты же не хочешь, чтобы старушка обиделась!

Ирина кивнула, а потом вдруг встрепенулась – Людочка! И как она могла упустить это из виду! Как она могла забыть о ней, о родной дочери!

Но, узнав причину ее беспокойства, Вадим заметил:

– Наша непоседа уже спит, не стоит ее будить! Оставайся у себя, я скажу Калерии Афанасьевне, чтобы она приготовила тебе что‑нибудь на скорую руку. Хотя ты ее знаешь – это займет не меньше получаса, ведь старушка приложит все усилия, дабы угодить тебе!

Он снова поцеловал жену и вышел из спальни. Ирина подошла к окну, за которым сгустились осенние сумерки. Она посмотрела на особняк напротив, увидела освещенную гостиную, но в ней никого не было. Странно, но разве Вадим не говорил, что их соседи уехали то ли в Аргентину, то ли на Бали?

Наверное, он имел в виду других соседей, поняла Ирина. Она стояла около окна около четверти часа, но в освещенной гостиной никто не появился. Да и в других комнатах дома не было заметно ни малейшего движения.

В дверь спальни постучали, на пороге возникла Калерия Афанасьевна с подносом в руках. Вадим не ошибся – «на скорую руку» она приготовила омлет, два сырника, шоколадный мусс, три тоста. А посередине подноса стоял бокал с молоком.

Ирина даже растерялась, рассматривая это гастрономическое великолепие. Калерия Афанасьевна, не слушая ее возражений, поставила поднос на столик и заметила:

– Ирина Владимировна, извините, что особого выбора нет, но, надеюсь, что‑то из приготовленного придется вам по вкусу. Выберите, что вам больше нравится. Однако я не уйду, пока вы не выпьете теплого молока! Оно отлично успокаивает нервы и подготавливает организм ко сну!

Говорила она с улыбкой, однако было понятно, что возражений боевая экономка не потерпит. Ирина взяла бокал, сделала несколько глотков, заметила на себе осуждающий взгляд Калерии Афанасьевны и отхлебнула еще.

– Очень вкусно, – сказала она. – И большое вам спасибо! А теперь больше не буду задерживать вас!

Пожелав ей спокойной ночи, экономка удалилась. Ирина снова отпила молока и принялась за омлет, вдруг ощутив голод. Через пять минут тарелка была пуста, как, впрочем, и бокал. Ирина почувствовала, что ее клонит ко сну.

Она быстро приняла душ, а когда вернулась в комнату, грязная посуда уже исчезла: позаботилась Калерия Афанасьевна. Ирина нырнула под легкое одеяло и закрыла глаза. И тут в мозгу снова возникла ужасная картинка – она под дождем с детским тельцем на руках…

Она хотела открыть глаза, чтобы стряхнуть этот кошмар, но не смогла, потому что провалилась в сон. Но это был странный сон – Ирина оказалась в водовороте воспоминаний. Да, она знала, что это когда‑то произошло и что она забыла это. Но теперь эпизоды снова возвращалась, не давая ей покоя.

Она видела, как прижимает к себе тельце в красном плащике. Задирает голову к небу, с которого с шелестом падает ливень. А потом сбрасывает с лица ребенка капюшончик.

Перед ней возникло лицо дочери – Людочки.

В этот момент Ирина проснулась, с бьющимся сердцем, вся в поту, с привкусом железа во рту. Женщина отбросила одеяло и опустила ноги на ворсистый ковер. Она взглянула на часы – они показывали несколько минут второго ночи.

Ирина зажгла ночник и прошлась по спальне. На душе у нее было неспокойно, кошмар не оставлял ее. Поэтому она приняла решение – будить Вадима она не станет. Но ее так и тянуло проверить, что с Людочкой все в порядке.

Поэтому она спустилась с третьего этажа на второй и прошла в спальню к дочери. Она лежала в своей кроватке, раскинувшись во сне, посапывая. Но, естественно, живая и невредимая.

Ирина склонилась над ней, поцеловала дочку в лобик и пригладила льняные локоны. А затем подошла к шкафу, распахнула дверцы и стала просматривать одежду дочки.

Она искала плащик с красным капюшоном, но такового там не оказалось. Ирина почувствовала неимоверное облегчение и даже тихонько рассмеялась. Потом она обернулась, подобрала несколько валявшихся на полу игрушек и, чувствуя, что ее снова клонит в сон, направилась в коридор.

Все же глупо руководствоваться идиотскими снами. Ей даже сделалось стыдно. Глупо или…

Ее взгляд упал на дверь противоположной комнаты. Той самой, где размещался ее малолетний племянник, когда приезжал к ним в гости. И она снова зашла туда.

Она еще в первый раз заметила, что помещение обставлено так же, как и комната Людочки. Только вот почему? Неужели они старались для племянника, сына ее старшего брата Сергея? Похвально, конечно, но как‑то… Как‑то даже жутко от этого!

Ирина внимательно осмотрела детскую кроватку, дотронулась ногой до игрушечных автомобильчиков, лежавших на ковре. А потом развернулась и пошла прочь. Но на пороге она остановилась и уставилась на встроенный в стену шкаф, точно такой же, как в комнате Людочки.

Женщина некоторое время колебалась, потом подошла к нему и дернула за дверцы. Они с еле слышным скрипом распахнулись – и Ирина поразилась тому, что в шкафу ничего не было. Он был абсолютно пуст.

Хотя нет, она увидела что‑то на вешалке в темном углу. Саму комнату освещал рассеянный свет детского ночника, которого было явно недостаточно для того, чтобы понять, что же висит на металлической перекладине.

Ирина заметила сбоку кнопку – это был выключатель лампы, встроенной в шкаф, ведь он был весьма объемным и походил на небольшую комнату. Дрожащими пальцами Ирина нажала на кнопку, и желтый призрачный свет осветил внутренности шкафа.

Женщина вздрогнула и заслонила лицо руками, но не из‑за перепада между полумраком и ярким светом, а потрясенная тем, что увидела на вешалке.

Это был красный детский плащик со смешным капюшончиком – точно такой, какой она видела во сне. Точнее, тот самый, который вернулся к ней с другими воспоминаниями.

Словно не веря тому, что он вполне материален, Ирина дотронулась до плаща. Но он не пропал, не растаял в воздухе, не превратился в свитер или рубашку. Да, это был он, красный плащик!

Ирина вынула его и принялась осматривать. Искусственная ткань шелестела под ее пальцами. Ирина разглядела темные капли на красной поверхности, похожие на засохшую грязь. А на внутренней поверхности расплылось большое пятно.

И Ирина могла поклясться, что это была кровь!

Внезапно до нее донеслись шаги, Ирина быстро повесила плащик в шкаф и затворила дверцы. А затем быстро подошла к двери, которая распахнулась, и она увидела экономку Калерию Афанасьевну.

Женщина на ночь не уезжала к себе, а оставалась в особняке. Как объяснил Ирине Вадим, он попросил Калерию Афанасьевну в ближайшие месяцы пожить у них, и женщина, не имевшая семьи, согласилась. Обитала она в отдельных апартаментах.

Экономка была облачена в темный халат, а на голове у нее был старомодный чепец. Для пущей схожести с персонажем из старинного готического романа ей не хватало в руке свечи или керосиновой лампы на металлической дужке.

– Ирина Владимировна, милочка, вы что тут разгуливаете посреди ночи? – спросила экономка, всплеснув руками. Никакой свечи или лампы у нее не было, зато имелся мобильный телефон. Но экономка быстро сунула его в карман халата. И зачем он ей в начале второго ночи? Звонить мужу или детям она не могла – ведь у Калерии Афанасьевны оных просто не было. Не намеревалась же она покалякать с лучшей подругой в самый глухой час ночи!

Поймав взгляд Ирины, Калерия Афанасьевна пояснила:

– Не люблю я наручные часы! Сколько в моей жизни их ни было, все я теряла или с ними что‑то происходило. А вот с мобильным сплошная благодать – его можно и как часы использовать! Цифры большие, яркие, в темноте подсветка!

И широко улыбнулась. При этом сверкнули ее большие крепкие белые зубы. И тут Ирина вдруг поняла, на кого походила эта крепкая тетка, вовсе не являвшаяся старушкой, хотя именно так ее позиционировал Вадим.

Она походила на ведьму из сказки братьев Гримм. Вроде бы дверь пряничного домика откроет милая опрятная седовласая дама, а потом раз – и в печку тебя запихнет, чтобы жаркое приготовить и им на ужин полакомиться.

Да, на ведьму. Или, еще того хуже, на волка из «Красной Шапочки», который слопал бабушку, а сам нарядился в ее халат и чепец и улегся в кровать, поджидая несчастную девочку. Так и есть – «Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие зубы? Чтобы съесть тебя, моя дорогая!».

Строчки из детской сказки всплыли в памяти Ирины неожиданно, и она нервно рассмеялась. Калерия Афанасьевна, осклабившись и снова демонстрируя отличные крупные зубы, встревоженно спросила:

– Ирина Владимировна, все в порядке? Могу ли я вам помочь?

– Скажите, а почему…

Она на полном серьезе чуть не произнесла: «Почему у вас такие большие зубы?» Интересно, что бы на это ответила экономка? Неужели бы, прорычав: «Чтобы съесть тебя, душечка!» – кинулась на нее, обращаясь на глазах в волка?

Оборотень… Какая‑то мысль мелькнула в голове у Ирины. Оборотни… То, что принимает другие формы и выдает себя за животное или человека…

Пауза затягивалась, поэтому Ирина быстро завершила свою фразу:

– …почему вы здесь оказались в это время?

Фраза вышла несколько странной – как будто молодая хозяйка, подозревая пожилую экономку в чем‑то неблаговидном, устраивала ей допрос.

Поджав губы, Калерия Афанасьевна заметила:

– Я всегда по ночам, с тех пор, как живу в особняке, встаю и заглядываю в спальню к Людочке. Потому что малышка иногда плачет. Вот я и проверяю, все ли в порядке и не надо ли ее укачать или колыбельную спеть! И сейчас просто заметила движение в соседней спальне и решила заглянуть, чтобы удостовериться, все ли в порядке!

Смутившись, Ирина быстро сказала:

– Какая вы молодец!

Калерия Афанасьевна уставилась на нее, словно ожидая объяснений и от хозяйки, но не решаясь задать бестактный вопрос: «А вот что делали вы здесь, Ирина Владимировна?»

– Я… Я тоже…. Заметила какое‑то движение и решила проверить, все ли нормально, – произнесла она первое, что пришло ей в голову.

Калерия Афанасьевна не на шутку переполошилась, заявив, что если они обе видели что‑то подозрительное, то надо хорошенько обыскать комнату и немедленно разбудить Вадима Алексеевича.

Ирине насилу удалось успокоить неуемную экономку, заявив, что их поселок отлично охраняют и что к ним в особняк точно не проник ни вор, ни маньяк‑потрошитель. Ирине хотелось побыстрее избавиться от общества назойливой особы, потому что женщина заметила: она забыла выключить свет в стенном шкафу. И сквозь неплотно прикрытую дверцу на ковер падала полоска желтого света.

Ирина понимала, что является полновластной хозяйкой в особняке, что может в любое время дня и ночи заходить в любую комнату и делать все, что ей взбредет в голову, отчитываться перед экономкой ей не требовалось. И уж точно – не спрашивать ее разрешения. Но отчего‑то Ирина была в ужасе от мысли, что Калерия Афанасьевна узнает, что она заглянула в шкаф и обнаружила там красный плащик с капюшончиком.

Поэтому ей так не хотелось, чтобы экономка заметила свет в стенном шкафу, ведь тогда останется сложить два и два и понять, что Ирина открывала его. Чуть ли не насильно выведя экономку в коридор, Ирина заявила:

– Я повторяю: все в полном порядке! И звонить охранникам не надо. С нами все хорошо и с Людочкой тоже!

Они вместе зашли в комнату к девочке и убедились, что она мирно спит. С умилением глядя на Людочку, Калерия Афанасьевна поправила одеяльце, а Ирина вдруг спросила ее:

– А куда делся красный плащик?

– Какой красный плащик? – закудахтала Калерия Афанасьевна, по лицу которой было понятно, что она прекрасно понимает, о чем идет речь.

– О красном плащике с капюшончиком, – объяснила Ирина. – Такой ведь был у Людочки, не так ли?

Но экономка уже взяла себя в руки и заявила:

– Ирина Владимировна, вы что‑то путаете! Не было у Людочки никогда красного плащика с капюшончиком. Да и сами посудите – зачем он ей? Это больше на мальчишескую одежду похоже…

Она замолчала, словно прикусила язык. И в доказательство своей правоты распахнула дверцу стенного шкафа и стала тыкать в вещи девочки, шепча, что вот, никакого красного плащика среди них нет и в помине.

Ирина же, чувствуя, что ей снова хочется спать, завершила разговор, сказав, что им обеим пора отправляться к себе. Калерия Афанасьевна, прекрасно понявшая, что это не просьба, а приказ хозяйки, засеменила к выходу.

На пороге, желая Ирине доброй ночи, она еще раз повторила, выказывая крупные белые зубы:

– Ирина Владимировна, никакого красного плащика нет и не было! Мне не хочется это говорить, но вы явно что‑то напутали!

Ирину так и подмывало пройти вместе с ней в соседнюю комнату, открыть шкаф и продемонстрировать этой особе красный плащик с капюшончиком. Что бы она на это сказала? Но Ирина знала: и тогда бы экономка вывернулась и наплела с три короба.

Нет, она не должна знать, что Ирина в курсе. Только в курсе чего? Того, что эта особа отрицает факт наличия детского плащика? Велико преступление! Вадим будет долго смеяться, если она ему расскажет об этом!

Поэтому Ирина решила ничего мужу не говорить. Но она поняла: доверять экономке нельзя. Но и вступать в открытую конфронтацию с Калерией Афанасьевной неразумно. Значит, она будет действовать исподтишка.

Ирина отправилась спать, и до утра ей больше ничего не снилось. Потом приехала мама, а вслед за ней – и Виктория Вадимовна. Дамы увели за собой Людочку, и это несмотря на то, что Ирине так хотелось повозиться с дочерью. Но не могла же она запретить бабушкам общаться с внучкой!

Затем, воспользовавшись тем, что Вадим отправился в кабинет, дабы просмотреть важные бумаги и сделать несколько телефонных звонков, Ирина быстро поднялась на второй этаж и проникла в комнату своего племянника.

Руки у нее дрожали, когда она распахнула стенной шкаф. Но на этот раз в нем ничего не было – никакого плащика, одиноко висевшего на перекладине. Не веря своим глазам, Ирина долго шарила по шкафу, но он был абсолютно пуст.

Неужели ей все привиделось? Но нет, она держала плащик в руках! Он был реальный, он был осязаемый! Значит…

Ведь свет в стенном шкафу не горел. Лампочка перегорела? Ирина нажала кнопку, и свет немедленно вспыхнул. Нет, дело в том, что кто‑то выключил его. А заодно прихватил и красный детский плащик с капюшончиком.

Кто… Ирина не сомневалась, что знает, кто это сделал: Калерия Афанасьевна! Женщина почувствовала небывалую злость. Что эта особа позволяет себе! Ирина вылетела из комнаты, ступила на лестницу и заметила поднимавшуюся ей навстречу экономку.

При виде ее массивной фигуры и плетеной корзины с чистым бельем в руках у Ирины перехватило дух. С такой просто не справишься, чтобы побороть экономку, потребовалось бы двое здоровых молодых мужчин! Такая ни за что не скажет правду, даже если ее припереть к стенке не в переносном, а в буквальном смысле!

– Я хотела бы знать… – начала Ирина, и тут ее взгляд упал на корзину с бельем, в которой она заметила моток бечевки и большие ножницы, сверкающие концы которых торчали вверх.

Экономка улыбнулась и уставилась на молодую хозяйку. Ирина поняла, что весь задор прошел.

– Вы убирались в комнате… В той, где останавливается мой племянник? Там грязно!

Калерия Афанасьевна произнесла:

– Прошу меня извинить, Ирина Владимировна! Я планировала убраться там завтра, но сейчас же отложу все дела и возьмусь за пылесос!

Тон у нее был самый что ни на есть елейный, и это явно свидетельствовало о том, что экономка обиделась.

– Я хотела сказать, что этого делать не надо, – сказала Ирина.

– Не надо? – подозрительно переспросила Калерия Афанасьевна. – Но как же так? Вы же сами сказали, что там грязно! Я немедленно проведу там влажную уборку!

Она надвигалась на Ирину, которая всерьез испугалась, что экономка нападет на нее. Но та, конечно же, и не думала кидаться на молодую хозяйку. И тут Ирина решилась.

– Красный плащик с капюшончиком, о котором мы говорили ночью… Он висел в комнате моего племянника! Я сама его видела! А сейчас его там нет. Я хочу знать, куда он делся! Вы его взяли? Верните!

Экономка открыла рот, сверкнули ее большие белые зубы, но еще до того, как она что‑то сказала, снизу донесся истошный крик. Ирина замерла, а потом бросилась по лестнице на первый этаж.

Она заметила в зале Викторию Вадимовну, склонившуюся над ревущей Людочкой. Размазывая по щечкам слезы, девочка твердила:

– Отпусти! Больно! Я к мамочке хочу! К мамочке!

Около них хлопотала мама Ирины, но и она, казалось, не знала, что надо делать. Как выяснилось, Людочка упала на пол и закричала от боли. Ирина подошла к дочке, стала гладить ее по голове, утешая, что все пройдет и до свадьбы заживет. Она дула на покрасневшую коленку, потом прижала к себе девочку, которая все твердила:

– Отпусти! Я к мамочке хочу! К мамочке!

– Я и есть твоя мамочка, – сказала, целуя ее, Ирина. Девочка вывернулась, ручонками отпихнула ее и со слезами заявила:

– Ты – бяка! И не моя мамочка!

Людочка снова принялась плакать, но тут на нее надвинулась грозная фигура экономки. Она склонилась над девочкой и по‑змеиному прошипела:

– Замолчи немедленно, маленькая проказница! Иначе будет плохо!

И, что удивительно, Людочка немедленно замолчала, в ужасе уставившись на Калерию Афанасьевну. А затем экономка взяла девочку за руку и сказала:

– Пойдем со мной, нечего докучать взрослым! Мы сейчас с тобой поиграем!

Это звучало так, как будто ведьма сказала девочке, оказавшейся в ее пряничном домике: «А сейчас я тебя съем!»

Ирина тотчас вмешалась, заявив, что не хочет, чтобы Людочка уходила. Она же, опустив голову, молчала. Было видно, что девочка чего‑то боится. Вернее, кого‑то. И Ирина знала, кого именно – Калерию Афанасьевну.

Обе бабки – Виктория Вадимовна и мама – принялись увещевать Ирину, уверяя ее, что девчонка переутомилась, играя, и что ей необходим отдых.