Правосудие и уголовный закон: история развития

Российское законодательство на протяжении всей истории своего развития предусматривало ответственность за преступления против правосудия.

Правовые акты дореволюционной России содержали достаточно широкий перечень уголовно наказуемых деяний, препятствующих осуществлению правосудия. Первоначально нормы об ответственности за преступления против правосудия были расположены в различных главах источников права. Такие нормы обнаруживаются уже в «Русской Правде» и княжеских уставах. Так, ст. 20 Пространной редакции «Русской Правды» вполне может рассматриваться в качестве прообраза положения, устанавливающего ответственность за заведомо ложный донос. «А иже свержетъ виру, то гривна кун смертная отроку, а кто и клепал, а тому дати другую гривну; а от виры помечнаго 9 кун» - «если обвиняемый свержет виру, т.е. докажет безосновательность обвинения в убийстве, то он не платит виры, но вносит лишь сметную (от слова сметати – отвергать, отметать) гривну кун – плату представителю княжеской власти – отроку – за участие в суде и оправдании…Обвинитель в качестве наказания за ложное обвинение также вносит отроку ту же сумму». Интерес представляет ст. 14 Синодальной редакции Устава святого князя Владимира и ст. 38 Краткой редакции Устава святого князя Ярослава о церковных судах, где, по сути дела, регламентировалась ответственность за вмешательство в деятельность церковных судов. «А кто установление мое нарушитъ, или сынове мои, или внуце мои, или правнуце мои, или от рода моего кто, от бояр кто, а порушатъ ряд мои и вступятся, в суды митрополичьи, что есмь дал митрополиту и церкви и пископьям по всем градам по правилам святых отецъ, судившие, казнити по закону».[12]

Например, неправосудие, ответственность за которое уже устанавливалась еще Судебниками 1497 и 1550 гг., относилось к должностным преступлениям, а лжесвидетельство и лжеприсяга - к преступлениям против веры.[13]

Уложение о наказаниях уголовных и исполнительных 1845 г. содержало ряд статей о преступлениях, посягающих на интересы правосудия. Эти нормы были включены в раздел "Преступления против порядка управления", где предусматривалась ответственность за взлом тюрем, увод или побег находящихся под стражей или надзором, а также в раздел "Преступления, нарушающие общественное спокойствие и порядок", в котором имелась норма об ответственности за лжедонос, лжесвидетельство и ложные показания. Должностные преступления регулировались специальной главой "О преступлениях и проступках чиновников при следствии и суде".[14]

В Уголовном уложении 1903 г. преступлениям против правосудия была посвящена специальная глава "О противодействии правосудию", которая содержала 22 статьи, устанавливающие ответственность за следующие деяния: лжедонос; лжесвидетельство; подделку или предъявление суду лжедоказательства; лжеприсягу; ложные бесприсяжные показания в собственном деле; недонесение; отказ от представления вещественного или письменного доказательства по уголовному делу; укрывательство; погребение или сокрытие мертвого тела до судебно-медицинского осмотра при отсутствии цели скрыть следы преступления; отказ свидетеля, понятого, сведущего лица (эксперта) или переводчика без уважительной причины исполнять свои обязанности в процессе следствия или судебного рассмотрения дела; освобождение лица, находящегося в местах заключения или под стражей; побег из-под стражи или из места заключения; побег с поселения; побег с каторги; самовольное оставление обязательного места жительства или самовольное пребывание в местах, запрещенных для проживания, а также самовольное пользование правом, которого виновный лишен по приговору суда; нарушение распоряжения суда о невыезде с места жительства или временного пребывания. В данную главу была помещена норма об освобождении от наказания за недонесение и укрывательство, если это касалось преступления, в котором принимал участие сам обвиняемый или члены его семьи, а также если между ним и укрываемым существовали близкие родственные отношения.[15]

Таким образом, Уголовное уложение 1903 г. содержало достаточно развитую систему норм, способных обеспечить охрану правосудия от преступных посягательств со стороны как служащих государственных органов и присяжных заседателей, так и других лиц (свидетелей, потерпевших, экспертов, переводчиков, арестованных, осужденных, лиц, могущих нарушить отправление правосудия лжедоносом, лжесвидетельством, укрывательством, недонесением и т.д.).[16]

При всем своеобразии институтов дореволюционного законодательства в сфере преступлений против правосудия основные его положения стали базовыми для советского уголовного законодательства в этой области.

Уже в первые годы советской власти появились специальные нормы об ответственности за преступления против правосудия. Так, декретом ВЦИК от 15 апреля 1919 г. "О лагерях принудительных работ" предусматривалась ответственность за побег из лагерей. Был принят Декрет СНК от 24 ноября 1921 г. о наказании за ложные доносы, который устанавливал ответственность за заведомо ложный донос органу судебной и следственной власти о совершении определенным лицом преступления, а также ответственность за ложные показания, данные свидетелем, экспертом или переводчиком при дознании, следствии или судебном разбирательстве по делу.[17]

В первом Уголовном кодексе РСФСР 1922 г. преступления против правосудия не выделялись в качестве главы с самостоятельным родовым объектом, а были отнесены к различным главам: контрреволюционным преступлениям, преступлениям против порядка управления, должностным преступлениям, преступлениям против жизни, здоровья и достоинства личности, нарушению правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок.

Некоторые из норм о преступлениях против правосудия были внесены в Уголовный кодекс 1922 г. позднее постановлениями ВЦИК от 11 ноября 1922 г., от 10 июля 1923 г. и декретом ВЦИК и СНК от 25 августа 1924 г.[18]

Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. также не имел специальной главы о преступлениях против правосудия. Статьи о соответствующих преступлениях были включены в три главы: "Контрреволюционные преступления", "Преступления против порядка управления" и "Должностные преступления".[19]

Подобный подход наблюдается и в УК отдельных зарубежных стран. Так, рубрикация «Преступления против правосудия» отсутствует в Codepe № al 1810 г. (Франция), УК Бельгии 1867 г., УК Дании 1930 г., УК Чехословакии 1961 г., УК Нидерландов 1881 г. Как таковой ее нет и в УК ФРГ. Немецкий исследователь Томас Формбаум пишет, что термин «Rechtspflegedelikte» (преступления против правосудия) не упоминается ни в одном промежуточном заголовке, ни в одной статье, что в комплексе «защита правосудия» упорядочены лишь некоторые деликты. Черта защиты правосудия видна лишь применительно к «Aussagedelikte» (криминальные показания), сгруппированным и выделенным законодателем. Вместе с тем автор отмечает, что между немецкими учеными достигнут консенсус в том, что Rechtspflegedelikte существуют, хотя и остается спорным вопрос о принадлежности тех или иных составов к кругу этих деликтов.[20]

Для последующего развития законодательства характерна тенденция к более эффективной уголовно-правовой охране отношений, складывающихся в области правосудия.

Впервые наиболее активно вопросы ответственности за преступления против правосудия начали разрабатываться в семидесятые годы прошлого столетия, что, вероятно, было обусловлено выделением в УК РСФСР 1960 г. впервые самостоятельной главы о рассматриваемых деяниях. М.И.Бажановым, И.С. Власовым, Я.М. Кульбергом, Ш.С. Рашковской, И.М.Тяжковой (И.М. Черных) и другими учеными были созданы основы теории преступлений против правосудия.

В Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. законодатель пошел по пути дифференциации уголовной ответственности за преступления против правосудия, более четкого описания составов и их признаков, исключил ряд деяний, не представляющих большой общественной опасности, ввел ответственность за деяния, которые не были предусмотрены предшествующими уголовными кодексами. В Кодекс 1960 г. были включены такие новые составы преступлений, как привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 176); понуждение свидетеля или потерпевшего к даче ложных показаний или эксперта к даче ложного заключения либо подкуп этих лиц (ст. 183); растрата, отчуждение или сокрытие имущества, подвергнутого описи или аресту (ст. 185); укрывательство преступлений (ст. 189); недонесение о преступлениях (ст. 190).[21]

Впервые преступления против правосудия были выделены в самостоятельную главу, которая включала 15 статей. Эта глава помещалась между должностными преступлениями и преступлениями против порядка управления, что вполне оправданно, поскольку родовым объектом этих трех групп преступлений является правильное функционирование различных аспектов государственного аппарата. Для преступлений против правосудия - это общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование органов правосудия.[22]

Начавшаяся в России судебная реформа потребовала укрепления уголовно-правовых гарантий независимости судебной власти в процессе осуществления правосудия. Это нашло отражение и в совершенствовании системы составов преступлений против правосудия, которая в конце 80-х гг. была дополнена нормами об ответственности за вмешательство в разрешение судебных дел (ст. 176.1), об угрозе по отношению к судье и народному заседателю (ст. 176.2), об оскорблении судьи или народного заседателя (ст. 176.3), о неисполнении судебного решения (ст. 188.2), о разглашении сведений о мерах безопасности, принятых в отношении судьи и участников уголовного процесса (ст. 184.1).[23]

Необходимостью повышения эффективности отбывания наказания обусловлено введение в кодекс серии статей, направленных на пресечение действий, которые посягают на нормальную деятельность исправительных учреждений и на режим отбывания наказания. К ним относятся нормы об ответственности за уклонение от отбывания наказания в виде лишения свободы (ст. 188.1), злостное неповиновение требованиям администрации исправительно-трудового учреждения (ст. 188.3), незаконную передачу запрещенных предметов лицам, содержащимся в исправительно-трудовых учреждениях (ст. 188.4).[24]

Особенно активизировались исследования проблем законодательной регламентации, дифференциации ответственности за преступления против правосудия с разработкой и принятием Уголовного кодекса РФ 1996 г. Этим вопросам были посвящены работы Е.Р. Абдрахмановой, Т.К. Агузарова, С.Э.Асликяна, В.А. Блинникова, И.Ю. Буневой, М.А Гараниной, М.Р.Гарафутдинова, Ю.М. Демина, С.А. Денисова, И.В. Дворянскова, А.И.Друзина, Э.В. Зеренкова, В.Д. Иванова, М.М. Курбанова, В.М.Колесника, Л.В. Лобановой, и др.

В Уголовном кодексе РФ 1996 г. сохранена система норм об ответственности за преступления против правосудия. С учетом того, что судебная власть – самостоятельная ветвь власти, ей отведена отдельная глава в разделе "Преступления против государственной власти".

В структуре норм Особенной части Кодекса 1996 г. исследуемые составы занимают такое же место, как и в Кодексе 1960 г., т.е. они расположены между должностными преступлениями и посягательствами на порядок управления.

В Уголовном кодексе 1996 г. нормы о преступлениях против правосудия подверглись значительным изменениям, связанным со стремлением законодателя обеспечить максимальную уголовно-правовую охрану лиц, осуществляющих правосудие, и других участников судопроизводства, а также стабильность приговоров, решений и других судебных актов. Эта цель достигается путем дополнения указанных норм новыми составами, расширения в ряде случаев пределов ответственности и их дифференцирования, конкретизации формулировок составов и их квалифицирующих признаков, введением дополнительных квалифицирующих признаков.[25]

Определенным изменениям подверглись и санкции статей о преступлениях против правосудия. Увеличилось число статей, предусматривающих штраф, который является наиболее распространенным видом наказания в данной группе преступлений. Включены новые виды наказаний: арест, обязательные работы, ограничение свободы, которые составляют альтернативу лишению свободы.

Анализ изменений, внесенных в УК РФ 1996 г., позволяет сделать вывод о том, что на данном этапе законодатель пытается обеспечить охрану отношений по отправлению правосудия в основном за счет расширения сферы уголовной ответственности.

Вместе с тем тенденции гуманизации уголовного законодательства, дифференциации ответственности, создания условий для реализации принципа экономии репрессий проявляются и в декриминализации ряда преступлений против правосудия, предусмотренных Уголовным кодексом 1960 г.

Уголовный кодекс 1996 г. декриминализировал, например, такой вид причастности к преступной деятельности, как недонесение о преступлениях. Практическая ненаказуемость этого деяния связана с тем, что недонесение часто сопряжено с заранее не обещанным укрывательством либо с соучастием в преступлении. В обоих случаях оно не требует самостоятельной квалификации, является частью более тяжкого преступления и охватывается статьей об ответственности за него.[26]

В норме об ответственности за укрывательство законодатель значительно сузил рамки состава по сравнению с аналогичной нормой в УК 1960 г. В действующем Кодексе предусмотрена ответственность за укрывательство лишь особо тяжких преступлений.

Статьи об ответственности за ложные показания (ст. 307), за отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний (ст. 308), за укрывательство преступлений дополнены примечаниями, согласно которым: а) свидетель, потерпевший, эксперт или переводчик освобождаются от уголовной ответственности за дачу ложных показаний, если они до вынесения приговора или решения добровольно заявят о ложности данных ими показаний, заключения или о заведомо неправильном переводе; б) не подлежит ответственности лицо, отказавшееся от дачи показаний против себя самого или своих близких; в) не подлежит уголовной ответственности за заранее не обещанное укрывательство преступлений лицо, являющееся супругом или близким родственником совершившего преступление.[27]

Свидетельством гуманизма действующего уголовного законодательства является также декриминализация таких предусмотренных в УК 1960 г. деяний, как злостное неповиновение требованиям администрации исправительного учреждения и незаконная передача запрещенных предметов лицам, содержащимся в местах лишения свободы и следственных изоляторах. За совершение указанных действий уголовно-правовая ответственность заменена дисциплинарной и административной. Практика показывает, что угроза уголовного наказания не обеспечивает предотвращения данных правонарушений, поэтому их пресечение и профилактика наиболее эффективны в рамках исправительного учреждения при надлежащей деятельности администрации (строгом соблюдении закона, контроле, правильном подборе мер взыскания).[28]

Суммируя сказанное, подчеркнем, что интересы правосудия не должны рассматриваться в качестве основного защищаемого блага, если они охраняются в совокупности с другими, более важными общественными отношениями, особенно в тех случаях, когда их нарушение соответствующим преступлением необязательно. В то же время, когда интересы правосудия являются именно теми интересами, которые ущемляются в большей степени, нежели другие, именно они должны определять основной объект уголовно-правовой охраны.[29]