Зарождение сравнительно-исторического языкознания

Эпоха романтизма оказалась краеугольной вехой в историче­ском развитии науки о мифе. Накопленный предшествующим ис­торическим развитием философский опыт изучения мифотворче­ства у романтиков достиг границ своей меры. Становилось очевидным, что исторический период умозрительных толкований

ГЛАВА 9. РОМАНТИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ МИФОТВОРЧЕСТВА |£9

сущности мифа исчерпал себя. В науке о мифе качественно изме­нилась ситуация. Накопился громадный массив разнообразных конкретных эмпирических знаний, которые требовали совершен­но новых методологических подходов. Натурфилософский (если использовать термин, который применяется к познанию природы) период развития науки о мифе закончился. Наука о сущности ми­фотворчества нуждалась в переходе на пути конкретно-научного познания своего объекта. Появилась потребность в разработке ме­тодологических установок конкретно-научного исследования ми­фологии. А это возможно только в тесном союзе мифологии как науки с другими социально-гуманитарными науками — этногра­фией, историей, археологией, лингвистикой, психологией и др.

В системе теоретико-методологических предпосылок конкрет­но-научного изучения мифотворчества важное место занимал принцип историзма. Он базируется на представлении о естествен­ном развитии объекта во времени по некоторым законам, кото­рые определяют изменяемость форм объекта и их смену; истори­чески сложившаяся изменяемость форм является причиной их многообразия. Апробированный в естествознании, прежде всего в биологии, в первой половине XIX в. принцип историзма распро­странялся и на социально-гуманитарное познание.

Широко использовался в социально-гуманитарном познании и сравнительный метод, заключающийся в сравнении изучаемых явлений с целью выявления их сходств и различий. Сравнитель­ный метод позволял выявлять причинные связи между явлениями культуры, последовательность возникновения и развития культур­ных форм; способствовал построению различных классификаций и типологий, что в свою очередь способствовало разработке тео­ретических обобщений, концепций, гипотез и т.д.

Важной заслугой романтиков, критиковавших просветитель­ную философию за ее умозрительность и схематизм, была разра­ботка нового мощного метода в гуманитарном познании — срав­нительно-исторического, объединившего в себе достоинства сравнительного и исторического методов познания. Сравнитель­но-исторический метод направлен на сопоставление различных форм объекта, на выявление их тождества и различия с тем, чтобы определить закономерности исторического развития объекта, в том числе и общие истоки этих форм. Сравнительно-историче­ский метод содержит в себе принцип системности, предполага­ющий взаимодействие частей в составе некоторого целого. Если в естествознании плодотворность сравнительно-исторического ме-

■ЫЯ ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ИЗУЧЕНИЕ МИРОТВОРЧЕСТВА В ЭПОХУ РОМАНТИЗМА

тода проявилась прежде всего в биологии (в сравнительной анато­мии, эмбриологии, палеонтологии и др.), то в социально-гумани­тарном познании эвристические возможности метода проявились в языкознании, в изучении истории языка.

Романтическое мировоззрение нацеливало на отказ от просве­тительного нормативного понимания языка как универсальной структуры и признание множественности языковых форм выра­жения знаний. (Новалис говорил, что «у каждого человека свой соб­ственный язык».) Это способствовало формированию установки на изучение древнейших этапов развития языков, на изучение истории языков. (Новалис даже призывал к восстановлению древ­них языков.) После во многом еще декларативного заявления, сде­ланного во второй половине XVIII в. У. Джонсом, о родстве санск­рита с европейскими языками, открылись реальные возможности конкретно-научной реализации лингвистических и ориенталист-ских идеалов романтиков о всеобщей связи культур и языков.

В 1808 г. Ф. Шлегель в работе «О языке и мудрости индийцев» сформулировал программу сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков. Он призывал к конкретно-научному изу­чению грамматических структур, форм спряжения, к сравнению языков как целостных систем, ввел понятие «языковой семьи» (ин­доевропейской). Как некогда существовал единый индоевропей­ский язык, так существовала и общая индоевропейская мифоло^ гия, которая впоследствии распалась на множество отдельных мифологий. При этом Ф. Шлегель высказал мысль о том, что сан­скрит является не праязыком, а промежуточной ступенью между праязыком и современными языками.

На конкретно-научную основу идеи Ф. Шлегеля поставил на­ходившийся под влиянием романтиков Ф. Бопп, который и зало­жил основы сравнительно-исторического языкознания. В 1816 г. в работе «О системе спряжения санскритского языка в сравнении с таковым греческого, латинского, персидского и германского язы­ков», сравнивая глагольные флексии, Ф. Бопп показал, что в индо­европейских языках имеется единство грамматической системы. Сравнительно-исторический метод изучения индоевропейских языков получил свое развитие в трудах Р. Раска и А.Х. Востокова, которые уже были далеки от философских рассуждений о приро­де языка, но старались выработать конкретно-научный метод ис­следования истории языков и их сравнения. Так под влиянием ро­мантизма в начале XIX в. зарождалась индоевропеистика, результаты развития которой вплоть до настоящего времени су-

ГЛАВА 9. РОМАНТИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ МИФОТВОРЧЕСТВА |i|

щественным образом продолжают оказывать помощь ученым в их попытках прояснить природу и историю мифологии. Эти идеи были поддержаны Я. Гриммом, который усматривал в языке «дух народа» и ввел в научный оборот понятие «историческая грамма­тика», и В. Гумбольдтом, пытавшимся представить язык как осо­бую деятельность и как органическую целостность, которая «не может возникнуть иначе как сразу и вдруг,...где одно проявляется через другое, общее в частном и где благодаря всепроникающей силе образуется целое»¹.

В. Гумбольдт призывал изучать связь звука и значения, языко­вые типологии и др. В языке, представляющем собой особый «мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека»², и превращающем действительность в мысль, В. Гум­больдт выделял две составляющие: рациональную, основываю­щуюся на чистых идеях, и чувственную, соединяющую образную наглядность и действительность. Такое единство неизбежно при­дает языку художественную красоту. Потому и сущность искусст­ва, по его мнению, состоит не в подражании действительности, а в «претворении действительности в образ»³. Из этого следовала идея о том, что истоки мифа нужно искать в его связях с языком. В доисторическом прошлом слово и то, что оно выражает, были тесно связаны; наименование предметов происходило по тому ху­дожественно-образному впечатлению, которое эти предметы про­изводили на человека; со временем впечатления отделились от по­нятия, превратились в мифологию и стали забываться, а в культуре оставались лишь отвлеченные понятия⁴. Сравнительно-историчес­кий метод романтики переносят из лингвистики в науку о мифе.